Повесть о том, как борьбу Брестской подпольной партийно-комсомольской организации спустили в унитаз истории
ПРЕДИСЛОВИЕ
Неожиданно и глубоко засел в моем сердце «осколок» войны. Отложив все дела, я пять лет выискивала в двенадцати книгах и сопоставляла, как мозаику, отдельные эпизоды о Брестском подполье. Сложилась одна огромная, страшная правда.
Эта правда защищает честь и достоинство брестских комсомольцев и коммунистов, беспартийных и всех советских патриотов, которые с первых дней войны по своей инициативе встали на путь борьбы.
Также эта правда развенчивает тех, кто оболгал патриотов и присвоил себе их борьбу, присвоил их славу.
Организатор и первый руководитель Брестской подпольной партийно-комсомольской организации Пётр Георгиевич Жуликов надеялся: «Кому-то надо уцелеть и рассказать о нашей борьбе». В этой горькой фразе предопределена судьба героев. Не может подпольная борьба обойтись без жертв, где советские люди, не имевшие опыта работы в условиях оккупации, вступили в схватку с обученным и опытным врагом.
Первой встала на защиту чести и достоинства Брестского партийно-комсомольского подполья в городе, занятом врагом в первый же день войны, Татьяна Николаевна Смирнова. В книге «Подполье непокоренного города» на 252 страницах она поэтапно рассказала о борьбе с момента зарождение подполья, о первых шагах борьбы; о людях, которые, сплотившись в коллектив и под руководством подпольного ГК КП(б)Б делали всё возможное для приближения победы. О провалах, гибели героев и пополнении рядов подполья. В Бресте тыл стал фронтом, земля буквально горела под ногами оккупантов. Голос Татьяны Николаевны был услышан, но не был выслушан.
Кандидат исторических наук, историк-исследователь Анна Афанасьевна Гребёнкина на основе партийных архивов в г. Минске и архивных материалов органов госбезопасности России провела своё расследование. Она записала воспоминания более 80 патриотов Бреста и Брестского района, вела переписку со многими подпольщиками, их жёнами, получила в свое распоряжение личные архивы руководителей подполья – Татьяны Николаевны Смирновой, Анны Ивановны Хромовой, Валентины Александровны Нестеренко, Зинаиды Ивановны Южной. Свои выводы Анна Афанасьевна изложила в статье «О некоторых особенностях фальсификации Брестского антифашистского подполья (1941-1944)». Статья опубликована в конце «Повести».
Эстафетную палочку я приняла пять лет назад. Основными документами для расследования стали две книги руководителя подполья Александра Ивановича Боровского, которого А.А. Гребёнкина охарактеризовала тёмной личностью.
Итак, на моём столе в сентябре 2010 года собралось 12 книг:
– воспоминания «Подполье непокорённого города»-2004 Татьяны Николаевны Смирновой. Она единственный секретарь Брестского подпольного городского комитета партии, оставшаяся в живых во время провала осенью 1943 года;
– воспоминания «Не понаслышке знаю о войне»-2004 Зои Павловны Смирновой. Зоя Павловна – дочь Татьяны Николаевны. В начале войны ей было восемь с половиной лет, и в таком юном возрасте девочка выполняла несложные поручения подпольщиков;
– записки Александра Ивановича Боровского: «О них молчали сводки»-1970, «Испытание мужества»-1989, статья «С Лениным в сердце» из сборника «Буг в огне»-1977. Эту статью можно найти и в Интернете в разделе «Военная литература»;
– исторический очерк «Брест непокоренный»-2005; «Живая боль»-2008 – книга кандидата исторических наук Анны Афанасьевны Гребёнкиной о женщинах и детях Брестского гарнизона;
- записки секретаря подпольного обкома комсомола Фёдора Дмитриевича Ромма о подпольной работе и партизанском движении в оккупированной Брестской области
«Мужала молодость в боях»-1974;
– историко-документальная хроника «Памяць-1» и «Памяць-2», вышедшие в Минске в издательстве «Бела» в 2001 году;
– две книги Сергея Сергеевича Смирнова «Брестская крепость» выпуска 1964 и 1965 годов.
* *
*
АРЕСТОВАННЫЙ ТИРАЖ
Фронтовик писатель-публицист, историк и журналист Сергей Сергеевич Смирнов десять лет собирал материал о героической борьбе защитников крепости. По вечерам вся страна замирала возле радиоприемников – люди cопереживали, радовались и ждали выхода его книги.
В процессе сбора материала Сергей Сергеевич подолгу жил в Бресте. К нему мог обратиться любой, кому было известно что-либо о защитниках крепости. Однажды на беседу c писателем пришли Роза Степановна Радкевич, Татьяна Николаевна Смирнова, Зинаида Южная, Анна Бабушкина, Александра Хромова.
Это они в оккупированном Бресте 15 августа 1941 года создали Брестский подпольный городской комитет партии, который возглавил бывший секретарь железнодорожного узлового партийного комитета коммунист Пётр Георгиевич Жуликов. И этот партийный комитет в тылу врага действовал до освобождения Бреста – 28 июля 1944 года.
«Брестская крепость» тиражом триста тысяч вышла в 1964 году в издательстве «Детская литература» (подписано к печати 18 марта 1964 года). Именно за это издание автора наградили Ленинской премией.
В результате бесед, подтверждённых документами, в книге появилась глава «Подпольщики». Борьбу подпольщиков нельзя отделять от борьбы защитников крепости - это одна живая связь. Те, кто чудом выбрался из ада, продолжали сражаться в рядах подпольной партийно-комсомольской организации или влились в партизанские отряды. С врагом также боролись жёны защитников крепости, боролись их дети.
Писатель дал высокую оценку мужеству подпольщикам: «Надо отметить, что жизнь в лесах и борьба партизанских отрядов с оккупантами зависела от помощи подпольщиков. Они доставляли одежду, оружие и боеприпасы, взрывчатые вещества, медикаменты, сводки Совинформбюро, доставали и пересылали немецкие бланки для паспортов, справки, образцы печати магистрата и гебитскомиссара. Этими документами снабжали пленных, бежавших из лагерей, партизанских связных. Вовлекли в борьбу сельских жителей и налаживали через них связь с партизанами.
Созданный подпольщиками антифашистский комитет объединил работу многих групп-пятёрок, которые вели агитацию в народе, занимались сбором средств и облигаций в фонд обороны. Многие подпольщики погибли в борьбе с врагами. После жестоких пыток были повешены, расстреляны. Фашисты не жалели и детей патриотов.
И сейчас ещё живут в Бресте многие из участников этой подпольной борьбы. Бывший секретарь подпольного горкома Татьяна Смирнова работает в политотделе железной дороги. Там же, на станции Брест, служит один из членов группы погибшего Петра Жуликова – Грачёв. В Брестском педучилище работают бывшие подпольщицы В.Иванова и Я.Чернявская, трудятся Зинаида Южная, Прасковья Голубева и многие другие из тех, кто в годы оккупации прошли через тяготы и опасности боевой подпольной работы в тылу врага».
Как видите, Боровский даже не упомянут. Зная с какой скрупулезностью, сопоставляя факты разных источников,Сергей Смирнов докапывается до истины, Боровский не искал с ним встреч.
Книга имела огромный успех. Но вскоре остатки тиража «Брестской крепости»-1964, а также книги из всех библиотек, в том числе и школьных, были изъяты.
Экземпляра премиального издания нет даже в музее Брестской крепости. Его заменили книгой, вышедшей в 1965 году в издательстве ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия» тоже тиражом триста тысяч экземпляров. Подписана к печати 11 марта 1965 года – ровно через год после подписания уничтоженной.
Внешне книги отличаются лишь оформлением. Во втором издании не указано, что оно дополненное или переработанное, однако изменения есть. И сделаны они лишь в главе «Подпольщики», куда была помещена фотография Боровского Александра Ивановича и рассказано о нем. Привожу эту главу полностью.
* *
*
ПОДПОЛЬЩИКИ (стр. 374-378)
«Уцелевшие защитники Брестской крепости, которые смогли вырваться из ада, продолжали бороться в партизанских объединениях или влились в ряды подпольной партийно-комсомольской организации.
С лета 1942 года начала действовать в Бресте и его окрестностях другая подпольная организация, быстро расширявшая свои ряды и развернувшая большую работу. К сожалению, в течение многих послевоенных лет это подполье несправедливо оставалось непризнанным и неизвестным народу. Лишь в 1964 году стараниями работника Центрального Комитета Коммунистической партии Белоруссии, в прошлом партизана Казарцева, все несправедливости были устранены. И то, что мы знаем сейчас об этой организации, неопровержимо говорит о ней как о главном и самом активном антифашистском подполье города Бреста.
Его создателем и руководителем был местный житель Александр Иванович Боровский, молодой коммунист и военный разведчик Красной Армии. Он ушел из Бреста вместе с группой других коммунистов утром 22 июня 1941 года. Потом он вступил в армию и осенью того же года попал в окружение в районе Киева.
Всё испытал он за время долгих скитаний в оглядку по оккупированным врагом землям – и гитлеровский лагерь для военнопленных, откуда, впрочем, он скоро бежал, и преследования полиции, и предательство, и сердечную помощь добрых и честных людей. Только весной 1942 года сумел Боровский добраться до Бреста и устроиться на работу в пекарню. И сразу же стал осматриваться и искать подходящих людей, вместе с которыми можно было бы начать тайную борьбу с врагом.
Умелый конспиратор и организатор, он создал в городе несколько подпольных групп, которые вначале объединяли около тридцати, а к марту 1944 года уже больше сотни патриотов. Организация Мельникова (так назвался в подполье Боровский) повела на первых порах агитационную работу среди горожан, а потом, связавшись с партизанами в окрестных лесах, стала добывать для них сведения о расположении войск и военных объектов врага. Им удавалось доставать и переправлять в партизанские отряды оружие, боеприпасы, медикаменты. Позднее группы Боровского приступили к систематическим диверсиям.
Одной из групп руководил молодой музыкант – скрипач из театрального оркестра Дмитрий Красовский. В апреле 1943 года ему удалось узнать, что в ближайшие дни гитлеровское командование соберёт в брестском театре важное совещание представителей нескольких фронтов. Ожидался приезд большого начальства, и поговаривали даже о том, что на совещание прибудет сам Гитлер.
Красовский сообщил эти сведения Боровскому, а тот через партизан передал по радио донесение на Большую землю. И когда вечером 3 мая фашистские офицеры заполнили зал театра, в воздухе неожиданно появились советские самолеты. Осветительные ракеты повисли над городом и, ориентируясь по скоплению машин у театра, летчики сбросили бомбы. Несколько десятков офицеров было убито на площади перед театром, здание рухнуло, и под его обломками нашли могилу многие из участников совещания, не успевшие выбежать на улицу.
К несчастью, в дальнейшем в группу Красовского пробрался провокатор, выдавший гестапо часть подпольщиков. Молодой скрипач и его товарищи вынесли все изощренные пытки в гестаповских застенках, но не сказали ни слова. Красовский был повешен во дворе тюрьмы.
И сейчас еще живут в Бресте многие из участников этой подпольной борьбы. Заведует столовой Александр Иванович Боровский, работает шофером в облисполкоме командир подпольной группы Пётр Федорук, женой которого стала после войны Мария Шевчук. По-прежнему остаются брестскими жительницами Татьяна Смирнова, Зинаида Южная, Прасковья Голубева и многие другие, прошедшие в годы оккупации все опасности подпольной работы".
Так за что же «Брестская крепость»-1964 попала в опалу? Если учесть, что издательская «кухня» целиком и полностью находилась в подчинении партийных органов, то чего испугались эти органы? Кто и почему заставил писателя Сергея Смирнова назначить подполье Боровского главным и самом активным антифашистским подпольем города Бреста?
И еще. Сергей Смирнов пишет: «Лишь в 1964 году стараниями работника Центрального Комитета Коммунистической партии Белоруссии, в прошлом партизана Казарцева, все несправедливости были устранены».
