СИДУР, ЕРЁМИН, ЗАМЫШЛЯЕВ
Однажды в Красноярском Доме Искусств состоялась выставка гениальных рисунков Вадима Сидура. Я их сфотографировал и с любезного разрешения организаторов выставки украсил ими свою новую книгу поэзии и прозы «Храм на любви». («Литера-принт», КрасноярсК, 2015) Благодаря Вадиму Сидуру книга мгновенно стала популярной, а 300 читателей - счастливыми её обладателями. Прочитал её и профессор, доктор философских наук Владимир Иванович Замышляев, мнением которого я и хочу поделиться с вами.
ПОЭЗИЯ БЕЗ ФИГОВЫХ ЛИСТОЧКОВ
Очарование поэтом, очарование стихом – так я отношусь к сборнику Николая Ерёмина «Храм на любви».
Опять удивил поэт объёмом «храма» в 497 страниц, представив в нём ещё и прозу в одну пятую часть сборника. О прозе пока судить не берусь, хотя она тоже почти поэтическая – сочинена поэтом. Мы ждём от Николая Ерёмина отдельного издания прозы. Если выйдет её «храм», тогда поговорим об «Абаканске» - литературной столице автора. А пока – есть «храмы на крови» (по теологии) и «храмы на любви» (в поэзии).
Николай Ерёмин – милосерден и любвеобилен. Только эти чувства, выверенные опытом жизни, уже не так наивны, как в молодости. Туман романтики рассеялся, и появился луч прозрения: «Несчастным быть: Ненужным быть, Любить, когда тебя не любят…Счастливым быть: про всё забыть, Уснуть - и знать, что не разбудят», «Увы, увяла красота, и стала жизнь совсем не та».
Что это? Отречение от земного бытия? Да и нет, в начале сборника поэт восклицает: «Любовь бессмертно молода, Вмещающая в каждый стих одно желанье на двоих». Желанье – это «физика», а бессмертие – это лирика. В юности эти противоположности неразличимы, ибо не осознаны. Жизненный опыт – «друг ошибок трудных» (А.С. Пушкин) - уже не обнадёживает, как первая любовь. «Лишиться разума! Влюбиться! Хотя б на миг омолодиться… Мечты лукавых стариков, и мудрецов, и дураков».
Пожилой возраст знает цену тому, что было, и даже тому, что будет. Вот это и есть Любовь Поэта, как «объективация духа» (по-философски), когда поэт преодолевает ограниченность индивидуального желания, даже «на двоих». И тогда поэт формулирует свои внутренние смыслы, не оглядываясь ни на кого, будучи сам по себе.
Поэтические смыслы Николая Ерёмина всегда парадоксальны, ироничны и с весёлым юмором: «Я родился на свет без штанов, но уйти мне придётся в штанах». Не правда ли, на тот свет надо явиться прилично одетым? Это признак человеческой цивилизации, в отличие от первобытности. Какая краткость у Ерёмина в философии жизни и смерти! Всё могут поэты, как иронические мыслители и «миражисты».
Поэт всегда больше, чем поэт, ведь он склонен беседовать с Богом один на один, без посредников.
Времена вражды с религией прошли (Вольтер и иже с ним в Европе), «воинствующее безбожие» во главе с Емельяном Ярославским (это псевдоним) в СССР в 30-х гг. прошлого века. В настоящее время разыгрывается симфония религии и власти. Мастера искусства между ними, но все по-разному. Общее же состояние – лояльное отношение, без бесовщины, хотя и тут есть исключения, но не у русских поэтов. Сказано, что русский - это православный и наоборот. Не совсем так, полного тождества нет. У поэта не то что гордыня, а всё же попытка установить с Богом «дружеские отношения».
Чем старее человек, тем он мудрее и чаще обращается к Богу –
Memento mori. И Николай Ерёмин не избежал таких размышлений в разных строчках: «Судьба преследует поэта За всё, что пред-сказать посмел», стихи – «надгробный памятник», «расходиться по могилам», что «жизнь становится бесповоротной, безоглядной, безответной», что крематорий – это «огонь искусственного ада». И вообще поэт часто пользуется словами «ад», «рай», «церковь», «кладбище», пытаясь уравновесить божественное и земное, «навести мосты» на тот свет…
Поэт, чтобы не показаться религиозным ортодоксом, опять же использует иронию: «Бог простит, а простатит не простит». Здесь и игра созвучий, и опрощение смыслов. Главная любовь – Любовь к Богу, а земная любовь – сама поэзия. Например, так: «Поэзия между тобой и мною – Единая Под солнцем и луною, О, Боже, век учись и век живи - синоним Вдохновенья и любви».
В «Храме на любви» нет тишины и благодати, как в Церкви. Сам поэт – и служитель, и «креститель», и согрешивший, и покаявшийся, и постоянно под руку с Музой, как язычник, ответственный за своё слово: «Человека губит слово, Грешный, праведный язык». Конечно, язык – вечная стихия поэта, его «грех», «гибель» и «спасение». Самость автора самозабвенна: «Но мне стихов никто не диктовал! Я диктовал их сам, поэт-диктатор. И волн валы По чувству и уму Все – подчинялись слову моему».
