(Предыдущее см.http://www.proza.ru/2015/11/09/1467)
После возвращения с Боевой службы, встречавшие нас на пирсе начальники неожиданно сообщили мне то, чего я уже не ждал. Пока мы были в море, наш новый командир, Горев, был зачислен в Военно-морскую Академию, (меньше года в должности и в академию!). Так вот на его место назначили… меня! С чем меня тут же, на пирсе, все и поздравили.
Как это могло произойти не знаю по сей день. До сих пор это загадка. Мне, конечно, могут не поверить, сказать, что такие вопросы подобным образом не решаются, что предварительно кандидатуру изучают во всех инстанциях, с человеком беседуют и т.д. Со мной никто не беседовал, должность командира не предлагал. Могу только предположить, что, может, мне просто повезло.
Дело в том, что приказ Главкома ВМФ об освобождении от должности и зачислении Горева слушателем в Академию был подписан в то время, когда мы были на Боевой службе. Таким образом, де-юре, формально корабль в море мог оказаться, как бы, без командира. И вот тут-то начальству пришла в голову мысль: ведь там Храптович на борту! К самостоятельному управлению подводной лодкой он уже допущен Приказом Командующего СФ. Вот мы его кандидатуру и подадим, приказ о его назначении будет подписан немедленно, и всё будет в порядке.
Не исключено, что так и было. Только, как такое решение было принято моими вышестоящими начальниками, без согласования с политорганами, (такое было невозможно) – для меня действительно загадка. Может, вмешался Михайловский, к тому времени уже Командующий флотилией, может кто-то еще, кто знал меня по службе. Но как переломили всесильный политотдел? Непостижимо! Хотя, может всё-таки, Дьяконский помог? Или уже ушел на повышение и забыл меня бывший начПО флотилии?
Как бы там ни было, факт остается фактом: 23 октября 1973 года Главком ВМФ подписал Приказ №01743 о моём назначении командиром атомной подводной лодки. Сбылась мечта юности! Мечта, с которой живет и служит на флоте абсолютное большинство из нас, поступивших когда-нибудь в Высшее Военно-морское училище. Другой вопрос, скольким из нас осуществить свою мечту удается.
Командир корабля – это уже совсем другое, особое качество морского офицера. Именно ему, командиру, государством и вышестоящим командованием вверены корабль и экипаж. Он лично получает Боевой приказ в вышестоящем штабе, оценивает обстановку, принимает решение на его выполнение и головой отвечает за результат.
Это не просто вышестоящий начальник, это отец, наставник каждому моряку, последняя надежда, к кому тот может обратиться за помощью в сложной ситуации. Он круглосуточно, в любой обстановке несет ответственность за всех своих подчиненных и за корабль лично. Не только за боевую выучку экипажа и готовность корабля к бою, но за каждого подчиненного в отдельности, в том числе за его здоровье, обеспеченность всеми видами довольствия, за соблюдение его прав.
Имея в своем распоряжении гербовую печать войсковой части, он обладает правом оформлять и заверять документы, представлять подчиненных к награждению орденами и медалями, предоставлять матросам и старшинам краткосрочные отпуска с выездом на Родину. Он может, конечно, и наказать кого-то из подчиненных, но, как правило, на то есть старпом и другие начальники. Командир в большинстве случаев прикрывает своих подчиненных от гнева вышестоящих. Сам должен быть постоянно на высоте, всё знать, всё уметь, помочь любому на корабле разобраться в сложной ситуации.
А самое главное в должности командира - способность в критический момент быстро принять единственно правильное решение не только для выполнения боевой задачи в бою, но и для спасения корабля и экипажа в любой обстановке, включая тяжелые аварии. И твердо, решительно, быстро, с минимумом потерь его осуществить. Не зря подводники считают: «Между небом и бездной у нас один Бог – командир. Он или спасет, или погубит».