Но справку Казарцев готовил не один, а вместе с председателем Брестского промышленного облисполкома Фёдором Ромма. Эта необъективная справка от 13 июля 1964 года, представленная Казарцевым и Роммой в Президиум ЦК КПБ, легла в основу его постановления от 13 июля 1964 года, которая необоснованно утвердило «Брестскую подпольную организацию советских патриотов», действовавшею в 1942-1944 годах под руководством Боровского А.И.(во изменения постановления ЦК КП(б)Б от 13 апреля 1950 года).
Вскоре после принятия данного постановления Боровский был восстановлен
в рядах Коммунистической партии, в которой он никогда не состоял.
Уж кто-кто, а Фёдор Ромма прекрасно знал историю борьбы брестских подпольщиков. В качестве секретаря подпольного обкома комсомола вместе с группой партийных работников во главе с секретарем Брестского обкома партии Сергеем Ивановичем Сикорским 13 апреля 1943 года он прибыл на территорию оккупированной области.
В 1974 году Ромма свои партизанские воспоминания в издательстве «Беларусь» оформил книгой «Мужала молодость в боях» (тираж 75 тысяч). В той книге нет ни одного примера борьбы комсомольцев из подполья Боровского.
* *
*
ДВЕ КНИГИ БОРОВСКОГО
После окончания войны прошло 25 лет. И в 1970 году в издательстве «Беларусь» тиражом 50 тысяч экземпляров вышла книга Александра Боровского «О них молчали сводки» о создании, становлении и подпольной борьбе советских людей с захватчиками в оккупированном Бресте.
После окончания войны прошло 44 года. И в 1989 году в том же издательстве тиражом 50 тысяч экземпляров вышла еще одна книга Александра Боровского «Испытание мужества», написанная на ту же тему, что и первая. Но содержание этой книги резко различается от первого выпуска. Это книга-перевёртыш. Для сравнения приведу несколько примеров.
«О них молчали сводки» - стр. 34.
Ночь, 30 августа 1943 года. Идет обыск у соседей Боровского.
«Я стоял у кровати, где спали трое сыновей. Тяжелые мысли приходили в голову. Больше всего я боялся за жену. Слабое сердце у женщины. Я понимал – Зинаида боится за меня, за детей.
Правда, я скрывал от нее о своей подпольной деятельности. Но, конечно, она догадывалась. Кроме того, видела, как ко мне приходили люди, приносили письма, листовки, газету «Правда». В эту ночь на чердаке хранилась неотосланая корреспонденция. Я решил, что настало время всё рассказать жене, подготовить её к непредвиденным случаям.
Она молча слушала, не перебивая меня, иногда чуть заметно кивала головой, вроде бы соглашаясь с моим и доводами.
– А почему ты не говорил? От кого скрывал? – спросила она с укором.
Я промолчал. А потом сказал, что если она хочет, то можно и ей поручить дело. Ну, хотя бы принимать корреспонденцию от связных и выдавать им листовки, газеты.
– Я готова помогать, – ответила Зина.
И в дальнейшем она много помогала в нашем опасном деле».
«Испытание мужества», стр. 58-59.
Ночь, 30 августа 1943 года. Идет обыск у соседей Боровского.
«Я подошёл к кровати, где спали трое сыновей: Олег, Герман и Эдуард. Тяжелые мысли приходили в голову. Больше всего я боялся за жену. Слабое сердце у женщины. Я понимал – Зинаида боится за меня, за детей.
С первого дня борьбы она – мой ближайший помощник по подпольной работе. Зинаида Павловна стала основным связующим звеном. Она принимала от руководителей подпольных групп материалы разведывательного характера и медикаменты. Затем передавала их А.А. Антонюку и Н.Д. Тимосюку, от них получала корреспонденцию, листовки, газеты и другую политическую литературу, присланную из партизанской зоны.
Часто прятала листовки и газеты в детскую коляску Эдика и с ним ходила на квартиры Горобца, Антонюка, Кохановского, от них брала разведданные, приносила их домой и прятала в тайнике. И в тот день, когда у соседей производили обыск, на чердаке хранились письма, листовки, газета «Правда» и неотосланая корреспонденция. Это сильно тревожило нас обоих. Но всё обошлось. В дальнейшем, до ухода в партизанскую зону, жена много помогала в нашем опасном деле».
Вот другой пример. «О них молчали сводки», стр.53
«Однажды я сказал Кохановскому, что в Бресте существует антифашистская организация. На мой вопрос, хочет ли он принять участие в ее деятельности, тот обрадовался и согласился делать всё, что ему будет поручено. Я предложил Кохановскому создать подпольную антифашистскую группу и возглавить её.
«Испытание мужества» на стр.85.
«Однажды я сказал Кохановскому, что в Бресте существует антифашистская организация. На мой вопрос, хочет ли он принять участие в её деятельности, он ответил, что у него уже организована подпольная группа».
* *
*
В главе «От автора» в книге «О них молчали сводки» на стр.1-3 автор подробно рассказал о подполье Жуликова.
В книге "Испытание мужества» на стр.3 автор пишет:
«В городе действовала и наша антифашистская подпольная организация. С лета 1943 года она была тесно связана с партийным руководством. Я стремился рассказать о людях несгибаемой воли, о героях подполья, о тех, кто по зову сердца, по велению долга патриота своей Родины с первых дней гитлеровской оккупации включился в борьбу с ненавистным врагом».
А теперь я расшифрую текст по строчкам:
«В городе действовала и наша антифашистская подпольная организация» - возникает вопрос: «Когда организация была создана?». «С лета 1943 года она была тесно связана с партийным руководством». – Делаю вывод: она была создана до лета 1943 года и только с лета была тесно связана с партийным руководством.
«Я стремился рассказать о людях несгибаемой воли, о героях подполья, о тех, кто по зову сердца, по велению долга патриота своей Родины с первых дней гитлеровской оккупации включился в борьбу с ненавистным врагом». Теперь понятно: подполье Боровский создал в первые дни оккупации Бреста, потому что он рассказывает о тех, кто «с первых дней гитлеровской оккупации включился в борьбу с ненавистным врагом».
Александр Иванович просто-напросто морочит голову читателю. По утверждению Боровского, он ушёл из Бреста вместе с отступающими войсками Красной армии утром 22 июня 1941 года, а вернулся 13 февраля 1942 года. Где был - неизвестно. И только в мае начал создавать «свою организацию». Так что рассказать о тех, кто в «нашем» подполье (именно в его подполье) «с первых дней гитлеровской оккупации включился в борьбу с ненавистным врагом» Боровский никак не мог. И вот таким манером написаны эти две книги.
«Это не первая моя книга, – продолжает Александр Иванович. – В 1970 году я рассказал о работе подпольщиков НАШЕЙ организации в книге «О них молчали сводки». И здесь Александр Иванович тоже лукавит. Потому что в предисловии «От автора», а потом и в главе «Ценою жизни» в книге «О них молчали сводки» (стр. 64-72) он не только рассказал о работе подпольщиков ЕГО организации», но и вынужден был рассказать о тех, кто включился в борьбу действительно с первых дней оккупации – о Брестском подпольном городском комитете КП(б) Белоруссии, созданным первым её руководителем Петром Георгиевичем Жуликовым.
Но не ищите её в книге «Испытание мужества». Автор убрал эту главу. Потому что, если автор перечисляет во второй книге все подвиги подпольщиков: «подпольщики пустили поезд под откос, подпольная организация решила вывести военнопленных в партизанскую зону, подпольщики собирали тёплые вещи для партизан» - то всё это заслуга подполья Боровского, потому как другие подпольные организации в книге не упомянуты.
После выхода книги «О них молчали сводки» в издательство и ЦК КП(б)Б хлынула лавина писем с требованием разобраться. Но время работало на Боровского. В полной уверенности, что никому в голову не взбредёт сравнивать два его издания, он перелопатил текст второй книги, присваивая «своему» подполью не только диверсии, разработанные подпольным горкомом партии, но также работу разведчиков и партизан Брестского района, а во второй книге ещё и Жабинского и Малоритского районов.
Привожу полностью главу «Ценою жизни», выброшенную из книги «О них молчали сводки», чтобы читатель мог ориентироваться и не попадал в ловушки лжи, расставленные по всей книге «Испытание мужества», да и в первой их тоже хватает.
* *
*
ВЫБРОШЕННАЯ ГЛАВА «ЦЕНОЮ ЖИЗНИ»
"Брест с его крепостью и рекой Буг немецкое командование решило превратить в крепкий оборонительный рубеж. То и дело сюда прибывали военные специалисты. По железным дорогам, водным путям, на автомашинах к Бресту шли различные строительные материалы. Все это было брошено на сооружение дотов, дзотов, противотанковых надолбов, бетонированных укрытий. Гитлеровцы торопились. Гром сражений с каждым днем приближался к месту, откуда начался бесславный поход фашистских авторов.
В то время, когда гитлеровское военное командование создавало оборонительный вал на реке Буг с целью остановить наступающие советские войска, карательные органы оккупантов развернули жесточайший террор по отношению к местному населению. Свою бессильную злобу за поражение они обрушили на жителей деревень, сел, на горожан Бреста.
Понесла существенное поражение в Бресте и подпольная партийная организация, которой руководил Петр Георгиевич Жуликов.
Когда берега Буга озарились вспышками взрывов вражеских бомб и снарядов, а через несколько часов Брест оказался оккупированным фашистами, сотни коммунистов и комсомольцев, советских работников остались на территории, занятой врагом. Что делать? Какие предпринимать меры? Никто этого не знал. Все связи были нарушены. Никаких указаний никто ранее не получал на такой случай.
Жуликов вместе с руководителями железной дороги, где работал секретарем парткома, Елиным, Удовиченко и другими коммунистами выбрались из города. Но дальше Березы-Картузской не пошли. Немецкие войска были уже под Барановичами. Тогда Петр Георгиевич предложил товарищам вернуться в Брест.
Шли дни. Петр Георгиевич почти ежедневно встречался со своими товарищами по работе. Через некоторое время вокруг него стала складываться партийная группа.
Из железнодорожников включились в подпольную работу начальник шестой дистанции пути М.М. Жигимонт, начальник станции Брест-Полесский Ф.Г. Гаврилов, секретарь парторганизации шестой дистанции пути Б.С.Дзабиев, начальник мостопоезда № 2 И.В. Степаненко.
В эту группу коммунистов пришли и люди, работавшие в городе: инженер-механик Алексей Георгиевич Серафимович, работники горкома КП(б)Б – Роза Степановна Радкевич, Анна Михйловна Бабушкина, работник Брестского обкома КП(б)Б Зинаида Ивановна Южная, бывший член Коммунистической партии Польши политкаторжанин Янкель Шлемович Сливко, Александра Ивановна Хромова, Нина Алексеевна Комолова, Анна Цезаревна Аронина.
Так, еще в августе 1941 года была создана в Бресте подпольная партийная организация. Ее возглавили Пётр Георгиевич Жуликов, Роза Степановна Радкевич и Алексей Георгиевич Серафимович.
В это же время сложилось и комсомольское подполье. Сначала его возглавлял Василий Нестеренко, потом Григорий Банников. Немного спустя организаторы подполья уже сумели объединить вокруг себя около ста человек. Вместе с коммунистами и комсомольцами в подполье пришли и жены военнослужащих - Попова, Матвеева, Пименова и другие.
Какую же работу вели эти смелые люди?
На квартире у Розы Степановны Радкевич был установлен радиоприемник. Сюда приходила Анна Михайловна Бабушкина и записывала сводки Совинформбюро, содержание статей в газетах «Правда» и «Известия». Затем эти записи размножались от руки в стольких экземплярах, насколько у женщин хватало сил и бумаги.
Приемник не мог оставаться все время в одном месте. Его часто переносили из одного места в другой. Одно время он был установлен и в доме Александры Горной, матери троих детей, погибшей впоследствии от рук оккупантов. Слушали его и на чердаке дома по улице Советской, где жила подпольщица Александра Хромова.
Немало хороших дел совершили члены первой в Бресте партийной подпольной организации. Подчас рискуя собственной жизнью и жизнью своих товарищей, члены группы через знакомых людей, работавших в гебитскомиссариате и магистрате, доставали немецкие бланки для паспортов, всевозможные справки, образцы печати магистрата и гебитскомиссариата. А потом эти документы попадали в руки советских военнопленных, бежавших из лагерей, партизанских связных.
