ФАРТОВЫЙ
В Логвиново парни уходили в небо, а Фартового везли реанимировать.
Бой был сатанинский. Танковый бой – это серьёзно. А если танки горят – бежать хочется. Но бежать надо не от них, а к ним – там пацаны горят. В таком горящем танке попёрли наши на противника в лобовую. Люк открыли, а оттуда дым валит. И сапёры, и разведка, и пехота мчали на подмогу. Подбили, таки, противника. Горят, суки!
Давай скорее вытаскивать своих из танка. Ожоги и раны были серьёзными. Только в больницу. Все антишоки, которые были рассованы по карманам у бойцов – отдали раненым. Боец Рысь в этот момент стала санитаркой, обрабатывая на скорую руку раны, вкалывая антишок, уговаривая потерпеть. Скоро будет Камаз со снайперами. Он отвезёт всех в больницу.
Бой шел нешуточный. Дым, осколки, огонь, пожар, танки, мины, стоны раненых. Отправка «в небеса», и снова грохот и взрывы.
Фартовый слышал свист пуль. А если слышишь – не твоя. Свою он почувствовал. Всё тело обожгло, левая сторона не ощущается. Плохо. Он левша. Антишок был отдан танкистам. И тут – Рысь:
- Живой! Родненький, живой! Спасём! А вот и Камаз. Успеем. Мужики, грузим всех осторожно. Антишок скоро перестанет действовать. Да не на голый пол. Вон сколько одеял. Не май месяц.
Когда в кузов «Урала» на одеяло укладывали раненых, Фартового положили на живот. Ранение было в спину. Никто не заметил, как он подсунул под себя гранату и большой палец здоровой руки воткнул в кольцо. «Урал» тронулся, а сапёры, сидевшие рядом, всё время трогали его за правую руку и спрашивали:
- Ты как, разведка? Держись!
- Парни, если что, выдёргивайте мою правую руку. Там граната. Живыми не сдадимся.
- Слышь ты, разведка! Мы – сапёры. У нас тут в машине столько мин – к Богу на «Урале» приедем, если что.
Фартовый:
- Так вот, мои сапёры забыли сказать врачам, что у меня граната. А я к тому времени потерял сознание. Очнулся от того, что положили на операционный стол. Холодно - всю форму порезал противник. Снова теряю сознание. Очнулся. На моей голове чья-то рука, а повернуться не могу, чтоб посмотреть, кто это. Позвоночник не дает. Увидел край руки в морщинах жизни.
Бабуля? Гладит по голове, как моя бабушка в детстве, и что-то говорит. Не разобрал я тогда, что говорила эта женщина.
Пришел в себя и только успел сказать: "Граната. Рука. Кольцо".
Что было дальше, не знаю. Когда пришел в себя, было много людей вокруг. Смотрели как-то не так на меня. Все уже были наслышаны о Логвиновском аде. Услышал голос той пожилой женщины: "Я думала, что такое только в кино о войне... И не думала, что такое наяву увижу".
Как она тогда напоминала любимого мной человека - маму моей мамы.
Лежало на носилках такое маленькое минное поле с гранатой в руках, а вокруг – оторопевшие доктора и медсёстры.
По трём больницам возили Фартового. Не получалось вынуть осколок. Боец то приходил в себя, то снова терял от боли сознание.
- Нет осколка, снова услышал солдат сквозь наркоз. - На рентген его.
И снова – на носилки, и снова боль, и снова доктор:
Нет и на снимке осколка. Один из них точно ветеринаром был:
- Режьте дальше. Достанем.
- Не дам! – кричал мысленно на операционном столе солдат.
Но кто слышал?
Несколько раз катали его по коридорам больницы. Медсестра видела, какие муки испытывает раненый, но нельзя было оставлять осколок в теле.
- Нашла! – громко сказала рентгенолог.
