Часы на стене много суток уже говорят: "клок-клок, клок-клок", будто назло, будто издеваются, в самом деле! Градусник этот электронный халтурит без конца. Пока силы еще были, ходил скандалить к аптекарше, а она: "Читайте инструкцию!". Так и лежу четвертый день почти без сознания. Таблетки все вышли. Деньги на телефоне кончились. Никто и знать не знает, что я до сих пор жив. Что я все еще при смерти, впрочем, тоже. День с ночью перепутались начисто. Откроешь глаза - темно, думаешь, что ночь. Жарко, душно. Прокувыркаешься в постели час-другой, очнешься, а по стенам полосы кровавые тянутся. Закат значит. А может, и рассвет вовсе.
Поднявшись кое-как с кровати в неустановленный час, вышел я на балкон, весь в поту и даже какой-то дымящийся. Дай, думаю, закурю. А сигарета с непривычки - горькая-горькая, пригоревшая. И запаха не имеет. Это потому, наверное, что нос заложен. Стою я так, слезящимися глазами вдаль смотрю, и грустно до невозможности. У людей праздник, весна, митинг на площади в честь повышения автомобильного налога. А мне - ни тепла, ни солнышка, ни транспортного средства. Одни только подушка с одеялом, да простыня помятая.
Голова кружится медленно-медленно, как по спирали. В ногах слабость. В ладонях липкость. В пальцах предательская дрожь. По спине тонкая струйка бежит, остывающая. И клумба под балконом пышнится, а на ней - цветы красные, неописуемые. Это соседка растит, тетя Лида или тетя Валя, черт их разберет.
Время суток странное, желтоватое. Трамвай по рельсам резвенько так несется, тренькает. Откуда он тут, думаю, сроду ведь не ходили. А сам - прыг с балкона и спокойно уже, вразвалку - вслед за ним. Руки в карманах - это для важности. Чтоб никто пальцем не показывал, будто бы я в пижаме. Потому что не пижама это вовсе, а летний костюм, заказанный мною на одном американском сайте с сезонной скидкой в два доллара плюс доставка бесплатно.
Проспект безлюдный до того, что даже не верится. Интересно, где все эти, снующие? Не так страшнен несущийся грузовик, как они, бегающие через дорогу туда-сюда. Хотя и грузовик, конечно, тоже. Подумалось, что до чего же славно и милосердно будет по отношению к моей персоне, если такой расклад останется навсегда.
Из транспорта, кстати, тоже один трамвай этот завалящий, да и тот делся куда-то. Сам видел, как он передвигался большими прыжками, а потом скрылся за горизонтом. Хорошо, что я болен, и не надо на работу, иначе как бы я до нее добирался?
С такими мыслями я отправился в круассанное кафе и заказал себе булочки с джемом. Их принес неулыбчивый официант. Булочки странно шевелились на белом фаянсе и ничем не пахли. А должны были, конечно, источать дух малины, ибо джем, которым их обычно начиняют, имеет малиновый состав. Это, наверное, потому, что нос все еще не дышит, - решил я, после чего попытался поймать одну и запихать себе в рот, но она резво вывернулась из моих слабых пальцев и ускакала под барную стойку. Остальные пускали вокруг себя пузырящийся джем и довольно злобно хихикали. Я поскорее смылся оттуда, чтобы не заставили, не дай бог, оплачивать счет.
Имея в планах навестить, раз уж так складываются обстоятельства, пресловутую аптекаршу, продавшую мне испорченный градусник, я перешел дорогу. Аптеки на привычном месте конечно же не было. А была только будка, увитая красными цветами навроде тех, что выращивает у меня под балконом тетя Лида, или тетя Валя - черт их разберет.
Тем не менее, я зашел (а что оставалось?) в эту самую будку, сорвав предварительно (чисто из пакости) цветы с ее замшелых стен.
Аптекарша сидела себе внутри, паскуда, и наиподлейшим образом засовывала разноцветные градусники в рот, в уши и в другие места, о которых я умолчу из тех лишь соображений, что данный текст, возможно, захотят прочитать дамы.
Она узнала меня и побледнела. Градусники стали вываливаться из нее один за другим и со стуком падать к моим ногам.
Инструкцию, говоришь, читать?! - вопил я не своим голосом, лелея в тот момент одну лишь извратительскую мечту - добраться до глупой башки аптекарши и в лучших традициях бытового скандала оттаскать ее за волосья.
Аптекарша же, надо отдать ей должное, сохранила трезвость мыслей и удивительное хладнокровие. Она молча распахнула халат, и я принялся читать текст, написанный на ее теле ровными светящимися буквами: "Нажмите кнопку ВКЛ/ВЫКЛ для включения. Раздастся звуковой сигнал, и на дисплее в течение двух секунд будут отображаться сегменты...".
Я не помню, как несся домой. "ВКЛ/ВЫКЛ, ВКЛ/ВЫКЛ, ВКЛ/ВЫКЛ", - стучало в воспаленном мозгу. "Клок-клок, клок-клок", - вторили часы.
Красные цветы лениво сползли с клумбы и перебрались на стены, размазываясь по ним багровыми пятнами. Небо уже не желтело, а полыхало. Вероятно, происходил закат. А может, рассвет.
Апрель, 2010