Судьба в наколках
Судьба в наколках
Если Вы, уважаемый читатель, окажетесь в Ташкенте, то спросите, ради интереса, местных жителей: «С чем у них ассоциируется слово самарец?» Не пожалеете, так как узнаете много интересного. Ташкент — город древний и живет преданиями. Он помнит не только вторжения Чингиз - хана, но и нападения самарских воров. После проведения прямой ветки железной дороги через наш город в Среднюю Азию поволжский уголовный мир стал проникать на Восток.
Торговцы с Алайского рынка с удовольствием расскажут, как когда-то раздавался истерический крик: «Самара-шайтан!» Это означало, что из Самары прибыл поезд сгорчишниками..Те врывались на рынок и грабили прилавки. Всех удивляла их необузданность и наглость. Воровали прилюдно. Все, что не могли унести, старались испачкать, раскидать в пыли. Отнимали фрукты, урюк, изюм, орехи, ткани. Местные жители слабо им сопротивлялись, опасаясь острых ножей из-за голенища, бритв и горчичного порошка в лицо. Иногда на рынок врывалось по 500 бандитов, потом кто-то кричал: «Шуба!» И вся толпа бежала на вокзал. Конечно, узбеки могли им оказать сокрушающее сопротивление, но они боялись людей из России. Напомним, что в те времена в городских парках Средней Азии никого бы не удивила табличка с надписью: «Вход собакам и узбекам воспрещен!»
Традиции самарского бандитизма своими корнями уходят в далекое прошлое. Когда-то вблизи города гуляли волжские пираты, которые грабили караваны купцов на суше и на воде. Отличались разбойники дикой жестокостью и беспощадностью. Увидят купеческие суда, подплывут на своих легких маневренных стругах и кричат: «Сарынь на кичку!» Это означало — рабочий люд на палубу, а купцы раскошеливаться. Отдаст купец сколько положено, улыбнется ему атаман и рукой помашет в след. И тут же бандиты у села Переволоки свои ладьи перетащат на другую сторону и ждут все тех же несчастных купцов. Опять встречают и все снова. Купец узнает атамана, возмутится, а тот засмеется и скажет: «Так то не я был, ты барин ошибся. У нас тут все на одно лицо». И не дай Бог, кому из купцов попытаться оказать сопротивление. Сами Жигулевские горы по преданию получили свое название от имени беглого каторжника Степана Жигулина. Тот, говорят, имел свой бандитский стан в районе современного города Жигулевска. Степан хранил преступный общак и вершил суд по разбойничьим понятиям. По всей Руси о нем ползли страшные слухи, например, будто этот лихой человек обвешал стены своего схорона скальпами врагов, а вино пил из чаши, в основе которой лежал человеческий череп.
Душа Самарской луки сохраняется в преданиях, которые и создают удивительный волжский колорит. Вот одно из них, записанное в селе Горяиновка Николаевского уезда в XIX веке воспитателем Епархиального училища Александром Архангельским: «Был теплый, солнечный майский день. В воздухе стоял сырой весенний запах, который придавал какую-то особенную свежесть и бодрость. Лес был в полном цвету. На темно-зеленых ивах лежали золотые тени. Серебристые тополя блестели на солнце. Тихо шумела осина, Изредка слышался крик иволги, нарушавший однообразную тишину, да где-то вдали печально куковала кукушка. Но вот защелкал соловей и, вторя ему, запела пеночка. Лес ожил... Вблизи около леса раскинулась широкая водная гладь. Слышался тихий всплеск воды от ударов весел. Вот показалось несколько лодок, медленно движущихся по гладкой, как сталь, воде. Громко раздалась веселая песня - то пели гребцы. Вольно и плавно неслась она к берегу. Гребцы причалили свои лодки к живописному отлогому холму. Это были Стенька Разин со своими молодцами. Долго атаман гулял со своей шайкой. Заполночь слышались их веселые разговоры и звон чарок. После отъезда атамана была найдена затонувшая лодка, которая впоследствии сгнила, оставив на берегу отпечаток в земле, имеющий форму лодки. Это углубление наполняется водой...». (ГАСО,Ф.558,оп.1,д.249)
Многие сегодня знают приток Самарки речку Татьянку, что течет вблизи города. Некоторые подумают, что это просто женское имя и ошибутся. Татьянка от слова «Тать», то есть вор, бандит. Именно с той стороны на город нападали разбойники, в том числе и многочисленные отряды кочевников. Для того чтобы представить себе жизнь крепости в те далекие времена, достаточно посмотреть американские фильмы о ковбоях и освоении дикого Запада. Русские осваивали Восток так же, правда вместо ковбоев были казаки, а роль индейцев с успехом выполняли ногайцы и киргизы. Однако Россия не сумела снять свои вестерны о героях первопроходцах.
