В моих самых ранних детских воспоминаниях, большей частью отрывочных и почти сказочных, всегда была кошка. Звали ее Нюрка. Нюра, как впоследствии выяснилось, имя производное от Анна, но для маленькой меня было тождество между «нюрка» и «кошка». Когда–то чрезвычайно красивая, трехцветная, пушистая, ко времени нашего знакомства была уже очень старая, все-таки ровесница моего отца (!), но по-прежнему элегантная и обаятельная.
Самое первое воспоминание о Нюре относится к моему возрасту, вероятно, до года. Перебравшись через невероятных размеров порог, я оказываюсь в кухне старого дома с необъятной русской печью и примерно такой же прабабушкой, между ними пестрый пушистый ком – кошка. Она и является моей целью. Изо всех сил ускоряясь и стараясь держаться ровно, вытянув руку вперед, я двигаюсь к ней. Она меня видит и не убегает, как будто ждет. У нее такой же взгляд, как и у прабабушки. Немного притормозив, я осторожно запускаю ладонь в ее пушистую шерсть и испытываю удовлетворение, смеюсь, смеется и бабушка и, кажется, Нюра. Нас просто захлестывает радость. Возможно, это мое первое достижение цели в жизни. Потом мне рассказывали, что я пошла первый раз к печке. Нет! Я пошла к кошке. Я и сейчас могу пойти через улицу к одинокой кошке, а вдруг это мой связной с тем самым Космосом, и вот она прямо здесь и сейчас сообщит мне пароль и отзыв.
Чуть позднее случилась первая в жизни драма, или даже трагедия – мы съезжали из старого дома в новую, выданную государством прабабушке квартиру. Сначала я поддалась всеобщему оживлению, сборам вещей, упаковкой всего и вся, а потом, когда все это начали выносить, оставляя голые стены и пустые углы, у меня вдруг прояснилось сознание – так, наверное, бывает у людей, чье жилище рушиться на глазах в результате землетрясения или наводнения. Я поняла, что навсегда исчезает сама основа мирозданья, утрачивается Мир моего младенчества, и делают это любимые мной люди. Я до последнего держалась за печку – голландку, еще теплую и родную. Нюра наблюдала за всем этим широко открытыми глазами, переживая, вероятно, то же самое. Когда же начали выносить старинный шифоньер красного дерева с резьбой – незыблемый символ уюта и надежности, мы вместе заплакали: я громко и навзрыд, а она беззвучно, и от этого становилось еще страшнее…
Печку не забрали, унесли меня и кошку и повезли в новый неведомый мир, который расхваливали на все лады. Они нас утешали. А возможно уговаривали себя, ведь определенно никто не знал, как оно будет там…
В новом жилище Нюрка никаких преференций и особого внимания не имела и уже не хотела, она была не просто полноправный член семьи, она была наперсницей, коллегой и подружкой моей прабабушки Марии Михайловны. У нее был высший рейтинг доверия.
Большую и, вероятно, лучшую часть жизни, она прожила в огромном старом доме с чердаком, двором, где держали разную живность, и садом. Привычки ее сформировались на этих просторах, и переезд пусть и в трехкомнатную «хрущевку», отнюдь, не был достижением. Никаких лотков, как сейчас принято, не ставили, место с подушками и другими выкрутасами не требовалось, и как мне кажется, кроме бабушки ее никто и не замечал. По своим личным делам она уходила на улицу через форточку на кухне, в любое время по ее усмотрению, благо квартира была на первом этаже, а спала в ногах у бабушки, где бы та ни сидела и ни лежала. А вот кормление ее – это особая история. Я вообще не помню, что бы Нюрка когда-либо просила еду. Наступал момент, и бабушка говорила негромко «Нюра, пойди щец похлебай, только налила» или «кашу тебе положила». Нюрка ела свиные щи, кашу гречневую или другую с молоком, печеные пироги с чем угодно, жареные блины, и все с обычного стола, а в особые моменты свежевыловленную сырую рыбу. Почему я это хорошо и отчетливо помню? Да потому, что мне всегда ставили ее в пример. Будучи болезненным ребенком, я вообще не помню чувства голода, и даже желания что-нибудь съесть. По этому поводу у Марьи Михайловны (семейное прозвище «бабися»), была присказка «Легче в Балахну пешком из Нижнего, чем Машу накормить». Поэтому всевозможные призывы производителей кошачьего корма и ветеринаров о спецпитании питомцев, никогда не производят на меня ровно никакого воздействия – кошка, которая в полном здравии дожила до 30-ти лет на обычных домашних харчах, приготовленных с любовью и заботой, напрочь опровергает весь рекламный креатив.
