В шестнадцать лет Виктор, или Витёк, как звали его друзья, принял для себя три «судьбоносных» решения: оставить дневную школу и пойти работать, окончить всё-таки одиннадцать классов и получить высшее образование, не служить в армии! Жаль было родителей, расстраивались от записей в дневнике, переживали после родительских собраний. Да и самому эта нервотрёпка надоела, дошло до того, что в 9-м классе из комсомола исключили за вольнодумство. Поэтому и пришлось школу бросать, забрать учетную карточку из горкома, а через год вообще в другой город уехать, чтобы позабыли. Там встал на учёт - без комсомола нельзя - иначе в институт не поступить.
Над тем, куда и на кого пойти учиться, он начал думать только в одиннадцатом классе. Выбирал методом исключения, так как никакого определённого желания у него не было. Во всех трёх школах, в которых он учился, его считали более способным к точным наукам, он всегда участвовал в городских олимпиадах по физике и математике, но и по другим предметам у него тоже были пятёрки. Сразу отбросил всё, что тесно связано с идеологией, никакой гуманитарии! Хотя и любил литературу и историю. Но делать это профессией? Нравилось право, ещё в восьмом классе прочитал уголовный кодекс, новые слова и необычные понятия произвели впечатление. Ходил на суды друзей-хулиганов. Прокурор понравился, он там главный, за государство вроде стоит. Судья только делает вид, что не причём. Но все они одна шайка-лейка, все состоят на учёте в одной партийной организации, все подчиняются решению партийного бюро. Нет, не сможет он со своим характером, неумением, а скорее нежеланием, приспосабливаться, в этой системе даже адвокатом работать.
Оставалась инженерия, не в сельхоз же поступать! В детстве на первомайские и ноябрьские праздники родителям после демонстрации разрешали показывать детям завод, отец его водил в прокатный цех, где работал мастером. Гул огромных вентиляторов, по полу летят раскалённые докрасна стальные штуки, рабочие огромными щипцами ловят их, разворачивают и направляют снова в клеть с крутящимися валами. Красиво, но и страшновато. Говорить бесполезно, ничего не слышно. А затем в 9-м классе он проходил практику в мартене, канава мартена - вообще филиал ада! Жара и холод одновременно, пыль, грохот. Всё это начисто отбило желание поступать в металлургический институт, как делали многие из их города, идя по стопам своих отцов. В кинохронике, которую крутили перед началом художественных фильмов, и по телевидению в те годы часто показывали репортажи о химической промышленности. После коллективизации, индустриализации, электрификации и автоматизации очередной палочкой-выручалочкой для партийного руководства страны стали химизация.
Вот и переключился аппарат агитации и пропаганды на новую тему. И подействовало! На производстве вроде никакого шума и пыли, аппаратчики сидят за пультами, в лабораториях - белых халаты. И главное, у студентов-химиков нет чертежей. Виктор совсем не знал черчения, в вечерней школе его не было, как и физкультуры. Решил поступать на химический факультет. Поблизости было два крупных университетских города: Новосибирск и Томск. Выбрал Томск, город манил своей стариной. И хотя 1966 год был тяжёлым для поступления – два выпуска, десятый и одиннадцатый классы, конкурс по заявлениям семь человек на место, он, будучи абитуриентом, себя особо не ограничивал, и вино попивал, и на танцы хаживал.
В городском саду познакомился со студенткой четвертого курса пединститута. Встречались несколько раз, в основном после очередной сдачи экзамена. Татьяна сразу определила:
- Ты поступишь, по тебе видно. Бойкий, язык хорошо подвешен. Какую специальность выбрал?
- Радиационную химию, это новое направление в химии.
- Хоть представляешь, что это, с чем связано?
- Облучают вещества, появляются новые свойства, ещё радиация вроде влияет на скорость химических реакций.
- И больше ничего? - Виктор замолчал, пожал плечами. Татьяна продолжила, -
- А ты заметил, что девушек на эту специальность не берут? - Виктор кивнул головой. - На четвертом курсе, ближе к практике вам предложат подумать о женитьбе.
- Зачем?
- А затем, что потом может поздно будет, понял? Смысла не будет.
В те годы избегали откровенных слов, даже таких как «импотенция», но Виктор всё понял.
И на следующий день подал заявление на «химическую кибернетику», тоже новое направление.
Сдача экзаменов проходила весело, поселили их человек двадцать в чертёжном зале общежития, из которого убрали кульманы и поставили кровати. Ребята были из разных городов, от Урала до Дальнего Востока, есть о чём поговорить. Витёк привез с собой из дома нечто вроде амулета, наподобие человеческой фигурки или креста из ниток мулине, называл он его «Чёртом». Ребята знали, что в отличие от них, он последние два года учился в вечерней школе, но заметили, что особо к экзаменам не готовится. Очень удивились, как легко он сдал первый экзамен на пять.
- Мне «Черт» помогает», - показал на груди фигурку на шнурке, - можете проверить, кто хочет? Всего три рубля за один раз, три рубля отдал - тройки избежал! Было всеобщее понимание, что с тройками при таком конкурсе не поступить, и Витёк это учитывал!
Все были в нервном напряжении, после математики пять человек получили двойки, готовились к отъезду. Были среди них и отличники, попал в их число и Эдик Рогозин, самоуверенный парень из Новосибирска.
Согласились попробовать два парня, Миша из Хабаровского края и Боря из Анжеро-Судженска. Получили пятёрки, а Витёк шесть рублей. На последний экзамен «клиентов» уже было пятеро. Четверо получили пятёрки, один четвёрку. Витек – пятнадцать рублей и кличку, молва о нём пошла по факультету. Сначала говорили: «Ну, этот, который с чёртом». Потом сократили – «Чёрт». Не поступили ребята, с которыми он познакомился ближе всего. Эдик из Новосибирска, который стал для него потом змеем-искусителем, и Гена из Волновахи. Сразу же возвращаться домой неудачным абитуриентам не хотелось, устроились на работу. Виктор во время учёбы продолжал с ними встречаться, выпивали, ходили в рестораны, побывали во всех, что были в Томске, и это было его первой ошибкой.
