На фото - 3-е отделение совхоза «Червоне Руно» (с.Маньковка Белокуракинского района Луганской области). Верхние снимки - конец 50-х - начало 60-х гг., нижний - начало 70-х.
ЧЕРВОНЕ РУНО – ИСТОРИЯ НАШЕЙ РОДИНЫ
Продолжение цикла
"Память Отечества"
Предлагаемая работа посвящена становлению и развитию бывшего совхоза «Червоне Руно», в более поздние времена – совхоза «Родина» Белокуракинского района Луганской области, с главным акцентом на его 3-е отделение. Кроме хронологического изложения событий, охватывающих 30-е – 70-е годы прошлого столетия и связанных с героическим и самоотверженным трудом хлеборобов, животноводов, сельской интеллигенции, в ней с помощью отдельных отступлений и вставок рассказывается о политических явлениях тех лет, демонстрируется динамика роста экономики района и всей страны, затрагиваются моральные нормы поведения людей.
Книга была напечатана небольшим тиражом Луганским издательством «Книжковий свiт» в 2013 году. Состоит из трех частей, имеет достаточное количество фотографий и фотодокументов. По просьбе земляков отправлялась в некоторые области Украины, в Россию, Белоруссию.
От автора
Жизнь каждого человека имеет начало и имеет конец. Нельзя предъявить упреки судьбе либо самому человеку, если так случится, что ему будет мало отведено времени находиться на грешной земле. Значит, другой кто-то должен прожить свою жизнь так, чтобы оставить заметный след от своих деяний за себя и за того, кому это сделать не удалось либо удалось не в полной мере. И здесь с уверенностью можно сказать: большинство обитателей бывшего 3-го отделения совхоза «Червоне Руно» – с начала 60-х годов прошлого столетия совхоза «Родина» Белокуракинского района, – кому судьба предоставила возможность одним больше, другим меньше жить и трудиться на 3-м отделении, такое предначертание выполнили с честью. Их потомкам никогда не будет стыдно называть имена своих предков. Но время имеет такую особенность, как уничтожение памяти о прошедшем. Поэтому, чтобы на дольше сохранились сведения о тех людях, которые внесли неоценимый вклад в развитие общественного производства и воспитание детей с момента образования совхоза и до начала 90-х годов – развала СССР, перехода к капитализму и уничтожению госпредприятий, – и было решено выпустить эту книгу.
Разумеется, сложно в рамках одного издания изложить общее течение событий, происходивших на 3-м отделении в указанный период, дать, по возможности, полные сведения о людях, проживающих там, осветить всесторонне их трудовую и иную деятельность, разместить в полном объеме все документальные и устные свидетельствования, полученные в процессе работы. С другой стороны, о некоторых обитателях села, несомненно, заслуживающих внимания, сведений на страницах книги будет представлено недостаточно, во-первых, потому что не повстречалось документов, характеризующих их деятельность, а во-вторых, не осталось в живых продолжателей их рода либо не удалось разыскать адресов, отчего некому о них нам поведать. В связи с чем пусть не обессудят автора книги и его активных помощников все те – и живые и умершие, рассказ о ком, возможно, окажется здесь неполным.
Раздел I
Предвоенный и военный периоды
Глава I
Краткая история села предвоенного периода
Первые впечатления у путника, попадающего в незнакомый ему населенный пункт, обычно складываются по его постройкам и историческим памятникам архитектуры. 3-е отделение совхоза «Червоне Руно» никогда не славилось ни своими слишком уж примечательными строениями, ни тем более историческими памятками. Образовался совхоз, а с ним и 3-е отделение в один из самых сложных для нашего народа периодов XX века и, естественно, ничего такого там нет. Но известна одна особенность, по которой село с первых лет своего существования и на несколько десятилетий вперед отличалось от множества других сел. Не посмотреть на архитектуру тянулись длинными вереницами люди туда со всей округи и не паломничества какого-то ради, а чтобы устроиться на работу и получать хоть небольшой, но стабильный заработок. И в дышащие смертью 1932-1933 годы, и в тяжелейший военный, а затем и первый послевоенный периоды многие десятки семей смогли выжить благодаря 3-му отделению совхоза «Червоне Руно», которое, к их счастью, кто-то решил образовать в начале 30-х годов в бескрайних степях северной Луганщины. Уже только поэтому отделение заслуживает, чтобы память о нем была навеки вписана в сердца и души нынешних и будущих поколений нашего Отечества, чьи предки там жили и трудились.
А сама история образования 3-го отделения – в настоящее время села Маньковка Белокуракинского района – в некотором роде похожа на легенду. И хотя времена те не столь уж отдаленные, установить достоверность предлагаемой ниже версии документальными подтверждениями сложно. Да и сами участники событий, кажется, все уже перешли в мир иной.
Вот о чем поведал Лапта Николай Федотович (1936 г.). (Как-то в кругу нескольких обитателей села он, обращаясь к автору, сказал: «Пиши, пусть люди знают свою историю»).
В период коллективизации в расположенном когда-то южнее села Новочервоное, селе Шаповаловка, был образован колхоз. В 1932 году он был разделен на две части, половина которого должна была составить основу 3-го отделения совхоза «Червоне Руно». Крестьяне подцепили тракторами рубленные деревянные амбары, конфискованные у кулаков, запрягли лошадей, волов, погрузили сельхозинвентарь, согнали в стадо остальной скот и двинулись в сторону центральной усадьбы совхоза «Червоне Руно». Планировалось обосновать поселение в Литвиновом Яру: там была живописная местность, росли вербы, из земли били родники. Дотянули амбары к теперешнему месту расположения села, но затем дело разладилось. Трактора начали выходить из строя, амбары трещать и рассыпаться, и люди, посовещавшись, решили застолбить участок на том месте, куда добрались. Вокруг лежала голая степь. Ни единого деревца, ни единого кустика, лишь неподалеку, в камышах, из-под чуть приметной горы выступал солончаковатый родник. Вблизи того места и отцепили амбары. К Шаповаловке расстояние составляло примерно пять, к Плахо-Петровке – девять, к центральной усадьбе совхоза – двенадцать километров.
Доказательством правдоподобности представленных выше сведений является то, что те амбары, кулацкие, на отделении действительно существовали, и их, возможно, было двенадцать, о чем утверждает рассказчик; к тому же их не так уж сложно перетаскивать с места на место, что нередко и делалось. Последний амбар сохранился доныне.
Другим подтверждением тесной связи совхоза «Червоне Руно» с Шаповаловкой служит свидетельство уроженки того села Желудковой (Бережной) Домны Тимофеевны (1924 г.). Она утверждает, в начале 30-х годов совхозом «Червоне Руно» на ее родине было выкуплено какое-то количество домостроений бывших кулаков. В одном из них поселилась ее семья.
К сожалению, у нас очень мало сведений об основателях 3-го отделения. Известно, что таковыми являлись жители Шаповаловки Гребенюк Матвей Яковлевич и Концур Трофим Васильевич. Кто еще из мужчин начинал на новом месте строительство первых домиков и разработку земли, сказать сложно. В 1932-1933 годы на отделение стали поступать на поденные работы, а часть устраиваясь и на постоянное место жительства, крестьяне многих сел, где были образованы колхозы и где еще с 1931 года начал проявляться массовый голод. В перечень таких населенных пунктов входили: Шаповаловка, Маньковка, Плахо-Петровка, Тарасовка, Новочервоное, Федотовка и другие. В книге Михаила Гапочки «Село мое – моя Маньківка» описывается, как его матери Кристине, чья семья проживала в Маньковке Сватовского района и которая c весны 1933 года сама уж начала пухнуть с голоду, люди посоветовали проситься на работу в совхоз, где была возможность хоть что-то заработать и не дать всем помереть. Они вместе с подругой Демьяненко Дуней разыскали на полях 3-го отделения бригадира полеводства по фамилии Сучок, который позволил молодым мамам участвовать в работах; и этим их семьи были спасены. Позже Михаил сам посещал 3-е отделение, где добросердечные женщины кормили его хлебом и поили молоком. В период прополки его мать быстро вышла в передовые работницы, награждалась Красным вымпелом. Вскоре ей доверили ответственный участок – печь хлеб и готовить рабочим обеды.
В те же месяцы поступил на работу в совхоз, в подростковом возрасте, житель Новочервоного Химченко Тимофей Константинович. Он как-то рассказывал своему зятю Крайнюку Василию Петровичу, что пас совхозных овец на Вишнюватом. Там содержалось и небольшое количество коз. И женщина, их доившая, подкармливала молодого пастуха козьим молоком, добавляя в него для жирности пучок-два специального порошка, изготавливаемого из бараньего желудка.
В 1933 году, с трудом держась на ногах от голода, прибыл на отделение из Новочервоного Сиренко Илья Мусиевич. Примерно тогда же там стали трудиться Ващенко Зосим Павлович, Ляхов Петр Иванович, уроженка села Павловка Щербакова (в будущем – Холодницкая) Агирпина Кузьминична. В 1934 году поступил житель Шаповаловки Бережной Тимофей Иванович.
Обустройство отделения началось со строительства жилья, складов, погребов, конюшни, фермы, колодца для выпаивания животных.