Традици волжских разбойников в какой-то мере продолжали местные хулиганы. Они пользовались тем, что правый берег Волги вместе с селом Рождественно административно относился к Симбирской губернии и не попадал под юрисдикцию местной полиции. Вот как об этом вспоминает М.И. Семенов в книге «Революционная Самара 80-90годы», Куйбышев 1940г.: «Часто пьяные дебоши устраивались в Рождественно…воровали у крестьян барана, увозили его на отмель или остров и устраивали ночное пиршество.» Газеты регулярно публиковали криминальную хронику: «В Новогодние праздники в магазине Бокарева из ридикюля владелицы мехового магазина С. И. Наткиной вытащили 13 руб.», или читаем другое: «В июле 1910 г. у самарского мещанина Н. В. Пахомова в гостинице «Восток», что на углу Панской и Набережной из кармана брюк похитили 655 руб.
Самарские мазурики были весьма интеллигентны, о чем свидетельствуют места их деятельности. Газета печатала: «В январе 1912 г. у потомственного дворянина Александра Николаевича Вунча в 21.00 в городском театре после спектакля из кармана брюк похитили кошелек черной кожи с 426 руб ». «Театралы» работали профессионально. Так, у землемера землеустроительной комиссии Н. Г. Кутаева, также в городском театре, во время спектакля из кармана брюк украли кошелек с 43 руб. Кража совершена в декабре. Самарские воры были демократами, тащили у всех — дворян, крестьян, мещан, у полицейских и чиновников. Жулики были всевозможных национальностей. Например 13 сентября 1915 г. в 15.00 был доставлен в управление неизвестный китаец за кражу юбки из магазина Салемова. При разбирательстве он сбежал.
У самарских воров имелись свои традиционные методы работы с населением. Например, на железнодорожном вокзале появлялся дородный пристав. Он прохаживался по залу ожиданий и густым басом кричал: «Граждане, берегите от воров свои вещи, проверьте их сохранность!» Все начинали ощупывать кошельки, драгоценности и никто не знал, что пристав-то не настоящий и его мундир надел известный вор. А когда ожидающие поезда сами показали места, где они хранят ценности, то здесь уже процесс упрощался. Бывали случаи, когда на ярмарке какой-нибудь мужичок входил в толпу с тяжелой сумкой, а выходил с такой же тяжелой, но вместо сумки на ручке болталось пять - шесть кирпичей. Их в толпе мастерски привязывали местные умельцы. В Самаре могли и часы ручные снять без непосредственного контакта с потерпевшим, буквально на расстоянии.
С развитием капитализма начинается становление организованной преступности. Здесь интересно дело банды Давыдовского, прогремевшее на всю страну. В некотором отношении эта преступная группировка имеет отношение к Самаре. В городе процветало удачливое купеческое семейство Башкировых, которому принадлежали буксирные пароходы, пахотные земли, доходные дома и суперсовременная мукомольная мельница. Члены купеческого клана возглавляли бизнес по всей России - и в Саратове, и в Нижнем. Башкировы вели разработки кедровой древесины в Сибири. Екатерина Башкирова в 70 годы стала известна по всей стране как создатель преступного спрута, опутавшего многие губернии. Свои гастроли в Москве она начала со следующего. Проживая в гостинице Кайсарова на Тверской, лихая мадам украла вещей на 400 рублей у проживавшей в смежном номере госпожи Дубровиной. Дальше – больше. В декабре 1871года мещанка Екатерина Евдокимовна Башкирова выстрелила из револьвера в коллежского советника С.Ф.Славышенского, который не приходя в сознание скончался. Тогда Катя впервые оказалась в полицейском досье - невысокого роста, брюнетка, черные глаза, широкий нос и большой рот. Говорит коротко, но образно и веско. Со своим сожителем Давыдовским она организовала настоящую фабрику преступлений с мощным уголовным конвейером. Афёры, вымогательства, грабежи были поставлены на поток и доведены до совершенства. Банда имела в своём распоряжении адвокатов, нотариусов, своих людей в полиции, жандармерии и среди чиновников всех мастей и калибров от провинции до столицы.
