Яркие, незабываемые ощущения детства, которые всю жизнь помнишь... Они возникают, обычно, контрастом, выпукло, вот было же что-то хорошее - и вдруг нет его. Или наоборот - из серости, нормы - вдруг радуга в небе, чистота необыкновенная, отношения изумительные.
Попасть из Австрии в послевоенный Ленинград в 1952 - шок для шестилетнего мальчика. Отец его служил на полковничьей должности в группе советских войск военным переводчиком, но мечтал вернуться домой, в СССР, на преподавательскую работу в школу и закончить работу над диссертацией - ещё в 1941 Лев Израилевич подготовил её, но война перевернула все планы - научную работу пришлось отложить до лучших времён. И вот теперь он подал рапорт об увольнении из армии - уж очень хотел заняться чем-то более путным - по его понятиям. Друзья отговаривали: погоди немного, кто тебя-то гонит? Да внутренний голос - вот кто! И его действительно никто не посмел бы уволить в запас - именно его сжатые и правдивые резюме австрийской прессы регулярно подавались в ЦК КПСС для просмотра и принятия определённых решений! В конце войны Лев Израилевич и в партию вступил, и на врачихе успел жениться, и завести сына - но в тот момент он думал не о семье, а о будущем, которое затмит прошлое. Так оно и произошло, по задумке, но цвета предугадать не мог.
Попасть из двухэтажной виллы, где снималась для него квартирмейстером жильё, в одну комнату с несущим столбом посередине, пусть и сорокаметровую, в центре Ленинграда, было откровением - для его мальчика. Сейчас это называется детской депрессией, а тогда Мишка сидел на диване целыми днями без всякого желания куда-то выйти. Особенно его раздражали запахи коммунальной кухни - обладая врождённым, уникальным чутьём, он мгновенно определял, какие соседки сейчас там находятся - по кухонным запахам. Игрушки, привезённые "оттуда", как-то рассосались по соседним таким же комнатам - он давал пацанятам поиграть, а они забывали вернуть, и все его просьбы натыкались на два понятия: или "ничего я у тебя не брал", или "где-то потерялось". Там, в Австрии, сын хозяйки Ганс тоже играл с Мишей, но, если и забирал, фрау Мильке непременно возвращала игрушку - с извинениями. Само собой, дети общались по-немецки, и мальчик владел им как родным, русским. Ах, какие у него были самолётики: накручивалась резинка, пропеллер начинал вращаться, самолётик поднимался, пролетал 3-4 метра и садился, как всамделишний. И вот нет ни самолётов, ни оловянных солдатиков - только противные запахи и тоска...Тоска! Постепенно новая, советская жизнь растворила прошлое, и ощущение смерти этого прошлого затушевалось, от него остались в памяти лишь яркие иллюстрации, будто картинки в чужой книжке.
К советской власти с её коммунистическими закидонами у Миши претензий не было, всё вокруг стало потихоньку классно, а если даже и опасно - то исключительно по его вине, так в природе учатся все несмышлёныши: пронесло - выжил, нет - просто исчезнешь из чуда под названием "ЖИЗНЬ"". Его фамилия Финкельштейн совершенно не мешала его приятелю Зинуру Гафурову рыбачить вместе с ним щук на нитку с крючком и обрезком консервной крышки, что сходило за блесну, в проливе Транзунд, или ловить "на факел" армию раков, в неописуемых количествах обитавших в щелях между плит гранита, выложенных вдоль Сайменского канала, прорытого ушлыми шведами ещё 100 лет назад. Ах, какие там, у городка Высоцкий, приключения у них, пацанов, случались! Как щемит сердце при воспоминаниях о тех, блаженных днях лета 1953 года! Разве его интересовала тогда борьба Петра Великого с могучей шведской державой, заперевшей финский залив цепочкой крепостей, в числе которых был и форт Тонгзунд, который финны именовали как Уурас и шестидюймовыми пушками запросто могли накрыть Выборг в 20 километрах к западу! Для Миши это было просто место, где его мать врачевала с апреля по октябрь в Высоцком противотуберкулёзном диспансере, кормя всю семью - отца лишили защиты диссертации и выгнали из школы: как может безродный космополит преподавать в престижной ленинградской школе русскую литературу советским детям?! Напрасно Лев Израилевич тряс орденами боевыми в горкоме партии - его ещё и партбилет попросили вернуть, лишь чудом дело не дошло до ареста - уж кого-кого, а его, военного переводчика, запросто бы уличили как агента немецкой разведки! И не посмотрели бы, что он реферировал для первых лиц государства информацию о состоянии армий врага!