Т.В.Концур рассказывал своему сыну Петру, как они вручную на специальном приспособлении по два человека в паре, где один находится наверху, а второй – внизу, распиливали на брусья и доски лес для стройки. (Тот механизм служил людям еще некоторое время и после войны).
Следующее свидетельство оставлено покойной Ивченко Еленой Стефановной – матерью Евсюковой Зинаиды. Эта женщина начала ходить на работу на 3-е отделение из Новочервоного в 1933 году. Там уже работала бабка Анюта, представительница села Маньковка, которая «влепляла» первые мазанки-времянки. Затем было возведено два барака.
В 1934 году был образован Белокуракинский район (до того момента большинство населенных пунктов, расположенных на данной территории, относилось к Новопсковскому району). Вскоре райкомом партии в совхоз «Червоне Руно» была направлена группа комсомольцев, прошедших курс обучения для работы на тракторах и комбайнах в Белокуракинской МТС; среди них – будущая жена Концура Трофима Васильевича Анна Афанасьевна. Родилась она в селе Конопляновка Белокуракинского района в 1914 году, но вскоре осталась сиротой. Попав на 3-й участок, девушка встала за штурвал прицепного зерноуборочного комбайна «Коммунар-1», на котором трудилась в предвоенные и военные годы. В какой-то период помощником у нее была Холодницкая (Щербакова) Агирпина Кузьминична.
Упомянутая выше непосредственная участница событий предвоенного периода Желудкова Домна Тимофеевна – с ней мы встретились в Сватово – вспоминала, в 1937 году на полях 3-го отделения был выращен неплохой урожай. Намолоченное зерно свозилось на ток, где женщины веяли его ручными очистительными машинами; затем хлеб грузился на «полуторку» и транспортировался на железнодорожную станцию Сватово.
Добавляет сведений чета Крайнюк – Николай Федорович и Мария Сидоровна (оба – 1929 г.). Мария Сидоровна (в девичестве Журавлева) поселилась с семьей на 3-м отделении в 1940 году. К тому времени там было возведено шесть, как их называли, финских домиков барачного типа, поделенных на крохотные комнатушки. Расположены они были по обе стороны улицы, три – по одной и три – по другой. Среди них один домик был почти квадратным, в котором проживало довольно много людей, кто семьями, кто в одиночку. О том, чтобы рабочие ночевали в землянках, рассказчица не помнит. Магазином служил деревянный амбар, находившийся по правой стороне улицы при въезде в село со стороны Маньковки; а почти напротив, чуть в глубине, на склоне оврага были выкопаны погреба. На той стороне, что и магазин, чуть дальше (за домом на две семьи, который можно увидеть на фото, представленном в приложении к книге), из самана было сооружено здание с высокими стенами. В какой-то период оно использовалось под клуб. А летом 1942 года, с началом немецкой оккупации, там несколько дней содержались советские военнопленные. В конце войны, по свидетельству уже Шишак (Стешенко) Таисии Алексеевны (1940 г.), в том доме проживала семья Ващенко Зосима Павловича.
Хорошей питьевой воды на отделении поначалу не было. Близлежащие пресные родники, помимо того, который бил из земли на Литвиновом, располагались также на Вишнюватом и Бридовом Яру. С Бридового Яра и стали возить волами в бочках воду для питья и приготовления пищи. Возвращаясь к воспоминаниям Гапочки, тот пишет, в 1940 году вода распределялась среди рабочих по талонам. За ведро высчитывали с зарплаты три копейки; хотя нередко женщины носили воду с Бридового Яра и сами, на коромыслах. Также в его книге сообщается, продавцом магазина в те годы работал дед Шаповал. В кооперации реализовывались как промышленные товары, так и продукты питания. Фамилию управляющего Гапочка не указывает, а его жену звали Мария.
В отношении имен первых руководителей 3-м отделением, а точнее, отделением Маньковка, как оно вначале значилось по единственному обнаруженному нами в архивах документу той поры, подтвержденных данных нет. Известно, что управляющим в 1937-1939 годах, до перевода на отделение Роздольное, работал Головченко Максим Афанасьевич. В другие времена эту должность занимали Зарицкий Иван Степанович (имеющий дочь Раису и сына Дмитрия), Заиграев Егор Леонтьевич. Бригадиром-полеводом перед войной работал человек по фамилии Хорунжий.
Следующий штрих – о молодежи села. Еще в середине 30-х годов на участке была образована комсомольская ячейка. Имеются сведения, что ребята становились на защиту попавших в «неприятное положение» девушек. Так, они предложили молодому трактористу Токареву Иосифу жениться на его подруге Вере, родившей в 1936 году от него девочку, которую нарекли Марией.
В заключение темы о довоенных годах представим материалы упомянутого выше документа, коим является протокол партийного собрания зерносовхоза «Красное Руно» от 15.04.1937 года.* ГАЛО (Государственный архив Луганской области), ф. 44, оп. 1, д. 38А, л. 1-5 Учитывая, что качество бумаги и отпечатка на нем не совсем удовлетворительные, сведения будут поданы словами автора и в несколько сокращенном виде (кроме выступления директора С.Хизуненко).
На собрании присутствовали: Н.Козлов, С.Хизуненко, Алдокимов, Головченко, Татаренко, Попова, Соколов, Задорожний, Герус, Канд, Гринченко, Величко.
Повестка дня:
1. Чтение доклада и заключительного слова Сталина на пленуме ВКП(б) от 03.03.1937 года. (Доклад парторга Н.Козлова).
2. Отчетный доклад парторга о работе.
3. Читка письма о порядке выборов парторгов.
4. Выборы отчетной комиссии.
5. Выборы парторга.
Далее в протоколе, в сжатом виде, законспектированы выступления присутствующих.
Первой подана речь Хизуненко. Он сказал: «Когда я принял совхоз, не мог без санкции Зельдиса выдавать авансы. Бывший начальник политотдела Зельдис – диктатор. Критики тогда не было, а шли большие аресты. У Зельдиса, я думаю, не чистая душа как члена партии.
У нас мало членов партии, которые работают на производстве. Кадры слабо политически воспитаны. Кружки хотя и работают, но актив слабо подготовлен. Критики у нас недостает, а если бы было больше, мы бы скорее выровняли свои ошибки. Нужно развивать больше самокритики. Ревбдительности у нас недостает. Я раньше не знал, что Соломко брал себе деньги, но Козлов в свое время не реагировал, и лишь месяца через два Козлов сам взялся и убедился, что Соломко – вор. Зазнайство у нас тоже есть, в том числе и у меня. По жалобам рабочих мы работали, но недостаточно. У нас большой перерасход зарплаты. Нужно не держать лишних рабочих, а, как кончился сезон, – сокращать».
Следующим в протоколе очень кратко представлен доклад секретаря парторганизации Н.Козлова. Вот несколько фраз из его выступления: «Шкиль стенгазету порвал, когда мы выпускали. Я настаивал на принятии мер, но Зельдис ответил, что, мол, не твое дело. Когда я ставил вопрос о восьмичасовом рабочем дне, Зельдис ответил, что нужно ликвидировать восьмичасовой рабочий день в мастерской. Полищука выгнали из совхоза за стенгазету. Партучебу Зельдис объединил в единую школу с малограмотными. Было радио, но без наблюдения, и Соломко его сжег».
Далее идет выступление Поповой: «Нам дали задание подвозить провизию, но рабочих не дают, обогреться негде, обедов нет, даже хлеба нет. Как же вести борьбу за выполнения заданий?» Кроме того, Попова поинтересовалась, по какой причине задерживается материал о приеме в члены ЛКСМ Минчука.
Герус, выступая, обратил внимание на частые простои тракторов, отсутствие лекций на международную тему, слабое развитие соцсоревнования.
Гринченко, принимая во внимание, что директор совхоза высказывал критические замечания, добавил: «Парторганизация помощи комсомолу не оказывает. Школа комсомола работает, но руководители Раздольного и Маньковки задерживают членов комсомола для участия в учебе, ссылаясь на то, что производственная работа важнее. Работа со стахановцами не проводится. На сдельную оплату не переведены, горючее подвозится не своевременно. Хизуненко заявил, что критики у нас недостаточно».
Секретарь ЛКСМ Соколов подчеркнул, что парторганизация должна усилить бдительность, строго вскрывать большие и малые преступления. Затем затронул проблемы посевной кампании, приводя факты «вредительства». К таковым он отнес частые поломки агрегатов, сев на необработанной почве и т.п. В заключение выразил неудовольствие в адрес партийного руководства, что те не вникают в нужды коммунистов, не занимаются повышением их политической и технической грамотности.
После прений по первому вопросу была принята резолюция. В ней говорилось, заслушав доклад Н.Козлова, партсобрание отмечает, что в работе парторганизации имели место ряд ошибок. Среди них факты увлечение хозяйственной деятельностью и отодвигание на второй план партийно-политического воспитания, отсутствие контроля за выполнением работниками их заданий, слабость работы с массами, притупление революционной бдительности (перечисляются фамилии Соломко, Верецуна, Гриценко).
