Он зашел на кухню и увидел в провоненном спиртным, немытом помещении два объекта своей внезапно возникшей ненависти. Мать сидела за столом на старой шаткой табуретке, с растрепанными, крашенными черными волосами и вульгарно накрашенным лицом, в коротеньком, но старом и давно не стиранном красном халате. Подобрав под себя длинные стройные ноги и лениво покуривая свои любимые дамские сигареты "Гламур", она стряхивала пепел в немытую тарелку.
Ее очередной хахаль равнодушно жевал кусочки свежеприготовленного жаренного мяса с картошкой, которые его мать любовно приготовила для своего очередного собутыльника, но не для своих детей.
Мальчик с досадной обидой на лице закусил губу, разглядывая кухню и чувствуя, как холодная ярость одолевает его еще детский рассудок.
- Мама! - позвал Толик спокойно, но в тоже время громко, пряча за спиной руки. Он как-то уж слишком мужественно, сам от себя того не ожидая, сделал два шага на кухню, откровенно сверля холодным взглядом распивающую спиртное пару.
- А, это ты..., - мать неожиданно, и в то же время слегка раздраженно уставилась на сына. Она лениво улыбнулась мальчику, и тут же обратилась к мужчине, равнодушно стряхивая пепел в блюдце.
- Знакомься, Олежа, это сынулька мой. Толик, - обращаясь к мужчине, она рукой погладила его по щетинистой щеке. - Я же просила тебя сегодня домой не приходить. Чего приперся, сын неудачника? - женщина глупо захихикала, заискивающе глядя в глаза собутыльнику.
Мужчина, с виду ровесник матери, лет тридцати пяти, может чуть старше, также равнодушно повернул голову в сторону мальчика, и пьяными глазами принялся его изучать. Мальчик в ответ с холодным спокойствием уставился на него. Быстро оценив мужчину, Толик понял, что перед ним сидит серьезных габаритов дядька. Серая кожа, отекшее лицо и ярко выраженные синяки под глазами свидетельствовали о том, что мужчина давно пьет. Пьет много и часто. Но при этом он был здоровым и крепким, как лось. Мальчик с ненавистью посмотрел ему в глаза. И этот гадкий педофил посмел обидеть его сестричку?! Чуть не изнасиловал и не задушил ее... Ублюдок!"
Толик, немного отступил назад, насупился и обращаясь к матери, ледяным голосом произнес:
- Мама, а где Лиза?
Мать, затушив окурок о стол, раздраженно прошипела:
- Иди поищи. Откуда я знаю, где ее черти носят. Может, в комнате у вас... Что вылупился? Иди на ***! Не беси меня! Я что *опу должна каждому из вас подтирать? - она громко выругалась матерными словами и схватив со стола тарелку, со всей силы швырнула ее в сына.
Толик успел молниеносно отскочить в сторону, и тарелка с громким звуком бьющегося стекла разлетелась на осколки возле его щеки. Он испуганно, от неожиданности, отступил на два шага и тут же услышал, как со стула поднялся держащийся еле-еле на ногах крупного телосложения мужик. Шатающейся, пьяной походкой и злобно ругаясь, мужчина угрожающе направился к мальчику. Юноше показалось, что красно-серые глаза "лося" пусты и не видят ничего дальше собственного носа.
- Пшел прочь, выродок! - мамин хахаль протянул трясущиеся сильные руки в сторону подростка, скорее всего, в надежде его придушить так же, как он тремя часами раньше пытался придушить его сестру. Толик, дав мужчине возможность приблизиться чуть ближе, сделал шаг назад, достал из-за спины руки и со всей силы обрушил на голову пьяницы овальный, тяжелый предмет.
"Олежа" неожиданно для себя рухнул на пол, слабо кряхтя и хватаясь руками за разбитую голову. Его слабое мычание заглушил истеричный женский крик.
***
Несмотря на то, что мальчик сильно испугался, он предполагал, что на него скорее всего, нападут. В руке он держал тяжелую глиняную вазу, которой ударил по голове нападавшего мужчину. С искренним отвращением Толик смотрел на его распластавшееся тело. Грузный дядька никак не мог прийти в сознание, что-то невнятное бормоча себе под нос.
Его мать громко кричала от неожиданности и страха. Моментально протрезвев и соскочив с табуретки, она зажалась в угол между допотопной "кухней" и рядом стоящим старым холодильником "березка", опасливо поглядывая на родного сына.
- Мама, я тебя спросил - где Лиза?! - глаза мальчугана злобно сверкали, и он уже не мог остановить нахлынувший на него гнев.
- Я... не... не... не знаю я! Я ее сегодня не видела дома...
Мальчик сделал один шаг в сторону матери, глаза его еще сильнее засветились от гнева и обиды.
Он громко произнес: - Ах ты сука, мама. Сука! Ненавижу!.. - он швырнул на пол вазу и, развернувшись, со всей силы пнул в ребра лежащего в полубессознательном состоянии мужчину.
