Граф Николай Орловский поправлялся. Ему с каждым днём становилось всё лучше. Его друг, занимающийся частной практикой и приехавший по его вызову, считал выздоровление графа чудом. Когда он приехал, Николай был совсем плох, но кризис миновал, наступил переломный момент и он быстро пошёл на поправку. Граф снова начал заниматься делами, но о дочери не забывал. Вызвав управляющего, он поинтересовался, как идут поиски, но Егору Михайловичу нечего было сказать графу, так как поиски Натали давно прекратились. К тому же Егор Михайлович недавно был в гостях у своего доброго друга, тоже управляющего, и там приглядел прехорошенькую горничную, которую он попытался соблазнить, но пока безуспешно. Девушка строила ему глазки, улыбалась заманчиво, но дальше этого дело не шло, поэтому Егор Михайлович совершенно потерял голову и про поиски графини Орловской благополучно забыл.
Когда управляющий постучавшись, зашёл в комнату, граф полусидел, обложенный подушками. Он настолько ослабел во время болезни, что принимать пищу самому ему было затруднительно. С графом неотлучно находилась Марьюшка, местная знахарка. Она знала каждую травинку, и какие отвары помогают при различных недугах. Знания эти передавались в их роду многие годы, ещё её прабабка занималась знахарством. Марьюшка поднимала на ноги даже безнадёжных больных, в деревне её боялись и называли колдуньей, но если что случалось, бежали только к ней, и она никогда никому не отказывала. Граф Орловский в своё время дал Марьюшке вольную, но уходить она никуда не собиралась, всю жизнь она прожила в этой деревне, в небольшой избушке, детей не нажила, так что идти ей было некуда. Питалась Марьюшка тем, что приносили благодарные крестьяне, да и граф ей помогал. Когда он серьёзно заболел, то попросил её переехать к нему в особняк. Марьюшке граф доверял больше, чем докторам, да и Натали выросла у неё на руках.
Сколько Марьюшке было лет – никто точно не знал, а она сама никогда про свой возраст не говорила, но выглядела она лет на пятьдесят, и с годами не менялась. Иногда бабы судачили у колодца, что она наколдовала себе бессмертие, но никто из деревни не осмеливался говорить Марьюшке об этом в лицо. Было в ней что-то такое... может дар божий, а может проклятье... только видела она то, что простому человеку и видеть-то не дано. Было у неё несколько учениц, одних приводили родители, а другие приходили сами. Неизвестно по каким признакам отбирала девочек Марьюшка, только разочарованные крестьянки уводили дочек прочь от дома, не смея роптать, хотя про себя и возмущались: ну чем их дочка не подошла? Всё при ней – и красота и хваткость, и ладная и стройная, а вот на тебе: глянула на неё Марьюшка и отрицательно головой качает – мол, не подходит. А кто подходит-то? Эта убогонькая сирота, у которой ни красоты, ни одёжки ладной? Но как только Марьюшка её увидела, она очень ласково улыбнулась девочке и увела в дом.
Учениц у Марьюшки было четверо, жили они в её избушке, помогали ей в повседневных делах, а она учила их знаниям. Но как ни допытывались бабы у девочек, чему она их учит, добиться ответа не могли. Когда Марьюшка шла по деревне, сухонькая и маленькая, но с гордо поднятой головой, люди уважительно давали ей дорогу. Скольким людям она помогла, а скольких остерегла от беды, и не сосчитать.
А сейчас Марьюшка сидела у кровати графа и кормила его супом, который она варила для своего подопечного. Она никому не доверяла готовить суп, может, она колдовала над ним, кто знает? Но после её супа все болезни уходили прочь. Когда вошёл управляющий, Марьюшка как раз протягивала графу очередную ложку супа.
- Ну, барин, ещё немного! – как ребёнка уговаривала она его.
Граф, морщась, открывал рот и послушно проглатывал уже надоевший суп, но обижать Марьюшку ему не хотелось, поэтому он молчал. На вошедшего управляющего Марьюшка даже не взглянула, она его недолюбливала, своим вторым зрением она видела все его неблаговидные делишки, но открывать глаза графу остерегалась, она знала своё место.
Закончив есть, граф вытер салфеткой рот.
- Марьюшка, оставь нас! – попросил он.