Собрание постановило:
а) решение февральско-мартовского пленума ЦК ВКП(б) и доклад Сталина изучить в школе членов партии и сочувствующих, широко популяризировать среди работников; б) изучить совместно с рабочими отделения сталинскую Конституцию; в) усилить культурно-массовую работу, организовать кружки художественной самодеятельности; г) организовать работу кружков добровольных обществ: «ОСОАвиахима», «Безбожника», МОПРа (Международная организация помощи революции. – В.Л.); д) оборудовать показательные полевые будки, снабдив их постельной принадлежностью; е) в ближайшие дни радиофицировать центральную усадьбу совхоза и отделение Раздольное.
Затем были проведены выборы секретаря парторганизации. В результате тайного голосования из двух кандидатов, Н.М.Козлова и Т.А.Геруса, большинством голосов был избран Н.М.Козлов.
Добавим немного, в чем заключался смысл доклада Сталина, озвученный им на февральско-мартовском (1937 года) пленуме ЦК ВКП(б). Назывался он «О недостатках партийной работы и мерах по ликвидации троцкистских и иных двурушников».* Сталин И.В., т. 14, с. 151-173 В нем Сталин подчеркивал, что агенты иностранных государств и их пособники: «шпионы», «диверсанты», «убийцы» проникли во все отрасли народного хозяйства, в их руководящие органы. В то же время многие товарищи вовремя этого не заметили, хотя подобные предостережения ЦК ВКП(б) делал не раз. Так было в январе 1935 года (после убийства Кирова), так было в июле 1936 года. Тогда со стороны ЦК на места были разосланы закрытые письма с требованием покончить с «благодушием» и «ротозейством», бдительно стеречь от проникновения в партийные, советские и хозяйственные органы врагов Советской власти. «Вождь» привел выдержку из последнего закрытого письма ЦК ВКП(б), в котором говорилось: «Теперь, когда доказано, что троцкистско-зиновьевские изверги объединяют в борьбе против Советской власти всех наиболее озлобленных и заклятых врагов трудящихся нашей страны, – шпионов, провокаторов, диверсантов, белогвардейцев, кулаков и т.д., когда между этими элементами, с одной стороны, и троцкистами и зиновьевцами, с другой стороны, стерлись всякие грани, – все наши партийные организации, все члены партии должны понять, что бдительность коммунистов необходима на любом участке и во всякой обстановке. Неотъемлемым качеством каждого большевика в настоящих условиях должно быть умение распознать врага партии, как бы хорошо он не был замаскирован».
Кроме того, Сталин в своем докладе указывал, что многие коммунисты «забыли», что Советский Союз находится в окружении капиталистических государств, которые организовывают внутри первой в мире страны социализма шпионские, диверсионные и всяческие иные центры и группы, занимающиеся контрреволюционной агитацией и вредительством. «Вождь» в который раз призвал повести самую решительную борьбу против всех внутренних врагов революции.
Таким образом, именно то выступление Сталина в немаловажной степени послужило причиной к разворачиванию самого кровавого витка репрессий органов Советской власти против собственного народа, припавших на период 1937-1938 годов. Однако ввиду скудности документальных материалов, касающихся непосредственно совхоза «Червоне Руно», мы тему репрессий осветить здесь широко не сможем. Поэтому добавим лишь краткое сообщение из Старобельской окружной газеты «Колгоспна правда», опубликованное в одном из ее номеров конца июля 1937 года.
В заметке под авторством О. (Фамилия сокращена до заглавной буквы автором книги) сообщалось, что в совхозе «Червоне Руно», директором которого является Хизуненко, а инженером Рапов, очень плохо подготовились к жатве. Лишь только она началась, выяснилось, что из шестнадцати комбайнов – четырнадцать требуют ремонта. В результате на это было потрачено два дня. Особенно плохое состояние с уборкой, говорится далее, сложилось на отделении Раздольное, где управляющим Ефимов. Там восемь комбайнов обслуживают только две бестарки; ток без навеса, отчего прямо под небом скопилось более шестидесяти тонн зерна. «Явно ворожа рука», – определяет автор. Далее перечисляется еще целый ряд «вредительских действий», обнаруженных «бдительным» корреспондентом. Среди них утверждение, что 350 га хорошего ячменя совхозом скошено на сено, а худшие площади оставлены на зерно; в степи хотя и работают продуктовые ларьки, но в них продуктов почти нет, зато полно водки; учетчик Пономарев организовал пьянку; среди рабочих отсутствует политико-массовая работа, люди мало читают, стенгазеты не выпускаются, соцсоревнование не развернуто; трактористы и комбайнеры не знают, кто с кем соревнуется; директор совхоза Хизуненко критику в свой адрес зажимает.
У нас нет точных сведений, однако, думается, с таким набором обвинений, выдвинутых в адрес руководителей совхоза «Червоне Руно» в пик сталинских репрессий, маловероятно, чтобы некоторые из них не были арестованы и осуждены на длительные сроки заключения либо даже не приговорены к расстрелу.
Последними на эту тему представим такие сведения. По рассказам Евсюковой (Шовкун) Зинаиды Тимофеевны (1939 г.), ее отец Шовкун Тимофей Андреевич в предвоенные годы работал в совхозе на тракторе. В уборку 1938 года его назначили таскать прицепной комбайн, хотя сам он от этого категорически отказывался, мотивируя неисправностью двигателя и опасностью выброса искры. В итоге при работе комбайнового агрегата так и получилось – поле пшеницы загорелось. Тот пожар, по рассказам очевидцев, распространился чуть ли не до центральной усадьбы. В результате и сам тракторист, и все должностные лица, причастные к случившемуся, были осуждены.
Дополнение
Спустя некоторое время после издания настоящей книги автору позвонил, проживающий в Донецке, Хизуненко Владимир Семенович, сын бывшего директора совхоза «Червоне Руно» Хизуненко Семена Филимоновича, 1892 г. В беседе выяснилось, что его отец после работы в совхозе «Червоне Руно» был направлен в г. Ровеньки Луганской области на должность директора совхоза «Ровеньковский». С началом немецко-фашистской оккупации был схвачен и содержался в застенках гестапо г. Ровеньки. 12 февраля 1943 г. вместе с другими коммунистами угнан в г. Красный Луч. 14 февраля 1943 г. сброшен в шахту «Богдан».
На сайте «Бессмертный полк» присутствуют воспоминания В.С.Хизуненко о своем отце, а также его фото.
Глава II
Некоторые материалы о событиях военного периода
Белокуракинский район был оккупирован немецко-фашистскими захватчиками в первой половине июля 1942 года. К сожалению, у нас очень мало сведений, что происходило на 3-м отделении в первые месяцы войны и в период немецкой оккупации. В то же время имеется ряд устных и документальных свидетельствований, рассказывающих о неудачной попытке эвакуации части работников совхоза, техники и скота в тыл в момент наступления гитлеровцев.
Вначале изложим, о чем поведали жители села.
Летом 1942 года, с приближением фронта, из райцентра поступило указание об эвакуации. Была собрана большая колонна тракторов и конных упряжек. К ним люди привязали коров и коз и двинулись на восток. Однако уже в Новопсковском районе, вблизи населенного пункта Сухой Хутор, в результате бомбового и артиллерийского обстрела колонна была разгромлена. Оккупанты отобрали у беженцев лучших лошадей и сбрую. С большим трудом люди смогли возвратиться в родные места. Обо всем этом рассказала землякам участница событий Дубина Ульяна Ивановна.
Дополнением к вышеизложенному может служить свидетельство, что одной из жертв той трагедии стал молодой парень по имени Василий, участвовавший в эвакуации материальных ценностей на пару с машинистом гусеничного трактора марки ЧТЗ Сиренко Ильей Мусиевичем.
Теперь обратимся к документальным материалам, которые пусть и не особо отличаются оригинальностью друг от друга, в то же время дают вполне достоверную картину событий. Таковыми являются объяснительные записки группы коммунистов совхоза «Червоне Руно» о причинах их вынужденного пребывания на оккупированной территории во второй половине 1942-го, начале 1943 года. Документы хранятся в Государственном архиве Луганской области.* ГАЛО, ф. П.144, оп. 1, д. 65 Перескажем их содержание.
Вот о чем писал Сытник Алексей Иосифовича (1909 г.), член партии с 1938 года. Работал старшим механиком совхоза «Червоне Руно». С возобновлением наступления немцев по указанию райкома партии 8 июля 1942 года совхоз начал эвакуацию тракторов и скота через Новопсковский район на Старобельский совхоз. По пути противник нанес по колонне бомбовый удар с воздуха, стал обстреливать из артиллерии. Люди разбежались. Позже он встретился в Старобельске с директором совхоза Баранским и управляющим Головченко. Собрать колонну возможности не представлялось, поэтому решили переправляться через Дон – вблизи хутора Авилов Журавского района РСФСР – самостоятельно. 16 июля попали в окружение. Пришлось партийные документы вместе с печатью и штампом предприятия закопать в землю (место приметили). После этого автор записки и Головченко двинулись в обратный путь. Свою семью он разыскал в селе Тишковка Марковского района, оккупированного немцами 26 июля. Оттуда 6 сентября тайно перевез ее в совхоз «Червоне Руно» и далее на 3-е отделение к брату, где стал трудиться на рядовых работах. 1 ноября 1942 года в 12 часов ночи был арестован полицией. Сначала двое суток его вместе с группой других заключенных, коммунистов и иных активистов района, держали в Белокуракино в подвале. Затем конвоировали в Старобельский лагерь. Там он находился до 26 ноября, после чего был переведен сначала в Кантемировский лагерь, а 7 декабря – на станцию Шелестовка, где вновь встретился со многими жителями Белокуракинского района. В том лагере просидел до 19 декабря. Когда начали гнать группу заключенных через Марковку на Старобельск, он, а также Головченко, Кудрявцев и некоторые другие бежали и воротились к своим семьям, где он и находился до прихода Красной Армии, т.е. до 25 января. (Подпись). Дата: 14.02.1943 г.
