Труд в кольчуге закона
В XIX веке властителем дум россиян стал английский экономист Адам Смит. На это указывает даже А.С. Пушкин в своей поэме «Евгений Онегин», где герой читал Адама Смита и рассуждал о том, как государство богатеет. Ученый из далекого туманного Альбиона вскрыл главное противоречие тех времен – между трудом и капиталом. Он показал, что для развития экономики всякое государство должно гармонизировать отношения между хозяином и наемным работником. Права последнего необходимо защищать всеобъемлющим трудовым законодательством, в то время как капитал, являясь сильной стороной, всегда защитит себя сам.
Русские предприниматели на собственном жизненном опыте убедились в правильности этих мыслей. Господа настрадались от рабства не меньше, чем их холопы. Любая активная жизненная позиция в бизнесе приводила к краху. Типичный пример мы находим в записках известного публициста и помещика Самарской губернии Н.Г. Гарина-Михайловского: «...Юматов решил устроить у себя винокуренный завод... закипела работа... Старыми машинами работать стало невыгодно, для новых не хватало денег; подвернулись семейные невзгоды, Юматов запил. Приказчики... стали усиленно воровать. Пользовались и князевцы (крестьяне деревни Князево): с приказчиками они спелись и дела вели дружно. Привезет сажень дров, а ярлык берет на три, - третья часть приказчикам. Мужики были и пьяны и сыты. «Вот она штука-то, - толковал мужик Чичков. - Барину худо – мужику хорошо. Пока в силе был – вздохнуть было нельзя, подшибся – легко стало... Нежданно-негаданно наехали чиновники и описали завод. Юматов поехал в город. Недели через две пришла весть, что Юматов умер. Имение попало к кредиторам, и был назначен конкурс... Николай Беляков, бывший кучер Юматова, с несколькими князевцамилихо обделал дело. Всю ночь выносили вещи, прятали их по дворам гостеприимных князевцев, и в снег зарывали, и в лес отвозили». Таких Юматовых по России было тысячи. Вникуда, как вода сквозь пальцы, улетали на ветер деньги, стремления, мечты. Умудренные жизнью циники говорили, что в России лучше ничего не делать, целее будешь. У известной поговорки – под лежачий камень вода не течет – есть продолжение в духе русского менталитета – под поднятый камень змея заползет.
Над гниющим болотом российской действительности и провинциальной безысходности поднялось солнце царя-реформатора. Александр II окружил себя самыми передовыми людьми своего времени и стал реализовывать в реформах прогрессивнейшие европейские идеи. Введенный при нем суд присяжных и новое трудовое законодательство оказались буквально впереди планеты всей и намного опередили даже страны с укоренившимся парламентаризмом. В противовес манифесту Карла Маркса, объявившему пролетария как могильщика буржуазии, самодержавие взяло курс на союз труда и капитала, в котором царь выступал арбитром и защитником национальных интересов.
Самое главное для труда – это квалифицированная его оценка и выплата достойной заработной платы. Экономисты давно уже рассчитали, что оплата труда стимулирует работника лишь в том случае, если она справедливо дифференцирована в зависимости от квалификации, опыта, трудовложения. При этом низшая и высшая заработные платы не должны различаться более чем в 20 раз. В ином случае пропадает стремление к труду и возникает антагонизм, грозящий социальными катаклизмами. Как известно, русский бунт – бессмысленный и беспощадный. Понимая это, Александр II защищал капитал, юридически ограничивая его силу. Приведем соотношение заработных плат различных социальных групп в пореформенную эпоху. Так, средний рабочий получал 15 рублей в месяц, а губернатор не более 300 рублей, врач имел доход от 50 до 70 рублей, инженер – порой до 100 рублей, полицейский чин – от 30 до 50 рублей, столько же начисляли средним военным чинам. Содержание генерала приближалось к губернаторскому жалованью. Молодому официанту без квалификации платили 6 рублей, естественно, не считая чаевых. Приведем воспоминания самарца И. Лычева: «Работа в гостинице купца Наместникова оказалась нетрудной и довольно прибыльной. Хозяин относился к служащим терпимо. Я стал изрядно зарабатывать, особенно на «чаевых» во время ночных дежурств... В одну из таких ночей я собрал 23 рубля – сумму огромную по тем временам... Тем более мне двенадцатилетнему мальчику... Отец и мать не поверили, что я мог собрать так много «чаевых» в одну ночь, заподозрили меня в краже и, спасая от соблазна, забрали домой. Так кончилась моя «карьера» в Самаре».
