У гроба Великого.
Караульная служба, как способ уединения, философского осмысления опасности, готовности встретить ее и предотвратить, либо уничтожить и, как вариант, быть уничтоженным.
Кадровые офицеры редкие гости в казармах. Это территория влияния старослужащих, старшин и сержантов – срочников.
Командир роты капитан Князев напутствовал заступающих в наряд курсантов во главе с начальником караула старшиной Каротичем :
- Вы обучаетесь в гвардейской учебной части. Как будущие командиры, вы обязаны познать все азы армейской службы изнутри, вплоть до несения караульной службы.
Заступая в наряд караула по охране интендантских складов, вы несете огромную ответственность за сохранность источника жизнеобеспечения части. И это не про вас сказано:
«Часовой – это труп,
Завернутый в тулуп,
Проинструктированный до слез
И выпущенный на мороз….»
Во первых, сейчас не зима, а лето. А во вторых, еще раз повторяю, вы будущие командиры-гвардейцы! А не аульское стадо.
Вячеслав едва слышно шептал стоящим рядом друзьям:
- Спасибо, отец – командир, вдохновил.
***
Армейские склады, большой квадрат, обнесенный колючей проволокой. Вышки по углам. Двойной пост. Дневной обзор с вышек и ночной обход периметра.
Карабек и Марат, в паре ночного двухчасового промежутка, обходили каждый свою половину, периодически встречаясь на граничных углах зон ответственности.
Темная ночь и застывший на века звездопад небосвода. Давящая на веки сонная тишина и далекая нескончаемая перекличка собачьего лая.
Карабек приближался к вышке, условной встречи часовых и в конусе света фонарного столба увидел со спины Марата, снявшего с плеча автомат Калашникова и откидывающего сложенный приклад. Дурное предчувствие заставило Карабека ускорить шаги. Изумление хмурой гримасой отразилось на его лице. Татарин уперся прикладом в стойку вышки, а дулом в грудь под сердцем и положил палец на курок.
Мгновенная реакция и, автомат, ударом ноги отброшен в сторону. Гром выстрела пулей, не захватив чужую душу, вхолостую унесся в черный небосвод. Отраженные звезды в глазах самоубийцы – неудачника паническим снопом разлетелись по сторонам. Тяжелая пощечина сбила его с ног.
В караульном помещении взвыла сирена. И старшина, сопровождаемый поднятыми по тревоги курсантами наряда, несся в боевой готовности к месту происшествия.
Карабек помог подняться и приводил в порядок ошалевшего товарища.
- Ты что? Идиот? Смерть легче службы? О родных подумал? У тебя вся жизнь впереди.
- Причем тут служба? – обиженным, плаксивым голосом оправдывался напарник, - Ты ничего не знаешь и не понимаешь….
- Ладно, потом попытаешься объяснить, может не настолько я тупой, пойму, - отозвался обидчик, заметив приближение бегущих воинов, - сейчас молчи, я доложу о происшествии.
Подлетевший старшина, увидев живых и невредимых часовых, облегченно и глубоко вздохнул, уравновешивая дыхание:
- Что за пальба, доблестные бойцы?
- Товарищ старшина, часовой Валиев заметил группу из двух человек и приказал им остановиться, но они приказ не выполнили. После команды: – Стой! Стрелять буду, - он произвел предупредительный выстрел вверх, и неизвестные бросились бежать….
Старшина прищуренным взором все понимающих глаз, изучал лицо Марата:
- Все так и было, герой?
Тот, не по-уставному, утвердительно мотнул головой.
- А почему пол лица у тебя красное, как у бабы, заметившей, что кто-то посторонний увидел ее обнаженные прелести?
- Аллергия, товарищ старшина.
- На армию?
-Никак нет, на армейскую пищу.
- Ладно, курсант, за бдительное несение караульной службы отменяю внеочередной наряд, объявленный вам командиром взвода сержантом Вандраем.
