Часть третья
Ворон серый… до белого
Горы… они всегда хороши, при любой погоде и в любое время года.
Поздняя осень не согреет солнышком, хотя в горах оно вроде бы и ближе, иногда кажется – совсем рядом. Да и ветер осен - ний пробирает порою до самого нутра. Но, пока ещё не покрыло белое снежное покры- вало горные вершины, пока ещё горные лу - га и площадки не скрыты под сугробами, - есть чему порадоваться глазу. Да и насы - титься, подкормиться тоже есть чем… и для желудка значит радость, удовольствие наличествует.
В какой-нибудь расщелине приютился куст каменной смородины и под ним на су - хих уже листьях прямо горстями лежат эти кисло сладкие, ароматные до головокруже - ния ягоды. Даже на почти голых ветках ка - менушки, корявых с маленькими редкими и скрюченными листочками, висят ещё круп - ные бусины. Ягоды чёрные жирные, лопаю - щиеся от собранных за лето солнечных лу - чей. Они будто специально держаться эти самые спелые, самые сильные плоды в ко - торых семена. Птицы полакомятся и разне - сут по тайге каменную смородину, и засеют ею новые места.
Можно найти небольшой махровый ков - рик шикши,- он прямо на скале, на голых камнях брошен будто кем-то, забыт… на па- мять. Чёрная ягода не крупная, пожалуй, даже мелковата… но она местами так густо покрывает кустики низенькие с мягкими иго-лочками, что зелени их и не видно вовсе,- будто кто-то набрал плотно - плотно очень полотно чёрного дорогого бисера!
Вид с высокого плоскогорья открывался величественный, царственный. Горы ещё не были покрыты снегом. Их причудливо выре-занные и непредсказуемо изогнутые на фо - не неба хребты отливали всеми оттенками синего,- от нежной лазури до тёмно – фио - летового, почти что чёрного бархата.
Зелёные таёжные долины между горами потеряли свою сочность, яркость. Но эти плоские пространства покрытые деревьями теперь, осенью были таких непередавае - мых палевых цветов и тонких переходов не- уловимых оттенков, что и не верилось будто они и существуют… такие краски, да и всё то, на что они нанесены.
Сказка осенью в таёжных горах кажет- ся проступает, проявляется порою так силь- но, что уже и неотличима уж от того, что мы называем реальностью. Вдохнёшь полной грудью волшебного, пахнущего чем-то таин- ственным воздуха,- даже голова немного за- кружиться… и вот вдруг замерцает и будто начнёт размываться какая-то грань. И мир вокруг тоже начинает таять и терять неудер- жимо свою чёткость, определённость и ус- тановленность… чего-то и кем-то... давно,- считается, что вообще изначально.
Стоишь на гольце, на голых камнях пе - реломанных и перемолотых ветрами, сам вроде бы какой-то закаменелый, как поста - мент и всматриваешься в бескрайние эти просторы… и тонешь в море таёжном без всякого страха, а наоборот с восторгом ка - кого-то отчаянья, восторгом лёгким и каким- то светлым.
И вот тогда… тогда возникает сомнение, а не сказка ли надуманная наша святая и несомненная обыденность и пресловутая реальность?! – причём, глупая и злая, ро - дившаяся от кого-то сильного, но опять таки злого. А, может быть, всё наоборот? И на - стоящая реальность это вот?.. это всё: вол - шебное, чудесное и необычное. Мир, где добро побеждает непременно и всегда – главное, чтобы ты чего-то хотел по настоя- щему… по правдишнему!
На самом верху плоскогорья бил ключик прямо из камня… именно, что из камня! Ог- ромный валун чёрного цвета где-то там вну- три имел, наверное, трещину и так уж вот получилось, что родничок угадал пробиться на свет божий, к солнцу как раз здесь!
Мало того, превращаясь, переходя во всё более и более уверенный ручеёк, он ещё и умудрялся пробежать весь неблизкий путь по распадку до самого озера, не пере - мерзая даже зимою в самые лютые морозы. А в некоторых местах и из-под ледяного панциря выглянуть... осмотреться.
Камень, валун из которого бил ключик, ну где ручей рождался он весь чёрный был. Но в одном месте на нём выделялось ещё более тёмное пятно. Непонятно было, что это - пока порыв ветра не распушил плот - ный мех… соболёк лежал, не шевелясь, совершенно неподвижно.
