Когда Тишка появился на свет, занималась утренняя заря. Лес весело и живо преображался после ночного отдыха.
Зубренок еще ничего не понимал. Вдыхая чистый майский воздух, он просто смотрел вокруг себя и радовался. Радовался необыкновенным краскам, внезапно открывшимся его взору. Все его удивляло и веселило. Деревья, высокие и низкие, темно-голубое небо с плывущими белыми облаками, даже самая маленькая травинка казались ему чем-то волшебным и неповторимым. Тишка чувствовал себя так, словно по какому-то чудному велению, оказался он в стране чудес.
Ему было хорошо. Рядом стояла мамка, большая и теплая, она старательно и упорно облизывала его мокрое тельце. Тишка не противился, принимал как должное её заботу и внимание. Когда мать касалась шершавым языком его большой головы с широким лбом, это ему очень нравилось. Ему все нравилось.
Солнце было низко, и оно с трудом пробивалось сквозь упершиеся в небо кроны величавых сосен, могучих дубов и приземистых кленов. Рядом, на небольшой поляне уже благоухали неповторимым ароматом цветы, яркими красками привлекая к себе неутомимых насекомых. А здесь было мрачновато и сыро. Зубрица Маркиза, чтобы ей никто не мешал, заблаговременно уединилась от стада, чтобы произвести Тишку на свет. И теперь она, уставшая, но счастливая облизывала своего детеныша, не переставая смотреть по сторонам, улавливая ушами каждое движение и шорох.
Вот пробежала по земле рыжая белка, что-то схватила обеими лапами, подержала, бросила и опрометью заскочила на сосну. Где-то в глубине леса прокричала тревожно какая-то невидимая птица и тут же замолкла.
Маркиза переминалась с ноги на ногу. Она устала. Ей хотелось лечь на прошлогодние листья, вытянуть задние ноги и поспать. Прошедшая ночь для нее выдалась нелегкой, но она не могла этого сделать, ведь за зубренком сейчас нужен уход. Нужно облизать его досуха, накормить.
Тишка о заботах матери ничего не знал. Он все еще находился в каком-то чудном состоянии, пытаясь понять себя в этом новом мире, который так внезапно открылся перед ним. Кто он, откуда и зачем появился на этот свет?
Наконец, Тишка вернулся в реальность. Ему захотелось есть. Его стал безудержно манить к себе запах молока, исходивший от матери. Теперь ему хотелось только одного: утолить это желание.
Поднявшись довольно легко с нагретого места, зубренок хотел тут же направиться на поиски того, что его так манило и звало к себе. Однако ноги слушались плохо. Длинные и тонкие, они дрожали и словно были чужие. Дрожало и все его короткое и узкое тело. Немного покачавшись из стороны в сторону на полусогнутых ногах, Тишка рухнул на землю. Снова вскочил. И опять упал.
– Мам, - плаксиво протянул он.
- Ты не ушибся, сынок? – с тревогой откликнулась мать.
Тишка промолчал. Он уже готовился к новой попытке. Он был уверен, что на этот раз у него все получится. Собравшись с новыми силами, зубренок буквально вскочил на ноги. Его еще немного качало, но они уже не дрожали так сильно, как первый раз.
- Уже лучше, - сказала Маркиза и добавила восторженно: - Молодец!
Он постоял немного, но идти на поиски вымени не решился, и медленно опустился на землю.
– Полежи, полежи немного, - заботливо приговаривала она и начала облизывать Тишку еще усерднее. – Отдохнешь, потом еще попробуешь.
Зубренок, прикрыв глаза, засопел от удовольствия. Ему уже расхотелось вставать. Он еще не обсох полностью, а язык матери был такой теплый. Он просто лежал и ни о чем не думал. И голод уже не мучил его так остро.
Солнце поднималось все выше, еще более ярким становился мир вокруг Тишки. «Кья-кья» - громко пронеслось по лесу, что заставило поежиться всех мелких обитателей леса. Фыркнула Маркиза, Тишка поднял уши. Над их головами, стремительно, часто взмахивая крыльями, пролетел ястреб-тетеревятник. На открытом месте пошел низом, затем снова юркнул в колок. «Кья-кья» - разносилось по лесу. Тупые и короткие крылья, длинный хвост позволяли ястребу маневрировать среди деревьев.
- Мне страшно, - выдавил Тишка.
- Не бойся, сынок, я рядом, - попыталась его успокоить заботливая зубрица.
Спустя некоторое время Тишке надоело лежать. К тому же, снова вернулось огромное желание поесть. Это заставило его быстро встать на четыре ноги. Он уже не шатался, как первый раз. Попытался пойти, но, сделав несколько неловких движений, снова не удержался и упал. Было больно. От беспомощности и бессилия, Тишке захотелось плакать.
