На следующее утро Наталья проснулась раньше, чем пробудился Антонио.
Полумрак в спальне был уже несколько разбавлен светом наступившего дня, но гвмдения грез еще не растаяли перед ее глазами и она продолжала переживать их с Антонио объятия, ласки и поцелуи, которые продолжились и в мире снов после того, как их, уставших и разморенных от любви, настиг сон.
Наталья медленно открывала глаза, не стараясь сразу прогнать от себя приятную полу-дрему и ощущая у своего уха мирное дыхание Антонио, а его руку — на своем теле; они так и заснули, полуобнявшись и дышали на ушко друг-другу все это время...
Сейчас она осторожно повернулась и лежала на спине, ощущая себя размякшей и умиротворенной... Казалось, рядом с Антонио она провела уже вечность и хотелось еще вечность быть с ним рядом...
Из-за окна долетал щебет птиц и воркование присевшей на карниз пары голубей, тихонько гудел невидимый глазу кондиционер, прохладный ветерок овевал полу-раскрытое тело, контрастируя с теплом остывающей от их страстного огня постели... Было так мирно, так успокоительно действовала окружающая обстановка, что не прошло и нескольких минут, как ее веки снова поползли вниз — еще медленнее, чем до этого приподнимались, но неостановимо... И спустя еще пару минуту она повернулась на бок, вновь сближая свои уста с устами любимого... и почувствовала, что растворяется в потоке счастливых грез... засопела...
Вторично ее разбудил настойчивый звонок в двери.
Она открыла глаза, взглянула на все еще спавшего сном младенца Антонио - и не решилась будить его. Вместо этого она поднялась сама, накинула на себя висящую на спинке стула рядом с кроватью рубашку Антонио и пошла к двери.
Подойдя к двери, она спросила — достаточно громко, чтобы это было слышно по ту сторону двери: «Кто там? Еще очень рано и дон Антонио спит...».
За дверью никто не откликнулся на ее вопрос, но в голове, вдруг, поплыл мелодичный тысячеголосый звон и благожелательный, но твердый голос заговорил: «Ты все еще спишь... Спишь и сон становится все глубже и безмятежней... Спи... Спи... Тебе снится новогодний вечер... Ты должна впустить в дом Деда Мороза и Снегурочку... Надо лишь открыть дверь... Открыть... Дверь... Открыть... Но ты спишь... Ты видишь сон... Ты открываешь дверь... Баю-баюшки-баю... Спи...».
Сон, и без того еще не отступивший, теперь, с каждым соловом неизвестного, все решительнее брал ее в свои «руки»; сознание уплывало, перед глазами уже возникло видение из детства — потертая белая дверь их квартиры, улыбающиеся лица Снегурочки и деда Мороза в дверном «глазке»... Рука ее, наяву, потянулась к защелке дверного замка...
Но в этот момент в ее сознании раздался другой — далекий, но давно знакомый. Голос... голос ее подруги Надин: «Наташа!! Ни в коем случае не открывай двери!! Убери руку от замка!! Не поддавайся внушению!! Не поддавайся,не спи!!».
Она, пересиливая нахлынувшее расслабление, открыла глаза, мысленно перекрестилась, прогоняя из головы голос того, кто пытался подчинить ее себе. Рука ее, так и не коснувшись защелки, отстранилась от нее, как от огня.
Голос Надин в голове становился все громче, звучал все увереннее: «Наташа!! Мы идем к тебе на помощь!! Не засыпай, не поддавайся!! Мы уже близко!! Не открывай дверь, держись!!».
Она мысленно произнесла, одновременно, отвечая подруге и обращаясь к тому, кто пытался воздействовать на ее волю: «Я не открою дверь. Это квартира моего возлюбленного и он под моей защитой, ибо я не смертна. Уходите!!».
Но тот, кто был за дверью не собирался уходить.
Внезапно звон в ее голове стал громче, заглушая голос Надин, невидимый поработитель распорядился: «Сей же миг — засыпай! Спи! Спи безмятежным сном!!».
Вновь, сминая ее сопротивление, накатилась сонливость, размягчила, словно растворила собой, все мышцы ее тела, веки ее закрылись и она, охнув, стала падать — на пол и в глубину пропасти, наполненной клубящейся мерцающей мглой...