Голова зверька была на передних ла - пах, он почему-то не спрятал её под свой пушистый хвост, не укрылся от ветра по - надёжней, свернувшись калачиком.
Осеннее низкое солнце уже садилось, над дальними горами загорался закат. Красным загорался – ночь обещала вы - даться морозной.
Чёрный соболь и не помнил уже сколько он здесь, на этом камне так лежит. Он не знал, что ему делать… как он будет теперь без своих. Мир, такой яркий ещё совсем недав- но стал вдруг жухлым, как осенний лист… сухим, ломким и ненадёжным.
Пушистый соболий мех с плотным под - шёрстком спасал пока ещё зверька, не да - вал ему замёрзнуть окончательно, хоть он и не набрал на зиму жира. Но это… это было очень не надолго. Первый же сильный мор - роз и даже небольшой, но постоянный пок - ров снежный и соболёк не протянул бы да- же одной ночи, не продержался бы до пер - вого зимнего утра.
Зима не знает жалости и снисхождения для голодного… до него лежащего в снего - вой перине, снисходит сон. Нисходит на за- мерзающего единственный и последний раз… снисходит к нему, опускается, делает одолжения не отказывая в последней мило- сти… вишь ты, как оно - жалеет!
Порыв ветра чёрный соболёк почти не почувствовал, точнее не обратил на него внимание и свалившаяся на камень совсем рядом большая светлая птица была для не- го полной неожиданностью. Зверёк вскочил и зашипел, прогнувшись своим тельцем, ху - добу которого не мог скрыть даже густой чёрный мех.
Большая светло- серая птица совершен- но не испугалась такого тощего и слабо-го соболька, даже не отпрыгнула на край валуна, только голову наклонила немного на бок, чтобы рассмотреть повнимательнее, кто это грозится – шипит.
Зверёк, видя, что его шипение не дей - ствует, перешёл на боле высокий звук, а по- том стал резко, отрывисто фырчать и пши - кать, прогнувшись всем телом так, что зад - ние и передние лапы уже вместе почти сош- лись. И тут случилось совсем невероятное! Ворон, а это был именно он, повернулся к чёрному соболю боком, почти спиной и совсем уж открыв, подставив себя. Когда эта большая светло серая птица поверну - лась, оказалось, что одного глаза у неё нет. Вместо него лишь пятно кожи, омертвевшее веко.
Животные тоже чувствуют. И презрение чувствуют особенно, очень хорошо понима- ют они его... презрение.
Враг (а всё, что летает - это либо добы - ча, либо враг) не считает нужным даже дер- жать его в поле зрения! Соболёк фыркнул в последний раз, как-то уж совсем слабо и так безнадёжно это у него получилось... и потом медленно опустился на тоже место, где так долго лежал до этого. Он даже ещё почувст- вовал слабое тепло камня… своё уже сов - сем уходящее тепло.
Зверёк опять лежал точно также, как до появления птицы, только смотрел он на го - ры уже не один. Крупный серый ворон уста - вился своим единственным глазом на гряду хребет с острыми вершинами далеко на се - вере. Он словно хотел понять… хотел и сам рассмотреть, что там видит этот маленький молодой соболь, у которого такая странная, необычная, совершенно чёрная шубка. Что там, на севере у самого горизонта… что там такого, на что стоит смотреть, когда теря - ешь своё тепло, из последних уже сил?
А то, что у соболька они последние да - же сомнения не вызывало – звери и птицы хорошо чувствуют ореол - ауру энергии ви - тающий над живыми существами. И тем бо - лее уж знают, видят, когда он, увядая, гас - нет этот первый жизненный контур.
Между тем близился вечер, по-зимнему короткий. Солнце было уже совсем низко и до темноты оставалось мало времени. Серый ворон медленно развернулся, по - смотрел на лежащего неподвижно соболя своим единственным глазом… и вдруг громко отрывисто каркнул. Может быть, скорее всего - показалось, послышалось, а, может быть и на самом деле птица крикну - ла: «жди!». Потом с лёгким порывом ветра ворон улетел.
Соболь даже пожалел, что его крыла - тый неожиданный сосед пропал… исчез так же неожиданно, как и появился. Зверёк по - крутил головой по сторонам, поискал эту не- обычную странную птицу… но ничего так и не увидел. И он снова опустил свою печаль-ную остроносую мордочку на передние лап- ки и даже глаза закрыл.
