Антропоцентризм – буквально, «с человеком в центре», одна из наиболее дискуссионных тем в экологической этике. Предпринимались попытки заменить этот термин, но безуспешно. Поскольку такое понятие необходимо, вероятно, его следует оставить; в то же время, следует более внимательно отнестись к тому, что же оно значит.
Одно из возражений можно отмести сразу. Оно сводится к следующему: «Для нас всё неизбежно будет «с человеком в центре». Поэтому другого быть и не может, и данный термин бессмысленен». Эта точка зрения (достаточно широко распространенная) используется для доказательства того, что все ценности определяются человеком, и поэтому этика должна рассматривать человека как главного или даже единственного действующего лица: «Человек» никогда не покидал центральное место, природа никогда его не занимала и не займет» (Jordanova 1987). [4]
Посыл здесь совершенно правильный. Все ценности для нас антропоцентрические, т.е. гененерируются человеческим опытом (хотя всегда сопровождаются сотворчеством других миров). Но из-за того, что ценности генерируются человеческими существами не следует, что люди должны быть главными хранилищами или судьями в отношении ценностей. Аналогично, признание внутренней ценности мира природы требует наличия человеческого наблюдателя. (Хотя, разве мы единственные животные, которые могут определять ценность? Я в этом сомневаюсь!) Из этого не следует, что такая ценность должна быть чисто человеческой. Как заметил Дэвид Виггинс: «В отношении экологических объектов мы не должны притворяться, что у нас есть альтернатива человеческим критериям ценности… [Но] критерии ценности ни к коей мере не сводятся исключительно к человеческим ценностям» (2000: 7-8) [5] .
Тем не менее, некоторые продолжают настаивать на том, что с точки зрения опыта и метафизики, человечество – единственная, или главная ценность и что единственным критерием ценности служат человеческие ценности. Для такой позиции требуется отдельный термин. Я уже говорил о том, что «антропоцентризм» многие считают (не без основания) слишком общим. В конце концов, нет ничего дурного в заботе о человеческих существах, и это никак не мешает заботе о нечеловеческой природе. [6] По этой причине предложены другие термины, определяющие исключительность человека - это человеческий шовинизм, специсизм и человеческий расизм. [7] Каждый из них имеет свои достоинства, хотя первый термин, возможно, выглядит непривычно, второй – режет слух, третий – вызывает в памяти довольно узкую аналогию. Однако, следует признать, что к настоящему времени термин «антропоцентризм» широко утвердился. Кроме того, существует термин, определяющий здоровый и нешовинистический характер человеческой ценности, а именно гуманизм (хотя с его историческими искажениями можно ознакомиться в прекрасной книге Эренфельда (1981). По этим причинам, я думаю, мы должны сохранить «антропоцентризм» как термин, определяющий неоправданную привилегию человеческих существ, получаемую за счет других форм жизни (по аналогии с другими предрассудками, такими как расизм или сексизм).
Чрезвычайно важно понять, насколько широко распространено это мировоззрение – в политике, экономике, науке и культуре. Нил Эвернден в книге The Natural Alien («Природный другой») называет его «ресурсизм», т.е. «род современной религии, которая переплавляет все сущности в категории придатности для человека; после чего в мире не остается буквально ничего, что не могло бы быть «переделано в ресурс» (1985: 23). Это суть идеологии современности, и главная причина экологического кризиса. [8] По отношению к миру природы эта идеология в различных своих формах принимает характер "управления охраной окружающей среды". [9]
- из книги Патрика Кэрри "Экологическая этика" (Polity, 2011)