Бывает, конечно, что некоторые попадают на командирский мостик случайно, или используют его как трамплин для продвижения наверх. В таких случаях ничего хорошего ни для корабля, ни для его экипажа ждать не приходится. Разве, что как-нибудь пронесет, долго такие на мостике не задерживаются. Надеюсь во мне те, кто доверил мне корабль и экипаж, не разочаруются.
По флотским правилам корабль, даже с допущенным к его управлению новым командиром, должен начать отработку Курса боевой подготовки с самого начала. То-есть с Задачи №1. Потом управление кораблем в море, стрельбы и т.д. И только по окончании отработки всех элементов Курса БП корабль снова зачисляется приказом в «Первую линию», что значит, он готов к выполнению боевых задач. Вот это всё предстояло и нам. Мы и приступили к делу основательно, начали уверенно продвигаться вперед, ведь ни для кого в экипаже, включая меня самого, ничего нового в том не было. Мы уже почти готовы были к выходу в море на очередную Боевую службу. Как вдруг события приняли неожиданный оборот. Для того, чтобы понять какой именно и почему, придется еще раз сделать небольшое отступление.
В нашем экипаже нередко служили сыновья довольно больших начальников. Их, конечно, посылали на лучшие корабли. Например, у нас были: сын адмирала Хияйнена, (того самого, у которого в 1961 году я побывал в кабинете на ТОФ), сын генерала Язова, будущего Министра обороны СССР, еще несколько отпрысков видных начальников и даже один из семьи большого политработника. Служили они, как правило, неплохо. Штурманёнок, Владимир Хияйнен, например, специальность свою знал хорошо и службу правил просто отлично. Рослый, доброжелательный, жизнерадостный, он был всеобщим любимцем.
Но был у нас и другой «сынок». Его папа занимал высокую должность в Москве, в Главном штабе ВМФ, а его сын был на редкость разболтанным, ленивым, склонным к пьянству бездельником. (Фамилию не называю из уважения к отцу). Уже одно то, как он у нас оказался, говорит о многом. Когда ушел на повышение наш помощник командира Н. Корчагин, на его место командир представил нашего командира БЧ-3, старательного, толкового офицера капитан-лейтенанта Хоровенкова. (Я был полностью "за"). Мы ушли тогда в послепоходовый отпуск, а когда вернулись, обнаружилось, что помощником командира к нам назначен некто З. с другой подводной лодки, (тот самый, о ком речь), а наш командир БЧ-3 остался на своём месте. Я начал наводить справки, кто такой к нам назначен. Старпом в прежнем его экипаже смеется:
- Ну, теперь у тебя забот прибавится. И работать за него будешь, и каждый раз перед выходом в море будешь искать, где он с кем пьянствует.
В процессе службы так и оказалось. Служил З. спустя рукава, искать его приходилось не раз. Взыскания принимал абсолютно спокойно, можно сказать, равнодушно, без малейших попыток что-то исправить. Он, конечно, был уверен, что на его карьеру какие-то там взыскания от кого бы то ни было, не повлияют. И точно: уже когда я стал командиром, З. подошел ко мне и доложил, что убывает в Ленинград на Командирские классы. Я просто был в шоке и в бешенстве – никакого представления на Классы я ему не писал!
Пошел к Чернову и всё ему высказал. Разумеется, злился я и шумел напрасно. Чернов мне сказал, что от него ничего не зависело. Пока мы были на БС, сверху пришло распоряжение представить этого самого З. на классы, пришлось выполнять. Даже подумать о том, чтобы не выполнить указание сверху, Чернов, даже прекрасно зная о ком речь, конечно, не мог. Тем более, что сам он еще ходил в звании капитана 1 ранга, а получить контр-адмирала, естественно, хотелось да еще как. Это было предельно понятно.
Оставалось только одно:
- После Классов З. вернется в дивизию. Так вот я предупреждаю, что буду категорически против назначения его в мой экипаж.
- Ну, то, что он к тебе не попадет, это я тебе гарантирую.