- Служу Советскому Союзу!
***
В Ленинской комнате, патриотическом месте казармы, во время самоподготовки, Карабек и Вячеслав промывали мозги товарищу.
- Ты вспомни Островского «Как закалялась сталь». Слепой, недвижимый, а ценил и хотел жить. Ведь прав он, она дается раз. Кто знает, может где-то и когда-то, действительно будет мучительно больно за бесцельно прожитые годы? – веруя в добро и особое предназначение человека, серьезно вещал кореец.
- Ты обещал, что расскажешь, зачем хотел стреляться.
- Я ничего не обещал.
- Ну, пускай, не обещал, но расскажи, выговорись. Легче будет. Может мы, бестолковые, ни разу не МГИМО, а чего-нибудь подскажем. Народ из глубинки, знаешь, он ближе к природе, сметливый.
- Ладно, Карабек, не обижайся. Это моя жизнь. Ты влюблялся когда-нибудь так, что ни есть, ни пить не можешь, каждую минуту хочешь ее видеть?
- Думаю, да.
Марат недоверчиво оглядел товарищей, вздохнул, помолчал, и, словно, на исповеди, больше никого не замечая, уткнувшись невидящим взглядом в портрет Ильича, заговорил ровным тихим голосом, словно шлюз открыл в душе, выпуская поток мыслей наружу:
-Мы в одной группе в институте учились. У нее глаза синие, нет, это не цвет неба и моря, это цвет горящего кислорода. Мне было больно смотреть в ее глаза, я слепнул, я терялся надолго во времени и пространстве. Приходил в себя и не мог какое-то время ни говорить, ни думать.
Я долго адаптировался, привыкал к яркому пламени этих глаз.
Вокруг нее постоянно гарцевали красавцы «гусары» Как позже узнал, та искра чувств была взаимной. Она была смелее, и первая сделала шаг мне навстречу. Мы стали встречаться. Целомудренно, словно двойня одноутробная. Расставание на ночь было испытанием. Я всю ночь ждал утра. В студенческом общежитии она жила в комнате с подругой, а я с сыном номенклатурного прибалта в комнате этажом ниже.
Мне говорили, завидуя, что подруга ее, блондинка – красавица, с черными, как душа, глазами, была влюблена в меня. А я, сам влюбленный, был слеп. Она даже поспорила с общим знакомым, что затащит меня в постель раньше, чем я осмелюсь коснуться Елены.
Я не был Парисом, я не похищал Елены, но именно я стал виновником «троянской войны» Войны за похищенные чувства в студенческой «Спарте».
После зимней сессии третьего курса, Лена на неделю каникул улетела домой в Одессу.
Я, словно лебедь, потерявший подругу, утратил интерес к жизни. Тоска и круги бессонницы под глазами.
Прибалт-напарник почти неделю бурно отмечал окончание сессии в нашей комнате с двумя студентами-соседями.
И я однажды сдался, впервые попробовал вкус вина. Нега овладела моими чувствами, тоска притупилась. Глаза раскрылись, я увидел другой мир, он был прекрасен.
Ароматная папироса с дурманной начинкой пошла по кругу, и я не отказался, затянулся. Я чувствовал, как прорезаются крылья за спиной. Сделал пару кругов над общежитием.
В какой-то миг я осознал себя, погруженного в безумное сладострастие, неистово ласкающего божественное женское тело. Подо мною билась блондинка, прикрыв веками два черных глаза, следившие за мной из ада.
Я случайно повернул в сторону двери голову и рухнул обессиленный на искусительницу.
Кошачий крик истошным звуком, зазвенел у меня в ушах, я клянусь, почувствовал дымный запах серы.
А на пороге комнаты рыдала Елена. Без звука развернулась и вышла вон, захлопнув дверь чертога.
Я искал ее, она меня избегала, через грозных посредников запретила мне приближаться к себе.