Она медленно опустилась на пол, раскинула руки и легла прямо в проходе между комнатой и кухней — и этот произошло в тот самый момент, когда в замке что-то резки хрустнуло, ручка защелки со скрежетом провернулась и дверь квартиры начала открываться...
К этому же времени шорох ее падающего тела и короткий сонный стон, который она издала, разбудили Антонио.
Он, когда-то — не так еще и давно — служивший в морской пехоте, всегда быстро и четко реагировал на происходящее. И сейчас, почувствовав, что происходит что-то недоброе, он рывком поднялся с постели, другим рывком сгреб с нее одеяло, намотав его на руку, другую руку, на миг, сунул в ящик прикроватной тумбочки — и вот уже в ней оказалась заряженная «Беретта».
Теперь он пошел к двери.
Тот, кто пытался проникнуть в квартиру, сейчас, вновь, прикрыл дверь и затих.
Антонио Родригес, подойдя к двери, увидел ее закрытой и, отведя, на мгновенье, от нее взгляд, увидел лежащую на полу Наталью.
Первым — и совершенно естественным, порывом было броситься к ней, убедиться, что она жива...
Он уже повернулся к двери спиной, начал опускаться рядом с натальей — и в это время из-за двери прогремел выстрел.
Пуля, выпущенная тем, кто не видел его из-за двери, пронеслась над его спиной и правым плечом и ударила в белую деревянную стенку кухонного стола.
В пулевое отверстие в двери проник, наполняя прихожую характерным неприятным запахом, пороховой дым; Антонио откатился в сторону -резко, одним движением — за секунду до того, как дверь начала открываться и неизвестный сделал второй выстрел.
Пуля прошла выше предыдущей и Антонио услышал, как зазвенело, разбиваясь, кухонное окно, захлопали крыльями потревоженные голуби, сидевшие на подоконнике...
В следующий момент Антонио развернулся лицом к двери, сел так, чтобы прикрыть собой Наталью и сжимая обеими руками перед собой пистолет, с твердым намерением выстрелить в противника — выстрелить так, чтобы у того не оставалось возможности стрелять самому...
Но в это время в голове его, вдруг, пульсирующе, хаотически, заззвенело на разные лады, перед глазами все закружилось и замерцало, зазвучал в голове властный голос: «Отключайся!! Засыпай!! Спи!! Спи!!».
Он, внезапно, почувствовал, что ужасно, непреодолимо хочет спать, пистолет, который сжимали его руки, вдруг, показался неимоверно тяжелым...
Спустя несколько секунд пистолет выпал из его ослабевших рук и с металлическим глухим стуком упал на пол и Антонио Родригес почувствовал, что засыпает...
А по коридору уже неслись от лифта две девушки, в руке одной из них был пистолет, в руке другой — необычного вида оружие, которое даже на вид казалось смертоносным и серебряная пластина в форме пятигранника с отлитым на ее поверхности изображением креста с распятием и пятью внушительными шипами.
На топот их ног двое мужчин, стоявших у открытой двери квартиры Антонио Родригеса, обернулись.
Один из этих мужчин — рослый и крепкотелый, несколько секунд смотрел на девушек оценивающим взглядом, а затем, вдруг, сложив поднятые руки перд своим лицом в «замок», наклонил голову вперед, напрягся и — из искусно замаскированных прорезей на спине его рубашки резко вышли два кожистых крыла, развернулись... Он взмахнул крыльями и, бросившись вперед и вниз, одновременно, оторвался от пола.
Миг — и он был уже под потолком... И там, под потолком,он, вдруг, пропал из виду, будто, растворился...
Между тем, Наталья, разбуженная стрельбой от гипнотического сна, помотала головой, прогоняя последние остатки внушения и поднялась на ноги.
Она сразу увидела и сидящего на полу, опустив голову на колени, Антонио и лежавший между его ногами на полу пистолет и мужчину, несомненно, настроенного враждебно, который, целился из пистолета в бегущих прямо навстречу к нему девушек... ее подруг... И другого мужчину, чья фигура возникла в коридоре за их спинами прямо из воздуха...
Тот поднял руку, начав совершать какой-то витиеватый пасс, медлить было нельзя - она уже поняла, что этим мужчиной был Эдгар Бладманн...
Она подняла с пола пистолет Антонио, не колеблясь, подняла руку с пистолетом и, с криком: "Я стреляю, сестрички!!" выстрелила в мужчину, готовившегося атаковать их сознание...