Осколок прошёл до почки, развернулся к позвоночнику и в шести миллиметрах от него остановился. Снова на операционный стол.
- Как твой позывной? Нет, не говори. Фартовый! Вот твой позывной, голубчик. Меняй свой старый.
Отвезли Фартового сначала на четвёртый этаж. Всё как полагается: капельницы, стоны, бред, сиделка на пару часов.
*
Оклемался Сергей, видит, на соседней койке солдат сидит, а рука – плетью, верёвкой вдоль тела. Заговорил тот сосед на украинском языке. Удивлению не было границ: Львов, что ли? Попросил остальных выйти из палаты. Долго беседовали два солдата. Долго понимали и не понимали друг друга. Но руки, конечно Фартовый солдату-чужаку не подал. Война обоих наделила своими отметинами.
Но для госпиталя границ не существует. Им без разницы национальность раненых. Они спасают человеческие жизни. Никто не знает, почему люди оказываются в разных окопах.
А вот здесь я не могу ничего сказать. Ополченец сам за себя всё говорит:
- Кто был мальчишкой, становился в этом бою мужчиной, если выжил. Из всех разведчиков Рысь одна была среди нас девчонкой. Смотрели на нее, как на сестру, понимая, что она - мама. Мама на войне. Это страшно. У каждого есть мама. А тут - смерть, и она с нами.
Мамы наших детей! Вы все в тот момент были в девчонке. Каждый видел свою жену, маму, сестру в Рыси. Прикрывали ее, как могли. Твист вообще стал тенью Рыси.
А бой идёт. Крики, стоны, смерть... Жар дьявола усиливался. Ад не на небе или под землёй. Он был тогда в Логвиново.
Воспоминания Гулы:
«С вечера мы с Болгаром сходили к «Уралу» с БК. Там всё в металлолом! Нашли птуры - все покоцанные, «Шмели» в дырах. Ни к чему прикоснуться нельзя. Взяли станину с оптикой, оттащили в дом. До утра было почти тихо. Отстоял с 4 до 6, потом меня сменил. Позывной, братишка, извини, не помню. У него ещё СВДэшка без прицела была. Холодно. Февраль. К восьми началось светопреставление. Зажигалки показали направление.
Я Сергеича с ПК цепанул - и айда за светлячками. На углу Вася без шайтана. Кричу: «Тащи! Мы прикроем с улицы». Выскочили к земляному брустверу у дороги, упали в разные стороны, работали на погашение УТЁСА на нашем бункере. Надо было срочно отвлечь и дать время нашим ответить.
Мы открыли огонь и приняли аплодисменты. Взрыв! Танк - не снайпер. Я ещё живой. Кричу: «Всё отняло, Сергеич»! Живой. Ожил. Появилась возможность уйти с линии огня. Зову пацанов. Перевернулся на спину, вытянул руку, кричу: «Забирайте! Сам не смогу!». Прибежал КУЗЯ, схватил за руку и тут на тебе - подруга снайперша! Поцелуй 7,62 в булку! Добивала, тварь! КУЗЯ, брат, тащи! Заволок во двор, а там суета. Пацаны занесли в дом, первая помощь - антишок, бинты. Бой идёт. Мы уже не все живы... Сняли белые маскхалаты. Наша кровь, выступающая на них, становилась целеуказателем для снайпера».
*
Фартовый:
- Руины Логвиново накрыла ночь. Мы пережили ещё один кошмарный день боя... Царствие небесное и вечная память тем, кто не смог сегодня утром открыть глаза. На той стороне тоже лилась кровь, и мальчишки не успели стать мужчинами. Я с ранеными и с могилами не воюю...
Для нас главная задача - остаться Человеком. Задача самая невероятная, казалось бы, на войне. Но главная. Для всех ЖИВЫХ и ПАВШИХ уйти, если что, ЧЕЛОВЕКОМ.
Нет плохих наций - есть больные люди.
08.11.2015