Елена на год взяла академический отпуск по семейным обстоятельствам, вернулась домой.
Мне стало не до учебы, не до жизни. Я проклял блондинку, она рвалась ко мне в комнату, рыдала, я был бесчувственным и глухим. Я запил, а сердобольный товарищ подкидывал мне зелье, на время, уносящее меня в сладкий мир грез.
Но однажды ночью я остался один в комнате. Внезапно стены стали рушиться, рев бьющихся волн сотрясал их с обратной стороны. Водобоязнь, это мой порок, я закричал от ужаса.
И в туже минуту оказался на диком миниатюрном острове. Со всех сторон к нему неслись огромные валуны взбешенной воды необозримого океана, разбивались о скалистые берега , нескончаемым соленым душем, обливали мое тело.
Я бросился вглубь голого острова и упал спиной на песок, раскинув руки, добровольно себя распяв, и молил неизвестного о помощи.
Что-то заставило меня приподняться, и я увидел, как перелетая с гребня на гребень, несется к моему острову лодка. Прозрачная сорочка, натянутая встречным ветром, облегала стройное тело девушки, усиленно гребущей длинным веслом. Елена спешила мне на помощь.
Она вступила на остров и, обессиленная, рухнула рядом. Я наклонился над ней, заглянул в ее широко раскрытые глаза и увидел там много чего, кроме признаков жизни.
Я зарыдал. Я протрезвел. Я был одинок в темной, холодной комнате общежития.
Потом я забрал документы из института и, не внимая мольбам отца и матери, ушел в армию.
- Это не повод пускать себе пулю в лоб, надо научиться с этим жить, исправлять ошибки, - задумчиво произнес Карабек, выслушав исповедь товарища, - Если чувства настоящие, есть шанс на прощение.
- Я тоже на это надеялся, бежал в армию, в надежде спрятаться, зачерстветь, заматереть, заличить рану. А вчера получил от нее письмо. Клянусь, она святая, она меня решила поддержать и пишет, что время лечит…
- Ну, вот, видишь! – обрадовано и удивленно воскликнул Вячеслав, - Так какого черта ты надумал стреляться?
- Я вдруг испугался, что когда-то встречу ее, взгляну в глаза и увижу там все, кроме прежней любви.
- Верь, и сбудется то, во что веришь, как-то так в этом мире, – вселял насильно надежду в его душу Карабек.
***
Долгожданное письмо. Взрыв радости. Изранен осколками счастья, сладкая истома слабости.
«Волнуюсь, как пацан» - злился на себя Карабек, торопливо вскрыл конверт.
«Здравствуй, любимый мой, Карабек!
Прости, это первое письмо, которое я тебе отправлю, но не первое из написанных тебе.
Каждый день пишу, читаю, реву, рву. Назавтра снова пишу. Я сумасшедшая, не смейся, это так.
Каждый рассвет я выбегаю во двор и смотрю на восход, но он не там, где появляется солнце, он в той стороне, где ты. А я точно знаю, я вижу тебя на южной стороне. Ты смотришь на меня и улыбаешься, я жмурю глаза, тоже улыбаюсь и плачу. Прости меня, пожалуйста. Тебе и так нелегко, а тут я - плакса глупая. Скучаю, очень, по тебе, мой любимый!
Знаешь, я должна тебе об этом рассказать, Карабек, Витек без тебя стал другим. Друзья у него появились новые, кто из зоны вернулся, да местные оторва-хулиганы, наркоманы. Девчонки у него каждую неделю разные. Стал грубым, вспыльчивым, дерется на танцах. Правда меня всегда кругом защищает, домой провожает. Я говорила с ним, просила поменять друзей. Смеется только. И глаза у него в грезах, он, я это вижу, анашу курит. Нигде не работает, а деньги всегда есть, иногда на неделю куда-то из городка исчезает, а вечерами частенько в кафе с дружками новыми пропадает.