Несмотря на гордый вызов («Я – сам!», как у Маяковского), поэт не одинок в горнем полёте: «В душе всё крепче связь времён, Всё больше дорогих имён – Прекрасных И неповторимых, В сознанье Господом хранимых». В именах на все времена – живая связь поколений.
В «Храме на любви» всё пространство его заполнено приметами нашего времени. В нём и индусский Бог Кришна, сонетные Петрарка и Шекспир, а всплывают великие личности в связи с тем, что кто-то («Вова Рыжий») увлёкся чаркою с русским самогоном. У Николая Ерёмина много шутливых обращений к тем, кто ему по-дружески дорог, кто собрат в поэзии. Так возникла и остроумная, добрая почти летопись «Матвеичевиана», и пародийный цикл стихов из романа «Прощай, спиртное». Кому-то может показаться, что поэт Ерёмин постоянно шутит, и к жизни, и к поэзии относится легкомысленно. Но нет, он во всеоружии стилей: элегических, иронических, скептических, сатирических. Вот стихотворение «Дорогие предприниматели, Вам привет от Кузькиной матери». Поэт предупреждает: «Привлеку к уголовной ответственности и Сошлю в отдалённые местности». Можно смеяться! И рифмы-то не характерные для Николая Ерёмина. Но и у него на душе накипело. Деньги, особенно ворованные, – зло! Поэты никогда ими не соблазнялись и не меняли Любовь и Свободу на злато. В нравственности не стяжания богатства поэты – наследники Нагорной проповеди Христа. Это союз по любви к ближнему и ко всему человечеству.
Николай Ерёмин – не пафосный поэт, он не зовёт на баррикады и на роль общественного лидера не подходит. Но в его поэзии отражается вся полнота жизни. Обнажаются её разные стороны: белые и чёрные, явное и тайное, свет и тени, со всем оттенками и нюансами.
Искусство тем и отличается от всех прочих видов человеческой деятельности, что представляет в самом себе законченный, на себя замкнутый мир. Есть, конечно, в искусстве, в литературе и политическая составляющая, но это уже переход на публицистику, что имеет свою специфику и свои выразительные средства.
Поэт пытается установить дистанцию между искусством и политикой: «Не уходи в политику, поэт! В поэтику, обратно, хода нет…». Опасность существует, но не фатальная. Александр Пушкин мечтал «на обломках самовластья» написать новые имена, а написал своё собственное и стал самым почитаемым в советское время. И Борис Пастернак понимал, где кончается искусство, где «дышат почва и судьба».
Различие между художником и политиком огромное, но как-то так получается, что они нуждаются друг в друге. Третейский судья между ними опять же Бог. И Николай Ерёмин пишет: «Быть объективным – значит, уподобиться Богу и судить людей понемногу, понимая добрых и злых, сочувствуя этим и тем, умирая с каждым из них и воскресая затем». Суд над людьми в социальном плане – дело социологов, в нравственном плане – по заповедям, а страх и ответственность - перед Богом. И только сочувствие, «милость к падшим» - призвание поэта. В «Храме на любви» - это основной мотив, несмотря на иронию и сарказмы. По мысли Ерёмина, «сердце просится ввысь, где бессильно любое искусство». Бог смеётся, когда узнаёт о наших планах, а жизнь нас постоянно поправляет. Но поэт не может не стремиться к идеалу, к совершенству, видимому только ему. Поэтому он рискует жить в противоречии между «землёй и небом», в «Храме на любви», отрицая ненависть, мамону и политику, если она антигуманна.
Поэт переживает, изображает, думает, как «жить не по лжи». И себя он не выбеливает, не воздвигает между собой и людьми заградительную проволоку, рвы и стену. Для него общая жизнь включает и индивидуальную вину: «Я чувствую себя виновным. Шепчу: - О, Господи, прости».
Нельзя не заметить, что Николай Ерёмин живёт в Сибири, на Енисее, в Красноярске – топонимика во многих стихотворениях. Он привязан к этой местности и вместе с ней встраивается в огромную Россию («Енисей впадает в Волгу», «Дон впадает в Енисей») и в другие страны – публикацией своих стихов на разных континентах планеты. География его поэзии широка, есть она и в Интернете – в паутине глобальной информации. «Храмовый» поэт Николай Ерёмин интересен читателям любовью к миру, к природе и к человеку, что удерживает поэзию от распада.
Священная «жертва Аполлону» продолжается. Аполлон и Муза держат Николая Ерёмина в своём круге.
Я назвал данную статью «Поэзия без фиговых листочков», так как «Храм на любви» украшен иллюстрациями с рисунков Вадима Сидура. Я не увидел в них что-то предосудительное, противоречащее духу поэзии Николая Ерёмина. Поэт Николай Ерёмин и художник Вадим Сидур схожи друг с другом в стиле иронии, в отказе от ханжества, в любовании женским телом, красотой плоти. Вся мировая поэзия – «Храм на любви» к женщине. И мы молимся в этом Храме! Да простит нас Всевышний…
Владимир Замышляев. Красноярск. 8 ноября 2015 г.