- Не расстраивайся, сынок! – улыбнулась мама. – Еще всему научишься. - Она вздохнула и добавила: Жизнь - штука долгая… долгая и тяжелая, но, все равно, интересная.
- Я хочу есть, - сквозь слезы протянул Тишка и снова стал подниматься.
- Главное, не спеши, - заботливо наставляла мать. – Сейчас я тебе помогу.
Когда он уже был на ногах, Маркиза головой нежно подтолкнула его вперед. Затем стала на три ноги, чтобы ему было удобнее достать вымя. Зубренок тут же начал жадно пить молоко, то и дело, подталкивая вымя лбом: давай, мол, еще, не жалей!
- Пей, пей молочко. Надо тебе набираться сил. А то вон ветром качает. Пока ты еще совсем маленький. Но скоро будешь и бегать, и прыгать. Молочко у меня жирное - продолжала она приговаривать, пытаясь облизать и так уже чистого и сухого Тишку, - и питательное. Будешь его пить, твердо станешь на ноги, как эти могучие дубы в лесу. И прыгать научишься, и бегать. И вырастешь высоким-высоким, как эти сосны.
Мама зубрица счастливо вздохнула. Тишка для нее – долгожданный детеныш. Два года у нее не было потомства, и вот, наконец, появился этот широколобый упрямец. Настоящим вырастет зубром, думала она, сильным, как его отец Буян.
Она вспомнила прошедшее лето. Стоял конец августа, все чаще по лесу раздавался раскатистый рев быков, который в тихую погоду слышен был очень далеко. Особенно внушительно звучал такой рев, когда одновременно издавали его несколько быков. К стаду стали приближаться самцы, которые раньше держались в стороне. Это были настоящие темно-коричневые богатыри с толстой, покрытой густой шерстью шеей. На крупной голове торчали огромные, широко расставленные, слегка изогнутые полуметровые рога. Мускулистое тело, высокая холка делало их еще более внушительным. Среди всех выделялся Буян. Маркизе он нравился, но ему еще надо было доказать свое право стать ее женихом.
Будущие претенденты на сердца зубриц собирались со всей округи, чтобы соперничать друг с другом. Каждый из них считал, что именно он достоин быть продолжателем потомства. Зубры терлись о деревья, рыли копытами землю, принимая угрожающие позы. Казалось, что из ноздрей валит огонь. Хвосты, украшенные на конце пушистыми волосяными кисточками, нервно подрагивали.
Быки поменьше и моложе сразу покинули стадо, после первых стычек с Буяном и Марсом. Марс был чуть моложе Буяна, но уже чувствовал свою силу. Поэтому был решительно настроен на схватку. Он подошел к Буяну, выставив угрожающе рога.
Зубрицы, стоя в стороне, следили с интересом за происходящим.
- Марс сильный бык и храбрый, - говорила одна из «невест». - Мне кажется, он победит.
- Марс сильный, - возразила ей другая. - Но с Буяном ему пока рано тягаться.
Буян принял вызов, не отреагировав на угрозу. Он выставил голову вперед, как его соперник и стал рыть землю копытом, вырывая клочки земли вместе с травой. Два соперника стояли друг против друга, тяжело дыша и нервно размахивая хвостами. Затем они с силой столкнулись лбами. От такого удара, казалось, что вздрогнула земля. Буян споткнулся на одну ногу, но тут же встал. Соперник не успел воспользоваться ситуацией. Они снова сошлись. На этот раз удар Буяна был настолько сильным, что Марс закрутил головой и повернулся неосторожно боком к сопернику. И тот ударил его мощными рогами прямо в шею. Из нее фонтаном брызнула кровь. Запах ее привел Буяна в неистовство. Он ударил соперника еще раз. Тот упал на две ноги…
От воспоминаний её отвлек голос Тишки. Напившись вдоволь, он смотрел на большие деревья, росшие густо вокруг. Они были, действительно, могучи и молчаливо суровы в своем величии.
- Эти деревья - дубы, мама?
- Да, Тиша, это дубы. Они крепкие и здоровые. Им уже много лет. Будешь маму слушаться, тоже проживешь долго. Станешь большим и мудрым.
- А я, значит, тоже дуб?
- Нет, Тиша, ты – зубр.
Он удивился и спросил:
- Я - зубр? А ты – тоже зубр?
- Да, я тоже. И братья твои, и сестры старшие, которые пасутся недалеко от нас, и которых ты скоро увидишь, тоже зубры.