Но эта деятельность членов подполья не удовлетворяла Петра Георгиевича Жуликова и других руководителей группы. Было решено приступить к диверсионным актам. Железнодорожники хорошо знали, где и что нужно было делать. Так, вначале они вывели из строя шесть паровозов на станции Брест-Центральный. В вагоноремонтных мастерских всячески затягивался и срывался ремонт вагонов, выводились из строя станки и оборудование. Был сорван выпуск литейного цеха.
Активно работала и подпольная группа на станции Брест-Восточный. Василий Якубовский руководил этой группой. Он быстро освоил подрывное дело. Зимой 1942 года немецкий состав, груженный боеприпасами, шел на фронт. По дороге в одном из вагонов вышла из строя ходовая часть, и он был поставлен на запасной путь. Вагон не разгружали, так как немцы надеялись его быстро отремонтировать.
Стоял морозный день. Охранник часто уходил с поста в теплушку погреться. Василий, выбрав момент, когда немецкий солдат скрылся в помещении, быстро подбежал к вагону с другой стороны, скрытой от окна теплушки. Дверь вагона не была опломбирована. Василий поднатужился и чуть приоткрыл ее. Сунуть мину с часовым механизм между ящиками было делом нескольких секунд. Но дверь вагона не успел закрыть. Из теплушки вышел часовой. Василий бросился на землю и, скрываясь за штабелями шпал, сложенных между путей, отбежал подальше и стал наблюдать. Часовой его не заметил, обошел кругом вагон и остановился у приоткрытой двери. Чуть постоял. И вдруг как закричит. Прибежало несколько немцев – и к вагону. Мина была извлечена и обезврежена.
Василий долго переживал эту неудачу. Немцы стали тщательно проверять всех, кто приходил на работу. Усилили посты в паровозном и вагонном дело. Но эти меры не остановили членов подпольной группы.
Диверсии продолжались. Так, 31 декабря 1943 года в офицерской столовой на улице Пушкинской в полночь раздался страшный взрыв. Правда, там уже было мало немцев, но резонанс от этого взрыва был широкий. Люди знали – патриоты действуют, видели результаты их работы. А оккупанты нервничали. И было из-за чего.
Подпольная группа Василия Якубовского держала связь с партизанами из отряда Шиканова, с Чернаком и Солейко. Не раз в город приходили из отряда люди, переодетые в немецкую форму, передавали подпольщикам поручения, советы, а в мешках с картошкой связные доставлял и мины, и тол. И снова то там, то здесь раздавались взрывы. Был выведен из строя главный стрелочный перевод, пропускающий паровозы на поворотный круг, взорван электрический трансформатор, пошел под откос поезд с живой силой противника. Во всех этих и других операциях Василий Якубовский принимал активное участие.
Но вскоре пришла беда. Василий ждал своего сменщика. Но тот почему-то не приходил. Минула ночь, а смены все не было. Немцы заставили Василия Дежурить еще день. Уставший за ночь, он уснул, склонившись на стол. И совсем забыл, что в боковом кармане пиджака лежит капсюль от мины. В полусне как-то неудобно повернулся – и раздался взрыв. Василий схватился за грудь. Больно обожгло тело. Пиджак, рубашка – все в кровавых пятнах. Вбежали немцы с пистолетами и автоматами наизготовку. Закричали, забегали. Василий понимал, они спрашивают, кто это сделал? Но не успел ответить. Немцы увидели валявшийся на полу развороченный капсюль от мины, и им все сразу стало ясно.
Допрос.
– Откуда?
– Нашел, – отвечал Василий.
– Где?
– Не помню.
– Зачем носил с собой?
– Хотел сделать мундштук для курева…
Тюрьма. По нескольку раз в день Василия водили на допрос. Но никакие истязания врагов не заставили патриота выдать тайны подполья.
Около месяца томился отважный патриот в застенках тюрьмы. Руководство подполья поручило Надежде Молотковой наладить с Василием связь, но это задание оказалось для нее последним. При передаче продуктов Якубовскому немцы обнаружили в хлебе записку. Так была схвачена отважная подпольщица. Но Василий и Надежда держались стойко до конца и не выдали своих товарищей.
И вот в вагонных мастерских появилось объявление. В нем говорилось, что Надежда Молоткова, Василий Якубовский, Григорий Цыбуля и Иван Селивоник казнены 2 апреля в пять часов утра за связь с партизанами.
Это был ощутимый удар по партийному подполью. А летом и осенью 1943 года в Брестском партийном подполье произошло еще несколько провалов. Были арестованы и замучены члены партийного подполья П.Г. Жуликов с семьей, М.М. Жигимонт с женой, Е.П. Карначик, В.И. Горин с семьей, Е.В. Крашенников с сыном, К. Репиков, Виноградов, Забулаев, Левицкий, Серафимович с сыном.
На год раньше было раскрыто комсомольское подполье. Л.Маргатов, Костромин с женой Марией и ряд других комсомольцев были арестованы.
Огромный урон подполью Бреста нанес предатель Валерий Леонтьев со своей женой немкой Гертрудой Вагнер.
Родина высоко оценила героические дела участников партийного подполья. Многие из них награждены орденами и медалями Советского Союза. Пётр Георгиевич Жуликов посмертно награжден орденом Отечественной войны первой степени.
* *
* После долгих лет разлуки Циля Михайловна Владимирова (Пикус) встретилась со своей подругой Валентиной Ивановной Сачковской. Обе они были активными участницами комсомольского подполья в Бресте в годы гитлеровской оккупации.
Валя Зенкина (Сачковская) – дочь старшины музыкального взвода 333-го стрелкового полка И.В. Зенкина, накануне войны окончила седьмой класс 15-й средней школе в Бресте. Она жила со своими родными в квартире, расположенной в Тереспольской башне Брестской крепости. В памятное утро 22 июня они были разбужены грохотом разрывающихся снарядов и бомб.
Валя помнит последние слова отца: «Это война, дочка. Быстрее вниз!» Он помог одеться Вале, жене, проводил их. Так навсегда Валя Зенкина рассталась со своим отцом.
В дни гитлеровской оккупации Валя Зенкина познакомилась с Цилей Пикус. В первый день войны отец Цили ушел на фронт, мать при бомбежке фашистской авиацией города Бреста погибла. Циля и два ее брата Борис и Лева, раненые осколками бомбы, были доставлены в больницу. Здесь лежало много раненых бойцов и командиров Красной Армии. В.Г. Жуликов не раз приходил к ним и советовал всем раненым воинам, которые могут двигаться, немедленно покинуть Брест.
Многие тогда ушли в леса, деревни, впоследствии примкнули к партизанским отрядам.
Циля, Боря и Лева Пикусы перешли жить в семью Жуликовых. Жена Жуликова – Мария Алексеевна – в магистрате поручилась за Пикусоув, что они русские. Комсомолец Борис Пикус стал основным связным Жуликова с комсомольскими группами.
Осенью 1942 года в Бресте немцы создали еврейское гетто. Связь с подпольщиками гетто поддерживалась через комсомольцев Александра Полякова, Бориса Пикуса, Володю Эпштейна и Анатолия Жигимонта. День ото дня подпольные партийные и комсомольские организации росли. Работы становилось все больше и больше. В квартиру Жуликова часто приходили люди на связь по подпольной работе. Приходили комсомольцы и к Борису Пикусу.
Вначале, когда еще не наладилась связь с Большой землей, не было ни опыта, ни оружия, комсомольцы занимались распространением сводок Совинформбюро и организацией побегов военнопленных. Но со временем приходил опыт. Комсомольцам давались более ответственные задания.
По поручению Петра Георгиевича Жуликова комсомольцы – Борис Пикус, Владимир Ковязин, Борис Аношкин, Валя Зенкина (Сачковскаая) и другие организовывали сбор оружия в развалинах крепости и в других местах города Бреста и его окрестностей.
Шофер Николай Ягафаров на автомашине, тщательно замаскировав, вывозил его, а потом уже, через надежных людей винтовки, гранаты, патроны попадали в партизанский отряд. Так отважным комсомольцам удалось доставить в лес 20 винтовок, 6 автоматов, 12 ящиков гранат, 17 тысяч патронов, 120 килограммов тола.
К концу 1941 года в Бресте уже действовало ????? подпольных комсомольских групп, возглавляемых Борисом Пикусом, Николаем Шощицем, Григорием Банниковым и Леной Поповой.
В сентябре 1941 года в Бресте в Бяла-Подляске фашисты создали большие концлагеря. Туда было согнано восемь тысяч пленных солдат нашей армии. Среди них много раненных, нуждающихся в медицинской помощи, но немцы никакой медпомощи военнопленным не оказывали. Тогда комсомольцы решили собрать по силе возможности медикаменты и передавать их через проволоку нашим солдатам.
Доставала медикаменты Галя Аржанова, работница аптеки. Взрослым к лагерям не подпускали. Комсомольцы посылали малолеток. Ребятишки, делая вид, что играют, подходили вплотную к колючей проволоке и, улучив момент, бросали красноармейцам хлеб, махорку, лекарства. На бутылочках и наклейках были подписи, как пользоваться медикаментами. На бутылочках и наклейках были подписи, как пользоваться медикаментами. Очень много таких вот посылок забросила Вера Кравцова, до войны окончившая 9 классов.
Иногда вместе с лекарствами и махоркой дети перебрасывали пленным сводки Совинформбюро, план местности, маршрут побега, который был разработан старшими товарищами. Ночь с 5 на 6 июня 1943 года из лагеря совершили побег 17 пленных. Гитлеровцы послали погоню, и одну группу догнали. При обыске у одного из пленных нашли листок бумаги, где детской рукой был нарисован маршрут побега. Немцы догадались, что это проделки ребятишек. Были задержаны девочки, замеченные у лагеря. Записку сличили с тетрадями Веры Кравцовой. Почерк сошелся. Веру арестовали. Подвергали пыткам. Но девочка молчала. Над ней нависла угроза смерти. Вера догадалась, что ее ожидает и написала письмо матери: «Мне была очная ставка, но я ничего не сказала. Не плачь, мама. Прощайте, мама и сестра Надя! А если будет жив папа, передайте ему мой дочеринский привет. Прощайте. Вера».
1943 год стал самым тяжелым и для подпольщиков нашей организации. Каратели нащупали сеть. Начались аресты. Провокатор выдал Галю Аржанову. В одной из записок, переданной на волю Екатерине Семенковой – хозяйке, у которой в последнее время она жила, Галя писала: «Сжалься надо мною, моя родная. Пришлите мне отравы. Судьба моя решена. Мучительна не смерть, мучительны пытки. Нет сил терпеть. Пожалейте меня. Прощайте. Галя».
Так боролись и умирали за свободу родной земли отважные комсомольцы подполья Бреста. И это не единственные примеры. Вспоминаются и другие молодые борцы за правое дело.
Тоня Касаткина и Елена Попова были женами военнослужащих. У обеих мужья погибли в первые дни войны при защите Брестской крепости. Елена хорошо знала немецкий язык. Устроилась на работу к оккупантам. Передавала нашим людям документы, справки, удостоверения, которые они использовали для подпольной работы. Попова дождалась освобождения и вместе с нашей1 армией ушла на запад добивать гитлеровцев.
Судьба Касаткиной оказалась трагической. У нее на квартире собирались подпольщики. Здесь проходили собрания комсомольской организации. В чулане хранился радиоприемник, а на чердаке было спрятано оружие. Подполью стало известно, что над Касаткиной нависла угроза ареста. Ее с двумя детьми срочно переправили в партизанский отряд. Однако ее уход заметно отразился на работе молодых подпольщиков. Лишившись смелого организатора, молодые люди как-то сникли. Об этом узнала Тоня и, рискуя жизнью, возвратилась в город. Еще некоторое время она продолжала выполнять подпольную работу. Но в мае 1943 года ее арестовали и после четырех дней пыток расстреляли.