Марьюшка встала, неодобрительно взглянув на управляющего. Проходя мимо него, она вдруг застыла, как вкопанная, пристально глядя ему в глаза. На лице её отразился ужас и, пытаясь скрыть его от посторонних глаз, она быстро вышла. За дверью Марьюшка присела на стул и тихо заплакала, утирая струившиеся слёзы уголком платка. Когда управляющий вышел, пятясь задом и низко кланяясь, она тихонько просочилась в комнату и подошла к постели графа. Николай Орловский расслабленно лежал на подушках, видимо разговор с управляющим сильно его утомил.
- Ну что, Марьюшка, пришла проверить, всё ли в порядке? – с натугой в голосе спросил он, - Завтра управляющий вновь оправится на поиски моей Натали. Даст Бог, он найдёт мою дочь живой и здоровой, и я прижму её к своей груди.
И граф перекрестился.
Марьюшка видела, что ему тяжело говорить, как он ослаб во время болезни, но ей необходимо было предостеречь его. Она встала на колени у кровати.
- Барин, прошу, не посылай Егорку на поиски нашей голубки! Её уже нет, нашей девочки. Егорка загубит чистую душу, и они никогда не встретятся...
Слова у Марьюшки перемежались с рыданьями, она говорила почти бессвязно, и граф ничего не понял, но он услышал, что Марьюшка сказала про Натали, и взъярился.
- Что ты болтаешь, дура старая! – покраснев от ярости, закричал он, - Не смей так говорить! Натали жива! Егор её найдёт, она жива!
Граф попытался встать с кровати, но не смог, и из последних сил он крикнул неистово крестящейся Марьюшке:
- Вон! Чтоб духу твоего здесь не было, вон!
Он кинул в неё подушку, которая бессильно шлёпнулась в закрывающуюся за Марьюшкой, дверь.
Это был, пожалуй, единственный случай, когда граф Николай Орловский вышел из себя. Потом он долго корил себя и хотел попросить у Марьюшки прощения, но она ушла жить в свою избу и на его просьбы навестить его больше не откликалась.
На следующий день самые крепкие мужики, возглавляемые управляющим, отправились на поиски Натали. Когда отряд выходил из деревни, провожать его вышел и стар и млад, и только Марьюшки не было среди провожающих. Она сидела в своей избушке, горько плача, перед ней лежали раскиданные карты, но, как бы она их ни раскладывала – на них всегда выходила смерть.
Иван неотлучно находился у могилы Натали. Он вспоминал, как они сидели у валуна и любовались озером. В природе всё было по-прежнему: так же бил родник, также незыблемо стоял валун, также рябило озеро от ветерка, только Натали не было с ним рядом. С тех пор как Иван похоронил Натали, шли дожди, словно природа скорбела вместе с ним. Озеро покрылось серой рябью, над ним нависали свинцовые тучи, лес угрюмо молчал, словно вместе с Иваном соблюдал траур по Натали. Портрет Натали Иван спрятал в потайном месте у валуна, приходя к могиле, он доставал картину и любовался. Как Натали была прекрасна! Какая милая улыбка озаряла её лицо, словно лучик солнца проглядывал сквозь тучи. Ему казалось, что стоит отвернуться, как Натали сойдёт с картины, ласково улыбнётся, возьмёт его за руку, и они будут долго- долго стоять и смотреть на озеро, и Иван будет чувствовать тепло её руки, а потом она его поцелует... И будет этот поцелуй таким нежным и ласковым, и лёгким, словно это ветерок коснулся его губ...
Иван очнулся и снова взглянул на портрет. Девушка улыбалась ему, но это уже была не Натали, а всего лишь её блёклое изображение, которое никогда не засмеётся звонким смехом, похожим на колокольчик, и не возьмёт его за руку и не поцелует нежно... Всего лишь изображение, но больше у него ничего не осталось от Натали, только портрет, да могила.