Тишка радостно рявкнул, лягнул задними ножками и закричал:
- Я – зубр! Я – зубр!
- Не шуми, Тиша, - строго сказала мама-зубр. – А то волков накличешь.
- Волков? А кто такие волки?
- Потом расскажу, а сейчас, давай, я тебя немного погрею. Ты дрожишь весь.
Она поместила Тишку между передними ногами и стала ласково и тщательно облизывать.
Прошел день, за ним наступила темная, полная таинств лесная ночь. Где-то заурчал филин, запищали мелкие грызуны, что-то не поделив. С шумом пролетела над головой какая-то ночная птица. Тишка этого ничего не видел. Он крепко спал возле матери и набирался сил.
Зубрица лежала, прикрыв глаза. Она бодрствовала. Ей теперь не до сна. За маленьким Тишкой нужен глаз да глаз. Завтра, нужно будет возвратиться с ним в свою большую группу.
Нежно взглянув на зубренка, лизнула его два раза, он зашевелился, не поднимая головы.
- Спи, Тиша, спи, родной. Пока ты маленький, ничто тебя не должно тревожить. Всё у тебя впереди. И трудности будут, и радости. Нам, зубрам, досталось в этой жизни. Пусть хоть у тебя будет счастливое детство.
И она не стала его больше беспокоить. Пусть выспится и наберется сил, думала она, завтра ему предстоит первый жизни переход. В ночной тишине, вспоминала зубрица свое детство. Родилась она тоже весной. Первая весна, а затем и лето пролетели в ее жизни быстро и незаметно. Она резвилась и играла с такими же, как сама, телятами, паслась вместе с матерью на сочной травке. Потом наступила поздняя осень. Замерзли реки. Затем снова вернулась весна…
Вдруг она почуяла опасность. Быстро поднялась, жадно втягивая ноздрями воздух. Уши напряженно ловили каждый шорох. В темноте, она ничего не видела, но запах и едва уловимые звуки доносились сверху. Значит, это не волк-одиночка. Кто же? Она втягивала жадно воздух ноздрями. И тут почуяла запах ночной разбойницы – рыси. Она прикрыла, как могла своим телом, спящего Тишку и угрожающе зафыркала на невидимую хищницу.
Рысь постояла на ветке дерева, затем спустилась на землю и подалась прочь. Такая добыча ей была не по зубам.
Утром Тишка проснулся, когда мать уже стояла на ногах. Лес был наполнен утренним многоголосием. Шумели, качая макушками под самыми облаками, вековые сосны. Весна все больше вступала в свои права. Зубренок бодро поднялся и подался к вымени. Он несколько раз пил, отдыхал. И, наконец, насытившись, спросил:
- Мама, а я скоро вырасту?
- Скоро.
- И буду такой же большой, как ты?
- Еще больше будешь, сынок.
- Даже больше волка?
- Больше.
- И тогда я не стану его бояться?
- Один волк зубру, Тиша, не страшен. Они нападают стаей. Стаей, волки, смелые становятся. Тогда они могут и на кого-то из нас напасть..
- И убить.
- Да, Тиша. Несмотря на то, что мы тоже всегда держимся вместе. Но мы это делаем не для того, чтобы на кого-то нападать. Так нам легче отбиваться от врагов. Но есть среди нас и самцы-одиночки, которые держатся отдельно от остальных. Таким одиночкой был и мой знакомый зубр Горун. Он погиб в неравной схватке с шестью волками.
- А как он погиб?
- В этих местах находится поле, ведущее к реке. Посреди него проложена стадом хорошая тропа, по которой шел Горун. Волки заметили его и стали гнать по тропе. Они гнали его, он убегал, когда они настигали его, он останавливался, крутился, защищаясь. Затем снова убегал, волки догоняли его, он снова останавливался… В конце концов, эти хитрые и жестокие звери выгнали его на лед, где он упал… Мы на льду беспомощны.
- Значит, волки самые страшные для нас.
- Если бы так, Тиша. Самый страшный для нас человек. В прежние времена нас было много, мы жили в разных местах. Любили светлые лиственные рощи с большими полянами, и даже степи. Но человек нас беспощадно убивал. И ведь часто делал это просто ради удовольствия. Спасаясь от людей, нашли мы последнее свое убежище - в заболоченном равнинном лесу. Небольшие холмы, поросшие сосняком, разделены сырыми низинами с зарослями ольхи, ясеня, дубов. Кочки, топи, бурелом — вот куда загнали нас люди.
- А почему человек нас не любит?
- Не знаю, Тиша. Но люди разные есть - и добрые, и злые. Когда вырастешь, ты это поймешь. Одни нас убивают, другие берегут. Тех, кто нас не жалеет, называют браконьерами. А тех, кто охраняет – егерями, лесничими.