Следующая объяснительная записка – Носули Трофима Яковлевича, члена партии с 1932 года. Автор пишет, работал на отделении Маньковка. 26 июля 1941 года был мобилизован в Красную Армию, в 29-й стрелковый полк (дивизия не указана). Полк располагался под Киевом, в третьем эшелоне. После 11 сентября начался отход наших войск на восток. Под городом Козелец попал в плен. Был отправлен в лагерь для военнопленных города Проскуров, где пробыл до 25 января 1942 года. Затем был переброшен в лагерь под Полтаву. Оттуда бежал и прибыл домой 15 мая 1942 года. Работал на 3-м отделении рядовым рабочим. Ночью 1 ноября был арестован и вместе с другими доставлен сначала в Белокуракино, а затем в Старобельск. Когда гнали в Святогорск, – бежал. С 27 декабря вновь стал трудиться в совхозе, где находится и доныне. Партийный билет с возникновением опасности попасть в плен закопал в землю у города Козелец. (Подпись). Дата: 14.02.1943 г.
Из объяснительной записки Ляхова Петра Ивановича, члена партии с 1940 года.
Ее автор пишет, работал при зерносовхозе «Червоне Руно» с 1933-го по 1941 год. С началом войны был призван на фронт. В одном из боев получил тяжелое ранение и был отправлен в госпиталь Воронежа. Несколько дней пролежал без сознания. Партийный билет, по утверждению товарищей по палате, забрал военком госпиталя. После излечения прибыл домой и стал на учет в Белокуракинский РВК. С наступлением немцев пробовал вместе с другими эвакуироваться в Криворожский район. Эвакуация не удалась, и он возвратился домой, где стал трудиться рядовым рабочим. Ночью 1 ноября был арестован. В лагере находился до 25 декабря. Затем бежал и пробрался домой. (Подпись). Дата: 14.02.1943 г.
Из объяснительной записки Ващенко Зосима Павловича, члена партии с 1940 года.
Работал в совхозе «Червоне Руно» с 1933-го по июль 1942 года. В июле было дано указание эвакуироваться в Криворожский район. При движении колонна была обстреляна немцами. Все это могут подтвердить Ляхов Петр Иванович и Сердюк Андрей Степанович. После неудачной эвакуации возвратился на 3-е отделение и работал на рядовых работах до 1 ноября 1942 года. Ночью был арестован и содержался в лагере до 28 декабря. Затем бежал и пробрался на 3-е отделение, где находится и доныне. (Подпись). Дата: 14.02.1943 г.
Из объяснительной записки Головченко Максима Афанасьевича (1907 г.), члена партии с 1938 года.
Работал управляющим отделения совхоза «Червоне Руно». 7 июля 1942 года получил распоряжение директора готовить ценности, технику и скот к эвакуации. В районе Новопскова колонна попала под бомбежку, обстрел из артиллерии и минометов. Технику пришлось оставить. Партийные документы и печать совхоза они закопали в приметном месте, а сам он обратился к поискам своей семьи, включающей четырехлетнего сына. Разыскал их в Плахо-Петровке. Там стал работать на рядовых работах. 1 ноября 1942 года по указанию сельского старосты все коммунисты и актив села были арестованы и препровождены сначала в сельскую управу, а потом в Белокуракино. Через два дня их перевели в Старобельский лагерь, где он просидел до 25 декабря. Затем бежал и пролежал дома, больной, до 15 января 1943 года. В тот день снова был арестован и содержался в Белокуракино. И лишь когда полиция стала эвакуироваться, ему удалось вырваться и возвратиться домой. (Подпись). Дата: 14.02.1943 г.
Добавим к вышеизложенному свидетельство дочери автора записки Головченко Марии Максимовны (1927 г.), проживающей на момент написания книги в Сватово. Она сообщила, война застала ее отца на должности управляющего отделением Раздольное. Летом 1942 года многие семьи работников совхоза, и они в том числе, пытались эвакуироваться, однако колонна была обстреляна немцами. Участнице событий запомнилось, что бомбы на головы людей сыпались из немецкого самолета, именуемого «рамой». Во время бомбежки и артобстрела они потеряли из виду самого младшего члена своей семьи, четырехлетнего Ваню. Позже выяснилось, что его подобрал кто-то из знакомых и доставил домой. Далее Мария Максимовна поведала, их отец в Плахо-Петровку прибыл спустя какое-то время после них самих, ночью, вдвоем с А.И.Сытником. Вначале он много дней прятался в селе в крайней хате, затем осмелел и начал ночевать с семьей. Однажды среди ночи в дом, где они стояли на квартире, постучали полицаи, заявившие матери, что должны отвести ее мужа в сельскую управу. Вместе с отцом к управе отправилась и мать. Арестованных препроводили в Старобельскую тюрьму. Позже, узнав, где он содержится, мать собрала немного продуктов и пешком навестила отца, пройдя туда и обратно более ста километров.
Продолжим по архивным материалам.
Из объяснительной записки Поповой Клавдии Ивановны (1909 г.), члена партии с 1931 года. (С большой вероятностью, это та самая Попова, которая присутствовала на партсобрании 1937 года).
Работала заведующей детскими яслями совхоза «Червоне Руно». 7 июля 1942 года по распоряжению парторганизации началась эвакуация. Вскоре у села Бараново колонна попала под обстрел немцев. Она возвратилась домой и стала работать в совхозе. Работала мало и плохо. Доверенное ей для хранения в период отступления советских войск совхозное имущество – полотно с комбайна, ремень, бочонок с маслом, конную сбрую и четыре шинели конфисковал немецкий комендант, прибывший с переводчиком. (Подпись). Дата: 14.02.1943 г.
Последняя объяснительная записка – Заиграева Егора Леонтьевича, члена партии с 1940 года. Ее автор пишет, во время июльской (1942 года) эвакуации их колонна попала под обстрел. Поэтому он свой партбилет закопал вблизи хутора Крейдяное Марковского района. Подтвердить это могут А.К.Бабник и П.Д.Нагорский. По возвращению на 3-е отделение поступил на рядовые работы. Ночью 1 ноября А.О.Сытник (так в документе), Т.Я.Носуля, Г.А.Свергун, З.П.Ващенко, П.И.Лях(ов) и он сам были арестованы и доставлены в Белокуракино, где поначалу содержались в подвале районной больницы. Затем их перевели в Старобельск, а позже часть заключенных отправили поездом на Кантемировку. Сбежать ему удалось лишь с лагеря, находящегося в районе города Смигла. Также в документе сообщается, какое-то время вместе с автором записки находился Н.Н.Дегтярев. (Подпись). Дата: 25.02.1943 г.
Анализируя представленные выше материалы, можем сделать вывод, с началом войны с фашистской Германией часть коммунистов совхоза «Червоне Руно» на фронт призваны не были. Вероятно, большинство из них оставались трудиться на своих участках «по броне». Затем была неудачная попытка эвакуации. Здесь уж, думается, кое-что зависело и от самих людей. Существовало два варианта: либо после разгрома колонны возвращаться обратно, либо пробовать прорваться через линию фронта к своим. Наверное, часть членов парторганизации так и поступила. (Не имея точных сведений по Белокуракинскому району, мы располагаем рядом конкретных фактов подобных поступков, касающихся коммунистов Беловодского района, попавших в аналогичную ситуацию). Другие же, спрятав или порвав партбилеты, возвратились домой и продолжили работу в совхозе, занятом немцами. Укажем, каких действий ни в коем случае не мог допустить коммунист в той ситуации. Первое – это утерять, а тем более уничтожить свой партийный билет, и второе – он не мог ни под каким нажимом сотрудничать или оказывать любую помощь оккупантам. И если в отношении партбилетов большинство из упомянутых выше членов партии пытались их все же, припрятав, сохранить, то в остальном некоторые вопросы со стороны НКВД к названным лицам возникнуть могли. Ведь Сталин еще раньше предупреждал, что оказавшийся по воле случая на оккупированной территории коммунист должен всеми средствами вредить врагу.
По архивным данным, в Белокуракинском районе на момент освобождения его от немецко-фашистских захватчиков находилось немногим более ста человек членов партии. Вскоре часть из них, пройдя проверку органами НКВД на отсутствие фактов прямого сотрудничества с оккупантами, была отправлена на фронт, другие оставались трудиться в тылу. О судьбах нескольких коммунистов 3-го отделения, писавших упомянутые выше объяснительные записки и мобилизованных затем в Красную Армию, станет ясно из дальнейшего повествования, а здесь представим краткие сведения о двух участниках тех событий, которые на фронт, кажется, призваны не были.