Наше с бабушкой и Нюркой утро начиналось поздно. После того, как взрослые уходили на работу, я со скамеечки карабкалась на Сооружение, именуемое бабушкина кровать: никелированное с шишечками чудо на пружинном основании, с шикарной пуховой периной и множеством подушек. Мы там делились «девичьими секретиками», «жирничали», бабушка вспоминала «времена допрежде». Нюра, лежавшая, как водится в ногах, начинала беззвучно мурлыкать, а все сооружение меленько-меленько вибрировать, я впадала в блаженный транс и дремала. С тех самых пор я не боюсь летать в самолетах, ходить на катерах по мелкой ряби, и тому подобное, потому что я сразу сваливаюсь в транс и ожидаю только приятного.
Затем бабушка говаривала «ну, матушка-голубушка, пора и чайку попить», и мы отправлялись завтракать. Нюра всегда оказывалась впереди процессии. К кому из нас адресовывалось это «матушка - голубушка» мне до сих пор не понятно.
Мы любили все вместе ходить гулять. Самые длинные маршруты достигали Озера, на самом деле это был карьер для силикатного завода, но потом обустроился и даже оброс парком. Сейчас это место отдыха для многих сормовичей, а тогда полудикое место. Мы с бабушкой медленно брели, держась за руки, а рядом семенила Нюра. Она переходила с нами через дороги, прижимаясь поближе от проходящих машин, останавливалась, когда здоровались или заговаривали соседи.
Достигая конечной точки путешествия, мы садились на лавочку или просто на ствол дерева, а кошка располагалась поблизости, но так, что бы все видели – она абсолютно независима! Такие прогулки занимали несколько часов и сопровождались множеством открытий. Нюра делала вид, что охотиться на птиц, подходила к кромке воды и как бы «видела» рыбу. Напружинившись и буквально метая искры из глаз, шипела на собак. Это была ее экскурсия для неопытной меня. Возвращались к позднему обеду и уж больше никуда в этот день не выходили.
С четырех лет меня оставляли дома одну надолго. Родители, бабушка и дедушка работали, в сад я не ходила из-за болезней, а прабабушка часто лежала в больницах, она еще до моего рождения перенесла два инфаркта. Никакого страха я не испытывала – я же была дома, что такое «скучно» я и вообще-то до сих пор не понимаю. Весь мой день был очень плотно распределен – завтрак, сказка по радио, пересказ сказки для Нюры, ведь она никуда не девалась; рисование принцесс – у меня был огромный по тем временам набор карандашей из тридцати шести цветов, обсуждение, опять же с кошкой, нарядов и характеров изображенных особ; строительство дворца из очень большого набора цветных деревянных кубиков и совместное введение в эксплуатацию, роль госкомиссии отводилась понятно кому, часто это заканчивалось обрушением и небольшой ссорой. А еще у меня были качельки в дверном проеме спальни и целых четыре окна, все с видом на стройки – был самый пик строительства «хрущевок».