- Эта тварь чуть Лизку не угробила, а ты его мясом кормишь и у бока греешь? Сука! Какая же ты сука! - не ожидая от себя таких слов в сторону родной матери, у Толика из глаз пошли слезы. Но это были слезы не слабости, а горькой, детской досады, которую он носил в себе уже несколько лет.
- За что тебя папа любил? Что он нашел в тебе? Ты же обычная *****, которая готова родную дочь продать за бутылку водки..., - мальчик осуждающе смотрел на мать и, поняв, что ответа от нее не дождется, больше не проронил ни слова.
***
Он когда-то так сильно ее любил... Когда отец еще был жив, у них была сносная семья. Батя по образованию был инженером-техником и работал на крупном промышленном предприятии. Мать была обычной продавщицей в магазине, и всегда была недовольна своей жизнью.
В целом, семья была обычная. Родители по настоящему ругались редко. Однажды мать ушла от них на полгода к другому, оставив отцу на попечение Толика и Лизу. Дети долго плакали, потеряв надежду на то, что мать когда-нибудь к ним вернется.
Но она вернулась. Пришла, когда у нее не заладились отношения с любовником. Отец ее простить не мог, но ради детей дал ей согласие на совместное проживание с ними в одной квартире. Не смотря на то, что она вернулась, отношение с ее стороны к детям и мужу в лучшую сторону не изменилось.
Отец, пока не произошла со стороны матери измена, искренне, всем сердцем ее любил. Любил, невзирая на постоянное недовольство и обидные упреки с ее стороны в его адрес.
Она считала, что он мало зарабатывает, и что по жизни он никто. Она выходила за него замуж, в надежде, что его карьера пойдет в гору, когда родятся дети. И она будет кататься, как сыр в масле, позабыв о ненавистном заработке.
Не имея высшего образования, она работала в магазине продавцом и искренне ненавидела сей факт. Внешность у нее была привлекательная, располагающая к себе людей. Мужчинам такие женщины, как она - нравятся, и мать об этом прекрасно знала. Отец запал на ее красивое лицо, глаза, тело. На ее уверенность в себе и чувство юмора. Но он не знал, что в душе эта женщина всегда ищет выгоду от окружающих. И если она не находит ее с одним, то не задумываясь, пытается найти с другим, не желая считаться с собственной совестью.
Все же не смотря на недостатки матери, отец ее любил. Но еще больше и сильнее он любил их общих детей - Толика и маленькую Лизу. К несчастью последних, три года назад у отца внезапно обнаружили рак и в скором времени он скончался.
Когда батя умер, Толик, наблюдая, как меняется на глазах его мать, понял, что для матери дети перестали быть нужными. Она от них отказывалась несколько раз в пользу личной жизни. Ее пристрастие к алкоголю возникло так же внезапно, как и ненависть к собственным детям.
"Несчастная" женщина часто, в порывах очередного недовольства или гнева называла их обузой. Или скажем так, лишним придатком. Не утруждая себя работой, чтобы прокормить семью, их мать, еще не до конца растеряв моложавость и женственность, искала для легкой жизни новых любовников. В жалкой надежде построить новую семью и избавиться от прошлого...
Но, как назло, всему виной в ее новых любовных неудачах были дети. Толик и Лиза, которые лишали ее даже мнимой возможности повторно выйти замуж и зажить новой, благополучной жизнью. От отчаяния и невыносимо жгучего эгоизма их мамаша пустилась во все тяжкие, параллельно обвиняя покойного мужа и его отпрысков во всех своих бедах. Невзирая не детскую мольбу и их горькие слезы, мать не отказывала себе в развлечениях, связанных с запоями и кратковременными "романами". Бывало, ее не было дома по нескольку дней, и Толик вынужден был шарахаться по соседям и знакомым, выпрашивая еду для себя и сестры. В такие дни, его сестра слишком часто сидела у окна и преданно ждала мать, вглядываясь в темные силуэты прохожих. Девочка плакала и убеждала брата, что мама вернется с продуктами, трезвая... Но по глазам сестры мальчик видел, что она - мечтает. Ему было тошно, когда он лениво кивал головой в знак согласия на ее слабые, тихие слова надежды.
***
Толик был вынужден найти работу, хотя бы какую-нибудь, чтобы прокормить себя и сестру. В двух магазинах он, после школы мыл полы. Благо, в работе ему не отказала добрая женщина - администратор гастронома, когда он объяснил ей свою жизненную ситуацию.
***
Спустя несколько дней, мать приходила домой после долгих запоев. Чаще всего, уставшая, раздраженная и злая. Иногда даже с ссадинами и синяками на теле. Продуктов почти никогда не приносила. Только спиртное.
Дети ей стали ненавистны, и попросту, не нужны. Но и жизнь ее стала жуткой и не предсказуемой, так как она давно уже перестала давать отчет своим поступкам и действиям. ... Иногда она уходила в запой настолько глубоко, что Толику приходилось вызывать скорую помощь, чтобы откачать еле дышащую, слабо мычащую мать, когда та пьянствовала дома...