Какая же судьба остальных комсомольцев, участников брестского подполья? Еще в конце 1941 года при прослушивании радиопередач из Москвы был схвачен карателями Владимир Ковязин, а затем после тяжелых паток расстрелян. Это была первая, а потому очень тяжелая утрата из среды комсомольцев. Арестов после гибели Володи не последовало, хотя он многих знал из участников комсомольского подполья. Они никого не выдал и погиб так же мужественно, как и его отец капитан Ковязин из 333-го стрелкового полка при обороне Брестской крепости.
В августе 1942 года руководство партийного подполья решило из коммунистов и комсомольцев создать партизанский отряд. Нужно было вывести из Бреста людей в лес. Сбор был назначен на окраине города у подбитого танка. Руководителем партизанского отряда назначили Реву. Группа благополучно добралась до Щебринского леса, но избежать встречи с немцами не удалось. Фашисты обнаружили этот небольшой отряд молодежи и начали его преследовать. В неравной схватке с карателями и погиб активнейший участник брестской комсомольской подпольной организации Борис Пикус.
Валентина Зенкина (Сачковская) в 1942 году ушла в партизанский отряд имени Боженко, а Циля Пикус (Владимирова) – в партизанский отряд имени Чернака".
* *
*
КОМАНДИРОВКА В ПРИФРОНТОВУЮ ПОЛОСУ
«Испытание мужества», стр.16-18
Боровский продолжает пополнять ряды своего подполья. В один из воскресных дней марта 1942 года он встретился с бывшим заведующим промышленно-строительного отдела облисполкома, теперь устроившегося паботать киномехаником Алексеем Григорьевичем Бессоновым, которого хорошо знал. Бессонов объяснил Боровскому обстановку в своей маленькой подпольной группе. В октябре прошлого, то есть 1941 года, к нему пришли жены заместителей председателя исполкома Таисия Степановна Макеенко и Наталья Петровна Груздева.
Они ищут возможность включиться в борьбу против оккупантов. Алексей Григорьевич Бессонов принимал сводки Совинформбюро и передавал им для распространения.
Вскоре Макеенко и Груздева переехали жить в Старое Село, где действовал партизанский отряд Шиканова и Чернак. Перед ними была поставлена задача осуществлять связь партизанского отряда с городом, с подпольными группами, которые в нём возникали.
«Из рассказа Алексея Григорьевича я понял, пишет Боровский на стр. 18, что в Бресте уже действует подполье. Видимо, не всё ещё получается, как хотелось бы, но люди по зову сердца вступали в борьбу против оккупантов. Становилось ясным, что для того, чтобы деятельность подполья была более ощутимой, во что бы то ни стало надо устанавливать связь с Большой землей. Всё это я высказал Бессонову.
– Об этом мы уже не раз думали, даже письмо решили написать в ЦК ВКП(б), рассказать в нём, что Брест борется и что нашему антифашистскому подполью нужна рация для связи с большой землей. Но как переправить? Вот вопрос.
– Что касается письма, то я с удовольствием подпишу его вместе с вами, а вот как его доставить – у меня есть план. Если бы согласился, можно бы попытаться.
– Ну что ж, я согласен, – ответил Алексей Григорьевич после некоторого раздумья.
А план выл такой: Бессонов устраивается на работу в строительную фирму белоэмигранта Богданова, которая выполняет какие-то здания немцев в прифронтовой полосе. При первой же возможности он постарается попасть в командировку туда, а там попытается перейти линию фронта.
Так мы и сделали. Написали письмо в ЦК ВКП(б), в котором сообщали, что в Бресте действует подпольная антифашистская организация. Она проводит массово-политическую работу среди населения, распространяет листовки со сводками Совинформбюро, совершает диверсии. Имеется в Бресте и хорошая база для ведения развендки, но нет возможности сведения военного характера передать на Большую Землю.
В заключение мы обращались с просьбой прислать нам рацию. Письмо подписали: А.Г.Бессонов, А.И.Боровский, В.М.Бондарович, Т.С.Макиенко, Н.П.Груздева, З.П.Боровская и другие.
Алексей Григорьевич устроился работать на фирму Богданова. Через некоторое время он действительно выехал в прифронтовую полосу, но куда именно, тогда сведений не имели. Уже после войны я узнал, что А.Г.Бессонову удалось в районе Харькова перейти линию фронта. Письмо он отдал военному командованию. Алексей Гигорьевич тогда же вступил в ряды Красной Армии. Закончил войну в Берлине».
КОММЕНТАРИЙ:
Кстати, в первой книге на стр.9 Бессонов назван Алексеем. Во второй книге на стр. 16 Бессонов три раза назван Алексеем, а на стр. 17 пять раз назван Александром.
В этой главе Боровский предстает перед читателями как блестящий жонглер словами. Если Бессонов осторожно оценивает робкие шаги своей группы из трех человек («конечно кое-что делаем»), то в письме в ЦК ВКП(б), сообщается «что в Бресте действует подпольная антифашистская организация. Она проводит массово-политическую работу среди населения, распространяет листовки со сводками Совинформбюро, совершает диверсии».
А подписывают письмо пятеро, в том числе и жена Боровского Зинаида Павловна (она-то с какого боку?), плюс другие. Кто эти «другие» и какие диверсии совершила «подпольная антифашистская организация Бессонова» - неизвестно.
Но самое интересное, что Бессонов ну никак не мог устроиться в строительную фирму Богданова. В начале оккупации в Брест действительно прибыли бывшие белогвардейцы, хозяева домов, магазинов. Немцы с их помощью создали ряд строительных фирм, которые частным образом брали подряд на ремонт домов, их благоустройство для новых хозяев и оккупантов. Видимо, рассчитывали поселиться в Бресте навсегда.
Прибыл и белоэмигрант Богданов. «В марте 1943 года белогвардейцем Богдановым, прибывшим из Германии, и сотрудником гестапо Малюковичем была сделана попытка создать в городе массовую организацию «Русское объединение». Объединение готовило провокаторов и шпионов для засылки в партизанские отряды» («Брест непокоренный», стр. 27).
Так что не мог Бессонов устроиться в несуществующую строительную фирму Богданова. Время не стыкуется. Богданов прибыл в Брест в марте 1943 года, а письмо подпольщики писали в мае 1942 года. И тем более отправиться в командировку в прифронтовую полосу. Предположим, что не знал Боровский, что такое прифронтовая полоса! Но летчик и военный журналист Вячеслав Кныш обязан был военному разведчику объяснить, что прифронтовая полоса – место неопределенное, амплитуда её колебания величина непостоянная и меняется она ежедневно, если не ежечасно.
И не побоялся Бессонов везти с собой письмо в ЦК ВКП(б), подписанное подпольщиками, созданное по совету и при участии разведчика Красной Армии, аж «в район Харькова». Бессонов уехал в командировку. Кто за него остался руководить подпольной антифашистской организацией? В письме новоиспеченные подпольщики просили прислать им рацию. На чей адрес?
В первой книге у Бессонова не было никакой группы, подпольщики письма не писали. Идея написать появилась у Боровского после того, как к нему в руки попали машинописные материалы подпольщиков группы Жуликова и где Татьяна Смирнова сообщала о том, что они писали письмо Сталину. Писали, но не отправили. А вот Боровский написал и отправил.
* *
*
АВТОР и СОАВТОРЫ
В год выхода книги «Испытание мужества» персональному пенсионеру республиканского значения Боровскому было 78 лет. Ему бы почивать на лаврах, с внуками да правнуками возиться. Но что-то не давало Александру Ивановичу покоя.
На обложке книги указывается, что «Испытание мужества» это «Записки руководителя Брестской подпольной антифашистской организации советских патриотов». Но можно ли считать их записками, если в главе «От автора» он приносит сердечную благодарность своим соавторам: «бывшим партизанам, их командирам, разведчикам и связным, руководителям антифашистского комитета, подпольных партийных и комсомольских органов, всем, кто помог мне в работе над этой книгой». Приносит благодарность, не указав ни одной фамилии.
Секретарь партийной подпольной организации Татьяна Смирнова в книге «Подполье непокоренного города» (стр. 216-221) рассказала, какой переработке подверглась это издание.
«… Кроме главы «Ценою жизни» исчезли еще 11 глав, зато появилось шесть новых. Из 318 фамилий, названных в первой книге, во второй осталось 105. Из первой книги исчезают 63 активиста, в том числе 18 – из списка, утвержденного ранее партийными органами. Но появляются почти столько же новых активистов и еще 16 - из списочного состава, но уже других.
Боровский включает в книгу множество новых имен, в том числе руководителей подпольного обкома, ЦК партии, Штаба партизанского соединения, партизанских отрядов, участников городского партийно-комсомольского подполья и антифашистского движения Брестского района, которые не имели к нему никакого отношения. Дает расширенные описания их деятельности, имевших якобы место его длительных разговоров с руководителями партийного и партизанского движения различных уровней, обширной многословной переписки с ними.
Тем самым Боровский пытается не просто приукрасить, но и обезопасить от подозрений свою деятельность в годы войны, а уж послевоенную – сделать более убедительной и неуязвимой. Добавляет новые эпизоды «боевой деятельности» с перечислением новых действующих лиц, выбрасываются старые. Проявляются новые диверсии, при этом исчезают описанные в первой книге».
Комментарий:
Спокойно себя чувствовать Боровскому не давал страх разоблачения! Что рано или поздно, но кто-то копнёт его книги и обнаружит там вместо борьбы с фашизмом вранье и угодничество перед партийным руководством.
Боровский обозначил жанр книги как записки. Но в книге «О них молчали сводки» на стр. 18 Александр Иванович пишет: «Конспирация запрещала проводить совещания, собрания, ведение протокольных дел и составление каких-либо списков участников подполья». Так что книга на жанр записок уже не тянет.
Слишком много у автора соавторов. Соавторы нужны были автору для того, чтобы читатель поверил написанному. Ну, как не поверить бывшим партизанам, их командирам, разведчикам и связным, руководителям антифашистского комитета, подпольных партийных и комсомольских органов. И не единой фамилии!
Кроме соавторов, над текстом поработали военный журналист Вячеслав Владимирович Кныш и Сергей Васильевич Маслюков, которым Боровский выразил «особую признательность за творческую помощь».
КТО ВЫ, АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ?
28 июля 1944 года Брест был освобожден. Вместе с частями Советской Армии в Брест вернулись и подпольщики, в свое время ушедшие в партизанские соединения. И сразу пошли по явочным квартирам в надежде встретить своих товарищей, боровшихся в городе до последнего дня оккупации.
3 августа 1944 года на городской площади состоялся митинг партизан, воинских частей, жителей Бреста. Подпольщики тоже были на митинге. Но про их подпольную борьбу не прозвучало ни слова, их даже не упомянули, как будто не было три года борьбы в логове крага, как будто не было принесено на алтарь победы сотни жизней.
Спустя год после освобождения Бреста перед Брестским городским комитетом КП(б)Б Александр Иванович Боровский поднял вопрос, утверждая, что за два месяца до начала войны его приняли кандидатом в члены партии и что во время оккупации города он руководил подпольной антифашистской организацией. Так что пора уже познакомить читателей с главным героем военного детектива.
Александр Иванович Боровский не коренной житель Бреста – как его представил писатель Сергей Смирнов. Не коммунист, и не руководитель подпольной организации. В Брест комсомолец, двадцати девяти лет от роду, женат, отец двух сыновей, житель Витебска Боровский приехал 10 марта 1940 года, то есть за год и четыре месяца до начала войны.
«О них молчали сводки», стр. 3: «10 марта 1940 года меня вызвали в Совет Народных Комиссаров БССР. Тов. Тихонов, ведающий кадрами советских руководящих работников, обращаясь ко мне, сказал:
– Мы направляем вас на работу в Брест. Возражений нет?
У меня не было возражений, хотя я знал, что работа там будет трудная…»
Как видите, Боровский не напрашивался на работу, его вызвали и предложили.
«Испытание мужества», стр. 4:
«За год до начала войны, в марте 1940 года, меня вызвали в СНК БССР и там объявили, что направляют на работу в Брест. В облисполкоме, куда я прибыл на должность заведующего оргинструкторским отделом, встретили меня радушно».
А тут уже не предложили, а объявили, не спрашивая его согласия. Вот ведь какой он ценный специалист!