В архивах сохранилась докладная записка члена ВКП(б) А.С.Цыбуна, представителя райкома партии, который 21 февраля 1944 года в клубе совхоза «Червоне Руно» проводил доклад, посвященный 26-й годовщине Красной Армии.* ГАЛО, ф. П.144, оп. 1, д. 7 Основными тезисами того доклада были успешные действия советских войск по освобождению территорий СССР от захватчиков, о боях под Кривым Рогом, о границах с Польшей. Так вот, автор записки сообщает, после его выступления взял слово механик предприятия Сытник, который обязался отремонтировать трактор (очевидно, единственный на ту пору в совхозе или, по крайней мере, на центральном отделении) к 1 марта текущего года. Можем с большой долей вероятности предположить, что тем выступающим был Сытник Алексей Иосифович.
Второй документ касается Поповой Клавдии Ивановны. В Белокуракинской районной газете «Прапор Леніна» № 3 за январь 1949 года указывается, что заведующей магазином совхоза «Червоне Руно» работает беспартийная Попова Клавдия Ивановна (1909 г.).
В заключение темы о неудавшейся эвакуации работников совхоза «Червоне Руно» подчеркнем: перед нами прошли имена людей, членов партии. Несомненно, в той колонне беженцев находилось немало и простых рабочих, кому было дано задание переправлять в тыл технику и уводить скот. Как известно, некоторые из них, потерпев неудачу с эвакуацией, возвратились затем домой. К сожалению, кроме перечисленных выше, другими фамилиями мы не располагаем. Касаясь же Сиренко Ильи Мусиевича, то он, по утверждению Зеленской Ефросиньи Яковлевны, после освобождения района попал на фронт и воевал в танковых частях. (Его младший брат был летчиком).
Далее еще раз обратимся к событиям 1941 года. Необходимо отметить, подавляющее большинство рабочих 3-го отделения были молодые парни и девушки, связанные семейными узами с жителями соседних сел. Многие из них в сельсоветах тех сел и были приписаны. С началом войны оттуда они и были либо призваны на фронт, либо угнаны затем немцами в Германию. Тот же небольшой костяк военнообязанных, пребывавших непосредственно на участке, призывался вместе с другими рабочими совхоза «Червоне Руно» через сельсовет села Плахо-Петровка. В связи с этим представим такой факт. В книге «История городов и сел Украинской СССР. Ворошиловградская область» (ХКФ, 1976 г.) указано, из 103 человек военнообязанных, проживавших на территории совхоза «Червоне руно» и призванных на войну в 1941-1945 гг., – 80 человек домой не вернулись.
Вечная память героям!
Снимок Мемориального комплекса центральной усадьбы совхоза «Червоне Руно» – на данный момент села Просторное – публикуется в настоящей книге. Сведения о некоторых бывших жителях 3-го отделения, чьи фамилии нанесены на Мемориальных плитах, будут представлены ниже, а здесь хотелось бы добавить еще одно свидетельство Головченко Марии Максимовны. Она утверждает, среди представителей совхоза, участвовавших в битве с фашистами, ей известны две девушки, ушедшие на фронт добровольно. Одна из них, Дегтярева Дарья, с войны вернулась. Другая, фамилию которой она запамятовала, – погибла.
Далее, следуя хронологическому порядку, добавим сведений, имеющих отношение к событиям, происходящим в период Великой Отечественной войны на 3-м отделении и в его окрестностях.
Первым будет краткое свидетельство Мамедовой (Куценко) Анны Михайловны (1937 г.). Она помнит, как в один из летних дней 1942 года в небе над 3-м отделением пролетали – с небольшим промежутком во времени – советские и немецкие самолеты. Неожиданно вражеский самолет снизился и застрочил из пулемета. Женщины, схватив детей, потащили их в сторону от строений, в бурьяны. Вместе со всеми спасали ребят Трипузова Ульяна Емельяновна (тетка Анны Михайловны) и Скиданова Мария Павловна. Последнюю ранило очередью из пулемета. (Ранение было нетяжелым, ниже спины). О факте ранения супруги его родного дяди подтверждает и ветеран села Скиданов Валентин Петрович.
Следующий материал касается трагического случая, произошедшего в небе на меже земель 3-го отделения и села Маньковка Сватовского района. Там вступили в бой два советских истребителя против двух немецких. По-видимому, один наш летчик был убит еще за штурвалом самолета, и его машина штопором врезалась в землю. Случилось это летом, так как бой наблюдали маньковские пастухи, пасшие там коров. Отсюда можем сделать вывод, что произошло это в том же 1942 году. Самолет базировался на Нижнедуванском аэродроме, и вскоре на место трагедии прибыла группа военных. Сразу было установлено, что погибший – молодой москвич Григорий Литовченко (были найдены его документы). Останки летчика в присутствии сослуживцев были похоронены в Маньковке, в школьном парке. На могиле установили пропеллер от истребителя.
Если посмотреть по карте, то та часть оврага, куда упал самолет, относится к землям 3-го отделения. Но, так как летчик был похоронен в Маньковке, после войны работу по налаживанию связи с семьей погибшего воина проводили учащиеся местной неполной средней школы. А когда было принято решение о переносе останков ближе к Мемориалу не вернувшихся с войны жителей того села, на церемонию приезжали отец и мать молодого авиатора. После этого отряд следопытов школы стал носить имя Григория Литовченко.
Еще об одном эпизоде военного периода рассказывала как-то Евсюковой Зинаиде Тимофеевне ее мать. В момент отступления наших войск на 3-й участок завернуло несколько конных красноармейцев. Неожиданно с другой стороны села на мотоциклах въехали немцы. Конники бросились в сторону Новочервоного. Гитлеровцы подрулили к находившейся у своего дома вместе с трехлетней дочерью Зиной Елене Стефановне, и их переводчик спросил, кто это только что убежал. Женщина, отводя нависшую опасность от советских солдат, ответила, что то ускакали переселенцы. Немцы, вероятно, поверили, и гнаться за ними не стали. Затем они вытащили у кого-то из сарая поросенка, накидали в коляску мотоцикла кур и уехали. Также мать Зинаиды Тимофеевны говорила, что в период оккупации на отделении находились то ли один, то ли несколько гитлеровцев, которые выгоняли людей на работы. Ими же был назначен в селе и староста, по фамилии Р. Однако тот ничего плохого людям не делал, и после освобождения территории области от захватчиков наши его не тронули. Позже он проживал в соседней Маньковке.
Очень драматичные события разыгрались в период оккупации в Новочервоном. Там кем-то был убит то ли немецкий офицер, то ли просто рядовой. Фашисты согнали людей, и вынудили их есть землю. Некоторые почти сразу же от этого умерли. Затем каратели пошли по селу, стреляя из автоматов и убивая всех, кого обнаруживали во дворе или в доме; одновременно жгли усадьбы. Войдя во двор уроженцы села Маньковка в девичестве Стешенко Дарьи Андреевны, они полоснули по ней из автомата, смертельно ранив в живот. А заметив спрятавшуюся в чулане, за сундуком, ее дочь Надежду, – дали очередь и по ней. Однако на этот раз пули прошли над головой молодой женщины. Когда каратели двор покинули, Надежда схватила на руки своего грудного ребенка и по снегу, босиком, прибежала на 3-е отделение совхоза «Червоне Руно» к родственникам. Тем не менее младенец вскоре умер. Об этих событиях поведала нам Шишак (Стешенко) Таисия Алексеевна – двоюродная сестра мужественной женщины.
Совсем другого характера произошел случай в селе Плахо-Петровка. О нем своей жене Варваре Ивановне рассказывал Минчук Николай Дмитриевич. До начала оккупации он не был призван в ряды Красной Армии по возрасту и работал на колхозной конюшне (его мобилизуют после освобождения района). Как-то по селу проезжала повозка эвакуировавшейся с прифронтовой полосы семьи. Контролировавший работу колхозников местный полицай приказал Минчуку догнать повозку и отобрать у беженцев лошадей и сбрую. Однако тот такое распоряжение выполнить отказался. Тогда полицай запер парня в деревянном амбаре, а сам отправился к квартировавшим как раз у матери Николая Дмитриевича австрийцам с предложением расстрелять строптивца. Но те сделать такое отказались, еще и накричали на местного предателя. Сам же наш земляк, как он потом признался, находясь в амбаре, плакал горьки слезами, решив, что ему конец...
Белокуракинский район был освобожден от немецко-фашистских захватчиков 25 января 1943 года. И здесь мы вплотную приблизились к той огромной трагедии, которая произошла теперь уж на землях 3-го отделения спустя короткое время после изгнания оккупантов. Автору вспоминается, как еще в период обучения в начальной школе (1964-1968 гг.), однажды весной нас водила старшая из учителей, Стешенко Мария Кузьминична, на экскурсию к северо-западной окраине села. Там мы поднялись к посадке, где находится кладбище, и Мария Кузьминична, вкратце ознакомив с историей отделения, показала среди захоронений ряд детских могилок с красными звездочками.
За целые десятилетия, истекшие со дня той страшной трагедии, многие ее детали уже перепутались. Даже невозможно назвать полные имена тех, кто тогда погиб или получил увечья, как и того, когда точно это произошло. Одно не вызывает сомнения – пострадали дети, и виновата во всем – война.
