Мы зашли в монтажку и уселись в кресла. Я глянула в вёрстку — там меня уже ждал сюжет о Стасе. Писал его сам шеф-редактор, и неудивительно. Стас был нашей самой яркой звёздочкой, неким журналистским эталоном, на который равнялись многие корреспонденты, молодые и не очень. Шеф писал, я забрала себе архивные сюжеты для монтажа и стала ждать. Глаза щипало, но нельзя. Нельзя расклеиваться. Вышинский считал меня своим талисманом — что ж, я не могу отказаться. Не имею права. Я сделаю этот сюжет, сюжет в память о Стасе, и он будет лучшим в моей работе. Я скосила глаза вбок. Гарик сидел на соседнем кресле, молча, и я была благодарна ему за это. За то, что молчит, и за то, что сидит сейчас рядом со мной, просто, без лишних слов и жестов.
В монтажку зашла Ира, наш режиссёр. Глаза её были красными от слёз. Увидев Клатова, она раздражённо бросила:
— Игорь, что ты тут делаешь, тебя сюжет ждёт про эстакады.
Гарик смерил её тяжёлым взглядом и стал медленно подниматься. Безмолвный поединок продолжался ещё несколько секунд, потом Ира нервно подошла к панели интеркома и громко сказала:
— Гриша, возьми к себе сюжет Игоря, мне Клатов для другой работы будет нужен.
Гриша что-то обиженно забурчал по связи. Ира обернулась к нам.
— Сиди тут, — она всё прекрасно понимала, — будешь Юльку страховать. Ей сейчас хуже, чем тебе, уж поверь.
— Спасибо, — тихо сказала я. Плевать, что там на самом деле думает Ира, но мне сейчас присутствие Клатова было физически необходимо, чтобы не поплыть окончательно. Гарик просто кивнул и уселся обратно.
Я на быстрой промотке отсматривала архивные материалы Стаса. Такие сюжеты, сюжеты-некрологи о наших коллегах, обычно строились на подборке лучших стендапов* с минимумом текста. Слова были излишни, мы просто показывали Стаса, каким он был, его командировки со всех концов света, его прыжки с парашютом и погружение с экспедицией на дно Байкала, его самые яркие и запоминающиеся стендапы. У меня до сих пор не укладывалось в голове, что этого сильного, энергичного, обаятельного парня уже никогда не будет с нами. Думать об этом было дико, неправильно... Глаза снова защипало. От неконтролируемой истерики меня спас вошедший шеф.
Увидев Гарика, Сергей Ледовников удивлённо поднял брови, но ничего не сказал, сунул мне текст и тихо произнёс:
— Я писал так, чисто реплики для связок. Глянь там. И в конце поставим его последний материал из Сирии, где он с генералом аль-Хусса. Давай, Юлёк, я тебе мешать не буду.
Я засела в монтаж. Сергей не соврал — его фразы были просто некими связками-кирпичиками между стендапами Вышинского, помогающими перейти от одного к другому. Передо мной возник Стас, такой разный... такой знакомый. Вот он на прямой линии с президентом в апреле этого года, а вот он в Брисбене, на саммите G-20, откуда привёз мне маленький сувенирный бумеранг, а себе — селфи с коалой... а вот в Америке, на открытии юбилейной сессии Генассамблеи ООН... в Хакасии после опустошительных пожаров... на космодроме Восточный...
Отовсюду, со всех концов земли на меня смотрело до боли знакомое, почти родное лицо, смотрело, улыбалось, и только мы знали, какое бесконечное напряжение стояло за каждой его работой, сколько сил он тратил на любую, даже самую проходную съёмку. А в конце сюжета пошли его сирийские материалы...
Я закусила губу — не хватало ещё шмыгать носом при шеф-редакторе. Пальцы щёлкали по кнопкам. Вот наша авиабаза, вот Стас на фоне истребителей... теперь связочка... взлетающий бомбардировщик... а вот Вышинский уже с генералом аль-Хусса идёт по каменистой местности, изрытой попаданиями снарядов. Смуглый усатый генерал, бурно жестикулируя, что-то рассказывает Стасу и тычет пальцем куда-то за горизонт. Вышинский кивает, озабоченно вглядываясь в сирийские дали, на голове каска, торс закрыт бронежилетом с надписью "TV"... Это был его последний репортаж.