Вот так запросто 29-летнего комсомольца, семейного, беспартийного, который никогда не был советским руководящим работником, вызвали из Витебска в Совет народных комиссаров в Минск и объявили, что направляют на работу в Брестский облисполком руководителем одного из отделов.
И тут Боровский, проработав один год и один месяц, пожелал вступить в ряды Коммунистической партии. Вот как это произошло: «Вскоре начальник транспортного отдела Анатолий Леонтьевич Акулич поделился со мной своей мечтой – вступить в члены партии. Я тоже готовился подавать заявление с просьбой принять меня кандидатом в члены партии. На этой основе нашлось у нас много общих интересов. И как-то так случилось, что принимали нас в партию одновременно 15 апреля 1941 года («Испытание мужества», стр. 4). Одна из черт поведения Боровского - обзавестись свидетелем.
Странно. До 29 лет просидев в «девках», то есть в комсомольцах, Боровский, проработавший на новом месте один год и один месяц, решил подать заявление. И кто те два смельчака, что не побоялись дать ему рекомендации?! Фамилии не указаны.
В двух своих книгах при случае, ненавязчиво, Боровский не упускал подчеркнуть, что он член Коммунистической партии. «Я предложил Кохановскому создать подпольную антифашистскую группу и возглавить её. Порекомендовал включить в нее А.Л. Акулича и бывшего заведующего транспортным отделом Брестского облисполкома – Михаила Васильевича Даниловича – которого я также хорошо знал, так как мы до войны были в одной партийной организации при исполкоме Совета депутатов трудящихся («О них молчали сводки», стр. 54).
Но вот что пишет о Боровском Татьяна Николаевна Смирнова, которая до войны работала помощником секретаря Брестского городского комитета КП(б)Б и по долгу службы знала всех коммунистов своей организации («Подполье непокорённого города», стр. 197): «Боровский прибыл в Брест в марте 1940 года и около двух месяцев работал заведующим общим отделом облисполкома. От занимаемой должности освобожден как не обеспечивший порученный участок работы. С этого времени и до начала войны работал там в должности старшего инспектора».
* *
*
УХОД ИЗ БРЕСТА
Кратко опишу одиссею Александра Ивановича с первых дней войны на основе только второй его книги (стр.6-13), уж слишком они разнятся с первой.
Итак, в 9 часов утра 22 июня 1942 года он вместе с заведующим общим отделом облисполкома А.И. Быковским и заведующим сектором кадров облисполкома И.Ф. Исаенко (два свидетеля уже есть) и другими пошёл вслед за отступающими подразделениями Красной армии.
Днем 23 пришли в Антополь и двинулись дальше в направлении Пинска. Благополучно добрались до Пинска. Дальше я уже следовал один, так как Быковского и Исаенко потерял где-то в пути.
28 июня Боровский прибыл в Гомель и сразу направился в горвоенкомат, где его, без присуждения звания, назначили заведующим делопроизводством в запасной полк 21-й армии, который стоял в Ново-Белице, и выдали ему командирское обмундирование (он его ещё вспомнит).
Под селом Оржица, в районе города Лубны, принял участие в бою. Был ранен: «вдруг неподалеку от меня блеснул огонь, взметнулась земля, раздался грохот взрыва. Чем-то обожгло ногу, я упал. Придя в себя, попытался встать. Резкая боль в ноге заставила снова опуститься на землю. Я снял сапог, а там – кровь».
Но Боровский не уточняет место ранения: стопа, голень? ранение пулевое, осколочное? навылет или осколок остался? И снова отступление в направлении Бахмача. Потом полк направили под Киев, где вся 21-я армия попала в окружение.
Когда стемнело, решили попробовать выбраться из окружения и идти к своим на восток. На мне было командирское обмундирование. Мои новые товарищи снабдили меня замасленным комбинезоном. Я с трудом ковылял, болела рана. За первую ночь мы прошли примерно около семи километров. Мучила жажда. В села заходить боялись, но все-таки пришлось.
В хате, куда мы зашли, застали парня в красноармейской форме. Он очень интересовался, куда мы идем. А потом исчез из дома. Мы перекусили, набрали флягу воды и двинулись дальше в направлении фронта. Не успели пройти и полкилометра, как по нас застрочил пулемет. Залегли. Видим, к нам на повозке мчатся немцы. Бежать некуда, да и бессмысленно – застрелят. Обороняться нечем – в винтовках ни одного патрона".
Парень в красноармейской форме, который очень интересовался, куда шли перевязанные бойцы (а они шли дальше в направлении фронта) рассказал о них немцам, которые примчались за храброй четверкой на повозке.
* *
*
В НЕМЕЦКОМ ПЛЕНУ
"Так мы оказались в плену, за колючей проволокой. Каждый из нас получал один раз в сутки так называемую баланду и немного хлеба (пополам с опилками). От такого питания многие заболевали.
Через несколько дней нас отправили в Кремечуг, из Кременчуга – в Кировоград.
«В первых числах ноября нас перевели на станцию Адабаш Кировоградской области.Путь из Кировограда, а потом до лагеря смерти – станции Адабаш – был усеян трупами.
Из-за холода и голода в лагере ежедневно погибали десятки людей. Немцы умудрялись умерщвлять людей разными способами. Вместо баланды нам несколько раз давали неочищенную гречиху. Эта гречиха взяла не одну жизнь".
В НЕМЕЦКОМ ПЛЕНУ
Лагерь военнопленных в Кременчуге «О них молчали сводки», стр. 7:
«Немцы умудрялись умерщвлять людей разными способами. Вместо баланды нам несколько раз давали неочищенную гречиху. Эта гречиха взяла не одну жизнь».
Комментарий:
По-видимому, Боровский читал о защитнике Брестской крепости командире 44 стрелкового полка майоре Гаврилове, который вынужден был питаться комбикормом для лошадей, состоящим из мякины и рубленой соломы. От такой пищи он чуть не умер. Чтобы накормить лишь тысячу военнопленных, выдав один раз в сутки по 100 граммов крупы, необходимо 100 килограммов. Немцы никогда не кормили пленных гречихой – ни очищенной, ни неочищенной. Не так они глупы, чтобы скармливать ценный продукт военнопленным, тем более что пленные массово гибли и без неочищенной гречихи.
Порассказам очевидцев, жизнь военнопленных была ужасной:
Жилинская Светлана Александровна, жительница Бреста (книга «Памяць»-2, стр.24):
- Напротив ворот католического кладбища в районе Киевки немцы создали лагерь для военнопленных. Обнесли колючей проволокой, по углам установили вышки. Пленные очень голодали. Немцы выкидывали картофельные очистки со всей кухни и подстерегали голодных. Как только пленные подбирались за очистками, их убивали на месте. Помню, как их куда-то каждый день гоняли на работу. Боже мой! Какие же они были страшные: оборванные, босые, лица черные. (Где уж им мечтать о родных, укрывшись палаткой. Из второй книги палатка исчезла. По-видимому, автору указали на нелепость).
Зимой пробовали согреться тем, что наворачивали на себя, если удавалось, какие-то бумаги, а в обувь клали солому. Мы, дети, на улицах подбирали окурки и складывали их в пустые пачки. Когда мимо нас прогоняли пленных, мы бросали им эти пачки.
Фурсов Владимир Иванович, бывший командир минометного расчета 125 расчетного полка (книга «Памяць»-2, стр.26):
- В Южном городке Бреста был создан первый на советской земле фашистский концлагерь смерти. Пленных было 8.000, осталось 800. Вся огромная территория городка было буквально завалена тысячами тяжелораненых, в воздухе стояло страшное зловоние от разлагающихся ран; вокруг раздавались стоны и крики людей, умирающих от ран, жажды и голода.
Крыштофик М.М., житель села Речица (книга «Памяць»-2, стр.29):
– По ночам пленные от голода вырезали у умерших сердце, легкие, печень и съедали. За это немцы их били, а затем расстреливали. Заразных больных и еще живых людей бросали в могилу. Около казарм пленные выкапывали большую яму размером 10х5х1,5 и туда сбрасывали трупы людей, а затем забрасывали землей и рыли другую яму.
«Подполье непокоренн6ого города», стр. 2:
– С пешеходного моста у вокзала было видно, как раненые лежали под проливным дождём в открытых вагонах, на платформах, без малейшей медицинской помощи. Им не давали даже воды и не разрешали это сделать местным жителям, не говоря уже о передачах хоть какой-н6ибудь пищи.
Неподалеку от города, в военном госпитале Южного городка, немцы сделали лагерь военнопленных, обнеся его несколькими рядами колючей проволоки. По одну сторону ее – зеленые, хоть и в пыли деревья, трава, а по другую – черная, липкая, как колесная мазь, земля. Сторожевые вышки с пулеметами и часовыми охраняли больных, измученных людей. Большинство раненых лежали под открытым небом, прямо на земле или грязной соломе, без воды, без медицинской помощи, голодные, оборванные, с гноящимися ранами. Стоны больных, раненых, бред умирающих не прекращались ни днем, ни ночью. Лагерь был забит до отказа. Земля превратилась в сплошное месиво грязи и нечистот. Кругом ни травинки, ни корешка, ни листочка: все, что можно было разжевать и проглотить – съедено".
* *
*
НЕМЕЦКИЙ ПЛЕН БОРОВСКОГО
А вот каким был немецкий плен Воровского:
В плену я подружился с украинцем Ткаченко и учителем Сергеем Ершовым из Ушачского района Витебской области. Сергей был могучего сложения и двухметрового роста. Ткаченко, который отдавал свой паек за махорку, умер от голода.
Как-то утром, укрывшись палаткой, сидим с Сергеем Ершовым из Ушачского района Витебской областии вспоминаем своих родных. Санитар, слышим, кричит: «У кого есть часы?» Сергей спросил, для чего ему понадобились часы. «Часы нужны для врача», - ответил санитар.
- У меня есть швейцарские часы, - сказал я.
Врач Соколовский – человек среднего роста, в нашей военной форме, только на рукаве белая повязка со знаком красного креста, спросил:
- Сколько хотите за часы?
- Если можно, две буханки хлеба.
(Швейцарских часов у Боровского никак не могло быть.Прежде чем загнать пленных за колючую проволоку, каждого тщательно обыскивали и отбирали – документы, оружие, ценные вещи. А уж о палатке пленные и не мечтали).
16 октября утром ко мне подошел Соколовский и сказал: «В 12 часов вы с несколькими украинцами пойдете на работу в деревню Ново-Петривка Хмелевского района».
« С утра до вечера, под наблюдением полиции, мы вывозили на поля навоз, готовили зерно к весеннему севу. Я не переставал думать о побеге. До нас доходили слухи, что где-то действуют партизаны. Это придавало нам силы. С киевлянином Абросименко утром 5 декабря мы отправились пешком в далекий и трудный путь. Сложен он был тем, что сильно похолодало. Начались морозы. В стогу не переночуешь, надо обязательно заходить в дом».
В пригороде Киева у Житомирского шоссе, жили родственники Абросименко. Мы у них и остановились. Там я пробыл три дня. Хозяева дома обеспечили меня чистым бельем, продуктами.
* *
*
ПО ОККУПИРОВАННОЙ ЗОНЕ
После Киева Боровский двинулся дальше один.
«Во второй половине декабря я стал пробираться в Брест. Решил идти вдоль железной дороги Киев-Ковель. Она бездействовала – все мосты и станции были разрушены. Расстояние до Бреста немалое, и пройти пешком по территории, занятой немцами, было трудно и опасно. Еще неизвестно, что ждало меня в самом Бресте. И все-таки я шел. Благополучно минул Олевск (районный город Житомирской области), Ракитное (районный город Киевской области). Все крупные населенные пункты обходил стороной. Мороз свирепствовал – доходил до сорока градусов».
Мороз свирепствовал – доходил до 40 градусов. Обмороженный и голодный, заросший щетиной, я шагал и шагал. Довлело какое-то чувство безнадежности, порой досады, что оказался в оккупации.
Комментарии:
Да, расстояние до Бреста по полотну железной дороги Киев – Ковель немалое, равно 892 км. Была вторая половина декабря 1941 года – предположим 17 декабря. Боровский пришел в Брест 13 февраля 1942 года. Значит, в пути он находился 56 дней.