***
Сейчас, забившись в угол и икая от недавно пережитого шока, она боязливо смотрела на сына, не веря своим ушам и глазам в произошедшее. Она с нескрываемым страхом, и в то же время с ненавистью в глазах смотрела, как сын по хозяйски шастает по кухне, перешагивая через неподвижное тело очередного любовника.
Наблюдая, как сын, не смотря больше в ее сторону, достал из ящика большой пакет и принялся сгребать в него остатки еды, женщина на цыпочках прокралась мимо мальчика и, упав на колени рядом со стонущим мужчиной, принявшись аккуратно трусить того за плечо.
Мужчина, кряхтя, начал медленно подниматься, невидящими глазами озираясь по сторонам. На полусогнутых ногах о пополз в сторону выхода, не обращая внимания на печальные охи находящейся рядом женщины. Мальчик не смотрел в их сторону, продолжая обшаривать стол и холодильник в поисках чего-нибудь съестного.
Когда мужчина окончательно смог подняться на ноги, то, стараясь двигаться как можно быстрее в своем пьяном состоянии, он ретировался к выходу в подъезд, не смотря на то, что его ноги сильно шатались, а голова кружилась, и сознание мутило.
Торопливой походкой он вышел из квартиры, отпихнув мать Толика в сторону, и запутавшись в своих собственных ногах, кубарем скатился по лестнице на площадку внизу. Распластавшись на кафеле и не отрывая головы от пола, он громко срыгнул съеденное мясо вместе с выпитым спиртным.
Вымазавшись в собственных "отходах", мужчина с трудом поднялся на ноги. Не оглядываясь на стоявшую в дверях жилплощади бывшую собутыльницу, он шаткой походкой пошел вниз, позабыв о существовании мальчика, женщины и злосчастной квартиры в целом.
***
"Толя... Толя. Ну прости меня, дуру. Ну почему ты не посмотришь на меня?! Я с кем говорю, Толя!" - она, пошатываясь от выпитого спиртного и пережитого потрясения, стояла в темном коридоре, вытирая руками слезы. Наблюдая, как он с наполовину полным пакетом в руках завязывал шнурки на старых, потасканных ботинках, она громко шмыгала носом, в надежде привлечь к себе его внимание. Возле мальчика стояло два рюкзака со скудными припасами его одежды и одежды его младшей сестренки.
- Не уходи, сынок! Ну прошу... Останься. Я кушать приготовлю. Суп сварю. Не уходи, пожалуйста, Толя! - она от шепота переходила на истеричный крик, но так ни разу и не рискнув приблизится к родному сыну, с целью его остановить.
Толик знал, что мать врет. Он знал, что стоит им с Лизой остаться с ней или в очередной раз простить ее - завтра повторится примерно то же самое, что произошло сегодня. Он уже давно перестал верить ее неискренним словам, потому что она врала им. Всегда. Каждый раз обещая исправиться, она возвращалась к "старому", и детям от этого душевно становилось только хуже...
Завязав ботинки, он повернулся к ней лицом. В его глазах стояли слезы. И несмотря на отстраненность и холодный блеск, в них все же теплилась капля слабой надежды.
Но изучая ее взгляд, он видел, что она продолжает тихо его ненавидеть. Ненавидеть за то, что так неудачно вышла замуж. За то, что так неудачно сложилась ее личная жизнь.
- Я не верю тебе, мама. Хочу верить, но не могу. Мы с Лизой уходим. Мы тебе не нужны... Прощай! - он, чтобы не расплакаться от жуткой тоски из-за очень тяжелого, серьезного решения, в спешке подхватил в одну руку два рюкзака и в припрыжку выбежал из квартиры.
Добежав до первого этажа, он невольно остановился и в ожидании оглянулся назад.
Толик в надежде решил, что если мать все же выйдет за ним следом и позовет их домой, то он и Лиза вернутся к ней. Вернутся, потому что всем нужна мама. Особенно Лизе. Он был уверен, что сможет девочке заменить отца. Но не мать...
Он с тоской и ожиданием смотрел вверх, ожидая чуда...
***
Толик прождал в подъезде десять минут, но она так и не вышла следом за ним. Не окликнула... Не позвала... Не вернула домой и не сказала настоящих, искренних добрых слов.
Он печально вздохнул и в душе принял серьезное для юнца решение: надо уходить туда, куда глаза глядят. В квартире, где когда-то они с сестрой были по детски счастливы, им обоим теперь опасно было оставаться. Мать может завтра опять кого-нибудь привести в их дом. И не факт, что он будет дома, и сможет уберечь сестру от возможной опасности.
Толик, опустив голову на грудь, медленно вышел из подъезда, больше не оглядываясь назад. В прошлое.
...Он что-нибудь обязательно придумает. Ради себя и ради Лизы.
Он ведь мужчина. Настоящий мужчина, и на нем лежит непосильная ответственность за свое будущее, и будущее своей сестры.
Выйдя во двор, он поднял уставшее лицо к темному от серых туч вечернему небу.
"Папа, я верю, что все делаю правильно. Помоги нам..."