Я нажала кнопку сохранения. Монтаж был закончен.
— Кстати, — Гарик внезапно нарушил скорбную тишину, — почему на прощании было так мало народу? Помнишь, что творилось на панихиде по Игорю Корнелюку и Антону Волошину**? Сколько людей пришло? Со всех каналов были венки, цветы... и наш канал тоже венок прислал. Да и Андрея Стенина*** если вспомнить... А здесь ничего, тишина, только мы да вдова с братом.
— Ты, Игорь, человек молодой и неопытный, — вздохнул шеф, протирая мягкой тряпицей очки. Без них он был похож на грустного подслеповатого кролика. — Минобороны в двадцать четыре часа передало тело в Москву, организовало опознание и похороны. Молниеносно сработали. Им, Игорь, совершенно не нужно, чтобы по всем каналам трубили, что в Сирии наших корреспондентов стреляют, как куропаток. Информация просто не успела разойтись. Конечно, завтра уже начнётся... или даже сегодня. Но чует моё сердце, нашим воякам такое будет не по нутру. И ещё... — Он как-то неловко помялся в кресле и вновь начал протирать очки. — Возможно, они всеми силами пытались скрыть истинную причину смерти Стаса Вышинского. Но это только мои догадки, ничем не подкреплённые.
— Было опознание? — привстал Гарик. Ледовников кивнул и слабо улыбнулся:
— Ты тоже подумал о закрытом гробе? Меня это неприятно удивило. Но, в конце концов, это уже не наше дело... к сожалению. Но поверь чутью старого пройдохи-журналиста. Я только последние десять лет полирую задом кресло шеф-редактора, а до этого я в качестве спецкора по всему миру помотался, и в горячих точках тоже был. Меня очень беспокоит смерть Стаса. Очень. Но, боюсь, правды мы не добьёмся и не узнаем. Минобороны это, знаете ли, не шутки.
Гарик уже открыл рот для ответа, как в комнату снова зашла Ира.
— Игорь, всё! — она яростно впилась в него глазами. — Юля уже отмонтировалась, так что изволь появиться на рабочем месте. Нам всем, знаешь ли, тяжело. Но ты не будешь торчать тут до конца смены. Так что давай, шевелись.
Гарик вздохнул и направился к двери.
— Зайду ещё, — бросил он в мою сторону. Я кивнула. Ледовников сочувственно посмотрел на меня, на мониторы, снова на меня и осторожно погладил по плечу:
— Держись, Юлька. Держись.
Дверь за ними закрылась с неприятным стуком. Я включила телевизор в ожидании нашего выпуска.
Вот что теперь делать? После эфира меня обволокла странная одурь, апатия, абсолютное нежелание куда-то идти и чем-то заниматься. Пообедать? Да ну бросьте, сейчас мне кусок в горло не полезет. Покурить сходить? Там наши все, и ещё неизвестно, сколько сочувственных слов будет сказано в мой адрес... а мне в эту минуту никто вообще не нужен. Кроме Клатова, наверно, но его услали работать. Я выключила мониторы, чтобы не расклеиться окончательно. И тут заверещал мой телефон.
Номер высветился незнакомый. Я взяла трубку, ожидая очередных предложений кредитов и безлимитного интернета, но на том конце раздался очень тихий женский голос.
— Юлия?
— Да. — Голос был мне незнаком, тихий, дрожащий, говорящий словно через силу.
— Это Ксения Вышинская... жена Стаса...
— Здравствуйте, — я вспомнила вдруг, как она шёпотом молилась в зале прощания, тоненькая хрупкая девочка в чёрном палантине, бледная до синевы, с сухими, обветренными губами.
— У Стаса был ваш номер... Я решила позвонить. Я сейчас смотрела ваши новости... Это ведь вы делали сюжет про Стаса?