Ближе к полудню, зубренок уже хорошо стоял на ногах, даже пробовал резвиться. И Маркиза решила вести его к стаду. Перед дорогой, она еще раз покормила его.
- Пей, Тиша, молочко да будем потихоньку отправляться в дорогу.
Маркиза остановилась на небольшой опушке, недалеко от стада. Она еще не видела своих сородичей, но уже чувствовала, что они рядом. Она никогда не ошиблась.
Передвигаясь почти бесшумно, редко подавая голос, стадо паслось в соседнем лесу. Вела его старая и опытная зубрица Фея.
Зубры вышли на край леса. И увидев Маркизу, повернули головы.
- Вот и наша семья, - Дальше мы пока не пойдем. Будем держаться чуть в сторонке.
- Почему, мама?
- Ты еще маленький, тебя нужно оберегать.
- От кого мама? Здесь же все свои.
- Свои, конечно, но они не понимают, что ты еще совсем слаб, начнут обижать.
Один из зубров отделился от группы и направился к Маркизе и Тишке. К нему присоединилось еще двое быков поменьше.
Как только они подошли ближе, Маркиза выставила вперед рога, и стала рыть копытом землю. Затем сделала выпад вперед, угрожающе фыркая.
Быки нехотя поплелись назад.
Зубрица немного постояла в угрожающей позе и принялась щипать траву, не забывая приглядывать за зубренком. В низине, где они находились последние сутки, трава была не столь вкусная и мягкая, как здесь, на поляне. Тишка нетвердой походкой следовал за матерью, прижимаясь к ее ноге. Один раз он попробовал щипать траву, но тут же скривился, она показалась ему не столь вкусной, как молоко. К тому же он был не голоден, а вокруг столько всего интересного. Так красиво! Казалось, жизнь у Тишки всегда будет такой светлой и счастливой.
День пролетел незаметно. Маркиза посмотрела тревожно вокруг.
- Мы, кажется, отошли с тобою от стада. Здесь могут быть злые люди. К тому же скоро стемнеет, и пойдет дождь. Нам надо возвращаться. Повернув, Маркиза повела Тишку в сторону леса.
Когда они подошли к ивовым зарослям, за которыми начинался лес, зубренок неожиданно услышал справа от себя два резких, чуть приглушенных звука. Тишка вздрогнул и прижался к матери.
- Что это, мама?
Но она ничего не ответила. Сделав пару шагов, упала на землю, как подкошенная трава.
Пошел сильный дождь. Сильный ветер стал хлестать телу Тишки, но он, казалось, не замечал этого.
- Мама, что с тобой? – зубренок осторожно тронул лбом бок лежащей на земле матери. – Тебе плохо?
Она ничего не ответила. И тут Тишка увидел, как из левого бока текла алая струйка крови, которая тут же смывалась дождем.
- Мама! – заплакал Тишка. – Вставай.
Дождь и ветер усиливались. Тишка дрожал, ему хотелось укрыться в лесу от дождя, но как он мог оставить мать одну. Мать полежит и встанет. Она, наверное, сильно устала. А когда она встанет, она обогреет его.
- Мама, - плакал Тишка, - я замерз. Мама, вставай.
Но мать молчала.
Уже стемнело. Тишка дрожал и плакал.
Так простоял он всю ночь.
А утром подъехали какие-то люди. Тишка прижался к холодному боку матери. Он все еще надеялся, что она встанет и защитит его.
Из машины вышли двое людей. Подошли и стали осматривать, лежащую на земле зубрицу.
- Убили зубриху ироды, - сказал один из них. – Кажется, это Маркиза, которую привезли к нам из питомника. Хоть, теленка не тронули.
- Стреляли из короткоствольного оружия. Причем картечью и наповал. Видишь рану. Картечь прошла через левую лопатку, прямо в сердце и легкие. Никаких следов людей или протекторов шин на поляне нет. Странно.
- А что странного? ночью прошел сильный дождь. Убили, похоже, вчера вечером.
- Непонятно пока, как это случилось? Почему она ушла за пределы заповедника. Почти за два километра. Как раз на границе охранной зоны и охотничьих угодий. Нашла дуреха, куда идти. Здесь хорошие дороги. Сюда удобно приезжать на машине, так что охотники частенько стоят там на номерах.
- Ладно, рассуждать будем потом, а сейчас надо забирать теленка, - он попытался взять Тишку за голову.
Зубренок испуганно отскочил в сторону.
- Ишь, какой прыткий! Все будет хорошо, малыш!