Кому в голову пришла замечательная идея, Сашке Дрыгину или ему, испытать прибившееся к берегу плавредство, Мишка не помнил. Факт, что они переплыли на ничейном плотике пролив, подгребая обрезками доски, и набрали ведро отборной малины - сюрприз для семей, год был голодным. Никто их не хватился - мало ли где пацаны могут бегать? Главное, их развлекать не надо, у взрослых - свои проблемы, о хлебе насущном. Отец-то перебивался всего частными уроками, и не более того. Довольные собой, добычей и тёплым августовским днём, пацанята уже пересекли середину Транзунда, как услышали сирену - по фарватеру на них летел торпедный катер, даже не собиравшийся скинуть скорость. Было видно, как им махали руками и что-то орали моряки, однако охламоны и не собирались что-то предпринять: какой кайф покачаться на Настоящей Волне...Расскажем потом остальным - пусть завидуют! Это тебе не у берега барахтаться!
Огромная волна перевернула их плотик за мгновение ока - на дно пошло всё сразу. Бравые добытчики, не обученные плавать, последовали за ведром с малиной. На их счастье, на берегу были взрослые - бросившись в протоку, они выудили незадачливых мореходов - больше тем летом самостоятельно в плавание они не пускались. Это совсем не исключало других подвигов любознательных эрудитов!
Например, они играли в войну, как и все мальцы послевоенного времени, с тою разницей, что прятались они друг от друга в настоящих окопах, и оружие у всех было - настоящее. Конечно, родители не знали о нём, ибо у каждого мальца был свой схрон вне жилья. Чего только они не находили в заброшенных блиндажах! Например, у Миши был "Шмайсер" с двумя обоймами патронов,"Парабеллум" и отличный эсесовский кинжал со свастикой на рукоятке. Похожие трофеи были и у Сашки, и у Зинура, просто-напросто у всех. Как-то в засыпанном блиндаже они нашли останки солдат в истлевшей амуниции рядом со станковым пулемётом и долго "жилили",где же он будет храниться - уж больно аппарат солидный и заметный!- и за кого воевать. О, эти недетские проблемы такого калибра! Разумеется, были и попытки испытать арсенал в деле. Как-то Миша с Зинуром укрепили "Шмайсер"в развилке берёзы, установили напротив доску, установили на одиночные выстрелы предохранитель и потянули за привязанную к курку верёвку...Автомат живо отреагировал длиннющей очередью с очень характерным сухим и высоким звуком, на который примчались на "Виллисе"- обязаны отреагировать!- солдаты: рядом финская граница! Диверсанты! Слава богу, пацаны спрятались за гранитными валунами, а "Шмайсер"в рабочем состоянии вместе с оставшейся обоймой удалось потом заныкать в форте - он и сейчас там, видимо, отдыхает от стрельбы...Но почему он дал очередь, когда его не просили?
А в другой разик та же команда огольцов решила бабахнуть 120 миллимитровой миной. Нет-нет, миномёт они не сыскали, но голь на выдумку хитра... Притащили её на берег, нашли просвет между гранитами и с высоты метра 3 ухнули штукенцию вниз, быстро спрятавшись недалеко. Проходит секунда, пять, десять...Ни фига! Что, негодная мина, что ли? Не сговариваясь, подползли поближе, в расселину заглянуть...Тут она и рванула! Как им головы тогда не снесло!?
Отец всё таки добился своей цели и сделал себе подарок к пятидесятилетию - защитил свою кандидатскую, третью за жизнь. Сын к тому времени уже успел закончить институт.
14.9.2013