Разделим 893 : 56 = 16 км.
В Киеве родственники Абросименко дали на дорогу Боровскому продукты, положили в котомку чистое белье. То есть Боровский остался в сапогах, один из которых при ранении был порван.
Можно ли поверить, что за день Александр Иванович при 40-градусном морозе, с раненой ногой и в рваном сапоге проходил в среднем 16 км, при этом обходя крупные населенные пункты?
«Как-то под вечер подошел к хутору неподалеку от деревни Великорита (почти пригород Бреста – прим. автора). Встретили меня хорошо, накормили, а когда собрался идти дальше, хозяева стали отговаривать:
- Переночуйте у нас, в Великорите полицейские хватают прохожих без разбору, особенно в ночное время».
Далее описывается сцена с полицейским, от которого Боровский благополучно схоронился на печке за спиной старенькой бабки. В первой книге этой сцены не было.
* *
*
АКЦИЯ «БОРОДА»
Итак, Боровский, благополучно попал в плен, благополучно ушел из плена, благополучно добрался до Киева, благополучно ушел из оккупированного Киева. И несмотря на 40-градусные морозы, раненую ногу и рваный сапог благополучно достиг Бреста. Был он оборван и заросший как дикарь.
А теперь давайте посмотрим, как Боровский избавлялся от густой бороды.
«О них молчали сводки», стр. 9:
«Утро 13 января 1942 года. Вдали за серой морозной дымкой чуть просматривалось очертание города. Невдалеке послышался скрип саней. По просеке шла подвода. На куче хвороста, обвязанного веревкой, сидел мужик.
– Подвези до города, - попросил я.
Крестьянин внимательно осмотрел меня, сочуствующе покачал головой. Мое измученное лицо, покрытое густой бородой, пробудило в нём жалость:
– Садись…
Лохматая кобылка шустро везла нас по припорошенной снегом дороге. В городе, у парикмахерской я слез, поблагодарил возницу и зашел постричься и побриться».
*****
«Испытание мужества», стр. 13:
- Поблагодарив возницу, я медленно пошел по улице, размышляя, где найти пристанище. Направляться сразу в дом, где жила, да и жила ли теперь, моя семья, не решался. Вспомнил про Котовичей и пошел к ним. От Леонида Константиновича с радостью узнал, что мои живут в том же доме на улице Куйбышева (то есть по адресу Долгая,14. Так во время войны называлась улица Куйбышева). Быстро привел себя в порядок – побрился, потом меня постригли.
*****
Статья из Интернета «Буг в огне»:
- Я постарался поскорее привести себя в порядок, первым делом избавиться от большой бороды. На окраине города зашел в парикмахерскую, побрился, а затем уже навестил своих знакомых Котовичей. Мне сообщили, что жена с детьми живет пока на старом месте, и, познакомив с обстановкой в городе, проводили домой.
*****
Книга «Буг в огне» -1977, стр. 335:
- Навестил своих знакомых Котовичей, чтобы выяснить, цела ли семья. Мне сообщили, что жена с детьми живет пока на старом месте, и, познакомив с обстановкой в городе, проводили домой.
***Комментарий:
Возница мог довезти Боровского лишь до границы города. Потому что попасть в город или выйти из него можно было только через Кобринский или Бульковский мосты. Мосты охранялись, патрули требовали предъявлять немецкий паспорт без буквы «S», что обозначало свободный проход. У Боровского же при себе вообще никаких документов не было – ни с буквой, ни без буквы.
Боровского с его партизанской бородой схватили бы для выяснения обстоятельств еще до того, как он доехал до первой парикмахерской. От своей роскошной бороды Александр Иванович мог спокойно избавиться в гостеприимном доме на хуторе близ Великориты. Но он зачем-то сохранил её до Бреста.
Допустим, что Боровский проник в город. Но парикмахерские обслуживали только арийцев. Еще допустим, что Боровского все же в парикмахерской постригли и побрили. Какой валютой он рассчитался? Может, его стригли в долг?
Так что акция «Борода» на грани фантастики. Не до конца продумал её «военный разведчик». То, что Боровский якобы свободно прошёл в город, не предъявив документов, и его не отправили в тюрьму вместе с его бородой, еще раз подтверждает, что 22 июня 1941 года города он не покидал.
* *
*
ОБМЕН ПАСПОРТОВ НА НЕМЕЦКИЕ
«Подполье непокоренного города»:
«После проведения гитлеровцами учета населения в августе 1941 года вышел приказ об обмене советских паспортов на немецкие: фашисты хотели выявить оставшихся советских граждан и держать их «на крючке».
Подпольщики немедленно решили воспользоваться этой возможностью для того, чтобы спасти не только свои семьи, но и как можно больше «восточников». В первую очередь, надо было подобрать надежных и смелых «свидетелей», которые бы не растерялись в непредвиденной ситуации.
«Свидетели» сначала сменили свои паспорта. Бабушкина предъявила метрику и получила паспорт на девичью фамилию, став Ханенко. Радкевич принесла паспорт своей матери и получила новый на имя Татьяны Милькильманович. Жена генерала Попова Мария Давидовна сменила отчество на Даниловну и стала русской; Аронина Анна Цезаревна – полькой Трацевской Вероникой Францевной; Гамбург – белорусской Семеновой Ольгой. Удалось нам помочь и Чубук Саре Фраймонтовне, по новому паспорту она стала русской Софьей Фёдоровной.
Жена подпольщика Никитина, мать четверых детей Ираида Тимофеевна, не смотря на большой риск, более пятидесяти раз стала добровольным «свидетелем».
Участие подпольщиков в обмене паспортов было настоящей круговой порукой: Жуликов стал Петровым, Смирнова – Пономаревой, – Комолова – Помоловой».
Но и после обмена паспортов думать о конспирации приходилось постоянно. В связи с этим подпольщики по несколько раз вынуждены были менять свое место жительство. За время войны Жуликову пришлось жить на двух квартирах, Южной – на трех, Ивановой, Пясковской, Чернявской и мне – на четырех».
Многие семьи «восточников» оккупанты выгнали из квартир. Многие из тех, кто не успел сменить адрес или фамилию, погибли. Почему пощадили семью «восточника» и советского работника Боровского?
Рассказ жены Боровского о «новых порядках» в Бресте занял две страницы. О семейных трудностях – ни строчки. На какие средства жили? Работала ли Зинаида Павловна и где? Как с тремя ребятами перебивалась без помощи родных и близких? Ходила по селам менять вещи на продукты? Или она предусмотрела годовые запасы? А может, ей помогали довоенные сослуживцы мужа? Ни слова! Почему?
***Комментарий:
Да потому, что муж никуда из Бреста не уходил. Не воевал. В плену не был. Не добирался пешком в рваном сапоге, с раненой ноге и при 40-градусном морозе по оккупированной Украине и Белоруссии, проходя в день 16 километров.
И не стриг бороды в парикмахерской ни в городе, ни на окраине.
Боровский не объясняет, почему так легко получил паспорт, да еще без буквы «S». «Удалось» - и все! Ведь фамилия «Боровский» была уже засвечена. Он значился в списках работников облсовета, которые попали в руки к фашистам, и фигурировал там как «восточник» и работник облисполкома.
Легкость, с которой Боровский получил новый документ, можно объяснить только одним: паспорт он обменял, как и все – в августе 1941 года. Это еще раз подтверждает факт, что Боровский из Бреста не уезжал.
Как утверждает Боровский, он добрался до Бреста 13 февраля 1942 года. «Прошло несколько дней. Нужно прописаться. Поручительство на прописку мне дала жена Леонида Котовича и бывший слесарь облисполкома немец Г.Эйснер. Удалось получить паспорт без буквы «С», которую немцы ставили на паспорте «восточников» (кстати ставили букву S, а не С – прим. автора).
Но приказ об обмене советских паспортов на немецкие вышел в августе 1941 года. Естественно в магистрате ему не могли не задать вопроса, почему он не пришёл восемь месяцев назад, когда паспорта меняли все?
За уклонение от перерегистрации грозил расстрел. Затем последовал запрет на вход и выход из города лицам, не имевшим немецких документов. Людей без документов отправляли в тюрьму» («Брест непокоренный», стр. 25).
* *
*
ХАМЕЛЕОН
Боровский был военнообязанным, принимал присягу. Что чувствовал в плену военный разведчик, специально подготовленный для борьбы в тылу врага? Куда он собирался идти – на оккупированный запад или на восток, где гремела канонада.
В книге «О них молчали сводки» Боровский вообще не раскрывает своего душевного состояния. Даже намеком, даже вскользь. В лагере военнопленных, укрывшись палаткой, он вместе с другом-учителем вспоминает родных.
В книге «Испытание мужества» на стр. 12 читаю: «Обмороженный и голодный, заросший щетиной, я шагал и шагал. Довлело какое-то чувство безнадежности, порой досады, что я оказался в оккупации». Ну, хоть что-то довлело – уже хорошо.
В рассказе «С Лениным в сердце» («Буг в огне», стр. 335) Боровского не узнать. Он совсем другой – пламенный патриот, полон героического пафоса и ненависти к врагу: «Оказавшись в тылу врага, я задумался – как быть? Попытки перейти фронт не удались и чуть не стоили жизни. Отсиживаться в деревне не позволяли долг перед Родиной, совесть советского гражданина. На фронте идут жаркие бои! Во имя свободы Отечества погибают лучшие люди. Могу ли я – молодой человек, воспитанник Ленинского комсомола, военный разведчик, специально подготовленный для работы в тылу врага, - остаться в стороне и ждать? Нет. Решаю пробраться в Брест, который хорошо знаю, и попытаться там продолжить борьбу с врагом».
* *
*
ВСТРЕЧА С СЕМЬЕЙ
Итак, Боровский на пороге родного дома. Как же произошла встреча с женой, сыновьями? А никак.
Постриженный и побритый, Боровский размышляет («О них молчали сводки», стр. 10): «Направляться сразу в дом, где жила моя семья, не решался. Вспомнил про Котовичей. Наши семьи были дружны. Леонид до войны работал в облисполкоме слесарем. Котовичи были дома. Они рассказали, что семья моя живет в том же доме, по улице Куйбышева. Прошло несколько дней, как я в Бресте. Нужно прописаться. Поручительство на прописку мне дали жена Леонида Котовича и бывший слесарь облисполкома немец Эйслер».
В книге «Испытание мужества» (стр. 13-15) он более лиричен:
«И вот, наконец, с трепетным волнением переступил порог родного дома. Жена Зинаида Павловна, исхудавшая, усталая, в поношенном платье, всплеснула руками.
- Саша, живой! – и залилась слезами.
Когда возбуждение первых минут встречи немного улеглось, жена стала рассказывать о порядках, установленных гитлеровцами. Это был горестный рассказ.
За время, проведенное на территории, захваченной оккупантами, мне довелось видеть немало жестоких следов хозяйничанья фашистов, на себе испытать все методы порабощения (Ха-ха-ха! Где и в каком месте?) И все же то, что я услыхал от жены, меня потрясло. По улицам бродили голодные, измученные женщины и дети из семей «восточников» гражданских и военнослужащих, не успевших эвакуироваться.
В центре города – еврейское гетто. За городом – рвы, заполненные трупами расстрелянных. Повсюду на стенах домов, на заборе – один другого грознее приказы и объявления новых властей, утверждавших «новый порядок».
- Тяжело. Ох, как тяжело! – вздохнула жена. – Но все-таки люди веры не теряют! – с каким-то вызовом произнесла она вдруг. – Ты знаешь, наши в крепости целый месяц держались. Чего только ни делали фашисты! Из особых пушек обстреливали крепость. А уж самолеты бомбили беспрестанно».
Во время массовых арестов, проведенных с 8 по 12 июля 1941 года, фашисты расстреляли тысячи партийных, советских работников и железнодорожников. Как жилось советским людям при новом порядке, рассказывает книга «Подполье непокоренного города (стр. 33 и 40-42).