Печально стоял Иван у могилы, сильный ливень промочил его до нитки, струи хлестали по мокрой одежде, а он всё не мог уйти от могилы. Внезапно Иван услышал голоса, раздающиеся недалеко от него. Осторожно свернув холст и спрятав его, он удивлённо посмотрел в ту сторону, и увидел, как из леса выходят люди. Сквозь струи дождя, всё больше усиливающегося, Иван разглядел, что отряд состоит из пеших мужиков, только один мужчина был на коне, видимо, он и был главным. Конь всхрапывая, вставал на дыбы, а мужчина сильно хлестал его по бокам, не забывая при этом отдавать приказания. Его голос, резкий и повелительный, разносился далеко вокруг, и группа из десяти мужиков беспрекословно слушалась этого человека. Сначала они увидели только озеро, затем разглядели избушку и Ивана, стоявшего у валуна. Человек на коне что-то резко сказал, и вся группа направилась к юноше.
Иван стоял, не делая попытки убежать, да и куда бы он ушёл? Здесь был его дом, здесь находился последний приют Натали, Иван просто не смог бы покинуть это место. Он спокойно стоял и смотрел на приближающихся людей. Лица мужиков были хмурые и недовольные, они устали, да ещё сильно хлеставший ливень не прибавлял им настроения. Предводитель группы легко соскочил с коня и направился к Ивану. Он высокомерно оглядел юношу и прорычал:
- Скажи-ка, куда мы зашли? Что за места? Сам кто такой будешь? Живо отвечай!
Мужчина держал в руках хлыст и, буравя Ивана глазами, поигрывал им, словно говоря, что он может пустить этот хлыст в ход. Ивану мужчина не понравился, но шёл сильный дождь, и он предложил зайти группе в дом и обсушиться.
Управляющий (а это был он), вновь окинул Ивана презрительным взглядом, но соизволил проследовать за ним в избу, остальные мужики уважительно шли вслед за ним. Зайдя в избу, управляющий огляделся и брезгливо сморщившись, присел на топчан. Молчание затягивалось. Иван подкидывал в печку поленья, огонь весело трещал, пожирая их, и в избе стало теплее. От одежды мужиков шёл пар, они сгрудились у порога, не решаясь зайти, но управляющий, словно не замечал, что люди устали, его заинтересовал парень, живший в таком глухом месте, далеко от деревень и городов.
- Ты мне не ответил, кто ты и что здесь делаешь? – снова спросил он, неприязненно взглянув на юношу.
- Я отшельник, живу здесь уже несколько лет, скоро буду служить Господу в храме, в ближайшем селе, - вежливо ответил Иван.
Он хотел как можно скорее избавиться от непрошенных гостей, задающих назойливые вопросы, но «гости» не собирались так скоро уходить. Управляющий закинул ногу за ногу и расхохотался.
- А, монах... Значит, в церкви служить будешь? Ну что ж... там ты будешь на своём месте. А скажи-ка мне, монах, не видел ли ты в лесу девушку? У графа Орловского пропала дочь, графиня Натали, я разыскиваю её.
Услышав имя Натали, Иван вздрогнул, и это не укрылось от управляющего.
- Говори, что знаешь про неё! – рявкнул он и приказал мужикам, - связать его! Сечь хлыстами, пока не заговорит!
Иван не успел опомниться, как уже был привязан к дереву и к нему, поигрывая хлыстом, подходил мрачный мужик. Он начал хлестать юношу с такой силой, что от первых же ударов Иван потерял сознание, бессильно обмякнув на верёвках, а кровь его, струившуюся из ран, тут же смывал ливень, но он уже ничего не чувствовал, перед его глазами стояла улыбающаяся Натали, и звала его к себе. Иван потянулся к ней всей душой, он захотел быть с ней, он протянул к ней руки и умер... умер с её именем на устах, шепча как заклинание:
- Натали, Натали...
А она стала отдаляться от него и пропала...
Управляющий подошёл к телу, брезгливо тронул его ногой и, поняв, что юноша мёртв, злобно рявкнул палачу:
- Что же ты натворил? Забил его до смерти! Как же я теперь узнаю про графиню? Ну, ничего доверить нельзя!
- Кто ж знал, что он такой слабый, - стал оправдываться мужик, - другие и поболе его выдерживали, и ничего, а этот, вон, помер...
- Да ладно, что уж теперь... помер и помер. Не служить ему в церкви, не крестить малых деток, - хохотнул управляющий. – Нам пора! Возвращаемся! А графу скажем, что всё обыскали, но не нашли его дочери. Приберитесь-ка тут, чтоб было чисто.
