Я всегда мечтал иметь глобус, но у меня его никогда не было. В советские времена купить домой глобус было не так-то просто, а в школе такого требования никто не выдвигал: обходились теми, что были в классе. Школьные годы прошли, прошли и времена студенчества, а вот мечта о глобусе как-то всё не проходила. Во взрослом возрасте объяснял я её для себя не то эстетикой, не то ностальгией, но на самом деле желание иметь глобус просто было и всё – не проходило, не таяло почему-то. Собственно, я и не задумывался над этим желанием никогда – ну, есть желание и пускай будет. Когда я уже стал работать я мог просто пойти и купить себе этот глобус, но всё не покупал – вроде как ставить его было некуда, всё откладывал.
Что же это за мечта такая была? А ничего особенного, обычное дело. Советское детство было слегка неестественно в одной своей части. Несмотря на то, что на дворе стояли уже глубокие 70-е и 80-е годы – дети по-прежнему, как и когда-то их родители и деды, зачитывались приключенческими книгами XIX столетия. Кто-нибудь реально читает сейчас Майн Рида? Не в рамках какой-то там школьной программы, а по-настоящему? А Марка Твена? А Стивенсона? А Вальтера Скотта? А Жюля Верна? Наверное, особенно серьёзно и не читает, а тогда, несмотря на 1985-й год за окошком, плыли со страниц старых книг парусники, ходили поздним вечером, когда уже спать, прямо напротив подушки, ковбои по потолку, индейцы сражались с колонизаторами, а по волнам Карибского моря плыли пираты. С чувством будущей важности я старался запомнить, как на небе найти Полярную звезду, а с каким упоением я повторял: «Ревущие сороковые, грохочущие шестидесятые!». Интересно, кто-нибудь из современных 10-14-летних поймёт, о чём это? Несмотря на постылый 1985-й год, всё это казалось реальным и даже где-то, пусть и в слегка модифицированном виде, существующим. Дыхание и волны открытий и приключений века девятнадцатого, легко и естественно облекали собой реалии окружающей жизни, и мне даже казалось, что всё это когда-нибудь случится и для меня. Окружающее не противоречило. Напротив, оно исправно, ежемесячно подбрасывало мне в почтовый ящик свежий номер журнала «Вокруг Света», где писали про те же загадочные земли, про диких индейцев в лесах Амазонии, про обряды чёрной Африки, про остров Пасха, про загадки древних городов. Люди, составлявшие тот журнал, росли ведь на тех же книгах, что и я, разве что на 20-30 лет до того и потому мы отлично понимали друг друга и говорили на одном и том же языке. Мир вокруг был полон тайн и приключений, загадок и открытий. Потрясающие тайны поджидали меня за каждым углом, даже другой берег Волги, куда я практически никогда в детстве не ездил – уже представлялся мне далёкой землёй, началом Африки.
И вот, на днях зашёл я случайно в один магазин, где на полке стояли глобусы. Их было много там – больших и маленьких, простых, с подсветкой, с границами, с рельефом, но самое главное – они стояли свободно, можно было подойти и потрогать их. И я подошёл. И странное дело – я впервые ничего не почувствовал. Никакого интереса, подошёл я просто по инерции. Я сам удивился отсутствию отклика на знакомый с детства и где-то там желанный этот образ. Я посмотрел внимательно на глобусы, покрутил один из них и понял вдруг нечто важное: глобусы стали неинтересны для меня. Неинтересны потому, что мир оказался плоским. Всё врали учителя географии и правы были древние географы: Земля – это скучный диск, никто ведь не видел, как она загибается чтобы быть шаром. Вон на глобусе Сирия. Там сейчас кто-то с кем-то воюет, кто-то бомбит кого-то и мирные жители бегут оттуда по европам… Ничего там нет интересного, в этой Сирии, всё уныло там и банально до тошноты. А вот – Африка: нищая, убогая, рваная и больная; если и есть там племена с обрядами – так и те также нищие, убогие, рваные, больные, и врачи без границ лечат их от эболы и СПИДа. Весь мир легко измеряется показателями ВВП, километрами авиатрасс, численностью пользователей соцсетей и прочими всякими объективными циферками. Всё есть в этом мире, а одного только нет – загадки. Нет в нём девятнадцатого века, закончился он незаметно для меня, и стал мир простым, понятным и маленьким. Мелким и плоским как доска стал этот мир, понятным до пошлости, как пустая бутылка, примитивным, несмотря на все высокие технологии – потому как без души и без трепета. Крутил я глобус, вертел его и не находил на нём ничего интересного, ни одной точки, куда я хотел бы попасть. Скука одна везде, скука.
Может быть, это старение? Если я вышел из девятнадцатого века, то сколько же мне лет? Наверное, год рождения мой не 1977-й, а 1877-й и мне скоро сто сорок? Ёлки-палки, мне скоро сто сорок лет, что я делаю вообще в этом мире? Никто ничем уже не может меня удивить, всё я понял давно и открыл всё, что мне было нужно. Открыл и ничего не нашёл, коробочка пустая оказалась. Эх, глобус-глобус, что же ты меня так подвёл-то? И деньги у меня есть, чтобы купить тебя и место есть, куда тебя поставить, а не возьму я тебя, не нужен ты мне стал и наверное давно уже, а я и не заметил – когда же это случилось.