«Мы знали, что партийные учетные карточки не вывезены, так и остались в сейфе горкома партии. В них были обозначены фамилии, адреса, место работы, должность. Мы решили, что надо идти в здания обкома и горкома, а также облисполкома, так как в карточках по учету кадров тоже была графа партийности…
Под предлогом поиска работы я и Роза Радкевич зашли сначала в здание обкома и горкома партии на ул.17 сентября… Нам удалось установить, что сейф вскрыт…
Чтобы не попасть в лапы фашистам, многие коммунисты сменили свои квартиры. Стремясь находиться ближе друг к другу, мы селились по несколько семей в одной квартире. У Хромовой жило первое время пять семей, в том числе семьи Южной и Коротковой. У Иванова, кроме его семьи, жило еще тринадцать человек…
Многие семьи «восточников» оккупанты выгнали из квартир. Многие из тех, кто не успел сменить адрес или фамилию, погибли. Почему пощадили семью «восточника» и советского работника Боровского?
Рассказ жены Боровского о «новых порядках» в Бресте занял две страницы. О семейных трудностях – ни строчки. На какие средства жили? Работала ли Зинаида Павловна и где? Как с тремя ребятами перебивалась без помощи родных и близких? Ходила по селам менять вещи на продукты? Или она предусмотрела годовые запасы? А может, ей помогали довоенные сослуживцы мужа? Ни слова! Почему?
Комментарий:
Да потому, что муж никуда из Бреста не уходил. Не воевал. В плену не был. Не добирался пешком в рваном сапоге, с раненой ноге и при 40-градусном морозе по оккупированной Украине и Белоруссии, проходя в день 16 километров.
И не стриг бороды в парикмахерской ни в городе, ни на окраине.
Боровский не объясняет, почему так легко получил паспорт, да еще без буквы «S». «Удалось» - и все! Ведь фамилия «Боровский» была уже засвечена. Он значился в списках работников облсовета, которые попали в руки фашистов, и фигурировал там как «восточник» и работник облисполкома.
Легкость, с которой Боровский получил новый документ, можно объяснить только одним: паспорт он обменял, как и все – в августе 1941 года. Это еще раз подтверждает факт, что Боровский из Бреста не уезжал.
* *
*
НАСТОЯЩИЕ БОРЦЫ! ГДЕ ВЫ?
Итак, Боровский вернулся в Брест, получил паспорт без буквы «S», что давало ему право на вход-выход из города, устроился на работу в частную пекарню поляка Ленского и получал немецкий хлеб на всех пятерых членов семьи.
«И на работе и дома все мысли кружились вокруг одного и того же: нужно действовать, нужно попробовать создать самостоятельную подпольную организацию. Ведь в Бресте и окрестных деревнях живет немало членов Коммунистической партии Западной Белоруссии (КПЗД), бывших узников тюрьмы в Березе-Картузской, людей, которые знают подпольную работу, патриотов, закаленных революционной борьбой в помещичье-буржуазной Польше. Это настоящие борцы. Только их надо разыскать и организовать в отдельные, хорошо законспирированные группы. Они должны работать в разных местах и в Бресте, и в окружающих город селах. Есть много вариантов, как осуществить руководство этими антифашистскими группами».
Комментарии:
Можно подумать, что патриоты, закаленные революционной борьбой, бывшие узники, прошедшие тюрьмы, больше года сидели в оккупированном Бресте сложа руки и ждали, когда же их разыщет Боровский и организует в отдельные, хорошо законспирированные группы.
Боровский для создания «своего подполья» решил привлечь только настоящих борцов - членов КПЗД, у кого есть опыт подпольной работы. Да, члены КПЗД закалены революционной борьбой. Но ведь было время, когда они тоже, как и патриоты партийного подполья, не имели опыта и не знали правил конспирации.
Однажды я встретил бывшего инженера транспортного отдела облисполкома Григория Реву. Он работал директором школы ФЗО у немцев и был членом украинского националистического комитета. (Григорий Яковлевич Рева получил должность учителя в ремесленной украинской школе. 17 июня 1942 года вместе с Хромовой ушел к партизанам в Беловежскую пущу - прим. автора).
Разговорились. Он намекнул, что состоит в подпольном комитете. Обрадовался ли я, что нашел ниточку, за которую можно уцепиться? Нет. Опыт армейского разведчика подсказывал: семь раз примерь, один раз отрежь («О них молчали сводки», стр. 10).
«Одновременно стал выяснять, существует ли в городе подпольная организация. Были различные встречи. Но все они убеждали в том, что нужна более строгая конспирация. Нужна организация из людей развитых, находчивых, изобретательных. Первыми в июле – августе 1942 года к подпольной работе были привлечены завхоз облисполкома А.А.Антонюк, шофер П.Ф.Федорук…» (статья «С Лениным в сердце» из книги «Буг в огне», стр. 336).
«Испытание мужества», стр. 19:
«Мне тогда казалось, что в Бресте нет достаточно устойчивой и деятельной подпольной группы… Сейчас я понимаю, что ошибался (но ведь Бессонов ему прямо сказал, что подполье создано и работает. Да и Рева подтвердил – прим. автора) Понял это уже в 1943-1944 годах, когда узнал о существовании партийного и комсомольского подполья. А тогда, весной 1942 года, решил создать самостоятельную, строго законспирированную подпольную организацию…
Предстояло прежде всего подобрать надежных людей. Только беспредельно преданные родине, смелые, волевые, инициативные, готовые пойти на самопожертвование заслуживают внимания, («Испытание мужества», стр. 19).
Вывод
Почему Боровский решил, что в уже работающих подпольных группах нет людей развитых, находчивых, изобретательных? Неужели так инертны и глупы советские партийные руководители? Ведь именно они создали и руководили этими группами.
Если Боровский считал себя коммунистом, то он был обязан разыскать в городе бывших сослуживцев, хотя бы через работников облисполкома Бессонова, Реву или Хромову, встать на партийный учет и платить партийные взносы (работающие 5% от месячного заработка, неработающие – по рублю). Тем более что из рассказа Алексея Бессонова Боровский знал, что в Бресте уже существует подполье («О них молчали сводки», стр. 18).
Если Боровский был уверен, что подпольщикам незнакомы правила конспирации, то его прямым долгом было подсказать товарищам по партии и совместной довоенной работе, поделиться опытом армейского разведчика.
Боровский, пусть и косвенно, но виновен в провалах и гибели подпольщиков.
* *
*
С ОТКРЫТЫМ ЗАБРАЛОМ
Как же рождалось «подполье Боровского»? Как руководитель находил «людей развитых, находчивых, изобретательных», а также «надежных, беспредельно преданных Родине, смелых, волевых, инициативных, готовых пойти на самопожертвование»?
Прибыв в Брест 13 февраля, Боровский присматривался, выгадывал, и лишь через четыре месяца, в мае, начал подбирать людей в подполье.
«О них молчали сводки», стр.15:
«Всем старшим групп, а также лицам, связанным с подпольными материалами, были присвоены псевдонимы. Себе я оставил конспиративную кличку «Мельников», которая была присвоена до войны управлением разведки Красной Армии.
Под фамилией Мельникова выступал якобы руководитель подпольными группами в Бресте, он был законспирирован от всех подпольщиков. Для окружающих я считался заместителем Мельникова и все указания давал якобы от его имени. Когда некоторые товарищи хотели встретиться с Мельниковым, приходилось говорить, что Мельников находится в районе партизанских действий, и, наоборот, при встрече с командованием я всегда был Мельниковым, и вся корреспонденция в Брест шла только на эту фамилию. Ее доставляли мне для передачи Мельникову».
То есть, всем членам подполья врал!
Итак, началась вербовка в подполье Боровского.
«Испытание мужества», стр. 20:
В мае 1942 года я пошел к Алексею Антонюку (в мирное время работал комендантом облисполкома - прим. автора) посоветоваться и, если он не изменился, предложить создать группу в три-пять человек. Алексей Антонюк взглянул на меня и тихо спросил:
- А кто этим делом заворачивает, а?
- Мельников. А я заместитель его. Ты прости, Алексей Антонович, что сразу не сказал. Сам понимаешь, нельзя… Не обижайся.
- Да я что… Не обижаюсь. Только удивлен и взволнован. Что делать-то? Говори сразу.
«Испытание мужества», стр. 23:
Владимир Константинович Котович («Мухавецкий»):
«Во второй половине мая 1942 года … я ехал в деревню Гузни , чтобы повидаться с бывшим председателем Тришинского сельского Совета… Владимира Константиновича я знал еще до войны. Мне еще тогда пришлась по душе эта семья: пламенные патриоты Советской власти, отважные и принципиальные люди…Я не боялся с ним откровенного разговора о подполье. Кому же можно довериться, как не этому человеку, который активно боролся против фашистского режима еще под Польшей?
Владимир Константинович не сразу принял мое предложение. Он на некоторое время задумался, а потом, глядя мне в лицо своими умными, живыми глазами, сказал:
- А вы, Александр Иванович, представляете себе, как все это сложно и опасно?
- Иначе и быть не может – в подполье все сложно и опасно, - ответил я.
В.К. Котович горячо продолжал:
- Вот вы говорили, что какой-то Мельников руководит этим подпольем. Я не знаю его, хотя, признаюсь, хотел бы с ним встретиться. Но дело не в этом. Учитывает ли товарищ Мельников, что в Бресте столько гитлеровских служб, явных и тайных? В такой обстановке вести подпольную работу очень сложно и опасно…
Вскоре мы обо всем договорились. Котович получил кличку «Мухавецкий». Ему поручил подобрать людей для подпольных групп в деревнях Тришине и Гузнях».
Дмитрий Георгиевич Красовский («Тверской»)
А вот что в книге «Испытание мужества» на стр. 44-45 пишет Боровский:
10 марта 1943 года ко мне пришла Ефимия Ивановна Гребёнкина и вновь повела речь о том, что она не может пассивничать и просит включить ее в активную борьбу с фашистами. (В действительности Ефимия Ивановна с января 1942 года работала в группе Красовского).
- Ефимия Ивановна, какое отношение имею я к подполью, о чем вы говорите? – пытался возмутиться я её просьбой.
Гребёнкина посмотрела на меня внимательно, потом лукаво улыбнулась и попросту сказала:
- Не доверяете? Тогда, по крайней мере, послушайте, я расскажу об одном интересном и нужном человеке.
Ефимия Ивановна рассказала о скрипаче из театра, комсомольце Д.Г. Красовском. Дмитрий Георгиевич незадолго до войны с группой артистов приехал из Миска на гастроли в Брест. Здесь его и застала война. Уйти из Бреста он не успел и после долгих мытарств вынужден был устроиться работать в театре – жить ведь как-то надо».
Гребенкину решил приобщить к подпольной работе. Обращаясь к ней, сказал: «Вы держите связь с Красовским «…
«О них молчали сводки», стр. 25:
- Хорошо, что остались в Бресте, - сказал я Красовскому. – Вы нам нужны. Надеюсь, как комсомолец, не откажите в некоторой помощи.
- Чем могу быть полезен?
- Прежде всего, постарайтесь найти единомышленников в театре, а затем установите, что хранится на военных складах на улице Халтурина. Документы подписывайте кличкой «Тверской». Связь держите через Гребёнкину. Она будет передавать вам листовки для распространения среди населения города и немецких солдат.
С этого времени вы никого больше не знаете, никому не подчиняетесь и ничьих поручений не выполняете, кроме как поручений нашего руководителя товарища Мельникова, - сказал я Красовскому на прощание».
И это Боровский говорит Красовскому, который с конца июня 1941 года работает в разведывательной группе под руководством Василия Яковлевича Мельникова! Настоящего Мельникова!
Через несколько дней Гребёнкина передала мне, что Красовский просит срочной встречи с Мельниковым. О чем должна идти речь с ним, Гребёнкина не знала. Но я почувствовал – Дмитрий хочет сообщить что-то важное. Немедля направился к нему.
Красовский был явно недоволен, почему не пришел сам Мельников. Я пояснил, что Мельников в отъезде и поручил мне выяснить, в чём дело, зачем ему понадобилась такая срочная встреча.
- Мы узнали, - сообщил Дмитрий, - что готовится совещание крупных военных чинов.
Я спросил:
- Где намечается совещание?
- В театре…
- Что еще известно? Когда совещание?