Получив из официальных структур информацию о наследовании капитала, преступники выслеживали разбогатевшую жертву. Купеческих сынков спаивали и заставляли в хмельном угаре подписывать закладные и дарственные, на вдов пускали профессиональных серцеедов с психологической подготовкой. Те даже писали стихи, охмуряя жертву: « И глаза твои чернее, и ресницы подлиннее, голос нежный позвончей, что твой дивный соловей.» Ухаживания заканчивались тем, что вдовушка теряла собственный особняк или фамильные бриллианты.Банда закладывала несуществующие имения, подделывала векселя и ценные бумаги, давала расписки, неприличного содержания типа «Черт тебя побери» или «Пшел вон». Дававший в долг деньги находился под гипнозом аристократического лоска и английских причесок. Читаем материалы уголовного дела: « Давыдовский, зная крайность в которой находился разорившийся дворянин Протопопов мало-помалу приобрел над ним сильную власть, обещая достать ему любую сумму денег…Давыдовский в присутствии помощницы Марьи Петровой убеждал Протопопова , что можно продавать и закладывать его несуществующее имущество…Ложные сведения о состоянии делПротопопова, подкрепленные фальшивыми документами, распространялись членами банды Шпейером, Калининым… Иван Давыдовский от имени Протопопова делал займы, заставляя его выдавать безденежные векселя и дисконтируя их потом разным лицам».Своих кровных средств лишились благодаря этой афёре сотни добропорядочных граждан. Тех, кто пытался сопротивляться мошенникам и требовал назад деньги, полиция находила сгоревшими в своих особняках или замерзшими на улицах. Офицеры, члены банды, некоторых возмущённых из элиты вызывали на дуэль и убивали, с циничной фразой « Вы должны были гордиться, что дали нам в долг и забыть навсегда про эти жалкие гроши, а иначе Вы, сударь – подлец». Преступники действовали цинично, нагло, открыто и долгое время, несмотря на приказ об аресте от самого Обер прокурора империи, полиция якобы не могла нигде их обнаружить. Давыдовский с Екатериной появлялись в лучших ресторанах Москвы и Петербурга, посещали именитые балы. Известно - сколь веревочка не вейся – конец будет. У банды, однако, не было конца. Их посадили в знаменитую Бутырку, и там лихие молодцы начали печатать фальшивые ассигнации и векселя. Их отправили в Сибирь, но богатые родственники Екатерины Башкировой пустили шапку по кругу и выкупили преступную семейную чету, которая поселилась мирно и преуспевающе в бизнесе на одной из центральных московских улиц в собственном особняке.
История имела продолжение, как ни странно, в синематографе. Популярным фильмом 1913 года стала лента «Дочь купца Башкирова» про похождения небезизвестнойгангстерши. 16 декабря в полицейское управление Самары поступило заявление от потомственного почетного гражданина Матвея Емельяновича Башкирова с требованием «о воспрещении демонстрировании картины, дающей повод к разного рода неблаговидным намекам на род Башкировых».(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2610,с.7).
В самарском архиве немало дел хранится о раскрытии местных воровских малин. Так знаменитыми ворами - рецидивистами были: самарский мещанин Алексей Петрович Зайцев, Михаил Васильевич Колесов, их подельниками являлись: Захаров, Рожков. Банда ограбила с 10 по 27 декабря 1911 г., со взломом замков потомственную почетнуюгражданку Акулину Ермиловну Благовещенскую, .проживающую по ул. Самарская в доме 145, взяв 24 руб. 50 коп. В этот же день, 10 декабря, у крестьянина Казанской губернииКарима Забирова, проживающего по ул. Садовой в доме 233/235 похищено вещей на 288 руб,.. 12 декабря ограблена мещанка Анна Денисовна Поспелова, 14 декабря — Титулярный Советник Николай Николаевич Горностаев, проживающий по ул. Соборной в доме 172. 22 декабря — кража у Георгия Тимофеевича Борисова, проживавшего у Лесных пристаней, близ Шадринской мельницы и так далее. Краденое банда сдавала известным скупщикам: самарскому мещанину Алексею Антиповичу Золину, крестьянину Парамону Дмитриевичу Маликову, крестьянину села Крюковки Василию Николаевичу Краснову и другим. (ГАСО,Ф.465,оп.2,д.130.)