Воспоминания И. Лычева политологически интересны тем, что в них проявляется отношение обыденного сознания к легким деньгам. Все, что не заработано потом – от лукавого. В обществе формируется моральный климат, где «бешеные» деньги считаются чуть ли не позором. Вообще мотовство, роскошь напоказ, швыряние деньгами вызывали жесткое осуждение. Лев Николаевич Толстой призывал всех опроститься, и это имело поддержку среди широких слоев. Купцы, кичившиеся своим богатством, поившие лошадей шампанским, оказывались в долговой яме. Так на всю Россию, как гром средь ясного неба, разразились банкротства финансовых империй Морозова и Мамонтова. Столичные и местные газеты во всех подробностях расписывали, как олигархи транжирили деньги, кутили в дорогих ресторанах. Но, как известно, сколько веревочка ни вейся, а совьешься ты в петлю. В общественном мнении складывалось твердое убеждение, что сорят только нечестно заработанными деньгами. Такие шумные банкротства сотрясали не только столицу, но и провинцию. Самару потряс крах монополиста по разработке серных месторождений купца А.Ф. Светова. Еще недавно был сам черт ему не брат, и вот уже приставы описывают его особняки в центре города…
Настоящий купец обязан быть скромным, умеренным, не одолеваемым гордыней и чванством. Капитал должен был восприниматься не как способ самоутверждения личности, а как инструмент налаживания дела. Самарец Петр Яковлевич Курылев, работавший бухгалтером в Торговом доме братьев Клодт, рассказывал, что хозяева со всеми своими работниками здоровались за руку, дарили подарки на именины и ко всем крупным религиозным праздникам. Трудовой коллектив был как одна семья, объединенный единой целью – общим делом. К юбилеям водопроводной конторы сотрудники всегда фотографировались на память всем коллективом – от самих собственников до чернорабочих и грузчиков.(Личный архив Е.Г.Каштановой).
Самарский старожил Н.В. Жаров, также проработавший всю жизнь бухгалтером, вспоминает, как в те времена проходило устройство на работу: «Хозяин мельницы Соколов старший сам принимал работников в конторе. Первым делом смотрел характеристики и рекомендательные письма, затем показывал различные сорта муки и требовал определить названия и степень помола. Если человек проходил этот экзамен, то он мог считать себя уже принятым. Так же строго Яков Гаврилович Соколов экзаменовал и нанимающегося кочегара, выяснял, какое давление в котле считается критическим, сколько угля в день требуется для поддержания нужной температуры, чем можно заменить уголь, как это топливо соотносится с торфом и дровами, как и когда открывать клапаны и задвижки, чтобы не допустить возникновения угарного газа». Н.В. Жаров рассказывал, что был такой случай – вдруг из кочегарки повалил черный дым. Хозяин вызвал молодого истопника: если виноват - уволю. Тот показал подмоченный уголь. Я.Г. Соколов уволил приемщика топлива и разорвал отношения с поставщиком некачественного товара. Он не искал стрелочников и судил по справедливости. День получения зарплаты наемному работнику вписывался в трудовую книжку. Оплата труда измерялась в те времена годовым окладом. Этим самым как бы подчеркивалась гарантированность и стабильность соглашения сторон. Если человек увольнялся по своей воле или за какие-нибудь нарушения, то ему делался расчет. Хозяин так и говорил: «Идите за расчетом, вы уволены». Бухгалтер просчитывал каждый трудовой день и выдавал из кассы деньги. Надо сказать, что нанимавшиеся знали только свою чистую зарплату, никакие налоги с них не снимались. Все оплачивал предприниматель, а остальных это не интересовало. Говорил хозяин инженеру: «Кладу вам 1200 годовых». Значит, наемный труженик столько и получал, точно в срок, минута в минуту. Действовала система поощрений и наказаний: за опоздание на работу, за нарушение производственного цикла, за порчу инвентаря, станков полагался штраф, за добросовестный труд – премия от одного до полутора месячных окладов выделялась к Рождеству, на Пасху по усмотрению предпринимателя.