И вдруг снова ветер от крыльев, и вот Серый ворон уже опять на камне. В этот раз он не пустой – с грузом. В мощном клюве птица держала кедровую шишку… крупную спелую, полновесную, без пустых орешков – отборную!
Ворон положил свой подарок прямо к мордочке соболя, ближе и нельзя было ни как... ближе если бы, то это за оскорбление и унижение могло сойти. А так – подарок и угощение лакомое для всякой живности та- ёжной и зверя любого!
Серая большая птица не стала сидеть дожидаться благодарности, ворон только снова посмотрел на север, а потом резко развернулся так, чтобы увидеть своим од - ним единственным глазом красный закат. Что-то не понравилось ему и серый снова каркнул, как и в первый раз со значением, будто слово произнёс! Потом, мощное дви- жение большими светлыми крыльями и во- рон соскользнул с голого каменистого пус- тынного склона, едва не касаясь выступов и неровностей – будто кто-то смахнул что-то невидимое, но ему мешавшее… смахнул серым вороним крылом.
Соболь принюхался к кедровой шишке, перевернул её и, решившись наконец-то, стал выбирать крупные тёмно-коричневые орешки. Зверёк пережёвывал их, а потом глотал прямо со скорлупой. Не могут соболя раскусывать кедровый орех так, как белки, чтобы съесть одни ядрышки, не приспособ - лены у них зубы для такого тонкого дела. Но кедровые орехи и со скорлупой вполне съедобны… с нею, пожалуй, даже полезней со скорлупой. Соболь всегда ест орех вмес- те со скорлупой, не раскалывает его как те же белка или бурундуки, мышки всякие и разные таёжные.
Крылья? Снова… опять!
Ворон не стал задерживаться, он вроде бы и не присел, не приземлился на валун, где чёрный соболёк доедал шишку. Просто, пролетая, оттолкнулся большими трёхпалыми лапами. Соболёк даже сразу и не заметил, что возле почти уже полностью расшелушённой им шишки лежат ещё три на одном черешке. Гроздь из стланиковых шишек также оказалась полновесной, без пустых орешков.
Где ночевал серый ворон неизвестно, а чёрный соболь так и провёл эту холодную ночь на большом камне, из которого бил родник.
Зверёк словно хотел вернуться в самое начало, вместе с ключиком спуститься с гор и добежать с это журчащей блестящей жил- кой воды до упавшей толстой осины. А там вдруг видеть своих братьев и сестёр… увидеть свою мать, спешащую к их норе с добычей.
Он чувствовал, улавливал своим исху - давшим тельцем слабую вибрацию, тихое журчание воды и догадывался… надеялся, что здесь может быть что-то, что ему надо, что поможет.
Почему-то родники, бьющие из земли, называют ключиками - ключами, странно? А, может быть – всё правильно!? Может быть, просто вспомнить… найти что-то нуж- но... можно, если посидеть и подумать у та- кого родника? Услышать… найти ключик, ключ от чего-то важного, того, что где-то в самой глубине земли… внутри самого тебя?
В тот день с самого утра небо уже стало грозить непогодой. Тяжёлые тёмные тучи проплывали низко и едва-едва не цепля - лись брюхом за острые скалы. Серый ворон прилетел к истоку ключика, к большому ва - луну к полудню и опять принёс кедровую шишку. Он, наверное, спешил и не стал вы - бирать и искать – с одной стороны подарок был уже кем-то подъеден, орехов осталось лишь половина.
Пока чёрный соболь шелушил кедровую шишку и пережёвывал орешки, Серый вор - рон не мешал ему. Он что-то разгребал рез- кими движениями своих лап на белой квар - цевой жиле неподалёку… ветер, дожди и температурные перепады крошили, ломали превращали в песок даже кварц - минерал, оставляющий царапины на стекле.
Вскоре птица опустилась на валун, а в клюве был блестящий довольно крупный камешек. Ворон уставился на соболя своим единственным глазом, потом положил свой находку и несколько раз каркнул.
Они сидели на большом чёрном валуне по середине горного плато, ветер ворошил соболий мягкий мех, а большая серая до белого птица держала своё перо так плотно, что казалась вся вырезана была из огром - ного бивня… может быть древнего какого мамонта.