Выстрел показался ей неожиданно громким; пуля, выпущенная ею, пролетев между стоящим возле дверей бандитом и дверным косяком, в самом узком месте, зацепила того, от чего он изумленно вскрикнул и выругался и поразила свою цель - Эдгар Бладманн, как ей было видно, отшатнулся назад, поднятая его рука резко опустилась, инстинктивно ощупывая место, в которое попала пуля...
В это время Надин выстрелила из своего пистолета - и бандит, стоявший около дверей, отелел внутрь квартиры, отброшенный импульсом пули и сотался лежать. его собственный пистолет был отброшен в другую сторону, под ноги Наталье - и она пнула его ногой в направлении приближавшихся подруг.
Ей успело сейчас прийти в голову, что она совсем не знала, что у Надин есть пистолет и еще - что этот пистолет, явно, намного мощнее обычного...
Затем, вновь сконцентрировавшись на персоне Эдгара Бладманна, она увидела такое, от чего нервы любого другого человека могли бы дрогнуть.
Эдгар Бладманн, ухмыляясь, засунул свои пальцы прямо в собственную кровоточащую рану на левом боку и сейчас ковырялся в ране, стараясь нащупать пулю...
Она почувствовала,как к ее горлу подступает рвотный комок.
Надин была уже рядом с ней и она тронула ее за плечо, едва не силой развернув лицом к темному вампиру.
Обернулась и приблизившаяся Алисия.
Надин, увидев, что происходит, спокойно спросила: "Пули у тебя, конечно, не серебряные?".
Наталья помотала головой и сказала: "Это пистолет Антонио. Пули тут обычные... Жаль...".
Надин сказала ей: "Ему было больно, и все. Но ты, все равно, молодец. Он не ожидал твоей пули и свой эффект она произвела... А вот у меня пули серебряные. Это оружие Отдела Безопасности Ордена и он получит по полной программе...".
Она подняла пистолет, собираясь выстрелить в Бладманна...
Но, в этот момент, внезапно, три события слились воедино - покатилась по полу вынутая из собственной раны Бладманна пуля, грохнул раскатистый, как из гаубицы, выстрел Надин и темный вампир, снова, будто, растворился. И тут же болезненно вскрикнула Алисия, на открытом плече которой открылась кровоточащая длинная царапина...
Еще миг - и Алисия, вскрикнув уже громче, сваленная невидимым ударом,очевидно, причинившим ей боль, упала на пол и, одновременно, раздался еще один выстрел Надин.
Блладманн теперь стал видимым, было видно, что одно его крыло бессильно волочится по полу, оставляя на нем кровавый след.
Затем его кожистые и костистые крылья начали втягиваться в те же прорези его рубашки, из которых они вышли, а сам вампир, помотав головой и осмотревшись, ринулся к Алисиии, которая, пытаясь встать, отодвигалась от него...
Наталья и Надин увидели, как окровавленная рука темного вампира описала над ногами Алисии молниеносно-быстрый пасс - и девушка замерла, силясь, будто, сломать незримые оковы на своих ногах, сто было безуспешно...
Миг - и Бладманн резко нагнулся над ней, приблизив голову с оскалившимся ртом к ее шее...
Надин выстрелила еще раз - и Бладманн, отброшенный попаданием пули от тела девушки, отлетел в коридор.
И в тот момент, когда спина Бладманна соприкоснулась с ковровым покрытием у шахты лифта, Наталья решительно шагнула вперед и подняла с пола то, что показалось ей более пригодным для применения - тяжелый полированный серебряный пятигранник с выпуклым православным крестом на лицевой плоскости и пятью массивными и острыми шипами.
Пятигранник, словно, сам лег в ее руку, слился с ней. и, сжимая этот предмет, который, явно, был оружием, она шагнула к Бладманну, поднимавшемуся с пола и ощупью пытавшемуся нашарить свой пистолет - и с силой всадила острия шипов пятигранника тому в область сердца...
Под поверхностью пятигранника плоть темного вампира задымилась, ото болезненно искривился, оглушительно взвыл - его вой отдался и в сознании Натальи, Нади и Алисии - и начал медленно отступать к стене под давлением пятигранника, который теперь сам притягивался к нему и притягивал к нему Наталью.