В Самаре существует легенда: крупный домовладелец Сурошников дарил к каждому празднику своему конюху по одной золотой монете. Тот их складывал в ведро, а во время революции закопал в землю. Коммунисты дом экспроприировали, конюшню сломали, двор заасфальтировали. Долгие годы полубезумный старик бродил по этому месту и даже пытался ломать асфальт, его, конечно, гнали. Однажды, прокладывая по улице Пионерской кабель, рабочие нашли ведро, полное золотых червонцев, и тут на них накинулся старик с криком «Мое, не трогайте». Экс-конюха отправили в психушку, где он и сгинул.
Церковных праздников действительно было много. Колокола православных церквей Самары разносили благую весть на всю округу то об Илье-пророке, то о Борисе и Глебе, то о Казанской Божьей матери, то о Яблочном спасе. В праздники заставлять наемных работников трудиться считалось не только грехом, но и преступлением, каравшимся законом. В такие дни предприниматели ставили на рабочие места членов семьи, ведь дело превыше всего. Алексей Ильич Егоров, владелец магазина колониальных товаров на Дворянской, в праздники и воскресные дни заставлял работать всю семью, при этом его сыновья выполняли роль чернорабочих и грузчиков. Такое отношение к труду вызывало лишь уважение у окружающих.
Предприниматели настолько жили своим бизнесом, что и родовой дом строили по соседству. Так Константин Андреевич Леман поселился рядом со своей макаронной фабрикой. Он буквально дневал и ночевал в цехах. Сам принимал муку, следил за рецептурой при производстве макарон, буквально контролировал весь цикл вплоть до упаковки изделий в картонные и деревянные ящики. По виду макарон он сразу определял, не украден ли сахар и яичный желток. Будучи сначала компаньоном Кеницера, а затем выкупив все акции, Константин Андреевич был для рабочих не только хозяином, но и авторитетом, настоящим мастером, умевшим решить любую проблему. Как немец, он был на «ты» с любой техникой и заботился о постоянной модернизации оборудования. (Личный архив А.В. Лемана).
Любой хозяин кожевенной мастерской был сам первоклассным скорняком. Умел на глаз определить качество сырья. Он поднимал мех на трех волосках и точно знал, сколько лет проносится сделанная из него шапка или шуба. Любая хозяйка пошивочной мастерской сама могла сделать выкройку модного платья, при этом умела проводить обеими руками совершенно прямые параллельные линии. Частный самарский врач по роговице глаза легко определял заболевание пациента. Руководитель рыбной артели мог чистить рыбу голыми пальцами, не пользуясь ножом. Расцветало уважение к мастерству, к профессионализму. Все это подкреплялось достойной оплатой труда. Средний самарец с ежемесячным доходом не менее 30 рублей мог спокойно летом со своей семьей отправиться в Ниццу. Мужчина зарабатывал столько, что мог содержать жену и 10-12 детей. Это считалось нормой. Простой банщик в заведении Чаковского обеспечивал огромную семью, да мог еще купить собственный домик.
Мы, конечно, написали весьма идиллическую картину из жизни рабочего класса. Жизнь сама подбрасывала ложку дегтя. Так Петр Кропоткин в своих воспоминаниях отметил, что наемные труженики порой сами просили, мол, барин, не плати, пока всю работу не закончим, а то запьем и делу конец. В день получки кабатчики раскрывали настежь двери питейных заведений в ожидании большой прибыли. Подвыпившие работяги стучали кулаками по столам и орали: «Пока Самара пьет, ее никто не про... (обидит)!». Тут же возникали драки, поножовщина.
