За стеной звенел телефон.. Один, два, три.. - она перестала считать звонки. Значит Марион нет дома.
Внезапно грохот в глубине квартиры вывел ее из привычного оцепенения. Механизм зажужжал и кресло послушно двинулось. Не успев осознать и удивиться своему порыву, она пересекла холл прихожей и распахнула дверь туда, откуда раздался звук.
В комнату, в которой не была уже очень много лет.
Тяжелая темно-коричневого узора жаккардовая портьера лежала на полу объемной кучей и напоминала животное, усмиренное выстрелом или старостью.
Обнажившееся окно осветило большую гостиную, давно превратившуюся в ее сознании в склеп. С деревянных панелей стен на нее смотрели призраки прошлого. Зеркала в тяжелых рамах потускневшего от времени золота, поблекшие черно-белые фотографии - свидетели давно ушедшего яркого и цветного мира. Ее мира.
Она приблизилась к окну и посмотрела вниз на авеню Монтень. Вспыхнула картинка в далекой памяти.
Тесно-жаркий подвальчик кафе. Кельнер мечущийся с подносами их нескончаемых заказов - кальвадос, шампанское.. опять кальвадос, коньяк и опять шампанское..
Несколько сошедших с ума мужчин и женщин посреди ночи, осеннего дождя, всеобщего предощущения гибели мира.. Кто же это тогда сказал? Она уже не могла вспомнить.
- Мы создадим улицу для самых прекрасных женщин мира, чтобы любоваться ими ежедневно!
Шутка захмелевших людей. Опьяненных молодостью, желанием жить, страхом и алкоголем одновременно.
Шутка, ставшая злой иронией.
Теперь эта улица внизу, сверкающая богатыми витринами и именами тех, кого она знала страстными и живыми, напоминала ей ряды надгробных табличек.. Все они умерли.
А она..
Напряженно пыталась вспомнить, когда же именно умерла она.
Когда приняла решение прекратить выступления?
После болезни?
Когда один за другим начали уходить те, кого она любила, забирая с собой по кусочку ее жизнь и ее саму?
Или в тот день, когда отрезала себя от внешнего мира, наглухо закрыв его плотным бархатом забвения, переместившись навсегда в маленькую комнату-спальню, из окна которой были видны лишь ветви и листья платана.. По ощущениям это было похоже на огонь в камине, воду в реке..
Постоянная изменчивость вечности.. без событий, имен, страстей. Из ее жизни исчезли фотографии и зеркала - эти мстительные и неумолимые предатели.
А-а-а... тот мальчик-зайчик, прорвавшийся сквозь все заслоны в ее изменившийся мир, что съежился до размеров ее комнаты и ненавязчивой Марион. Такой наивный в своей восторженной искренности.
Шесть лет его переписки.. с кем? Дивой, легендой, анахронизмом, явлением - хрупким, словно редкий экспонат энтомолога?
Интересно, какой он представлял ее себе, когда описывал свои мысли и ощущения? Какую из многочисленных ролей, сыгранных ею в кино и жизни, выбрал для нее в их эпистолярном романе?
А она сама? Кем она себя представляла в очередном своем письме - новом эпизоде иллюзий? Ведь это была уже давно не жизнь, а лишь продолжение придуманных наваждений..
Вдруг мозг пронзило острым и, взгляд остановился на рекламной витринной картинке.
Ее фотография. Слово винтаж рядом с ее именем - название нового парфюма от N**.
Ирония жизни..
Винтаж.. - значит она действительно давно мертва..
Почувствовав внезапный порыв из давно улетевшего прошлого, она решительно направила кресло к одному из огромных зеркал.
Внимательно и бесстрастно изучила все подробности, словно на опознании себя самой. Зафиксировала в памяти.
Пора.
Палец немного помедлил, но затем уверенно и твердо, трижды надавил на кнопку дозатора.
Улыбнулась.
Юная, живая и сверкающая, ярким вихрем неслась она на долгожданную встречу со своими любимыми, с собой, понявшей то главное, для чего она пела, играла, любила в том мире.
* * *
А в этом мире бушевала сумасшедшая весна 1992 года.
На последнем этаже одного из домов самой богатой и тщеславной улицы Парижа, в своей квартире-музее, возле окна, в инвалидном кресле замерла в вечности старая женщина.
С выражением счастья на лице.