Никто и никогда не читает мысли! Это просто невозможно…. Читать можно слова. Все, кто способен мыслить делают это как угодно, но только не произнося слова. Все словесные рассуждения это уже попытка выразить, передать мысли. Попытка весь- ма жалкая и никчемная, ибо мысль, выска - занная вслух, есть ложь!
Да и зачем… читать, если гораздо про - ще и вернее слушать или, ещё лучше, ощу- щать, чувствовать и видеть мысли, а также воспоминания другого. Вот они и видели, чувствовали. Со… чувствовали один друго - му, один – другого.
Чёрный соболь показал, вспомнил, про- ще сказат - передумал про то, как он рос в своём логове... как можно было весело иг - рать и носиться вокруг огромного ствола упавшей осины, а потом вкусно поесть чего-нибудь, когда мать придёт и принесёт свою добычу. Он передал и всю горечь обиды на то, что его стали гнать и преследовать его же братья. Тут очень резко проступил в его мыслях -проявился светлый крупный зверёк соболёк, часто повторяясь и накладываясь уже и на другое. Причём, с каждым разом его образ, лик обидчика становился всё бо- лее рваным, угловатым, а запах всё резче и неприятней.
А потом, когда началось самое плохое и страшное, когда пришла гула… на этом вот месте у чёрного соболька уже мелькали не- понятные какие-то, тёмные рваные пятна и вкус кислой горечи, от которой скручивало всё нутро и тошнило.
Серый ворон наконец-то отвёл взгляд от чёрного зверька, сидящего перед ним и дрожащего всем телом. Покрутил медленно головой с какими-то странными резкими изгибами, как это умеют крупные птицы и вперил свой глаз в горизонт на севере, то ли изучая тёмное пространство, предугадывая погоду, то ли вспоминая что-то… что-то своё.
«… а ты знаешь, что такое белая ворона? пусть это даже и ворон, и не белый, а серый! никто не знает, что это такое… когда тебя выкидывают из гнезда, перед этим ещё и выклевав глаз!»
Большая светлая птица взмахнула вдруг неожиданно крыльями, ворон как будто бы собрался улетать… но только приподнялся на своих жилистых сильных лапах и, вытя - нувшись вверх всем телом, громко каркнул. Звук получился какой-то совершенно сухой и хриплый.
«… не надо обижаться на мир… это не имеет никакого смысла, такая обида не просто глупа – она пуста. Это всё пустое – обида, злоба, страх… а то, что вокруг оно живое и жизнью наполненное… не пустое, а полное. Хочешь быть пустым или хочешь жить… жить и бороться до конца, до самого предела, а если хватит сил, если сможешь, то и запредельно – вот, что тебе дано!.. и бери сам, что хочешь!?»
Большая серая, временами казавшаяся и вовсе белой птица снова потрясла тишину своим пронзительным криком теперь уже совсем не похожим на воронье карканье.
А тишина над горным плато наступила вдруг мёртвая… полная тишина, какая и бывает перед бурей. Крик ворона будто расколол её, словно нарушил равновесие. Ветер рванул так мощно и резко, что пока-залось будто сорвало какой-то брезент, сдёрнуло огромный тент укрывавший всё плоскогорье.
Они успели до снегопада, до пурги. Метель застала Чёрного соболя и Серого ворона на середине склона, уже на южной стороне перевала. Убегая от пурги, птица и зверёк двинулись на север, а оказались на южной стороне горного хребта.
Серый ворон двигался быстрее Чёрного соболя и первым добрался до надёжного укрытия, спрятался в густой мощной кроне огромного кедра. Дерево стояло в укромной неширокой расщелине, оно было хорошо укрыто от любой непогоды.
Когда пурга разошлась уже во всю и прижала соболя плотным снегопадом к са- мым камням, то он, было, растерялся – куда бежать?! Зверёк даже сделал несколько не - больших кругов на месте, хотел устроить се- бе лежанку -лёжку, остаться… и вдруг он за- мер, застыл совсем неподвижно.
Приподнявшись, Чёрный соболь совсем оторвал от земли передние лапы и вытянул свою остренькую мордочку. Порыв ветра ед- ва не свалил худенького зверька, но он ус - пел… смог услышать хриплое отчаянное карканье. Тявкнув, соболь побежал… кач - нулся своею волною на поверхности тайги, на последнем дыхании, уже выбиваясь из сил.
