Нормальные люди стихов не пишут…
…
Недавно, в самый канун Хеллуина, я опрометчиво поддался тяге к приключениям, и посетил собрание местных поэтов.
Конечно, я был осторожен, и взял с собой осиновый кол.
Поэты были как на подбор прогрессивны, юны, и ничто не предвещало кошмара, в который вскорости превратится их прекрасная милая встреча, и тех невероятных, волнующих и чудовищных превращений, что нас ждут.
Милые лица, открытые улыбки, добрые, почти не рифмованные слова.
Я был настороже и ни на миг не терял бдительность. Я знал, что под маской людей в некоторых таится злой бес... вот только не знал, в ком.
Так что, слушая их речи, я неотступно ждал.
Рука моя вновь и вновь проверяла скрытый в кармане кол, но... вскоре, поймав взволнованный взгляд одной поэтессы, я понял как это выглядит со стороны, тем паче, в кругу вдохновенных поэтов.
Так что, я на время оставил кол, а затем увлекся их умной беседой и забыл о своем верном оружии... Боже, если б я знал, чем мне встанет эта ошибка.
Время шло.
Но вот, в зал вошла некая мудрая и прекрасная дама, весьма припозднившись, заявленная организаторами как докладчик. Она должна была прочесть доклад о переплетении поэтического и политического, но...
Из речи ее я не смог разобрать ни слова.
Она говорила о когнитивной метафоре и ее экзистенциальном дифференте от метафоры концептуальной, о корпусе корреляции языка...
И я почувствовал, что моя когнитивная мощь оставляет меня.
То есть, я совсем потерял нить ее рассуждений...
Я не мог понять ничего.
Словно в тумане, я видел, как под влиянием потока ее темных, непереводимых и в то же время вкрадчивых слов, лица и тела собравшихся вдруг на глазах менялись, обретая совсем иные, доселе неведомые мне черты.
Черты, бесконечно чуждые людям.
Обличия и части тел, свойственные существам иной, совершенно враждебной, бесчеловечной и нечеловеческой жизни... Если эту форму бытия можно звать жизнью.
Я не могу описать это словами. Ибо язык наш назначен для описания членов тел, имеющихся у людей, животных и рыб... но напрочь лишен способности описывать черты внеземной демонической и адской жизни.
Я зрил, как глаза прорастали ртами.
Видел, как руки обращаются в подобие ветвей, с чем-то вроде хоботов и плавников на концах, сжавших крючья. Я видел...
Боже, я не могу продолжать.
Я знаю, что увиденное в тот раз будет преследовать меня всю жизнь.
Знаю, оно будет возвращаться в кошмарах.
Я понял, что ее речь была заклятьем. Страшным заклинанием, пробуждающим Силы Тьмы и открывающим Двери Ада. Двери, скрытые в нашем сердце.
В тот же миг я постиг их древний секрет.
Секрет, ради познания коего я пустился в свой опрометчивый путь, явившись в сей страшный вертеп. Секрет, давно занимавший меня.
Секрет, отчего эти добрые люди: прогрессивные филологи и поэты, прекрасно пишущие по-русски, собравшись вместе вдруг покидают родной язык, и обращают речь в подобие птичьих криков и шипения змей.
Отчего они перестают пользоваться словами родного русского языка.
Что побуждает их говорить о парадигмальной толерантности, когнитивных метафорах и мультисемантических ассамбляжах, вместо нормальных слов.
И вот, я узнал и постиг.
Я понял, что в каждом филологе и поэте скрыт бес.
Жуткое существо, сгусток инфернальной тьмы, прячущийся под маской приятных и доброжелательных лиц.
И стоит им заговорить на языке наукообразных мантр, как древняя тьма выходит наружу чтоб владеть ими. Когда же они говорят по-русски, они с виду почти как люди, и вы до последнего мига не будете ничего подозревать.
Я опустил руку в карман, и понял, что... осинового кола там не было.
Возможно он отсутствовал там всегда, или исчез, попав под власть поэтическо-литературоведческих заклятий. Пропал, словно сгинул.
Его нигде не было.
Мне больше нечем было убить их. Нечем было разрушить тьму. Мрак сгущался вокруг, торжествующе приплясывая и клубясь. Я понял что погиб.
Но тут...
На мое спасение и волею благих сил, в сие злополучное собрание вдруг мягко вошли два почтенных старца: Философ и Художник.
Первый впоследствии уверял, что был там случайно, по ошибке зайдя за газетой, причем явно врал. Второй же и вовсе не приводил своему присутствию внятных причин, видно посланный самим богом. Наверно, это были ангелы.
Как бы там ни было...
В сгустившейся тьме я видел, что почтенные старцы бросились на поэтов как снежные барсы. Они метали и рвали, требуя от присутствующих правды и уважения к родной речи. Это был славный и страшный бой.
Когда я пришел в себя, всюду были разбросаны обрывки слов. Поэты как ни в чем ни бывало приняли свой вполне гуманоидный вид и продолжали беседу.
Старцы парили над побежденным столом как два древних орла.
Я прикинулся трупом, и потихоньку отполз.
И лишь сейчас, с безопасной дистанции, запершись дома на все замки, я могу рассказать о случившейся со мной страшной были.
И должен сказать вам...
Сказка моя написана хоть и как байка, но по мотивам реальных событий, с сокрытием лишь самых жутких подробностей и частей.
Все персонажи реальны, события тоже.
Все совпадения с реальными людьми вполне верны.
Все это правда.
Все так.
...
P.S.
А потом, спустя два дня я посмотрел "Последний охотник на ведьм».
Я рад, что про нас еще снимают кино.
Однако, изучив фильм, я понял, что все бабы ведьмы. И в довершение всех бед я узнал, что красота их суть мнимость, обман и адский морок.
На деле они страшны как жуть. И чем слаще нам кажется баба, тем злее она как ведьма и ужасней ее истинный лик. Все в точности как с поэтами, только еще безнадежней, обманчивей и безумно страшней. Бабы, это подлинное Царство Зла.
И вот теперь я сижу и выстругиваю новый осиновый кол.
А ведь каким прекрасным казался мир.
Еще вчера.
…
Ах...
…
А еще…
С правдивой предысторией всех этих волнующих и страшных событий вы можете познакомиться в тексте "Безумные филологи"
…