Вот какие сведения удалось об этом собрать.
После освобождения Луганской области от немецко-фашистских захватчиков дети снова пошли в школу. Однажды Заиграев Алексей обнаружил в окопе, вырытом в нескольких сотнях метров правее от просеки посадки, через которую и ныне лежит дорога на Маньковку, немецкую мину. Он сообщил о своей находке другим ребятам, и, возвращаясь с занятий, несколько человек решили туда завернуть. Как рассказывал уже значительно позже своим детям Супрун Алексей Яковлевич, в тот день его тоже тащил туда товарищ, однако из-за какой-то проблемы с обувью они от других отстали. Посещала в те месяцы школу и Крайнюк Мария Сидоровна, но она тоже каким-то образом оказалась в стороне от той группы.
…От прогремевшего взрыва большинство ребят погибли на месте. Некоторых из них разорвало на куски, и части тела разбросало по веткам деревьев. У Ермоленко Николая небольшим осколком был пробит висок головы. Будкова Нина была смертельно ранена. Зарицкому Анатолию оторвало руку.
В это время по дороге, соединяющей Белокуракино с Нижней Дуванкой, проезжала грузовая машина, по одним сведениям, с персоналом военно-полевого госпиталя, расположенного в Нижней Дуванке, по другим, – с военными, обслуживавшими тамошний аэродром. Те быстро собрали погибших и раненых детей и спустились к отделению. Остановившись, начали спрашивать, чьи это дети. Как рассказывала Евсюковой Зинаиде ее мать: кто не подходил к машине – все падали в обморок. Тогда военные развернулись и транспортировали несчастных в Белокуракинскую райбольницу. Будкова Нина какое-то время находилась в сознании и успела рассказать, как все произошло. Через несколько дней ее тоже не стало. Из всей группы детей спасти удалось одного Зарицкого Анатолия.
Ниже публикуются имена жертв той страшной трагедии.
Заиграев Алексей Егорович
Ермоленко Николай Федорович
Куценко Алексей Михайлович
Мерзликина Тамара
Будкова Нина
По словам М.С.Крайнюк, все погибшие дети были похоронены на кладбище в одной Братской Могиле. Будкову Нину похоронили рядом. В настоящее время на кладбище пять детских могилок расположены в один ряд и одна – отдельно. Возможно, в последней покоится дочь семьи Заиграевых Мария, умершая от болезни позже.
Добавим другие сведения о семьях погибших детей.
В семье Заиграева Егора Леонтьевича (не вернувшегося с войны) воспитывалось еще две девочки – Галя и Зоя. Их мать звали Верой Петровной.
Ермоленко Николай – единственный ребенок Скидановой (Ермоленко) Марии Павловны.
Семья Куценко попала на отделение перед самым началом войны из Горловки, а еще раньше – из России. Их сын Алексей был 1936 года рождения. Глава этого семейства погиб на войне. С матерью оставались дети – Анна и Владимир.
Мерзликина Тамара и Будкова Нина были из семей эвакуированных. Их матери работали в совхозе. У Будковой оставались сестры – Марта и Даша (они запечатлены на фото, представленном в книге).
Оставшийся в живых Зарицкий Анатолий (примерно 1936-1937 гг.) в 70-е годы приезжал вместе с другим братом, Славой, навестить могилки своих товарищей.
Вечная память погибшим детям!
Сведения о фронтовиках
Далее представим краткие сведения об участниках войны, вернувшихся с полей сражений и оставшихся навеки там, так или иначе связанных с 3-м отделением.
Первыми будут поданы имена погибших воинов.
Ващенко Зосим Павлович (1909 г.). В донесении штаба 82-й стрелковой дивизии о безвозвратных потерях указано: «Родился в Нижнедуванском р-н Тарасовского с/Совета. Красноармеец 82 с. д. Убит 18.07.1942 г. Похоронен: с. Шевченково Изюмского р-на. Жена Ващенко Анастасия Игнатьевна, Плахо-Петровский с/Совет».* Здесь следует уточнить, эти данные – ошибочны. По утверждению родственников и других свидетелей, этот человек умер на 3-м отделении в мае 1945 года, будучи комиссован из армии по случаю ранения и болезни.
Дубина Иван. На отделении проживала Дубина Ульяна Ивановна, а также его дочь Клавдия (примерно – 1929 г).**
Заиграев Егор Леонтьевич (1904 г.). Был призван на фронт Белокуракинским райвоенкоматом 10.03.1943 г. из совхоза «Красное Руно». Красноармеец. Пропал без вести в декабре 1943 года.***
Косенко Яков Иванович. Погиб в 1942 году под Харьковом. Вдова Косенко Анна Федоровна после войны проживала на 3-м отделении. Умерла в 1999 году.1
Крайнюк Федор Григорьевич. Отец Ивана, Николая, Василия и Марии (Федоровичей). Призывался из Шаповаловки. Погиб в 1942 году под Орлом.2
Куценко Михаил Петрович (1900 г.). «Призван Белокуракинским райвоенкоматом. 280 с. д. Красноармеец. Убит 30.08.1942 г. Похоронен: с. Вороново, Орловская обл. Жена Куценко Федора Емельяновна, Плахо-Петровский с/Совет, с. Распасеевка».3
Носуля Трофим Яковлевич (1906 г.). «Место рождения: Белокуракинский район село Кр. Руна. Призван Белокуракинским райвоенкоматом. Красноармеец 57 с. д. Умер от ран 25.07.1943 г. Жена Носуля Екатерина Андреевна, с-з «Красное Руно»».4
Лапта Федот Харитонович (1910 г.). Вначале представим сведения из донесения послевоенного периода. «Призван в 1941 году. Воинская часть 11750. Письменная связь прекратилась 25 апреля 1945 года. Считать пропавшим без вести. Жена Лапта Ульяна Олияновна, с-з «Красное Руно» Плахо-Петровского сельсовета».5 В то же время Лапта Николай Федотович помнит, как они с матерью еще в период боевых действий ездили в район города Старый Оскол, где по сообщению сослуживцев отца он был убит. Место захоронения воина родственникам обнаружить не удалось.
Токарев Иосиф Иванович. Был направлен на фронт вместе с трактором. Вскоре пришло сообщение, что он убит. После войны вдова Вера Александровна добилась признания от властей, что ее муж погиб на войне.*
Шовкун Тимофей Андреевич. По окончанию войны по запросу в Москву удалось выяснить, что он умер от болезни в военном госпитале.**
К указанным выше именам, очевидно, следует добавить, по крайней мере, еще две фамилии – это Потемкин и Фирс. По национальности они были русские. После войны, примерно до начала 50-х годов, вдовы погибших воинов проживали на 3-м отделении. Значительно позже увидеться со своими земляками приезжала дочь Потемкина Надежда.
Участники Великой Отечественной войны
Гармаш Михаил Иосифович. Родился в селе Малоалександровка Троицкого района в 1912 году. На кадровую службу был призван в 1939 году, попав в кавалерийскую дивизию, дислоцировавшуюся под Ялтой. На войне сражался в мотострелковом полку. Был снайпером. Имел воинское звание сержант. Рассказывал своему сыну Аркадию, что самым трудным для него было, находясь в засаде, иногда по несколько суток, воздерживаться от курения. В 1945 году дошел с боями до Берлина, и оставил свой автограф на рейхстаге. После Победы сначала трудился в совхозе «Червоне Руно» на отделении Раздольное, а в 1965 году перевез семью на 3-е отделение. Работал бухгалтером, затем – на рядовых работах.
Гойнец Василий Нестерович (1910 г.). Призывался из Западной Украины. Встретил войну на границе, в районе города Перемышль. Сначала служил в саперном батальоне: занимался наводкой переправ. Вспоминал, из 1234 человек личного состава подразделения за время отступления к Сталинграду дошло всего 36. Он же после окончания четырехмесячных курсов младших командиров еще воевал в разведке. На память о войне у этого человека осталась поврежденной кость левой руки и боевые награды, среди которых орден Красной Звезды, медали: «За боевые заслуги», «За Отвагу», «За взятие Кенигсберга», «За взятие Варшавы».
Головченко Максим Афанасьевич. До войны трудился в совхозе «Червоне Руно». После освобождения восточной Украины от захватчиков был направлен на работу в один из районов Харьковской области. Оттуда добровольно ушел на фронт. Получил ранение в ногу. По возвращению в родные края был принят на работу на 3-е отделение.
Горбачев Степан Петрович. Родился в Курской области в 1895 году. По свидетельству сына Виктора, прошел «все войны». К сожалению, нам ничего не известно о гражданской войне, но в Отечественную этот человек какое-то время служил адъютантом у командующего 4-м Украинским фронтом генерала Толбухина. Победу встретил в Румынии. Затем долгие годы трудился на 3-м отделении.
Демьян Федор Степанович. Был призван на войну из Западной Украины. Воевал в гаубичном полку. В 1949 году в составе 12 семей переселился на 3-е отделение совхоза «Червоне Руно». До выхода на пенсию трудился плотником.