И он не стал их беречь эти силы, а вер - нее, их крошечные, жалкие остатки – знал, что ворон надёжный товарищ. Если он его зовёт, то не зря - укрытие есть!
Под большим кедром пурга и не пугала, не страшила почти совсем. Каменистые сте-ны небольшого ущелья, узенького распадка хорошо защищали от ветра, а плотная рас - кидистая крона дерева как крыша не про - пускала не то что теперешний снег, а даже и осенние ливневые дожди.
У толстого ствола, среди узловатых выс- тупающих корней можно было устроить тёп- лую и уютную лёжку – сухая хвоя кругом в избытке!
Что соболь и сделал. Вылизав свою чёр- ную пушистую шубку, он зарылся в мягкую опавшую хвою.
Ночью иногда зверёк беспокойно вздра - гивал, может быть снилось что-то… плохое. Хотя, возможно, его тревожила какая-то труха падавшая сверху – это Серый ворон ворочался и возился всю ночь, устраиваясь в чужом, давно заброшенном гнезде. Сухие ветки надёжно крепились к лохматой тол - стой лапе старого кедра, но вот подстилка почти вся высыпалась:
- «…надо будет подновить, помягче и посвежее чего-нибудь натаскать, а так во — обще - ничего, место хорошее для меня… и этому с пушистым чёрным мехом… ему то - же здесь, на этой стороне гор, легко можно продержаться, переждать морозы… еды, корма хватит до самой весны, до тепла… да-а-а, тепло это хорошо».
На севере горного хребта (не зря и пти- ца, и зверёк всё сюда смотрели) было го - раздо больше корма. Понятно – тепло, юж- ный склон! Урожай кедрового ореха был богатым, да и на стланике ещё встречались, проглядывались шишки. А сколько их уже облетело, сколько было спрятано надёжно, заготовлено на зиму таёжными птицами и другими обитателями!
А вот на юге, по северному склону в тот год было голодно и многие звери и пти- цы не дотянули до весны.
Чёрный соболь (мартэс зибэлина - martes sibelina) перезимовал нормально. Весною он нашёл себе подругу также почти тёмненькую. Через год, лишь на следую -- щую весну, у них появились котята. Парочка среди большого выводка (брат с сестрой) были совершенно чёрные!
Вот так и начался в тайге род чёрных соболей – самых редких и благородных в большом семействе куньих: мартэс зибэли - на – martes zibellina.
P.S. Мартэс с каждым годом всё ближе и прочнее сходился с Серым Вороном. Они научились понимать друг друга с одного... и взгляда, и движения... крыла или лапы.
Стоило только раздаться с верхушки кедра, растущего в ущелье, хриплому во- роньему карканью, как соболь бросал всё и спешил в укромный и уютный распадок, где они когда-то давно спрятались от снежной бури.
А, если Мартэс прибегал первый, то он - кот сразу же устраивался поудобнее, укла- дывался - ложился среди толстых и узлова- тых корней большого кедра, неохватного та- ёжного дерева - патриарха.
Чёрный соболь закрывал глаза и отды - хая, дремал… и вскоре сквозь сон он чув - ствовал взмах мощных крыльев. А когда не спешил просыпаться, то Белый ворон мог и клюнуть, ущипнуть за ухо, торчащее на стороже чёрное ушко светло – коричневое по самому краешку: - «… пришёл, позвал, а сам вот спишь… не встречаешь,- привет!».
Много ещё чего случилось в нелёгкой их таёжной жизни. Нелёгкой, но интересной и самой что ни на есть настоящей.
И нередко они выживали и побеждали только благодаря помощи, поддержки... да просто самому чувству — знанию, что ты не один, что у тебя есть друг.
Но это совсем уже другая и очень-очень длинная, пожалуй, что история… настолько длинная, что и до сих пор, кажется, ещё не закончилась. Может быть, мы ещё и узнаем, свидимся - услышим о них… о Чёрном со- боле и Белом вороне. Эти два живых суще- ства нашли в своём таёжном мире нечто та- кое, что гораздо сильнее всех невзгод, нес- частий и любых превратностей судьбы и са- мой природы… то, что всегда остаётся с то- бой, всегда тебя поддержит, выручит.
Дружбу обрели - нашли они! Кто-то обронил, а вот кто-то и нашёл.