Можно себе представить, что обо мне тогда думал и как мысленно бесился самолюбивый Чернов. Видите ли, я мог себе позволить сопротивляться, (это ему-то, Чернову!), а он своему начальству нет. И приходилось в том невольно сознаваться! Вот что было ему особенно не по нутру.
На том можно было бы и успокоиться. Мало того, можно было вздохнуть с облегчением - так просто и легко я сам и экипаж освобождались от нерадивого человека. Не приходилось самим искать возможность от него избавиться. И хорошо. Но история на том не кончилась.
Ближе к осени 1974 года приезжает в дивизию очередная комиссия из ГШ ВМФ. В её составе кадровик, совсем недавно бывший командиром в нашей дивизии, знающий и обстановку здесь и того самого З. Видимо, кто-то сверху дал ему определенное задание (сам он, конечно, не подошел бы). Подходит ко мне и говорит:
- Альберт Иванович, вот Вы представили З. на командирские Классы. А представление на присвоение ему очередного звания «капитан 3 ранга» написать что – забыли?
Что бы сделал на моем месте, как-то планирующий свою дальнейшую службу «здравомыслящий» командир в разговоре с кадровиком из Главного Штаба ВМФ? Понимая, что тот не сам заботится о каком-то З., а выполняет волю кого-то из вышестоящих. Уж во всяком случае, мне кажется, не стал бы лезть на рожон. Но я, увы, к «здравомыслящим» в этом плане не относился. Сказать, что всегда и везде стоял за правду и говорил только правду – это, конечно, было бы слишком. В жизни бывало всякое, на то она и жизнь. Но когда ведут себя вот так нагло, этого я терпеть не мог. И сказал кадровику:
- На Классы З. я не представлял, и даже не знаю, кто это сделал за меня, видимо подделав мою подпись. (Ведь кроме командира никто того сделать не имел права). Не знаю и знать не хочу. А представление к очередному званию писать не буду, считаю, что он того не заслужил.
Кадровик сделал удивленное лицо и убежал в штаб.
Вскоре вызывают туда и меня. Не знаю, по какому поводу, но в кабинете Чернова полно людей из комиссии ГШ ВМФ, в высоких званиях. И вот в присутствии всех этих людей Чернов мне и говорит:
- Альберт Иванович, мне сказали, что Вы, якобы, представление к очередному воинскому званию на З. писать не хотите. Но Вы ведь послали его на Классы? Как же так?
Черт побери, можно же было как-то по-иному! Хотя бы без посторонних. Или, может Чернов подумал, что в присутствии высоких чинов, от которых напрямую зависели наши судьбы и карьеры, я не стану кочевряжиться, портить о себе впечатление? «Вы послали»! Мелькнула мысль: «А за кого-нибудь другого он стал бы так стараться?».
И, не раздумывая долго, заявил:
- Товарищ комдив, Вы прекрасно знаете, что ни на какие Классы я З. не посылал. Кто-то сочинил представление на него, пока мы были в море. Писать представление на звание не буду, считаю, что З. его не заслужил. Пусть пишет тот, кто его туда отправил. Разрешите идти?
И не дожидаясь ответа, (в кабинете немая сцена), повернулся кругом и вышел. Что там было – не знаю. Меня больше никто не трогал. Однако в том, что происшедшее и тогда, и раньше сыграло в моей дальнейшей судьбе не последнюю роль, не сомневаюсь.
А случилось вот что. Чуть раньше описываемых событий мы проводили на Камчатку подводную лодку «К-454» нашего, 671 проекта под командованием капитана 1 ранга В. Барановского. Он успел закончить академию, был опытным командиром с покладистым характером, как раз такой, какой нужен был Чернову на должность начальника штаба дивизии. И он отправил соответствующее представление на него Главкому ВМФ. Но тут, как обычно, уперся ТОФ. Ведь при смене Барановского на кого-то другого командира надо было выводить корабль из Первой линии, начинать Боевую подготовку заново. Единственное, на что соглашался ТОФ, так это если Барановского сменит кто-то из перволинейных командиров 3-й дивизии СФ, допущенный к самостоятельному управления подводной лодкой 671 проекта, и имеющий опыт Боевых служб.