- Да куда ж мы его? – испугались мужики.
- Да, вон, хотя бы в подпол. Да шевелитесь, надо отсюда выбираться.
И управляющий пошёл отвязывать коня. Один из мужиков перерезал верёвки и, кряхтя, потащил мёртвого юношу в дом, где открыв подпол, сбросил его туда. Тело Ивана ударилось о землю, и от этого удара браслет Натали открылся и откатился в сторону. Мужик закрыл подпол и облегчённо вздохнул – дело было сделано! За порогом его ждали управляющий и товарищи. Перед отправлением, управляющий осмотрел отряд и с угрозой в голосе предупредил:
- Чтобы никому ни звука, иначе из-под земли достану!
Мужики согласно закивали, и группа, во главе с управляющим на коне, отправилась в путь. Когда они скрылись в лесу, к избушке вышел старый волк, которого Иван подкармливал. Он сел около избушки и протяжно завыл, скоро его вой подхватили другие волки, и лес застонал и заплакал от горя.
А в это время Марьюшка сидела в своей небольшой избушке за столом и находилась в трансе. Она могла выпускать на волю своё сознание и путешествовать в будущее и прошлое. Её ученицы старались в это время как можно тише ходить по дому и не мешать. В избе стояла тишина, словно здесь не было ни одной живой души. Девушки проскальзывали мимо Марьюшки, глядя на неё с опаской. Многому она их научила, но чтобы душа на время покидала тело, а потом возвращалась в него – этому искусству Марьюшка решила пока не учить своих учениц.
«Всему своё время, - говорила Марьюшка ученицам, - войдёте в силу, а там посмотрим. Не у всех это может получиться, поэтому не торопитесь»
И, как ни пытались девушки, уговорить Марьюшку они не смогли, она была тверда и непреклонна. Сейчас она сидела с закрытыми глазами, очень бледная и не дышала, если бы ученицы не знали, что Марьюшка в трансе, они бы подумали, что она умерла. Она сидела так уже несколько часов, наконец, её щёки стали розоветь, дыхание возобновилось, и Марьюшка открыла глаза. Сначала взгляд её был неосознанным, затем глаза прояснились, и она с грустью глянула на своих учениц.
- Всё гораздо хуже, чем я предполагала, - вздохнула она, - будут они долго страдать, но помощь ещё ой как не близко! А чтобы помочь моей голубке, я сейчас же начну обучение.
И Марьюшка подозвала к себе одну из учениц, сироту двенадцати лет от роду. Отец девочки был конюхом, его убил норовистый конь, а матушка умерла, как только дочери исполнилось пять лет. И провести бы девчонке всю жизнь в барском доме в услужении, на кухне, но тут её заметила Марьюшка. Она взяла её к себе в дом, обласкала и считала своей дочерью, постепенно передавая девочке знания. Именно эту девочку Марьюшка считала своей преёмницей и говорила, что дар у неё истинный и сильный, но его нужно развивать и работать над ним. С другими ученицами Марьюшка тоже занималась, но с Дарьей у неё установилась особая связь, они понимали друг друга с полуслова. Девочка была смышленая и схватывала всё на лету, в чём-то даже превосходя наставницу. С того дня как Марьюшка вышла из транса, занятия с Дарьей стали такими долгими, что остальные ученицы остались без внимания. Марьюшка была так занята, что все новости к ней доходили с опозданием. Она слышала, что вернулся управляющий с отрядом, но без Натали. Узнав, что управляющий не нашёл даже и следа Натали, Марьюшка грустно улыбнулась – она знала, что дочери графа уже нет в живых. Затем управляющий сбежал, прихватив с собой все деньги графа Орловского, и посланная за ним погоня вернулась ни с чем. Для графа Орловского настали тяжёлые времена, он почти разорился, его любимое имение пришлось продать, да и надежда, что его дочь жива, таяла с каждым днём. Продав имение и заложив несколько деревень, граф Орловский уехал отсюда навсегда. Перед отъездом он пришёл к Марьюшке и просил её уехать с ним, но она решительно отказалась. У графа был с Марьюшкой долгий разговор, чём они говорили, не знал никто, но, когда граф Орловский вышел от Марьюшки, взгляд его был просветлённый и он улыбался.