Жестовский Андрей Антонович. Рассказывал, будучи на фронте, попал под Харьковом в плен. Содержался в одном из лагерей на территории УССР. В тот период оккупанты иногда еще отпускали украинцев домой (русских не отпускали), если те могли доказать, что они украинцы и если это подтверждали их родственники, разыскавшие тех в лагере. Это обстоятельство помогло ему вырваться из плена.
Курыло Егор Никонович (1913 г.). В военном билете указано: призван по мобилизации Белокуракинским РВК 12.08.1941 г. Прохождение службы с 12.08.1941 г. по 01.11.1945 г. Разведывательный отряд штаба Черноморского флота. Воинская должность – кок. Воинское звание – матрос. После Победы трудился на 3-м отделении.
Левченко Алексей Константинович (1919 г.). Перед войной проживал в селе Алексеевка Белокуракинского района. Окончил Старобельскую школу фельдшеров, получив воинское звание младший лейтенант медицинской службы. Был участником советско-финской войны. С началом боевых действий с Германией, осенью 1941 года попал в плен к немцам. Содержался в лагере для военнопленных на территории Франции. По окончанию войны и депортации советских военнопленных в СССР в декабре 1945 года был осужден к 10 годам лишения свободы по статье 58-1 «б». Отбывал наказание в ИТЛ «Степной» Джезказганской области Казахской ССР. 5 января 1955 года был освобожден по болезни. Судимость снята по Указу Президиума ВС СССР от 17.09.1955 г. С 1959-го по 1979 год работал фельдшером 3-го отделения. Дополнением, объясняющим жестокость наказания за нахождение в плену, может служить донесение Белокуракинского РВК от 15.10.1946 г., из которого следует, что А.К.Левченко на август 1941 года, занимая должность фельдшера санитарной роты, имел звание лейтенанта медицинской службы и состоял в ВКП(б).
Леонтьев Михаил Петрович. Родился в Воронежской области. На фронте был танкистом. Попал в плен к немцам. После окончания войны и освобождения из плена принимал участие в восстановлении колхозов Львовской области. Назначался председателем колхоза. По прибытию в 1949 году на 3-е отделение трудился механизатором, бригадиром животноводства, сторожем.
Ляхов Петр Иванович. Родился в селе Шаповаловка. В период боев за Москву получил ранение в голову. Был прооперирован, в результате чего на затылке недоставало одной кости. После войны работал объездчиком полей, водовозом, конюхом.
Мирошник Виктор Степанович. Родился в Харьковской области в 1921 году. Воевал в войсках связи. Войну окончил в Чехословакии в звании сержанта. Кроме других наград, имел медали «За взятие Праги» и «За победу над Германией». Спустя короткое время после Победы был направлен на работу в совхоз «Червоне Руно». Занимал должность управляющего 3-м отделением в течение восемнадцати лет.
Минчук Николай Дмитриевич. Воевал в пехоте в период 1943-1945 гг. Имел боевые награды, в том числе две медали «За Отвагу», на основании которых его супруга все годы получала денежное пособие. У родственников хранится «Благодарственное письмо» главнокомандующего Сталина на имя этого воина за проявленное им мужество при взятии Варшавы.
Пархоменко Иван Тимофеевич (1921 г.). Был призван в Красную Армию из Запорожья за три года до начала войны. Участвовал в боевых действиях с немцами. Всего в армии прослужил семь лет.
Свергун Гавриил Андреевич. Участник советско-финской и Великой Отечественной войн. Примерно до середины 50-х годов работал на 3-м отделении механизатором, механиком. Жену звали Ольга Герасимовна. В семье был ребенок, который умер в детском возрасте.
Скиданов Петр Андреевич (1916 г.). На фронте остался без ноги. По закону каждый инвалид войны обязан был раз в полгода проходить переосвидетельствование, для чего нашему земляку необходимо было ездить в областной центр. Скиданов, как законопослушный гражданин, посещал комиссию, пока его возраст не приблизился к шестидесяти годам. Затем нервы этого человека не выдержали, и он в очередной раз кого-то там здорово обругал. Больше на переосвидетельствование его не вызывали.
Скиданов Иван Андреевич. На фронте был пулеметчиком. Получил ранение в руку. Демобилизовался в 1944 году. Из госпиталя на отделение прибыл в сопровождении солдат. У внучатого племянника воина – Скиданова Ивана Валентиновича – хранится его красноармейская книжка.
Братья Скидановы родились в селе Уразово Троицкого района. До войны работали в бригаде по строительству путей сообщения в качестве грабарей. В 1941 году вместе ушли на фронт и воевали в одной части. В 1943 году на Курской дуге, под Орлом, шли тяжелые бои. Петр Андреевич получил серьезное ранение в ногу и оставался лежать на поле боя, истекая кровью. Заметив, что брат пропал, Иван Андреевич его разыскал и, сделав перевязку, на плащ-палатке вытащил к своим. Затем того отправили в госпиталь, где ампутировали ногу. После войны и самому Ивану Андреевичу в результате полученной травмы ампутировали часть ноги, отчего он передвигался с костылем.
Стешенко Дмитрий Григорьевич (1924 г.). Призывался в 1943 году из Маньковки Сватовского района. Воевал в пехоте в качестве связиста. Имел боевые награды: орден Красной Звезды, орден Отечественной войны, медаль «За Отвагу» и другие. После войны работал на 3-м отделении учетчиком тракторной бригады, кладовщиком, весовщиком, пасечником.
Супрун Федор Степанович. На фронте попал в плен. Находился в лагере смерти в Майданеке. Чудом остался жив.
Далее представим такой факт.
За период войны многие женщины, проживавшие на отделении, потеряли своих мужей. Среди них было четверо подруг: Токарева Вера, Носуля Екатерина, Турпитко (имя выяснить не удалось) и еще одна вдова. Однажды, договорившись, они надели на себя солдатские гимнастерки и так сфотографировались. Тот снимок долгие годы хранился в семье Евсюковых, родственников Токаревой. Сейчас его отыскать не удалось.
Завершая военную тему, обратимся к рассказу Крайнюка Николая Федоровича, изложенного им в личной беседе с автором в 2010 году. И хотя события, о которых пойдет речь, происходили в селе Шаповаловка, читатель должен согласиться: для значительной части жителей 3-го отделения все это было очень близким.
Родился Николай Федорович в 1929 году. Отец – Крайнюк Федор Григорьевич – работал председателем местного колхоза. Проживали они в доме, который ранее принадлежал семье кулака. С началом войны многих мужчин призвали в армию. Их отец ушел в 1942 году вместе с шестью другими военнообязанными, остававшимися не мобилизованными «по броне». Спустя полтора-два месяца семья получила извещение, что глава семейства погиб смертью храбрых в Подмосковье. Вместе с Крайнюком в действующую армию были тогда, в частности, призваны: Сытник – завхоз, Гордей – бригадир полеводческой бригады, Косенко Егор – рабочий. Из шести человек, ушедших вместе с ним на фронт, с войны вернулся только один.
Теперь, о чем поведал Николай Федорович, касаясь оккупации его родного села немецко-фашистскими захватчиками в период 1942-1943 годов. Воспоминания будут поданы от первого лица.
«Летом 1942 года, после отхода наших частей я оказался свидетелем, как через Шаповаловку немцы гнали колонну советских военнопленных. Люди говорили, что их насчитывалось около трех тысяч человек. Командовал конвоем немец, сидя верхом на коне; на шее у него висел бинокль. Охраняли – полицаи, и их было так много, что они располагались друг от друга на расстоянии пяти-семи метров. Все пленные были измученные и голодные. Их совсем не кормили. Жутко в этом признаться, но один солдат, ступив несколько шагов в сторону, хотел подобрать с земли кусочек гноя. Полицай выстрелил ему прямо в живот. Тот упал и, корчась от боли, стал просить: «Добей меня». Полицай пошел дальше. Солдат умер. Бабка Шевцова завернула его в полотно и так похоронила. Я даже знаю место, где он похоронен. Другого солдата полицаи расстреляли, когда тот хотел испить воды. Всего было расстреляно троих людей. В расположении школы пленных разместили на дневку. Мы с ребятами пытались набросать им яблок и слив, но один из полицаев открыл по нам огонь. И пусть бы уж гад стрелял в воздух, а то целил прямо по нам. У меня на голове была фуражка – с крутыми такими полями, их выдавали тогда в ФЗУ, кажется, то была фуражка моего старшего брата Ивана, – так после выстрела ее резко сорвало с головы. Еще бы немного – и «капец»… На следующий день пленных погнали вдоль оврага в сторону Новочервоного.
Старостой на два близлежащих села, Шаповаловку и Степановку, был назначен человек по фамилии Фурсо. Но он был безвредный». Прервав на мгновение повествование, добавим такой факт. В Старобельской окружной газете «Колгоспна правда» за 6 октября 1936 года в числе имен участников окружной сельскохозяйственной выставки, проходившей в те дни, упоминается бригадир колхоза «Червоний степ» Нижнедуванского района Фурсо, вырастивший отличный урожай сахарной свеклы. Продолжим далее. «Главным полицаем немцы поставили мужчину по фамилии А. (Рассказчиком была названа фамилия, однако по моральным соображениям мы ее опустим. – В.Л.). На тот момент ему исполнилось около тридцати пяти лет. Помощником к А. назначили молодого парня Шевцова Ивана. Позже выяснилось, что он был специально оставлен нашими в подполье. Но сам А. верно служил оккупантам. Раньше он работал в колхозе бригадиром, а когда пришли немцы, переметнулся на их сторону, наверно, решив, что наши больше не вернутся. Этот человек организовывал для немцев вывоз хлеба в Нижнюю Дуванку, зимой выгонял население на прочистку дороги для прохождения немецкой техники. А когда еще только наши отступали, он сильно избил вожжами моего брата Ивана за то, что тот ездил подводой в Нижнюю Дуванку помогать красноармейцам в обустройстве аэродрома. В период оккупации А. занимался отправкой в Германию сельских парней и девчат. При его личном участии был угнан на каторгу вместе с другими и Иван. Мне же годов не хватало, и меня не тронули. Из Германии, кажется, возвратились все.