Наталья же, глядя прямо в глаза вампиру, заговорила. повторяя свои слоыва и мысленно: "Я - русская. Я - Россия и тебе никогда не быть сильнее меня. Тебе никогда не убить ни Антонио ни моих подруг, потому, что я защищаю их. И тебе никогда не убить меня - потому, что я - Россия. Я вижу, что сила Веры, заключенная в этом серебре, убивает тебя. Да. Я хочу, чтоб ты умер. Тот, кто хотел убить невинного и безоружного смертного, должен получить то, что он хотел доставить другим. Получи же полную чашу этого!!".
Она с силой вдавила пятигранник в его тела, почувствовав, как он нагревается в ее руках.
Отступать Бладманну было уже некуда - позади него была стена - и теперь грозное, смертоносное серебро вдавливалось в его тело все глубже, погружалось в его кровоточащую плоть...
Неожиданно Наталья услышала выстрел. Он раздался совсем рядом, слева, где коридор вел к запасной лестнице. И тут же в ее бедщро ударила пуля, затем - еще одна.
Нестерпимая боль горячим штырем ударила внутри тела, достигая до мозга...
Но Наталья помнила, что она не смертна, а стрелял обычный бандит из обычного пистолета.
Она продолжала вдавливать смертоносное серебро в тело ослабевшего, обмякшего и сползавшего уже на пол под собственным весом, Бладманна, когда раздались, одновременно, несколько выстрелов. Один из них бцыл выстрелом приближавшейся Надин, а два других - выстрелами сотрудников Отдела Безопасности Ордена, которые только-что поднялись по лестнице. преследуя бандита.
Тело того, пробитое тремя выстрелами почти в упор. опустилось на пол и, дергаясь, осталось лежать...
Наталья же, продолжая давить на серебряный пятигранник, чувствуя, как костяшки ее пальцев касаются уже краев кровавой раны на теле Бладманна и продолжая, словно мантру, произносить: "Я - Россия... Я - Россия...", вдруг, поняла, что Бладманн умирает.
Она попыталась запустить в его сознание свой мысленный "взгляд" - и "увидела" перед своими глазами тьму... какое-то болотистое и коряжистое место, над которым плыл клочковатый туман...
Там, где сейчас мысленно оказалась Наталья, находился пригорок и на том пригорке из свежей могилы торчал криво поставленный раскрытый гроб... Тело Бладманна, неестественно скорченное, находилось в этом гробу - и на глазах истлевало, покрываясь гнилостными язвами... На край гроба, вдруг, с карканьем села ворона и принялась, было, клевать плоть... Но в это время с земли поднялась лежавшая поодаль крышка гроба и, накрывая гроб, раздавила ворону... Торчащий в крышке гвоздь, сам собой опустившись, проткнул тело птицы - ворона болезненно каркнула, брызнула темная кровь в отверстие под гвоздем...
Стало тихо...
И одновременно, тело Бладманна под ее рукой, резко потяжелело, дыхание его остановилось...
Подошедшая Надин сочувственно опустила руку ей на плечо и произнесла: "Все. Он мертв. Ты справилась с ним, сестричка...".
Наталья повернулась к ней - и тут же оказалась в объятиях подруги.
Из глаз ее, вдруг, брызнули слезы - и она тоже обняла Надин...
Она не сразу поняла, что еще одни объятия накрыли плечи их двоих - это были объятия Алисии, которая теперь смогла подняться...
Спустя минуту Надин начала осматривать царапину Алисси, а Наталья вернулась к приходящему в себя Антонио.
Сотрудники Отдела Безопасности Ордена - крепкие парни в кевларово-стальных бронежилетах и прочных касках с приборами ночного видения на забралах, уже утаскивали куда-то тела Бладманна и убитого бандита, стрелявшего в Наталью, они же вытащили из квартиры живого еще второго бандита и надели тому наручники.
А сама Наталья...
Она опустилась коленями на пол рядом с только-только открывшим глаза Антонио, положила руки ему на плечи, нежно посмотрела в глаза... И прошептала: "Милый, ты все проспал... Но это к лучшему... Если б ты вмешался... ты бы мог погибнуть...".
Затем, вдруг. она почувствовала боль в правом бедре.
Только сейчас она вспомнила о пуле, находящейся в ее теле и причинявшей ей эту боль.
И сразу же, словно, это воспоминание и было пулей - она, вдруг, мгновенно обессилела - и, теряя сознание, рухнула прямо в руки любимому...