****
Я сидела на остановке автобуса, собираясь ехать из нашей деревни по имени Сталида в столицу Крита Ираклион, чтобы оттуда поехать в Кносский дворец. Сидела одна на жаре, разморенная и ленивая, смотрела на горы напротив. Они были в клочковатой растительности, и я подумала, что не могу к ним придумать другого эпитета, только «плешивые».
Тут на остановку вышли мужчина и женщина. Примерно моего возраста, м.б. малость моложе. Мужчина был очень большой. Как в ту, так и в другую сторону. Женщина рядом с ним казалась маленькой и тщедушной, хотя наверное, такой на самом деле не была. Мужчина стал смотреть ь расписание и сказал, оглянувшись к женщине, по-русски, но с легким акцентом:
- Да тут сплошные русские.
В его словах мне показалась какая-то неприязнь, но я решила, что это мне кажется. И поскольку заговаривала там со всеми подряд, то и его спросила доброжелательно и тоже по-русски:
- А вы откуда?
Он мне ответил, на мой взгляд, как-то странно и глядя мимо меня:
- Мы живем в западной Германии. У нас все есть.
Ну что ж. Раз так, то я на это лениво сказала:
- А я живу в Красноярске. У нас тоже все есть.
-Тут он бросил на меня мимолетный взгляд и опять стал смотреть мимо:
- А что ж вы тогда сюда приехали? Похвастаться перед подругами, что были в престижном месте?
- Почему? – опять же лениво ответила я. – Я мечтаю увидеть Парфенон. А вы почему сюда приехали? Хотите похвастаться перед знакомыми, что были в престижном месте?
Тут он уже обернулся и уставился на меня с высоты своего роста.
- Я вам возвращаю ваш же вопрос, - улыбнулась ему я. - И посмотрела на его спутницу, думая, не вступит ли она в беседу.. Но она перемещалась позади него как-то бочком, улыбаясь то ли робко, то с неловкостью.
- У нас такого моря нет, - ответил он.
- А у нас впереди суровая зима, – ответила я. - А вот море у нас есть. И горы намного красивее.
Помолчали. Я по-прежнему смотрела на плешивые горы поперед нами.
Тут вдруг воодушевился:
- А что, Красноярск- город бандитов?
- Почему? – удивилась я. Опять же лениво. - Красноярск – город экстремалов.
Он как-то коротко гоготнул и опять с воодушевлением сказал:
- Я знаю одного вашего бандита – Быкова! Он…
И начал мне что-то энергично рассказывать. Я его перебила:
- Зачем мы с вами здесь будем говорить о Быкове? Это неинтересно. Расскажите лучше, где вы так хорошо выучили русский. Потому что говорите вы почти без акцента.
- Мы уехали из Казахстана. В Германии уже 20 лет живем. А разве я с акцентом говорю?
- Ну, вот теперь разговорились, так акцента не стало, а поначалу был.
Помолчали. Рядом на скамейке места полно. Но они стоят. Вдруг он говорит:
- Великая нация.
- Кто? – спрашиваю.
- Немцы.
Я опять лениво (жара же):
- Русские тоже великая нация.
Он в ответ как-то нервно:
- Это так. Только вот ведет себя Россия как-то…
И замолчал.
- Ой-ой, а уж Германия как себя ведет… - ну совсем уж лениво ответила я.
Все же уже ясно мне было с этим мужчиной. Так говорят люди, уехавшие из России каким-то весьма некрасивым образом. Кого-то, например, здесь подставив, или что- то нечестно вывезя из страны. Видала таких я. Завидя соотечественников, они всегда хотят, чтобы те жаловались, как плохо в России. «Не дождутся»- подумала. Молчу сижу.
Он первым не выдержал:
- А что, с санкциями плохо вам стало?
- Да я, честно говоря, не заметила как-то. Вот наше эмбарго – это да…
Тут его лицо откровенно оживилось. А я продолжила:
- У нас сразу сельское хозяйство стало развиваться.
- Ну, сразу оно не разовьется, - облегченно усмехнулся он. - А сейчас трудно.
( В его словах даже вопросительной интонации не было! Он это мне утверждал)
- Не знаю, я не заметила. В магазинах как было, так и осталось. Всего полно. Фрукты замечательно вкусные везут из союзных республик.
( Это я вспомнила, как моя лондонская дочь, этим летом у нас гостившая, поросила: «Мама, пойдем купим этих замечательно вкусных фруктов, что ты приносила». Я ее тогда привела на рыночек, закупила всего, что ей нравилось, и, перебросившись парой слов со смулянками и смуглянами - продавцами, сказала ей: «Вот видишь, а ты говорила, что нам есть нечего будет. Все продавцы - из бывшего СССР»)
- Зато они дороже, - утвердительно произнес мужчина.
- Почему? Дешевле. ( Вот, граждане, если до этого я всё говорила совершенно искренне, то в последнем слове слукавила. Потому что на самом деле понятия не имею, изменились цены на фрукты, иль нет. Я ни одну цену не смогу вам назвать. Не отслеживаю. Забываю). - Вы лучше расскажите, как сейчас у вас там в Германии.
- У нас всё есть, - повторил он. - Мы по три раза в год вот так ездим.