И вот, в октябре 1974 года вызывает меня к себе Чернов. В кабинете у него кадровик и начальник политотдела Дьяконский. В их присутствии Чернов рассказывает мне всю эту историю и говорит:
- Мы тут сообща всё взвесили и пришли к выводу, что только Вы можете выручить товарища. (Вот откуда зашел!). Если откажетесь, придется ему оставаться в командирах. У него возраст на пределе, через год-два на должность НШ никто его не назначит. А Вы еще молоды, служили на Камчатке, знаете там всех, имеете опыт плавания. Так что решайте – судьба Барановского в Ваших руках.
Отказаться можно было элементарно. Я не единственный командир на дивизии, а главное – я ведь не закончил отработку Курса боевой подготовки, и пока еще не перволинейный! Кому, как не комдиву о том знать. Он даже предлагать мне подобное не должен был, не должен был обманывать ТОФ. Но это был Чернов. Он, мягко говоря, не особенно уважительно относился к тихоокеанцам, не считал обязательным выполнять их условия, но, главное, мне кажется, просто решил использовать шанс от меня избавиться. Повторяю, я мог бы просто не давать согласия. Но ведь речь шла о судьбе товарища… При такой постановке вопроса я так просто отказаться не мог. Сказал: «Дайте время подумать».
А подумать было о чем. У меня здесь сильный, сплоченный экипаж, мы скоро закончим выполнения Курса задач боевой подготовки в море, а там и на Боевую службу уже в новом качестве. Семья устроена в хорошей квартире, с горячей водой и газом, дети учатся в школе, занимаются в разных кружках и спортивных секциях. Под окном у меня стоит «Жигулёнок» первой модели, который я недавно купил, заняв денег у друзей. (Редкость по тем временам. Их продавали командирам вне очереди, чтобы по тревоге они могли быстро приехать на корабль). Здесь у нас сложилась хорошая дружная компания старпомов и командиров, Анохины, Комиссаровы, Герасимовы. Когда получалось, собирались семьями за столом по праздникам, ходили за грибами в редкие выходные. И всё это придется оставить, возвратиться к камчатской неустроенности, новым людям…
Рассказал всё жене. Та, конечно, чуть не в слёзы. Радости в том, что услышала, было мало. И всё-таки, чуть подумав, она сказала:
- А вдруг никто из ваших командиров не согласится? Разве я не знаю, ты же потом никогда не сможешь себе простить, что отказался помочь товарищу. Жаль, конечно, всё оставлять, понимаю, что нас ждет. Но такая, видно, у нас судьба. Соглашайся.
Вот такая у меня жена, Вера, теперь уже Александровна. В самых сложных ситуациях она меня поддерживала, проявляла мудрость и завидную силу духа.
В течении буквально двух-трех дней я рассчитался и попрощался с кораблем, с дивизией. Мебель, вещи были отправлены в контейнере на Камчатку. Ранним утром всё моё семейство погрузилось в «Жигули», и провожаемое добрыми пожеланиями друзей, двинулось на юг, в Мелитополь. Приличной дороги из Мурманска в Ленинград тогда еще не было, местами приходилось преодолевать глубокие лужи, приспосабливая на выхлопную трубу дополнительный шланг, а кое-где по болоту предварительно выбирать дорогу буквально на четвереньках. В одной из больших луж мы застряли прямо посредине. Выбраться оттуда не было никакой возможности, и при абсолютно пустынной дороге помочь нам было некому. На наше счастье откуда-то совершенно неожиданно с встречного направления подъехал грузовик ЗИЛ. Вот он и вытащил нас.
(Было еще много интересного, но о том надо рассказывать отдельно). В конечном итоге, за трое суток в Мелитополь доехали. Там я оставил свою семью, сам немедленно вылетел на Камчатку.
Продолжение: http://www.proza.ru/2017/12/05/394