23 августа 1906 года около 11 утра в почтовое отделение села Новодевичье к начальнику Евграфову вошли двое неизвестных, вслед за ним еще трое. Закричали: « Смирно», направили револьверы на служащих, связали всех по рукам и ногам. Вскрыли кассу, забрали деньги в сумме 1400 рублей и ушли. Несколькими часами позже бандитов задержали у реки. Лодка, на которой они хотели сбежать, врезалась в мель. Захват самарских гангстеров осуществили полицейские Кирилов, Тетеревников и Горячев. Следователей удивила небрежность, с которой грабители изготовили фальшивые паспорта. Их оформили одним и тем же почерком, причем с граматическими ошибками. Арестанты заявляли, что с пистолетом в руках освобождают рабочий класс от буржуев. (ГАСО,Ф.3,оп.233,д.2099,с.14) Ограбления под маской Робин Гуда в это время становятся настоящей эпидемией. В те годы даже бытовала такая шутка. На экзамене у студента спрашивают – что такое банк? Тот отвечает – самое опасное место для жизни человека. Профессор Бостонского университета А.А. Гейфан приводит следующие данные по так называемым «эксам» в России: «По подсчетам Министерства финансов, с начала 1905 года по середину 1906-го революционный бандитизм обошелся имперским банкам в 1 миллион рублей! А вот данные только за один (!) день: от 30 октября 1906 года поступило 15 донесений об экспроприациях в разных концах страны. Всего за это время (январь 1905 — июль 1906) произошло 1951 ограбление по политическим мотивам. Причем в 1 691 случае революционеры избежали наказания. А если учесть количество как государственных, так и частных учреждений, ставших жертвами революционного разбоя, то сумма конфискованных денежных средств возрастет до 7 миллионов рублей… ограбления банков продолжались и после спада революционной волны. Лишь за две недели - с 15 февраля по 1 марта 1908 года - в руки радикалов поступило 448 тысяч рублей.»
Конечно, не все бандиты прикрывались революционными идеями, некоторые упорно сохраняли чистоту жанра или понятия воровского Закона. В самарских малинах действовали специальные воровские школы. Туда рекрутировали бездомных мальчишек и обучали мастерству. Опытный вор внимательно исследовал задатки подопечного, а потом на всю жизнь давал профессию. Если мальчик маленький, худенький и юркий, ему говорили: «Быть тебе Федька, форточником». Это значит учиться змейкой пролезать в любую щель, будь то форточка или дымоход. Если паренек крепкого телосложения и в глазах свирепость, то говорили: «Это наш «медвежатник», авторитетный бандит, специалист по взлому сейфов» .Рассказывали, что в самарском Поземельном банке был очень мощный сейф с бриллиантами внутри. Его особо не охраняли, зная, что открыть никто не сможет. Самарские медвежатники сумели поднять его и выбить дно. Была еще специализация — «мокрушник». Алексей Пешков, как журналист «Самарской газеты» порой встречался с представителями этой профессии. Про одного такого мокрушника писатель рассказывал, что тот удивлялся, как растет стоимость заказа. Три года назад жена заказала мужа за полтинник, а сейчас уже трешку дают за подобное. Отбоя не было не только в заказчиках, но и в исполнителях.
Подростков из бедноты сама жизнь швыряла в малины. Вот как встречала люмпенская Самара своих гостей. Даем слово Владимиру Александровичу Поссе: «...Я выхожу на палубу. Сквозь утреннюю дымку пестреют церкви и дома NN (Самары), красиво рассыпанные по берегу Волги.
Не успел я выйти на пристань, как был уже окружен толпою нищих. Тут были сгорбленные, трясущиеся старики и старухи, похожие на какие-то связки грязных лохмотьев, тут были и молодые парни с одутловатыми,, бледными и слезящимися красноватыми - глазами; тут были и ребятишки с замаранными, миловидными рожицами, и смуглые татарчата с черными, лукавыми глазенками... Все это назойливо теснилось к выходящим с парохода пассажирам и на разные лады клянчило милостыню. Я быстро роздал всю имевшуюся у меня «мелочь» и поспешил усесться на извозчика.