(Тут первая мысль была брякнуть, что я два раза в год езжу, ну и что. Но тут же сообразила, что тогда разговор уйдет совсем в скучную сторону. Вторая мысль была - спросить: «Ну, и что ж вы так часто ездите, если у вас всё есть?», но повторно язвить в ту же тему тоже передумала. )
И пока я молчала, он добавил к своим словам:
- Вот только беженцы…
Ну, братцы, тут сам Бог велел:
- Ну, так, - говорю, - у вас же, по вашим словам, всё есть. Вот у вас и беженцы есть. К нам они не едут – у нас морозы.
- Поедут…
Интонацию его я не поняла. Но он уже меня расшевелил, лень прошла, и я решила взять быка за рога:
- Слушайте, - говорю, - может быть, я ошибаюсь, но у меня такое впечатление, что вам очень хочется, чтобы в России все было плохо.
И вот это был выстрел в десятку. Он вдруг резко сник:
- Нет, почему же…
И в этот момент подошел наш автобус. Огромный, синий и гладкий икарус. Междугородно- международный. С прохладой в салоне и багажным чревом под ним. Пара оказалась на сиденьях передо мной. Когда мы уже во-всю ехали, я подумала «была-не-была» и потянулась головой между их кресел:
- Слушайте, я всё ищу себе попутчиков в Афины Акрополь посмотреть и никак не могу найти. Хотите со мной?
- Нет, спасибо, - ответил он. - Мы были в Афинах. Сплошное разочарование. К сожалению, мы не любители древностей.
Вот за этот порыв я себя сильно хвалю. Потому его ответ много о них мне сказал.
Когда молодежь не интересуется «древностями», я ее оч. хор. понимаю. Сама такою была. Молодость бывает оглушена своей личной жизнью, опьянена окружающим миром, он для неё весь внове. Она переполнена планами на великое будущее, и ей кажется, что всё самое главное в мире начало происходить после ее появленья на свет. Все остальное было так - преддверие ее появления. Такое бывает, особенно, когда вокруг нет свидетельств истории. Я это прощаю. Но чтобы не было этого, и борюсь за то, чтобы историю в городе сохранять.
Но даже если человек рос без близости в его окружении исторических каких-то свидетельств, все равно к какому-то возрасту, когда все личные страсти уже улеглись, приходит понимание или даже подкожное ощущение, что во все века жили точно такие же люди, как ты. Что они так же любили, страдали, работали, думали, надеялись и творили. А может, и ты там жил, в прошлой какой-нибудь инкарнации. Просто условия тогда были другие. И с возрастом «древности» становятся живыми и теплыми, очень много тебе говорящими. Ты начинаешь сопереживать тем людям. Они для тебя - твои предки, т.е. родственники. А ежели тебе и в полста все это неинтересно, ты, извини, бедняк. Хотя у тебя и «всё есть».
Я так думаю, попробуйте меня разубедить.
---
Уже вернувшись с Афин, вечером я встретила их на улице. Вокруг тесно и не спеша шел народ, разноязычно и в расслабухе. Мой остановочный знакомец выделялся среди толпы своим ростом, комплекцией и недовольным видом. Рядом и чуточку сзади него шла его тихая женщина. Они меня не заметили. А я, посмотрев на выражение лица своего знакомца, подумала:
«Ага, видно опять попался тебе не тот собеседник, какого ты ждешь».
*****
Второй интересный диалог состоялся в Афинах, в городском автобусе, когда я уже возвращалась с Акрополя.
Рядом со мной сел мужчина. Мне он показался немного старше меня. Я решила, что – грек. Он первый спросил меня, откуда я. Я ответила:
- Раша.
Он не понял.
Тогда я повторила иначе:
- Россия.
Тут он расплылся в улыбке:
- О! РуссИя! Руссия – гуд. Путин? Путин – гуд!
Видя, что человек почти не знает английского, я молчала и только улыбалась ему в ответ.
Он продолжил:
- Горбацёв – нот гуд. Горбацёв – американо! Американо нот гуд. Американо Сирия, Ирак, Иран – бум-бум- бум! При «бумах» он энергично стучал кулаком правой руки по ладони левой.
Тут автобус ему надо было на остановке сойти. Он встал и, обернувшись ко мне, еще раз сказал:
- Ооо! Руссия!
При этом прижал правую ладонь к сердцу и похлопал ею несколько раз по груди.
*****
А остальные разговоры были простые, незамысловатые.
Вот только когда мы ехали на пароме на Санторини, какой-то чин из команды корабля всех рассаживал по своему усмотрению, (не так, что куда хочешь, туда и садись). Так что за нашим столом в огромном салоне по его велению оказались: супружеская пара из Братска, женщина-врач из Перми, еще одна женщина с 77- летней матерью из Москвы и я. Все мы быстренько перезнакомились и начали живо беседовать.
В какой-то момент я вышла на палубу, а когда вернулась, то обнаружила, что все эти люди единодушно и с большой теплотой говорят о России.
Меня это очень тронуло. Раньше я такого никогда и нигде не встречала.
Так что - специально для пессимистов: я решила, что в мире не всё меняется в одну только худшую сторону.
****
сентябрь 2015г
На фото Афинский акрополь