Сами отношения пролетариев с нанимателями складывались тоже не всегда благополучно, но трудовое законодательство жестко стояло на защите человека труда. Александр IIявлялся поклонником идей Сперанского, который считал, что «вся польза, какую могут извлечь законы из сих внешних установлений, состоит только в том, что они знакомят народ с понятиями прав, и если в продолжение многих сряду лет права сии останутся не нарушены, они могут столько утвердиться во мнении народном, что впоследствии труднее, а может быть, и опаснее будет их испровергнуть...»
И вот потянулись обиженные самарцы в Окружной суд восстанавливать свои трудовые права. В Самарском государственном архиве хранится немало папок с юридическими материалами об увечьях на производстве. В условиях промышленного переворота, с появлением новых технологических линий, станков, машин, котлов защита человека и его жизни, здоровья от увечий стала играть первостепенную роль. Как же действовал суд?
Читаем дело. 3 февраля 1903 года на механическом меднолитейном заводе Ивана Сергеевича Молчанова произошел несчастный случай. Пятнадцатилетний подросток ВаняБезбородков проходил мимо неогражденной шестерни машины. Неловкое движение – и кисть левой руки оказалась затянутой крутящимся механизмом. Во все стороны разлетелись пальцы. В долю секунды ученик мастера стал инвалидом. Началось судебное дело, принятое в производство бесплатно в связи с бедностью пострадавшего. Его адвокат выяснил, что мальчик получал 3 рубля в месяц, а средний заработок рабочего составлял 30-40 рублей. Это подтвердил работник Алексей Павлович Зацепин, живший в Солдатской слободе на улице Соловьиной, д. 16. В связи с тем, что полученное увечье лишило Ваню возможности работать полноценно в дальнейшем, адвокат выставил иск хозяину в размере 10 рублей в месяц до конца жизни пострадавшего. Следователи провели экспертизу, которая показала, что расстояние между станками меньше нормы и по халатности руководства зубчатые колеса не ограждены. Кроме того, привлечение к труду малолетних требует особого надзора, коего не существовало. Защита Молчанова действовала по-своему: «Малолетний ИванБезбородков не был взят на завод учеником, а работал поденно. Он мог не изучать меднолитейного дела. Увечье – последствие шалости». На суде мастера заявили, что, мол, послалипацана за водкой, а он мог и не ходить, сам виноват. Суд вынес вердикт: «Обязанность Молчанова выдавать Безбородкову до конца жизни по 6 рублей в месяц и оплатить судебные издержки в размере 120 рублей». На основании статьи 940 реализовать это решение поручалось судебному приставу Самарского окружного суда С.Е,Хализову.(ГАСО,Ф.8,оп.3,д.511,с.1,10,48). В случае отказа выполнить решение суда, пристав получил право конфисковать движимое имущество в виде обстановки, одежды, мебели, зеркал владельцев завода в пользу пострадавшего.
В феврале 1913 года к родовому дому рыбных магнатов Мясниковых, что на улице Заводской, угол Казанской подошел посыльный. Он постучал в дверь и протянул повестку в Окружной суд. Жители соседних домов ликовали: и на них, значит, управа нашлась. Мясниковым припомнили и рыбную монополию на Волге, и скандалы вокруг Городского головы Дмитрия Кузьмича, якобы проводившего лоббирование интересов семьи. А случилось следующее. В ночь с 16 на 17 января на лесопильном заводе Николая ДмитриевичаМясникова (ул. Лесная) произошло чрезвычайное происшествие. Мещанину Якову Васильевичу Алексееву при обрубании железа осколок попал в глаз. Он обратился к врачу Маркову. Тот дал направление в городскую Плешановскую больницу, где и была проведена операция по удалению правого глаза. Следователи установили, что доход пострадавшего составлял 260 рублей в год. Суд принял решение обязать хозяина лесопилки выплачивать пожизненную пенсию, исходя из 86 рублей 67 копеек в год, причем с ежегодной предоплатой.(ГАСО,Ф.8,оп.3,д.2308,с.1).
