Этот медовый месяц и это свадебное путешествие ужасно измотали Танюшку, как бы пошло это ни звучало.
Можно сказать, что она постоянно находилась в состоянии лёгкого шока: физический дискомфорт и эмоциональный напряг то и дело заставляли её сглатывать подступавшие к горлу слёзы. Но она храбро скрывала их и улыбалась Валере: он же ни в чём перед нею не провинился, он хотел только как лучше для неё, и… он же любил её, как и она его.
Но зачем, зачем он потащил её в это дурацкое свадебное путешествие на этом дурацком, очень-очень старом теплоходе! Который и назывался-то по-дурацки, названием, выдававшим его музейную древность: "Тридцать лет ГДР"! Название было старательно загрунтовано, закрашено, и поверх него на борту намалёвано новое: "Посейдон". Но это ни от чего не спасало. Всё равно теплоход был старый, неудобный, с душевыми кабинками, наспех вмонтированными в крохотные каюты, где вообще стало не повернуться.
А эти натужно веселившиеся аниматоры! Эти противные вечерние посиделки в общем салоне и ужасные пошлые конкурсы, в каждом из которых Валера норовил принять участие! И её радостно тащил на пятачок в центре салона, по команде зажимать воздушный шарик между их телами так, чтобы тот лопнул. И все смотрели на это, свистели и аплодировали... Бр-р!
И, конечно, Валера в первый же вечер на теплоходе гордо сообщил организатору всего этого ужаса, Кириллу, который просил называть его просто Кирой – о Боже! – о том, что они с Танюшкой только что поженились. И Кирилл устроил из этого факта очередное шоу: заставил всех кричать: "Горько!", а молодожёнов – целоваться. Кошмар.
И отсидеться в каюте с книгой Танюшке никак не удавалось. Валера сразу начинал волноваться, не заболела ли она, не продуло ли её на палубе, и, что самое страшное, – не надоел ли он ей.
Он ей не надоел. Он был таким нежным, таким ласковым, так стремился к тому, чтобы ей с ним было хорошо… Танюшка сразу вспыхивала, вспоминая об этом. Но её очень, очень угнетала его неуёмная энергия, желание во что бы то ни стало расшевелить её, даже когда ей хотелось просто постоять на палубе, глядя на закат, и помечтать о том, как у них всё будет хорошо.
О чём это она?! У них же всё и так очень хорошо! Вот только закончилось бы поскорее это свадебное путешествие, чтобы они смогли бы вернуться в свою уютную маленькую квартирку, доставшуюся Танюшке от бабушки. Нет, бабушка была жива, слава Богу, просто переехала к дочери, Танюшкиной маме, и к зятю. У тех была трёхкомнатная большая квартира в центре, и бабушка горячо уверяла смущённую Танюшку, что так всем будет удобнее, ведь за "старухой" требовался уход, а молодые нуждались в уединении. Танюшка по сию пору чувствовала себя ужасно неловко: ведь они забрали у бабушки квартиру! Но в бабушкиных словах был резон… и потом, Танюшке так хотелось поскорее начать вить своё гнездо! Ждать Валеру с работы, готовить вкусный ужин на кухоньке с новыми полосатыми занавесками! Завести котёнка! Тоже полосатенького...
Из мечтаний Танюшку вырвал голос Валеры, который жизнерадостно объявил над её головой:
– А утром мы пойдём встречать рассвет на верхнюю палубу! Как в "Титанике"!
Он просто сиял, ласково улыбаясь ей, довольный своей очередной придумкой.
Танюшка невольно вздрогнула, но выдавила ответную улыбку.
Однако встречать рассвет вдвоём на носу старого теплохода оказалось очень даже славно. Они забрались наверх, спотыкаясь о какие-то свёрнутые канаты и оранжевые спасательные круги. Танюшка, тихонько смеясь, раскинула руки, а Валера встал позади и крепко её обнял. Его дыхание согревало ей шею. Поднималось солнце, золотя тёмную воду, ветер развевал им волосы… и всё это было до того прекрасно, что Танюшка не выдержала и наконец заплакала: от восторга, от пронзительной щемящей тоски…
От любви.
Она не хотела, чтобы Валера это заметил, но он, конечно же, заметил.
– Что с тобой? – тревожно спросил он, кладя руки ей на плечи и поворачивая к себе, заглядывая в глаза.
– "Титаник" жалко, – честно ответила Танюшка, вытирая мокрые щёки.