Мы никак не были подругами или даже приятельницами, разве можно сравнивать премудрую кошку с маленькой девочкой. Она смотрела на меня прабабушкиными глазами, взгляд выражал заботу, тревогу, ласку и что-то еще огромное и обволакивающее. Она несла миссию в отсутствие главной моей хранительницы, пыталась объяснить мне законы этого мира, по-своему, конечно. После переезда у нее не было своих котят, и, как я догадываюсь, она считала меня своим последним и не очень складным ребенком, которого было очень сложно научить чему-нибудь путному. У Буратино была Тортилла, у меня была Нюра. Нам было хорошо, и мы вместе ждали бабисю...
Немного грустно становилось при наступлении зимних сумерек, кошка укладывалась спать, а мне совсем не хотелось зажигать свет, и я устраивала игру – вот зажгу электричество, когда в доме напротив загорятся, например, три окна. Понятно, что я рано научилась понимать часы, и соответственно считать, а потом и читать.
Однажды, когда мне было шесть, бабисю привезли из больницы с потерей одной ноги и очень похудевшую и слабую. Мы больше не могли гулять по-прежнему, но все равно радовались, что можем вновь вместе проводить время. Жажда информации и правды наполнила Сооружение ворохом газет, которые прочитывались ежедневно, разъяснялись и обсуждались. Поэтому когда я пошла через 1,5 года в школу, «мама с рамой» абсолютно не котировалась после Вьетнама и коварства президента Никсона. Безусловно, мы читали и сказки. Героини моих детских рисунков – Марья Моревна, Василиса Премудрая, Варвара – Краса Длинная Коса, все в длинных замысловатых нарядах с лицом молодой прабабушки и, конечно, в сопровождении кошки, без кошки они не были способны на все сказочные искусы.
Теперь я ухаживала за моей любимой бабисей, и мне было это очень приятно и даже необходимо. Она пыталась ходить по квартире с костылями, часто садилась, а Нюрка сопровождала каждый ее шаг и терлась об эти ненавистные костыли, как бы уговаривая их быть милосерднее. Мы опять вместе разделяли заботы и дела Мы доверяли друг другу.
Вскоре кошка совсем сдала. Спала почти все время, не проявляла интереса даже к свежепойманным рыбкам, которых дедушка после рыбалки выпускал в ванную, нам троим на потеху. Однажды утром она ушла как обычно через форточку и не возвращалась, несмотря на страшный ливень. Бабушка своеобразно обнаружила ее отсутствие - у нее ужасно мерзла потерянная нога, возле которой обычно и спала Нюра. Были организованы поиски, подключили даже всех соседей, но безрезультатно. Мне объяснили, что кошка ушла гулять и, наверное, заблудилась…
Через 3 месяца ушла и Мария Михайловна.
Вероятно, Нюра готовила ей встречу и дожидалась там, куда все уходят… Она была Ее Связной, выполняющей функции консула в нашей обычной жизни. Каким - то чудом мне повезло попасть в их ближний круг.
Все изменилось вдруг и продолжало меняться в моей жизни. Но на долгие годы наступила Эпоха Одиночества.
И все-таки есть надежда, что однажды мы еще побеседуем втроем о наших «секретиках», обсудим новости и планы, сидя где-нибудь в красивом месте, в чудесном настроении, и ожидая чего- нибудь поистине прекрасного…
-------------------------------
Консул (лат. consul) — должностное лицо, которому поручено представляемым государством выполнение консульских функций в пределах соответствующего консульского округа на территории государства пребывания, т. е. для защиты юридических и экономических интересов своего государства и его граждан.
Анна (от ивр. Хан(н)а — расположение, благосклонность, благоволение, терпеливость и открытость, способность к самоотдаче и жертвенность. В христианстве Анна — мать Богородицы, бабушка Иисуса Христа. Главное качество — доброта, заботы родных и близких ей людей становятся и ее заботами. Люди находят в ней надежную опору, при этом зависть ей не грозит, потому что Анна и справедливость — это почти синонимы.