Чтобы защитить себя от суровых юристов, предприниматели разрабатывали кодексы прав и обязанностей рабочих, заставляя последних подписывать бумагу при заключении трудового соглашения. В расчетной книжке рабочих паровой мельницы дома «М.Б. Боберман с с-ми» за 1890 год значилось следующее: «Заработанные деньги выдаются 2 и 17 числа каждого месяца. Рабочий может пользоваться квартирой, баней, харчами. Обязанности: 1. Если по вине помощника машиниста произойдет нагревание подшипников в машинном отделении – штраф 50 копеек. 2. За неправильную работу форсунок кочегар штрафуется на 30 копеек. 3. За небрежное выполнение своих обязанностей дневальных, поручение другим рабочим надевать приводные ремни на шкивы – 50 копеек. 4. За прогул по уважительной причине взыскание не налагается, за прогул без причин – штраф в размере дневного заработка за каждый день. 5. За несвоевременную явку на работу и за самовольную отлучку с работы до 30 минут – штраф 1/5 дневного заработка, свыше 30 минут – ; дневного заработка. 6. За несоблюдение осторожности с огнем – штраф в первый раз – ; дневного заработка. 7. За несоблюдение чистоты и опрятности в помещении – штраф 1/5 дневного заработка. 8. За неисполнение законных требований старших лиц – изымается ; дневного заработка. 9. За приход на работу в пьяном виде – штраф ; дневного заработка. 10. За принос спиртных напитков в рабочее помещение – штраф дневной заработок. 11. За устройство недозволенных игр на деньги в карты и орлянку – штраф ; дневного заработка». (ГАСО,Ф.8,оп.3,д.500,с.17).
Могик Брохерович Боберман в соответствии со своей национальной традицией, кажется, предусмотрел все, но его накрывало исками. 19 июля 1903 года Андриан ВасильевичЗверев в должности дневального с месячным заработком 15 рублей оказался затянутым в машину при надевании ремней и погиб. Вдова подала иск, и закрутилось дело. Экспертиза показала: «Смерть Зверева произошла по вине администрации мельницы. Ремни надевались на ходу, вручную без предохранительных приборов и людьми неуполномоченными». Старший фабричный инспектор Самарской губернии А.Б.Фейгин полностью встал на сторону вдовы. Суд принял решение в пользу семьи потерпевшего, обязав ответчикаБобермана выплатить единовременно по 70 рублей вдове и дочери и по 5 рублей ежемесячно по день смерти или по выходу замуж. Оплату проводить за месяц вперед. По окончании процесса судья подарил торговому дому рекламный проспект фирмы «Ф.И. Розенталь в Москве», которая продавала безопасные патентованные надеватели ремней на шкивы во время хода машины. Юрист сказал, что вся эта защитная штуковина стоит 18 рублей, а вы все экономили, извольте теперь платить. Боберман писал кассационную жалобу в Саратовскую судебную палату, но получил отказ.
Конечно, рабочие получали травмы не только от детища научно-технического прогресса. Тем не менее суд все равно вставал на сторону потерпевшего. При разборке старого амбара купца Якова Гавриловича Соколова чернорабочему М.Ф. Андреянову на левую ногу упала балка. В Земской больнице ему ампутировали два пальца. Соколов в виде компенсации сразу выдал пострадавшему 30 целковых и взял расписку, что Андреянов претензий не имеет. Однако рабочий все-таки стал инвалидом, сильно хромая на левую ногу. Он подал в суд на хозяина.(ГАСО,Ф.8,оп.3,д.530). Однако дело в производство не приняли, так как хитроумный купец представил расписку об отсутствии претензий и о полном вознаграждении за увечье, подписанную собственноручно покалеченным. Судья сказал: «Что написано пером, не вырубишь топором. Эх ты, голова – два уха...»
