У Севы сегодня день рождения и я звоню поздравить. Говорю – поздравляю, туда-сюда, справлять будете? Сева отвечает – да какое «справлять», нажрусь и все. Мы смеемся. Ага, отвечаю, нажраться, это, чай, не праздник, это суровые будни.
Как изменились расклады.
Потом вспоминаю, что Сева любит повторять в таких случаях: «Всего одна буква – бармица и бар-мицва – а какая разница. Был половозрелый спецназовец, стал еврейский подросток».
Потом загружаю бухгалтерскую программу 1С, и жду.
Нам недавно местный айтишник Миша новый антивирус поставил, и он страшно тормозит компьютер. Если раньше прога со всеми обновлениями грузилась за десять минут, то теперь, без десяти десять нажимаю «принять обновление», а в десять двадцать оно еле выгружается.
Уже покупатели гуляют стаями, а у меня все еще комп занят своими делами.
Я на работу рано прихожу, полдесятого уже на месте, но пока переделаю все дела, наступает время открываться.
А надо мне с утра поправить книги после предыдущей смены, потому что сами они порядок не наводят – им это не интересно. Потом переодеться. То есть наоборот – сначала переодеться, а потом навести порядок на полках. Два зала, пока все сделаю, уже без десяти десять – бегу выгружать обновление.
С разменом разбираюсь.
С выручками за прошедшие два дня.
С записками от предыдущей смены.
С отложенными на несколько дней книжками.
С интернет-заказами.
Много дел с утра.
А недавно я был одним знаменитым писателем.
Открыл в десять ноль-ноль дверь, и тут же в нее просочилась дамочка. Ну как дамочка, скорее – тетка в искусственной, лохматой как у пастуха серой шубе и легким налетом безумия во взоре.
Говорит – вы это он?
Я – скорее всего, нет.
Она – нет, вы это – он, только с бородой.
Я – кто?
Она называет фамилию популярного писателя.
Я – нет, я не он.
Она – он.
Я – нет.
Она – он.
Я – все лысые похожи друг на друга (кстати, цитируя этого писателя).
Она – у вас его лицо, только вы бороду отрастили специально, чтобы вас не узнавали, но я вас узнала, как вам не стыдно писать такую мерзость?
Я – какую?
Она произносит название популярной книжки.
Я – а зачем вы читали?
Она – мне было интересно.
Я – не вижу логики.
Она – а еще премию получили, и как за такое могут деньги давать!
Я – талантливое произведение.
Она – а говорите, не он.
Я – вы меня раскусили.
Дальше разговор, и без того достаточно абсурдный, заходит в окончательный эмоциональный тупик.
На прощанье тетка спрашивает – а вы что читаете?
Я думаю мгновение и, поборов искус сказать – себя и, не желая компрометировать писателя, за которого меня приняли, отвечаю чистую правду – «Книжное обозрение».
Поднимаю журнальчик над собой. Слегка помахиваю.
Тетка – а кто вам нравится?
Я – Виктория Токарева.
Тетка – ее роман «Кысь» – мерзость.
Я – «Кысь» – это Толстая.
Тетка фыркает, выбегает из магазина, через минуту возвращается и говорит – я знаю.
Уходит совсем.
Дверь медленно, на доводчике, закрывается.
На улице уже холодно, и это чувствуется.
Моя напарница Люба, до этого красившаяся в раздевалке, оказывается, стоит с раскрытым ртом в проходе между залами. В одной руке помада, в другой зеркальце. Она совершенно неподвижна. Потом делает неуловимое движение и спрашивает – что это было?
Я – начало трудового дня.
А у нас, работников (хотел написать – ножа и топора) прилавка, примета – как день начнется, так и пойдет. Переломить это можно, но очень нелегко. Поэтому Люба только качает головой и уходит обратно в подсобку, докрашиваться.
А я остаюсь за кассой – встречать следующих клиентов.
И они не заставляют себя ждать.
Это приятная пара молодых людей. Одетых с нынешней разудалой и талантливой элегантностью.
В общем, день покатился.
Причем, вперед.
Много посетителей – хороших и не очень, умных и так себе. Только не я им судья. А они мне.
Сидишь попкой на продоле, всяк норовит высказаться, поделиться наболевшим, просто скинуть раздражение.
В такой ситуации, трудно оставаться доброжелательным, легко стать злым и суровым.
Я вообще стремительно теряю моральный облик строителя коммунизма.
Судите сами.
Хочу получить инвалидность по психическому расстройству (или правильнее сказать – в связи с тяжелой психической болезнью?). Чтобы деньги какие-никакие на жизнь были и от социальных обязанностей освободиться. Не могу я больше с социумом контактировать, суть взаимодействовать. По улицам ходить не могу, в транспорте ездить, магазины посещать с целью приобретения продуктов и одежды, в поликлинику наведываться, на рынок и так далее.
Даже в любимый спортзал хожу с омерзением. Не из-за нежелания тренироваться, а из-за необходимости контакта с окружающим.
Короче, это ненормально. Я понимаю.
А чего я хочу?
Я хочу сидеть дома, смотреть в сотый раз сериал «Дживс и Вустер», читать в сотый раз «Пикник на обочине» и слушать в двухсотый раз какой-нибудь древний Пинк Флойд на квадратной пластмассовой аудиокассете.
И, наверное, все.
Хотя выбор всегда за человеком.
По крайней мере, так принято говорить.
То есть я такое слышал неоднократно.
Зы.
А с основной составляющей рабочего дня, я, конечно, не ошибся.