Больше графа никто в этих краях не видел. Поговаривали, что уехав в Москву, граф наконец-то женился второй раз, взяв за женой хорошее приданное, и зажил с ней душа в душу в огромном особняке. Нажили они с женой несколько детишек, и граф до конца жизни был счастлив, но свою Натали он никогда не забывал и часто грустил, вспоминая её. Но новые заботы и подрастающие отпрыски требовали внимания, и постепенно боль ушла, оставив только приятные воспоминания. Он несколько раз посылал Марьюшке письма, но ответа не дождался. Прожив долгую и счастливую жизнь, пережив свою вторую жену, граф умер в девяносто девять лет, окружённый любящими детьми и внуками. Перед смертью он послал за Марьюшкой, и она приехала к нему – всё такая же молодая, только волосы её стали как лунь. Они проговорили до утра, а на рассвете граф велел всех собрать. Когда все его домочадцы собрались, он прочёл завещание. Слугам граф дал вольную и выделил землю, детям всё разделил поровну, а долю Натали (она тоже была указана в завещании) передал в монастырь, чтобы там молились о погибших душах Натали и Ивана. И со словами:
- Настенька и любимая моя дочь, я иду к вам, - он скончался, держа Марьюшку за руку.
С этих самых пор никто Марьюшку больше не видел.
Наши дни
Андрей скинул с плеч тяжёлый рюкзак и потянулся, разминая затёкшее тело. Он шёл по лесу долгое время, пора немного и отдохнуть, но сначала надо узнать, в какой стороне он находится. Андрей вынул из кармана компас и сверил направление, затем, прищурив глаза и прикрывая их ладонью, взглянул на солнце, которое ослепительно сияло на синем безоблачном небе. Было жаркое лето, середина июня, жара стояла невозможная и, если бы не ручеёк, протекавший рядом, Андрей измучился бы от жажды. Андрей огляделся, вокруг него был густой лес. Он со вздохом снова надел рюкзак и пошёл рядом с ручейком, здраво рассудив, что ручей может вывести его к реке. Видимо, он взял верное направление, так как чем дальше он шёл, тем полноводнее становился ручеёк, который набирал всё большую силу и шумно перекатывался по камням. Лес звенел от птичьего гомона, лёгкий ветерок шелестел листвой, нежно касаясь волос юноши, но, ни шума машин, ни голосов людей не было слышно. Похоже, цивилизация будет долго добираться до этих мест, а места здесь были, действительно, очень глухие.
Местные жители одной из деревушек, где Андрей пополнял свои запасы, говорили про гиблые места и пропавших людей. Некоторые из них якобы видели привидения, которые звали их к себе, люди не смогли противостоять зову призраков, послушно шли за ними и... пропадали. Один старик поведал Андрею местную легенду, где рассказывалось, что много лет назад, из имения одного графа пропало несколько крестьян: они ушли в лес и не вернулись. А перед этим к ним являлись призраки прекрасной девушки и юноши. Имение это, кстати, находилось недалеко от легендарного леса. Имение уже давно пришло в упадок, остались только развалины, здесь часто играли детишки, но и они перестали сюда приходить, так как однажды увидели прекрасную девушку, сидевшую на камне. Через некоторое время, девушка, постепенно истончаясь, стала прозрачной и исчезла. Испуганные дети рассказали о девушке родителям, которые им не поверили, но призрака видело всё больше и больше людей, и ребятишкам запретили играть в старых развалинах. Кто-то видел, как девушка гуляет по липовой аллее, кто-то – что она появляется у развалин и исчезает там. Иногда всё же какой-нибудь любопытный подросток заглядывал сюда, но появившийся призрак вдруг направлялся к нему и манил его рукой. После этого, не в меру любопытное дитя, убегало во все лопатки прочь, потеряв желание наведаться в развалины снова. Иногда появлялся призрак юноши, но он быстро исчезал и долгое время не показывался. Этот призрак тоже бродил по аллее и развалинам, а потом с горьким стоном исчезал в дымке.
После этого охотников посмотреть на призраки не осталось. Кто-то из местных жителей позвонил в городскую газету, и в деревню приехала комиссия, изучающая аномальные явления, но призраки вдруг перестали появляться, и люди облегчённо вздохнули.