Дядя Ганс его ругает, даже говорят, побил однажды. Мама плачет.
Недавно Руслан с Леней по межгороду звонили, номер твоей части спрашивали, я им про Витька рассказала. Они его отругали, он на меня обиделся. Если вечерами провожает, идет далеко сзади, охраняет, а ко мне не подходит. Напиши ему письмо, но не ругай, а дай совет хороший, он же умный, добрый и тебя очень уважает, любит, как старшего брата.
Карабек, меня пригласили в ГОРОНО и уговорили работать в школе старшей пионервожатой. Дали комнату в городском общежитии.
А еще, меня пригласила заниматься вокалом тетя Соня Дворжецкая, та, что сослана давно была с Ленинграда, художественный руководитель областной филармонии, ей очень много лет, а не скажешь на вид. Вчера была на первом занятии. Говорит у меня дар божий, нельзя зарывать талант в землю.
Ну, ладно о нас. Как ты там?
Умоляю, родной, береги себя.
Сон нехороший я видела. Дядя Ганс в ветви ивы, что у сарая в вашем доме, вплетал черные ленты, словно в косы. Бабушка Шолпан молится за тебя и твою семью.
Я тебя люблю безумно, я не знаю таких слов, чтобы ты это мог представить.
Вот, опять реву…
Даже не знаю, наверное, опять не отправлю и это письмо. Уж много, чего плохого наговорила, а тебе и так, и без этих проблем, служить нелегко»
Тоска острым когтем скребла по сердцу.
- Что с тобой, Карабек?- подсел на стул рядом Вячеслав, участливо и тревожно заглядывая в глаза сослуживца, - плохие вести из дома?
-Да нет, - через силу улыбнулся Карабек,- просто накатило что-то, грустью окатило.
***
Дневальный на посту у тумбочки при входе в казарму, получил информацию от курьера, прокричал приказ:
- Курсант Шварцфогель, срочно явиться к дежурному по КПП! Карабек, услышав свою фамилию, выбежал из казармы.
Лейтенант на контрольно-пропускном пункте части, отправил воина в гостевую комнату, напутствовал:
- Встречай гостей!
Карабек толкнул смежную дверь:
- Пацаны!!!- неудержимый крик восторга заставил вздрогнуть дежурного офицера.
Два щеголя - курсанта Самаркандского высшего танкового командного училища, в новенькой парадной форме, со знакомыми чертами друзей детства в улыбающихся лицах.
-Ленька! Русик!
- Карабек!
- Карабек!
Трехголосый резонанс восторга сотрясал стены. Заглянувший офицер не зло окликнул:
- Потише, воины!
Мужские объятья, возгласы:
-Ни фига себе, да вы не пацаны, мужики!
- А ты, что, борьбой занимаешься, такой цепкий, аж дышать трудно?
-Да, тут приятель у меня, кореец Слава Хан, мастер - самоучка запрещенной у нас борьбы дзюдо. Меня в спарринг - партнеры взял. Уже кучу приемов знаю.
- Малодец!
- Ты можешь попросить увольнительную в город, как ты с ротным? Сегодня же выходной. Побродим по Самарканду, пообщаемся. Ты же мечтал побывать на могиле Тамерлана, мы специально узнали, как нам туда добраться.
- Не знаю, пойду, попробую.
***
Капитан Князев, выслушав Карабека, обратился к старшине Каротичу:
- Достоин курсант Шварцфогель поощрения?
- Претензий по боевой и политической подготовке нет.
Только бы гонору поменьше, цены бы не было. Рекомендовал бы даже оставить в учебке, после завершения обучения, в качестве командира взвода, взамен завершающего службу сержанта Вандрая.
- А сам рапорт на сверхсрочную не раздумал подавать?
- Никак нет!
- И правильно, каждому свое. Это твое. Ну, так, что отпускаем бойца?
- Не возражаю, товарищ капитан.