Не дожидаясь официального зачисления в студенты, в котором нисколько не сомневался - 15 баллов плюс два года рабочего стажа – Виктор сразу после сдачи вступительных экзаменов отправился домой. Съездил, собрал зимние вещи, с друзьями встретился, кто остался ещё в Гурьевске. А когда вернулся в Томск, то его ждала первая неожиданность, в списках-то он был, да только не на той специальности. Зачислили его всё-таки на радиационную химию. В деканате на вопрос, как так получилось, может, забыли его заявление приобщить к результатам экзаменов, секретарь ответила:
- Нет, не забыли. Кафедра эта у нас ведущая. Заведующий сам лично просматривал дела всех поступивших. Ваши характеристика и автобиография так ему понравились, что он зачислил Вас к себе.Сказал, что ему нужны не просто умные, но и рукастые ребята!
- Ещё бы не понравились, характеристику сам писал, в комитете комсомола треста только печать поставил.- подумал Виктор.
Возмущаться не стал, но осадок остался, не любил, когда за него решали.
Второй его ошибкой был слишком легкомысленный, беззаботный настрой на студенческую жизнь. На Запсибе он работал на заводе, каждое утро приходилось втискиваться в переполненный автобус, после работы ехать в общагу, обязательно мыться в душе – весь в масле, быстро делать уроки и в школу. И так целый год! Только в выходные можно было съездить в библиотеку, зайти в гости к любимой тёте Симе, поесть по-человечески. От института он ожидал более легкой, свободной, интересной жизни. Постепенно день за днём выяснялось – всё не так просто. В рабочем общежитии комендант, сочувствуя молодому пареньку, который собирался учиться в 11-м классе, поселила его в комнату к тихому скромному парню. Для студентов и учеников в общежитии была специальная комната для занятий, студенты могли там спокойно заниматься в любое время. В комнате они жили втроём, да и то, по его доброте. Увидел земляка, который поступил на вечернее отделение института, позвал его в свою комнату.
В институте же их поселили пять человек в комнату, да ещё сами взяли одного «зайца» парня из своей группы, которому не дали общежитие. Тот спал на полу, если ночью захотелось в туалет, приходилось перешагивать через него. В рабочем общежитии коридор мыла уборщица, а в институте перешли на самообслуживание, по очереди каждая комната мыла свой этаж. Шесть человек в комнате – дышать нечем, а открыть на ночь форточку нельзя. В комнате по стене проходил температурный шов, осенью это было незаметно, а когда настали холода, там постоянно был иней. Морозы зимой 66-67 годов были за сорок, Витёк впервые увидел на улице замерзших воробьев. В столовую постоянно очередь, в читальный зал тоже надо занимать. Может он и приспособился бы, но продолжая встречаться с неудачника, выпивая с ними, он запустил учёбу. Да ещё в трамвае встретил одноклассницу по вечерней школе в Гурьевске. Оказалось, что в Томске она не одна, приехали по вербовке на Томский трамвай и другие девчонки из Гурьевска. Стал к ним захаживать.
А тут ещё Эдик с постоянными рассказами о Москве. Его отец служил после войны в Германии, потом в Москве. Там Эдик многое повидал, рассказывал о музеях, выставках, оркестре Олега Лундстрема, который играет джаз в ресторане «Луна». Научил их с Генкой пить в ресторанах после обеда кофе с коньяком. Эдик долго не продержался в токарях на Томских подшипниках, в конце октября вернулся домой. На ноябрьские праздники Витёк даже съездил к нему на три дня в Новосибирск. Лекции и семинары Виктор посещал, но не решал задачи, не готовился, как следует к контрольным работам. Несданные «контрольные точки» накапливались с каждой неделей. В декабре уже было чёткое понимание, что сессию он, скорее всего не осилит, даже если допустят. В конце декабря подал заявление об отчислении по собственному желанию.
С Эдиком переписывались. В феврале в Новосибирске они окончательно решили весной поехать в Ташкент, там после землетрясения 1966 года находился в длительной командировке его отец. А летом поступать в Москву, в химико-технологический институт на «химическую кибернетику». Вот так в этом, 67-году, встали проблемы, благополучно решённые в прошлом. Ведь до вступительных экзаменов в августе предстоит весенний призыв в армию. Даже в Томском военкомате его с большой неохотой сняли с учёта – не хотели терять призывника. Жить без прописки – подадут в розыск, на родителей начнут давить, те ещё скоты в военкомате! И тут удача, Генка в какой-то газете нашёл объявление о вступительных экзаменах в Новосибирский институт инженеров водного транспорта. Витёк понял, вот он единственный шанс на отсрочку:«Еду поступать в Новосибирск – поступать в институты я умею!». Но для начала надо было устроиться на работу, взять оттуда справку. На заочное отделение принимала только работающих. Снова, как и год назад, пришлось искать работу с предоставлением общежития. Время физическое идёт с одной и той же скоростью, равномерно, но в один и тот же отрезок времени может вмещаться разное количество событий в жизни человека. И чем больше их, чем они ярче, тем длиннее кажется прошедший год. Для него самым длинным оказался промежуток с лета 66-го по лето 67-го года. Столько вместилось сюда: окончание школы, поступление в Томский политех, возващение на Запсиб ради справки с места работы, поездка в Новосибирск и поступление в НИИВТи, поездка в Среднюю Азию, и, наконец, поступление в МХТИ.