На Андрея здесь смотрели с удивлением: что нашёл такой молодой и красивый парень в этом захолустье? А он, наоборот, стремился к природе из загазованного города. По профессии Андрей был архитектором, а по призванию – художником. Сейчас у него был отпуск и, выбрав по карте местность, наиболее удалённую от городов и сёл, юноша быстро собрался и прибыл сюда. Он намеревался зайти подальше в этот заколдованный лес, наслаждаться тишиной и одиночеством, и, конечно же, писать картины. У него уже было несколько зарисовок, ему хотелось найти подходящую стоянку, и начать рисовать, поэтому, с интересом выслушав леденящие рассказы о призраках, решение своё он не изменил, и сразу же отправился в путь. Старик, рассказывающий Андрею легенду, поняв, что юноша всё же собирается пойти в лес, перекрестил его и долго смотрел ему вслед, мысленно похоронив бесшабашного парня.
Андрей шёл вдоль ручья, ища удобное место для ночлега, но никак не мог найти подходящее. Вечерело, солнце садилось за горизонт и последними лучами освещало лес, тянущийся без конца и края, а Андрей шёл, словно заведённый и не мог остановиться. В лесу наступила тишина, стих птичий гомон, перестали стрекотать кузнечики, словно лес настороженно оглядывал чужака и решал – принять его или изгнать. Не обращая внимания на напряжённую тишину, Андрей упорно шёл вперёд, решив, что сделает привал, как только окончательно стемнеет.
Внезапно лес расступился, явив Андрею столь очаровательный пейзаж, что у него перехватило дух. Юноша вышел к небольшому озеру, берега которого густо заросли деревьями, так что найти это озеро было бы довольно трудно. На одном берегу озера стоял громадный валун, напоминавший сидящего великана, рядом с валуном были остатки какого-то строения, служившего некогда приютом человеку, и которое развалилось с течением времени.
Последние лучи заходящего солнца отражались на спокойной глади озера, небольшой ветерок, игравший волосами Андрея, стих, стояла оглушительная тишина, которую Андрей нарушил, сбросив с плеч тяжёлый рюкзак. Тот шлёпнулся о землю с громким стуком и тут же снова запели птицы и ветер зашелестел листвой. Лес больше не считал Андрея чужаком. А юноша с восхищением смотрел на озеро и думал, какую он напишет прекрасную картину. Именно здесь, у озера, он разобьёт палатку и проведёт свой отпуск. Место, которое он искал, было найдено!
Влада сидела на жёстком сиденье в рейсовом автобусе и с грустью смотрела в окно. Автобус трясся по пыльной дороге, изредка подскакивая на ухабах. Немногочисленные пассажиры, подпрыгивающие вместе с автобусом, вполголоса ругались. Жара стояла невозможная, в автобусе было душно, окна были все открыты, но ни малейшего дуновения ветерка не наблюдалось. От жары каждый спасался, как мог. Сидевший на первом сиденье полный мужчина, энергично обмахивал покрасневшее лицо газетой, женщины прикладывались к бутылочкам с водой, а подростки высовывали головы в окна, но все ухищрения мало помогали. Между тем автобус приближался к конечному пункту своего маршрута. Кто-то выходил, облегчённо вздыхая, кто-то заходил, а Влада сидела у окна, равнодушно провожая взглядом каждого, торопиться ей было некуда – она выходила на конечной остановке. Так что разглядывание пассажиров было своего рода развлечением, которое она себе устроила. Ей надоело разглядывать входящих и выходящих людей и, она поудобнее устроившись на сиденье, начала думать, что её ждёт по приезде.
« И что это бабуля захотела меня увидеть?» – думала Влада.
Её бабушка никогда не выезжала в город, да и сама гостей не больно-то привечала, поэтому её сын очень обрадовался, когда услышал в трубке телефона её далёкий, но такой родной голос.
- Сын, - сказала бабушка, как всегда чётко выговаривая каждое слово, - я заболела, пришли внучку за мной ухаживать. Жду её на следующей неделе, пусть не задерживается.
- Хорошо, мама, - только и смог ответить сын, - как твоё здоровье?
Но в трубке уже раздавались частые гудки, его мать закончила разговор.