***
Самаркандское царство Моголистан, за рекой Амударья, владения мудрого Тамерлана - зодчего, любителя персидской Музы и героического эпоса, великого полководца.
По второму имени - Тимура Гургана, зятя Чингизоидов, знать имел право жить и действовать в их домах.
Преданный потомком Чингизхана, похоронил Золотую Орду на Тереке.
Лишь внезапная смерть спасла полмира, не успевшего присягнуть ему на верность.
Все полководцы – завоеватели имели разбойничью суть. Искандер – царь македонский, Чингисхан, Эмир Тимур и Наполеон. Они плодили и рушили великие империи, мутация стресса перерождала цивилизации, национальности, единым духом восставших против разбойничьей власти великих покорителей народов. От империй завоевателей остается лишь клок земли, мавзолеи и надгробные камни могил их создателей.
Улица Регистан, опаляемая нещадным солнцем, привела друзей в обитель смерти Тамерлана. Гур-Эмир, ребристым куполом, нависающим над цилиндрическим барабаном и восьмигранным основанием мавзолея, сверкал узорами голубых и синих изразцов. Надписи на барабане во славу Аллаха и бирюзовая синь изразцов у основания.
В прохладном сумраке помещения вдоль мраморных панелей, со вставками змеиного тела серпентина и фризами резных надписей, расписанных синей краской и золотом стен, освещенных светом окон в ажурных решетках, под куполом с рельефными розетками звездного неба, курсанты прошли в подземелье с прахом Великого Эмира.
Низкий потолок без декора отражал печаль на входящего, дыхание хозяина колыхало полумрак усыпальницы. Огромная темно-зеленая плита нефрита прикрывала каменный гроб Тамерлана. Грозная надпись надгробья предостерегала забывчивых потомков:
«Всякий, кто нарушит мой покой в этой жизни или в следующей, будет подвергнут страданиям и погибнет»
Однажды ослушание наказа эмира взорвало человечество Второй Мировой войной.
Неожиданно бирюзовая ящерка зигзагом молнии выпала из зазора между плитой и каменным коробом, сбросив, словно хвост, пшеничный колос к основанию саркафага.
Капабек нагнулся и поднял его.
Внезапно гул земли, под ударами стальных копыт конницы несметного войска, всколыхнул стены мавзолея.
Из глубины ниши входного портала, разрывая мозаичный узор, обрушив стену, вихрь золотой пыли ворвался в склеп, опрокинув Карабека на колени. Драгоценная пудра опала на пол и древний воин из далекого сна Карабека, скрестив руки на груди, отгораживаясь от повергнутого им мира, жестким, давящим взглядом не дозволил Карабеку подняться с колен.
Молчаливый диалог на подсознании велел паломнику положить колос на могильную плиту. Карабек исполнил приказ. И в то же мгновение рядом с живым злаком проявилась его золотая копия.
Эмир разомкнул руки и двумя горстями рядом с ними высыпал обычные семена и золотые.
- Выбирай!- услышал юноша голос в сознании,- Что есть богатство?
Карабек протянул руку к живому колосу.
Зеркало золотой пыли на миг отразило свет улыбки Тамерлана.
- Я помогу тебе вытащить повозку с бренным багажом жизни, завязшую в колее порока. Ты выбрал нужную дорогу.
- Карабек!! Что с тобой!?
Два товарища подхватили его под руки, поднимая с колен.
Он недоуменно озирался вокруг, приходя в себя.
- Ничего, перегрелся слегка, наверное. У нас дома жара помягче этой будет, - произнес, улыбаясь, успокаивая друзей.
Что-то тонкими иглами покалывало ладонь правой кисти руки, зажатой в ладонь. Он раскрыл ее.
Полнотелый колос зрелой пшеницы сверкал там драгоценной живой плотью.
Карабек бережно спрятал его в кармане гимнастерки.
(продолжение следует)