А когда только немцы вошли, случилось вот что. Возле нашего дома находилась теплица, сооруженная еще кулаком; в ней фашисты оборудовали радиостанцию. Неожиданно со стороны Новочервоного по направлению Шаповаловки ударила наша артиллерия. Два снаряда разорвались совсем близко. Немцы все бросили и смылись. Когда канонада прекратилась, мы с братом туда заглянули. Там оказался негромко пикающий какой-то прибор. От него отходил длинный эластичный шнур. Из-за того шнура мы с Иваном и поссорились. Он хотел забрать шнур себе, я – себе. В конце концов, чтоб никому не досталось, бросили прибор в колодец. А через некоторое время в село на тяжелом мотоцикле с пулеметом, установленном на люльке, от которого вниз свисала лента с крупнокалиберными патронами, въехали двое немцев. С ними была овчарка. Заглянув в теплицу и ничего там не обнаружив, немцы вытащили нас с братом из хаты и, схватив за «шкірятки», стали что-то громко «белькотать». Затем дали обоим «под зад» – так что у меня в глазах засверкало, сели на мотоцикл и уехали. Их собака нас почему-то не тронула.
А вскоре как раз подогнали колонну пленных. У каждого нашего солдата на рукаве нательной рубашки с помощью краски было нанесено немецкое клеймо. Ночью двое пленных бежали и спрятались на чердаке одного из домов. Я помню, как мы с братом искали для них одежду, чтобы они, переодевшись, смогли скрыться.
Еще я был свидетелем, как наши военные судили, а потом расстреляли предателя А. Было это так. Зимой в период оккупации у нас в доме ютилась материна сестра со своей дочерью. Однажды вечером мать, вернувшись с улицы, с тревогой говорит: «Танька, к нам, кажется, идут немцы». Тетка выскочила во двор и спустя несколько минут возвратилась вместе с советским разведчиком. Тот посветил везде фонариком, спросил, нет ли в селе немцев, затем вышел и привел своего товарища. Тот, другой, говорит матери: «Мать, надо протопить печку». (Топили мы тогда терном да «з’їдами»).* Остатки сухих кормов животных. Еще солдаты объявили, что можно не бояться и зажечь «каганець». (Таковым на пору у нас служил тонкий фитилек, протянутый через дырку, вырезанную в картофелине или свекле, край которого опускался в постное масло). Поставив на печь свои продолговатые котелки, разведчики вышли. Через некоторое время они приволокли связанного А. Позже я узнал, что Шевцов сумел выманить того из его дома. Когда привели предателя, в хату втиснулось одиннадцать человек наших солдат. Они поставили А. в угол, назначили к нему часового, а сами легли спать. Вскоре из Маньковки Сватовского района доставили еще двоих полицаев, по фамилии Г. (Рассказчиком была названа фамилия, но мы ее также опустим. – В.Л.). Один из них был назначен в том селе немцами старостой, другой служил полицаем. Затем прибыло какое-то начальство, и был произведен над пойманными предателями суд. На нем присутствовали родственники А. Зачитали приговор: А. – расстрелять. Была лунная ночь, его вывели метров за тридцать от расположения усадеб и там расстреляли. Те двое, которых солдаты доставили из Маньковки, оправдываясь на суде, говорили, что они хлеб в колхозе не молотили и в Сватово на станцию не отправляли. Этих не расстреляли, а куда-то отконвоировали».
Далее, коль скоро мы обратились к воспоминаниям четы Крайнюк, добавим к военной теме свидетельства, представленные Марией Сидоровной.
После освобождения Луганской области от немцев и возобновления деятельности советских органов наша землячка, в возрасте четырнадцати лет, была назначена на должность посыльного: доставляла на центральное отделение сводки и другие донесения; оттуда несла почту, переводы воинских пенсий и пр. Она вспоминала, бывало, получит в конторе бумагу и, как выйдет за село, так и бежит всю дорогу до «Центрального» бегом. Расстояние в двенадцать километров преодолевала за сорок пять минут. Сдав документ, опять же бегом, возвращалась обратно. На вопрос, почему бегом, Мария Сидоровна отвечала, что одной в степи было страшно. Говорит, на обратном пути запыхаюсь, подбегу к телефонному столбу, обниму его – столб гудит, и страх понемногу отпускает.
К рассказу этой женщины хочется кое-что добавить. Во-первых, из воспоминаний становится понятным, что собой представляла в колхозах и совхозах в довоенный и первый послевоенный период такая должность, как посыльный, или «гінець», упоминаемая в материалах архивов. И второе. Однажды при сборе автором информации о погибших в Великую Отечественную войну беловодчанах одна женщина поведала, как сразу после войны у околицы села Новоспасовка Беловодского района какой-то садист обезглавил молодую девушку-пастушку. Вот как было опасно в те времена находиться в степи одному. Так что страхи той, четырнадцатилетней нашей землячки, были далеко не беспочвенны. Тем большего уважения заслуживает эта женщина.
В заключение, вспоминается автору, как однажды возле мастерской 3-го отделения, находясь среди группы рабочих, обсуждающих тему войны, Ващенко Василий Зосимович сообщил, что в насаженной еще до нападения немцев посадке, которая проходит поперек дороги, связывающей 3-е отделение с «Центральным» (люди называли ее «грачачей»), сохранились солдатские окопы. Автор книги выбрал время и, продвигаясь зарослями вдоль лесонасаждения, вышел на те окопы. Ничего, касающегося периода войны, в них обнаружить не удалось.
Отступление № 1
Здесь мы на время отступимся от изложения исторических материалов и затронем несколько иную тему. Читатель, вероятно, обратил внимание, что в нашем повествовании некоторые фамилии и имена людей по моральным соображениям сокращены до заглавных букв. В частности, опущены фамилии лиц, подозреваемых в сотрудничестве с оккупантами. Вряд ли кто-то будет возражать, что этого делать не следовало. Несмотря на то, что те события больше связаны с жителями сел Шаповаловка и Маньковка и 3-го отделения будто бы и не касаются, к тому же прошло столько лет, думается, не стоит компрометировать не только родственников тех людей, которые, возможно, и, правда, провинились перед народом, – родственники-то в этом не виноваты, но даже просто их однофамильцев. Кроме темы пособничества захватчикам, у любого исследователя по военной тематике в процессе работы с архивными материалами, при общении с людьми, в других случаях может накапливаться разнообразный материал, характеризующий конкретных людей с негативной стороны. Тогда этому человеку приходится самому определяться в допустимости обнародования того или иного факта либо имени. Такая проблема, естественно, стоит и перед автором настоящей книги. Еще больше возрастает ответственность в связи с тем, что на этих страницах присутствует довольно много материалов, собранных из уст свидетелей. И чем больший их объем, тем больше может возникнуть всяческих нюансов. Да и когда далее пойдут годы, где автор начнет и из своих наблюдений кое-что добавлять, опасность того, что кто-то может обидеться за неправильно освещенный эпизод из его жизни либо жизни его родственников – не исчезает. В связи с этим хотелось бы заверить читателей, что различные моменты, способные серьезно затронуть чувства конкретного человека, у нас будут сведены до минимума.
Другая причина, по которой поднят этот вопрос, кроется вблизи затронутой выше темы. Присовокупившись как бы к когорте местных краеведов, писателей – не важно как это назвать, – и будучи в некотором роде ответственным за то, что пишется и публикуется на страницах многочисленных изданий, автор хотел бы попросить прошения у читателей за, мягко говоря, некорректные высказывания и дачу негативных характеристик в адрес некоторых реально существующих еще не так давно жителей 3-го отделения (и не только их) автором одной известной книги регионального уровня. К этому следует добавить, у нас будут упоминаться имена людей, о которых идет речь в обозначенной книге, притом устами свидетелей хорошо их знавших, и эти оценки в большинстве своем окажутся положительными.
Касаясь же правовых и моральных норм, действующих в государстве вообще, то однажды ваш покорный слуга оказался свидетелем, как в Луганском Госархиве его работниками было категорически отказано в доступе к личным делам родственников погибших и оставшихся в живых молодогвардейцев Краснодона одному из официальных представителей Академии Наук Украины. Самому автору, имеющему доверенность от Беловодского отдела культуры и туризма на работу с архивными материалами, касающимися истории Беловодщины, было отказано в ознакомлении с материалами Беловодской милиции 20-х годов прошлого столетия. То есть существует в государстве круг вопросов, выносить которые на всеобщее обозрение не полагается.