В эту минуту ко мне неуверенной походкой приблизился высокий, несколько сгорбленный сухой татарин. Он протянул темную, как бы засохшую руку и что-то забормотал потемневшими губами... Я взглянул ему в лицо. Неподвижные черные глаза смотрели безучастно, апатично. Должно быть, он уже давно голодал и стал привыкать к мучительному состоянию голода. Я пошарил у себя в кармане: «мелочи» не было, и я велел извозчику ехать.»(Поссе В.А. На холере. 1896). Голод на фоне пресыщенности, нищета рядом с роскошью – что может разлагать сильнее? В этих безнравственных условиях на преступный путь вставали даже малолетние дети. Газета «Волжский день» в 1916 г. писала: «Владельцы местных лесопильных заводов жалуются на, достигшее небывалых размеров, воровство с заводов мелких вещей — горбылей, срезов и так далее. Воруют дети от 10 до 15 лет. Толпами бродят у заводов. Удалось поймать десятилетнего. Он сказал, что краденое меняют на папиросы и конфеты и тут же сбежал».
Уголовные преступления в сельской местности часто были связаны с конокрадством. Этот темный бизнес был поставлен на широкую ногу и чем-то напоминал современный угон автомобилей. Орудовавшие шайки имели четкое разделение «труда»: одни угоняли лошадей, другие прятали их, третьи через некоторое время перегоняли за пределы губернии и передавали в руки перекупщикам. Вот что о подобных злодействах писал судебный следователь Я.Л. Тейтель: « Эти татары часто наводили конокрадов, татар же, и те уводили у меннонитов лучших лошадей. Рядом с хорошими чертами у меннонитов, как ярых собственников, была жестокость. Иногда возникали дела о пытках, учиненных ими над заподозренными в краже татарами. Интересная психологическая черта: будучи ярыми собственниками, в особенности, когда дело касалось кражи лошадей, они свои принципы ставили выше всего.» Конокрадством занимались также цыгане, которые отличались выдумкой и смекалкой при совершении преступлений. Волжанин И.В. Смольянинов рассказал нам такие истории. Ехал барин с барыней в телеге по лесной дороге, вдруг колесо сломалось о большой камень, неизвестно как там оказавшийся на пути. Что делать? До ближайшего жилья далеко, а барыня уж притомилась от езды. Тут на счастье откуда не возьмись – цыганенок- Барин, у меня тятька недалеко, он починет колесо..- Ну так сбегай, приведи его. Да нет барин, он пешком не пойдет, давай лошадь, я за ним съезжу.- Я с тобой поеду - говорит барин. Тут барыня как закричит- Да что, ж я одна в лесу останусь? Так цыганенок ускакал на барском коне за тятькой. Говорят, что колесного мастера ждут до сих пор. Другая история связана с рыбной ловлей. В центре большого села был грязный старый пруд с лягушками. Несколько цыган пришли с бреднями и стали вытаскивать огромных лещей. Новость облетела все селение. Собрались жители: и стар, и млад. Цыгане вытаскивают рыбу, да вытаскивают. Потом они собрались и ушли с уловом. Жители разошлись по домам и о ужас. Пока они глазели на чудеса в решете, цыганские воры украли у них кур, гусей, увели свиней и коз. Оказывается псевдорыбаки лещей на Волге наловили и незаметно набросали в болото.
Регулярно статистические сборники давали количество преступлений по городу и губернии. Вот данные за 1904 год. В разделе преступления и проступки преобладают кражи. Их совершено 4825, то есть 77%, увечья и побои—5%, поджоги—4%, нарушение питейного устава—3%, преступления по службе—2%, т. е. 112. В нарушениях участвовало 20 дворян, 1 духовное лицо, 26 почетных граждан и купцов, 1112 мещан, 5057 крестьян, 252 военнослужащих, 181—другие сословия. Самарским преступлениям были все возрасты покорны. До 17 лет было совершено 252 преступления, с 17 лет до 21 года—1046, с 21 года по 51 год—5094, с 51 года по 60 лет—251. Одно дело числилось за уголовником, которому перевалило за 60 лет.(Адрес-календарь Самарской губернии на 1904.с.147)
Уголовщина прочно вошла в самарский фольклор. Лихие песенки распевали горчишники. «А на Сызранском вокзале кто-то крикнул ераплан, все глазельники задрали, а я свистнул чемодан!» Или вот: «В магазине над прилавком лампочка погасла, в темноте и суматохе кто-то тиснул масло!» Уголовный мир — это, конечно, изнанка общества, дно. Порадовать может лишь одно: раз действовало много воров — значит, было, что украсть.