Влада была единственной внучкой бабки Прасковьи, поэтому ей пришлось собираться и ехать, забыв про свои планы.
Бабка Прасковья воспитывала своего сына – отца Влады, так строго, что окончив среднюю школу, он сбежал от неё в город, там поступил в институт, и, проучившись, стал хорошим специалистом. Вскоре он нашёл работу, где оценили его работоспособность и трудолюбие. Работодателям понравился честный и работящий юноша, ему сначала выделили небольшую комнату в общежитии, а затем, через несколько лет, и квартиру. Годы учёбы для юноши были тяжёлыми, студентам трудно без поддержки родных, а он специально не известил мать о том, что учится в институте, да и чем бы она ему помогла? Жила Прасковья одна, муж умер, когда сыну исполнилось десять лет, а выходить замуж во второй раз она не захотела. Не было в их деревне мужика, похожего на её Степана. Многие пытались свататься к Прасковье, да где там... Как выйдет она на крыльцо, глянет на сватов чёрными пронзительными глазами, так и онемеют сваты, словно язык прирастает к гортани. Пятясь задом и не сводя с Прасковьи глаз, проклиная всё на свете, уходят сваты и навсегда забывают к ней дорогу. А она только усмехнётся, да высоко поднимая голову, уйдёт в дом. В деревне Прасковью прозвали колдуньей, и не зря... Травницей и ворожеей была Прасковья от Бога, да и на картах гадала так, что всё сбывалось. И никогда дар свой не обращала она во зло. Придёт к ней человек, откроет Прасковья дверь, окинет его взглядом и тут же скажет – будет ему помогать или нет.
Знала Прасковья всё и про своего сына, что женился он на хорошей девушке и, что родилась у них дочь. Всё знала Прасковья, но была она очень горда и не хотела принимать извинений, и, как её сын ни старался наладить с неё отношения, посылая деньги, посылки и письма, всё было напрасно, и молчание было ему ответом. Когда же Владе исполнилось семнадцать лет, Прасковья внезапно позвонила и попросила её приехать. Очень девушке не хотелось ехать, но отец, обычно мягкий и добродушный человек, твёрдо настоял на своём.
Автобус резко затормозил и остановился. Влада взглянула в окно. Автобус стоял на площади в небольшой деревне, буйно заросшей вековыми тополями и дубами. В тени высокого тополя стояла, опираясь на костыль, старуха, одетая в чёрное платье и повязанная в чёрный же платок. Старуха стояла прямо, гордо держа голову, и смотрела на выходивших пассажиров, но, как только Влада спрыгнула со ступенек, она направилась именно к девушке, окидывая её пронзительным взглядом.
- Ну, здравствуй, внученька! – резким гортанным голосом проговорила старуха. – Давненько тебя ожидаю. Пойдём-ка до дома...
- Здравствуйте... – растерялась Влада, - вот... я приехала...
- Вижу, - усмехнулась старуха, - статная да ладная ты стала, как я в молодости. Ну, не стой столбом, пошли.
И старуха, гордо неся своё тощее высохшее тело, не опираясь на костыль, пошла по дороге. Девушке ничего не оставалось, как последовать за бабкой. Она шла, с любопытством оглядываясь по сторонам. Деревенька, на её взгляд, была так себе, ничего особенного. От площадки, на центральной улице, где остановился автобус, расходилось ещё несколько улочек. Дома выглядывали из-за деревьев, словно любопытные старушки и внимательно провожали девушку подслеповатыми стёклами, убранными в резные наличники. Занавески на окнах колыхались, видимо, живущим там людям тоже было интересно посмотреть, кого встречала Прасковья. Но, как только старуха кидала взгляд в сторону домов, занавески тут же задёргивались, словно и не было там, за ними, любопытных глаз.
Влада уже изнывала от жары и усталости, пот тёк с неё ручьём, а во рту было сухо, как в пустыне, но старуха всё шла и шла, не замедляя шаг. Казалось, дороге не будет конца и края, Влада плелась, с трудом передвигая ноги, но тут старуха подошла к дому, стоявшему самым последним в деревне, и остановилась. За домом раскинулся луг, а немного дальше были развалины какого-то строения, находившегося посреди разросшихся липовых деревьев.