Более умело повела процесс вдова Татьяна Никифоровна Скоробогатова. Ее муж в пьяном виде близ станции Кинель подлезал под вагон готового к отправлению поезда при переходе через железнодорожные пути. Поезд тронулся, и человек погиб. Адвокаты вдовы доказали, что Управление Самаро-Златоустовской железной дороги не обеспечило пешеходов переходом в районе станции Кинель и заставили выплатить единовременное пособие в сумме 750 рублей в связи с потерей кормильца 29 мая 1915 года.(ГАСО,Ф.352,оп.1,д.41,с.6).
Иногда трагедии на производстве случались при совершенно диких обстоятельств. В феврале 1899 года по распоряжению купца Петра Семеновича Аржанова чернорабочий Иван Богатов рыл в песке яму. Началась подвижка почвы, и несчастного засыпало. В связи с потерей кормильца вдова и мать получили пожизненную пенсию по 7 рублей каждая.(ГАСО,Ф.8,оп.3,д.465,с.1). А вот что случилось 22 октября 1903 года с водовозом Кузьмой Юдиным. Он привез воду на подворье к купцу Павлу Ивановичу Шихобалову, что проживал на Ново-Соборной. Богач решил удивить город и незадолго перед случившимся поставил огромные, обитые железом ворота весом 50 пудов. Ворота захлопнулись и ударили Юдина по голове, проломив череп и повредив левый глаз. Следователи выявили, что водовоз зарабатывал до 45 рублей в месяц. Суд постановил выплачивать потерпевшему 20 рублей в месяц до конца жизни, причем за каждые полгода вперед.(ГАСО,Ф.8,оп.3,д.505,с.45). Потомственный почетный гражданин кусал локти, что поставил такие тяжелые ворота, они ведь стали воистину золотыми. Так что самарцы, прогуливаясь, порой шутили: «Вот они, золотые ворота».
Некоторые предприниматели, изучив законодательство, старались решить конфликты, не доводя до суда. К ним относился А.Ф. фон Вакано. 30 июня 1912 года на пивоваренном заводе случилось следующее: на голову рабочему Яну Засаде упала доска. Повреждений не оказалось, но началась нервная болезнь. Хозяин сразу назначил пенсию по нормам 1903 года в 25 рублей 32 копейки ежегодно. Потерпевший все равно подал в суд. После проведенной экспертизы ему в иске отказали за отсутствием увечья. Альфред Филиппович похлопал неудачного истца по плечу: «От моей пенсии не отказываются».
Случались процессы, на которых наказывали истца. Парадокс, но это так. 11 ноября 1910 года наемный работник кирпичного завода Густава Богдановича Ротмана поехал на лошади за дровами по распоряжению хозяина. Лошадь понесла, и Яша Сергеев упал с телеги. Хотя никаких повреждений он не получил, но тем не менее дело завел и выставил претензию в 3 тысячи рублей. На суде выяснилось, что трудоспособность работник не потерял, а потому все судебные издержки в сумме 186 рублей 67 копеек возложили на самого упавшего по халатности с телеги. (ГАСО,Ф.8,оп.3,д.2009,с.1).
А вот как сутяжничал дворник и истопник Петр Осипович Ульянов. На работе в Управлении Самаро-Златоустовской железной дороги он щипал лучину для топки и занозил руку. Хотя реально никакой травмы не получил, он стал бегать по судам, требуя пожизненной пенсии от железной дороги. Иск и апелляцию отклонили как в Самаре, так и в Саратове с определением: «Жалоба не заслуживает уважения».(ГАСО,Ф.8,оп.3,д.912,с.1). Еще более курьезная ситуация возникла с работницей Богатовского сахароваренного завода Аграфеной Кирюхиной. 22 декабря 1905 года она подала иск на руководство завода в связи с тем, что во время работы на нее якобы упала лестница и переломала ребра. Выяснилось, что на самом деле ее избил пьяный муж, а потом семейка решила выколотить деньги из предпринимателей, видимо, на новую выпивку. Очевидность подлога вызвала лишь смех и на заводе и у самих юристов.(ГАСО,Ф.8,оп.3,д.541,с.1).
Так на конкретных примерах мы видим, что в Самаре труд учился отстаивать свои права, а капитал привыкал к ответственности. Это первый шаг к гражданскому обществу.