— Я. — Мне почему-то было трудно говорить.
— Я тоже так подумала. Очень хороший сюжет... Стасу бы понравился. Он вас очень уважал, Юля, всегда так радовался, когда работал с вами. Он мне много о вас рассказывал... — Голос её прервался на всхлип. Я молчала, боясь лишний раз вздохнуть. — Я... Мне...
— Вы хотите, чтобы я согнала вам этот сюжет о Стасе? - догадалась я. — Я вам могу на DVD или на флешку...
— Это было бы очень... я была бы рада... — Снова всхлип. — Давайте я вам скажу мою почту, может, у вас будет возможность переслать мне.
— Да, диктуйте, — я записала адрес её почтового ящика. А потом — откуда только силы взялись? — я собралась с духом и спросила:
— Ксения, ради бога, простите, возможно, мой вопрос покажется вам бестактным... Вы были на опознании?
— Да, — тихо ответила она, — была. Я и Серёжа, брат Стасика.
— И... Вы опознали его?
— Конечно, — прошелестела Ксения, — конечно, опознала. Это был он, мой Стас...
— Он погиб от пули снайпера, — начала я, постоянно видя перед собой закрытый гроб.
— Наверное. Может и так. Но... Его лицо, Юля... Оно было искажено таким смертельным страхом, таким ужасом... Я никогда, ни разу в своей жизни не видела подобного... Он увидел что-то такое... Я не знаю... Серёжа решил, что гроб будет закрыт. Не надо, чтобы Стаса в последнюю минуту видели таким... — Она, наконец, расплакалась, перестав сдерживать рыдания. Я молчала, не смея нарушать её скорбь. В голове ослепительными вспышками проносились десятки вопросов, но я уже не имела морального права задавать их этой бедной девочке, в одночасье потерявшей любимого человека. Когда Ксения немного успокоилась, я ещё раз пообещала ей перегнать сюжет с титрами и логотипом и скинуть ей на почту. Она тихо извинилась за свой срыв и отключилась.
Гарик зашёл ко мне буквально через минут пять после моего разговора с Ксенией. По моему лицу он понял, что на меня ещё что-то свалилось за время его отсутствия.
— Что случилось, Юль?
— Мне звонила Ксения Вышинская.
— Вышинская?.. Жена Стаса?
— Уже вдова. Да, звонила. Просила перегнать ей мой сюжет. И ещё. Гарик, когда я спросила её про опознание...
Мой монолог был прерван громкими криками за дверью. Клатов поморщился, подошёл к косяку, облокотился и прислушался.
— Техническая дирекция ругается с координацией. Кое-что никогда не меняется.
— Что там у них? — устало спросила я. Вечно эти технари лаются за моей дверью, как будто здесь мёдом намазано.
Гарик приник поближе.
— Идёт какая-то трансляция на приём, а заявки из координации нет. Как обычно, впрочем. О, а вот и начальник смены АЗВЛ**** пожаловал! Господи, да что они так орут? — Клатов резко распахнул дверь.
Директор технической дирекции и толстая координаторша сообща наседали на покрасневшего от крика начальника смены. Тот размахивал руками и яростно доказывал что-то остальным.
— Да как?! - орал он, брызгая слюной и топорща усы. — Как из Сирии может идти перегон Вышинского, когда самого Вышинского уже два дня нет в живых?!
* - стендап - появление корреспондента в кадре
** - Игорь Корнелюк и Антон Волошин - репортёр и звукорежиссёр программы "Вести", погибшие 17 июня 2014 года во время вооружённого конфликта на Юго-Востоке Украины
*** - Андрей Стенин - фотокорреспондент МИА "Россия сегодня", погиб 6 августа 2014 года около посёлка Снежное Донецкой области
**** - АЗВЛ - аппаратная записи внешних линий. Ведёт запись входящих источников: пулов, трансляций, перегонов с мест событий, рассылок информагентств.
Продолжение: http://www.proza.ru/2015/11/09/2176