Красовский больше ничего не мог сказать. Тогда я поручил ему уточнить подробности и сразу сообщить
Через несколько дней Дмитрий Георгиевич доложил, что совещание фашисты готовят провести 3 мая. Красовский также информировал меня, что ему будут помогать работники театра Петр Иваненко и Николай Францев (Николай Францев – руководитель группы с 1941 года), он их хорошо знает. Мы сразу же составили подробный план расположения театра и срочно передали его Шиканову через Солейко («Испытание мужества», стр. 47).
Сравните:
«С Лениным в сердце» из книги «Буг в Огне», стр. 339:
«Весной 1943 года нам стало известно, что гитлеровцы намерены провести в Бресте совещание участием представителей фашистского командования групп армий восточного фронта. Через Гребёнкину я встретился с Красовским и поручил ему попытаться узнать, верно ли, что гитлеровцы соберутся в театре. Вскоре Дмитрий Георгиевич подтвердил это и сообщил, что совещание намечено на 3 мая.
Во второй половине апреля 1943 года командир партизанского отряда С.С. Шиканов с нашим разведовательным материалом о военных объектах и проведении немецким командованием совещания в брестском театре направил группу партизан во главе с Л.П. Зелениным в штаб Пинского соединения, которым командовал «Комаров» (Василий Захарович Корж).
Подошел день 3 мая. Мы с нетерпением ждали наступления темноты. Над Брестом прогудел первый самолет. Вскоре завывание сирены воздушной тревоги раскололо тишину в городе. В темном небе расцвели бутоны осветительных ракет. И тут же посыпались фугаски на машины, стоящие около театра, на здание… Самолеты ушли, и только дымившиеся руины театра напоминали о том, что творилось зд
ВОТ КАК БЫЛО НА САМоМ ДЕЛЕ. «Брест непокоренный», стр. 75:
«В начале апреля 1943 года Брестский штаб партизан совместно с начальником авиации воздушно-десантных войск генерал-майором Щербаковым и начальником оперативного управления военно-воздушных сил Красной Армии генерал-майором Журавлёвым разработали план по нанесению удара по вражеским объектам.
Одной из диверсионных акций явилась воздушная бомбардировка вражеских объектов в городе Бресте.
В ночь на 4 мая 1943 года советские самолеты пронеслись с бомбовыми ударами почти по прямой линии от железной дороги по улице 17 сентября и Карла Маркса».
«Подпольная группа Дмитрия Георгиевича Красовского (Тверского) была создана в апреле 1943 года. Связь с ним осуществляла Е.И. Гребёнкина. Красовский активно выполнял все задания. Его группе удавалось забрасывать листовки даже в расположение воинских частей противника».
Комментарий:
«Испытание мужества», стр. 24:
Даниил Романович Горобец (кличка Шляхта) буквально преобразился, он весь как бы подтянулся, собрался, подал мне руку и коротко сказал:
- Спасибо за доверие.
- Вот и хорошо. Сведения передавай мне на имя Мельникова. Подписывай псевдонимом «Шляхта». Мельников – наш руководитель, но ни один член вашей группы не должен ничего знать ни о Мельникове, ни обо мне. Связь со мной держи только ты.
«Испытание мужества», стр. 28:
Встретились мы в деревне Речица, в доме Ивана Кирилловича Назарука. После взаимных приветствий я без обиняков сказал:
- Мы к вам по поручению руководителя нашей подпольной антифашистской организации Мельникова.
«Потом сообщил Кохановскому, что получил разрешение Мельникова привлечь к подпольной работе через В.В. Горбачеву этих немок: Дрозд Елену Емельяновну и её дочь Дрозд-Зайцеву Антонину Иосифовну».
«Что за оказия! Зачем Скуратовой понадобился Мельников? Здесь что-то не то. Я ответил Кохановскому, что Мельникова в Бресте нет. А на встречу пойду я сам» («Испытание мужества», стр. 55).
«- Мельников в городе не живет, - ответил я. – Говорите, что у вас. Придет Мельников – я ему все передам» («Испытание мужества», стр. 55).
«Ждать пришлось недолго. Минут через 20 за окном послышались шаги. Вошли трое. Один из них – Солейко.
- Здравствуйте, Иван Васильевич, - поднялся я навстречу вошедшим и тут же назвался: - Мельников.
Солейко лукаво взглянул на меня и произнес:
- Понятно. В таком случае и я не Иван Васильевич, а Иван Петрович» («Испытание мужества», стр. 35).
Я рассказал Лысюку, что все поступающие от подпольщиков документы, оружие, боеприпасы, медикаменты надо без задержки передавать партизанам через Ивана Васильевича, а корреспонденцию, направленную в Брест на имя Мельникова отдавать Тимосюку».
Вывод
Невероятно, но ни один из завербованных Боровским не поинтересовался, почему ни у руководителя Мельникова, ни у его заместителя Боровского нет подпольных кличек. Ведь остальные имеют: Котович стал Муховецким, Горобец – Шляхтой, Лисач – Ураловой, Красовский – Тверским, Хомицкий – Агатовым. То есть, все прикрыты кличками, а два руководителя: Мельников и Боровский - воюют с открытыми забралами.
Ни один из завербованных не поинтересовался, что за человек Мельников? Сколько ему лет? Какое образование? По плечу ли ему быть руководителем подпольной организации? Все как будто сидели сложа руки и ждали появления Боровского.
Автор гордится своим ноухау «Мельниковым», смакует его, забавляется как малое дитя игрушкой. Игра в «Мельникова» продолжалась и после ухода Боровского в партизанскую зону.
Даниил Романович Горобец сразу предъявил мне претензии:
- Где же все-таки Мельников? Вы как заместитель его должны знать. И почему вообще к нему до сих пор не допускают?
Я улыбнулся, обнял Даниила Романовича за плечи:
- Моя должность заместителя Мельникова ушла в прошлое. Теперь вы станете заместителем. А мне пора стать Мельниковым («Испытание мужества», стр. 102).
«Как видишь, я старый партизанский волк, - засмеялся Виктор Алексеевич Терехов. – потом был немного в резерве, и вот теперь сюда, вторым секретарем подпольного горкома партии. Ну, а как ты? Кстати, хотел бы встретиться с Мельниковым. Случаем, не знаешь такого?
Я улыбнулся и протянул Виктору Алексеевичу руку.
- Да?! – радостно воскликнул он и снова обнял меня, приговаривая:
- Ну вот, и опять неожиданность. Спасибо, друг, спасибо!» («Испытание мужества», стр. 117).
РАЗВЕДЧИК ЛИ БОРОВСКИЙ?
Боровский в своих книгах неоднократно подчеркивает, что он военный разведчик Красной Армии, прошел специальную подготовку в Управлении разведки для работы в тылу врага.
Об этом же упоминает писатель Сергей Смирнов в книге «Брестская крепость»-1965: «С лета 1942 года начала действовать в Бресте и его окрестностях другая подпольная организация… Ее создателем и руководителем был местный житель Александр Иванович Боровский, молодой коммунист и военный разведчик Красной Армии».
«О них молчали сводки», стр. 10: «Он (Григорий Рева) намекнул, что состоит в подпольном комитете. Обрадовался ли я, что нашел ниточку, за которую можно уцепиться? Нет. Опыт армейского разведчика (вот уже и опыт появился у армейского разведчика) подсказывал: семь раз примерь, один раз отрежь
«О них молчали сводки», стр. 11:
«Я решил сохранить свою кличку «Мельников», которая была присвоена еще до войны Управлением разведки Красной Армии».
«О них молчали сводки», стр. 33:
Во второе воскресенья августа 1943 года состоялась встреча Боровского с Захаром Федоровичем Поплавским: «Мы разговорились о вопросах соблюдения правил и законов конспирации. Я объяснил, что в прошлом был разведчиком Красной Армии, а сейчас держу связь с А.Н. Дроздовым».
«С Лениным в сердце» из книги «Буг в огне»-1977 год, стр. 335:
«Могу ли я - молодой человек, воспитанник Ленинского комсомола, военный разведчик, специально подготовленный для работы в тылу противника, - остаться в стороне и ждать?»
Никогда и нигде Боровский не сообщает, какая организация наравила его на учебу; никогда не называл учреждения, где его готовили для работы в тылу врага; в какое время проходили годы его учебы; где он прошел спецподготовку.
Если, как утверждает Боровский, он прошел спецподготовку и ему даже присвоили кличку, то почему не использовали как специалиста-р
Своим завербованным Боровский дал такие клички: Муховецкий, Шляхта, Уралова, Тверской, Хомицкий, Раскатов. То есть по типу фамилий, но весьма нераспространенных.
Члены Брестского партийного подполья носили клички: Старик, Таня, Андрей, Волков, Гордеев. То есть по типу имен.
И ни один из них не носил кличек Иванов, Петров, Сидоров или Кузнецов, Мельников, исходя из того, что такие фамилия весьма распространены в России.
Не тревожился ли Боровский, что в Бресте работает подпольщик по фамилии Мельников. Как опытный разведчик, он обязан был знать, что прикрываясь виртуальным «Мельниковым», прямо ставит его под удар? Да и не только подпольщика. Гестаповцы могли арестовать любого с фамилией Мельников.
Так оно и случилось. "К тому же мне стало известно, что в городе арестованы все Мельниковы, а их проживало несколько человек «Испытание мужества», стр. 100).
ВАСИЛИЙ ЯКОВЛЕВИЧ МЕЛЬНИКОВ
К августу 1943 года в Бресте были созданы две диверсионные группы. Одна из них под руководством В.Я. Мельникова самостоятельно действовала на железной дороге Варшава-Брест. О нем, как о разведчике, мало кто знал из руководителей подпольного горкома партии, а он разведывательной деятельностью занимался с осени 1941 года. Если бы не предательство… («Брест непокоренный», стр. 152).
Группа подготовила план железнодорожного узла с пояснительной запиской. («Памяць», стр. 81).
С Мельниковым сотрудничал Станислав Иванович Ленский, имевший частную пекарню на Граевке (это у него в пекарне работал Боровский). Ленский передавал подпольщикам ценные сведения о панируемых фашистами мероприятиях в городе.
Подпольщики города под руководством В.Я. Мельникова подготовили 1 сентября 1943 года план города Бреста. На нем обозначены 70 важнейших объектов, в том числе: 17 предприятий, 32 склада, базы радиостанций, почт, магистрата, 21 расположение воинских частей, полиции и других формирований врага («Брест непокоренный», стр. 151).
И сегодня, к сожалению, за рамками исследования остались десятки патриотов и ряд важных проблем, в том числе: как враг подобрался к выявлению разведчиков В.Я. Мельникова в октябре 1943 года, каким образом он был схвачен. Кто его и сына из штаба разведки Брестского партизанского соединения направил в Брест, когда продолжались массовые аресты подпольщиков?
Я считаю, что его направил тот, кто ненавидел его, кому он мешал, и кто завидовал ему черной завистью. За его воспитанность, порядочность, за умение работать с людьми, за ум и яркую индивидуальность. За то, что, не имея за плечами опыта военной разведки, он сумел создать и законспирировать группу железнодорожников, которая собирала разведывательные материалы и действовала самостоятельно и автономно от остальных патриотов, подчиняясь только П.Г. Жуликову
«Многие документы о Василии Яковлевиче и его сыне Юрии пока не найдены, возможно, их уже и нет. Не исследованы и немецкие архивы (из-за их недоступности), которые дополнительно пролили бы свет на борьбу фашистов с Брестским городским подпольем («Брест непокоренный», стр. 5)
В лапы фашистов попали 14 членов разведывательной группы Василия Яковлевича Мельникова, в том числе он, сын Юрий, Плахт, Тарасов, Романенко («Брест непокоренный», стр. 29). Осенью 1943 года погибли Рудковсий, Ленский и десятки других польских патриотов («Памяць», стр. 150).
Мельникова с сыном Юрием арестовали в октябре 1943 года, содержали в одиночной камере. Их зверски пытали. Истязали в присутствии отца сына, а потом мальчика на глазах у отца расстреляли. Василий Яковлевич повесился в камере на своем белье («Брест непокоренный», стр. 215). Василий Яковлевич награжден орденом Отечественной войны I степени и медалью «За отвагу» посмертно.
(Продолжение следует)