Разные они были, все четверо, но все неординарные, запоминающиеся. Первый ростом под два метра, худой, как рукоятка хорошо послужившей швабры и помешанный на пиротехнике. Именно ему мы были обязаны обстрелом гарнизонного городка неуправляемыми снарядами, когда он на спор разжёг их двигатели авиационным керосином и расстрелял напрочь окологарнизонное болотце.
Второй был малорослым, но щустрым националом, которого все подначивали и шпыняли по поводу и без. Когда начался набор техсостава на службу в ВНР, старослужащие поостереглись стремительно меняющейся международной ситуации и предпочли перспективу дослужиться до тёплой Украины, чем рисковать будущим в уже полуфашистской на тот момент Венгрии. А молодёжь, с шустрым малоросликом во главе, устремилась за забугорной халявой и была жестоко обломана: не прослужив на новом месте и полгода, все вернулись с выводимыми из стран СЭВ войсками в наше Зауралье, но уже с отметкой «проходил службу в группе советских войск в…», закрывавшей перевод в тёплые края практически навсегда.
Третий оружейник был бывалым мариманом торгового флота, бороздившим моря и океаны не один год. Природный рассказчик, он постоянно был окружён любопытствующей про заграничную жизнь молодежью и травил байки одну за другой, не повторяясь и не останавливаясь. На мой вопрос куда он честно заработанные грины пристроил, прапор отвечал: «Да куда, да всё туда ушло, Володя, в неё, проклятую! Эх, если бы не бабы, то и на берег не списали бы и в армию не попал бы!»
Тесно сошедшийся с оружейниками начальник связи сбывал природное и напечатанное Госбанком добро в это сакральное место в режиме реального времени. Только жена с детьми улетала с перелётными птицами и детьми на материк, майор заводил старенький жигуль и отправлялся в область на поиски романтических приключений. Худо-бедно, но какую-нибудь бабёнку он оттуда привозил и счастливо пользовал в своем семейном гнёздышке. Цирк начинался утром, когда объект вчерашней страсти надо было возвращать в город. Головушка болела, стыд жёг по цыгански чёрные глаза, появляться в городе с широко известной во всех кругах шалавой было западло. Красавицу майор довозил до окраины города, останавливался для «ремонта» мотора, и скрывался за поднятым капотом, бросая искоса нетерпеливые взгляды на засидевшуюся в авто гостью. Девушка уставала сидеть и ходить вокруг. Майор отмахивался от предлагавших помощь незнакомых автомобилистов, а знакомых чуть ли не посылал по известному адресу, пока не добивался своего: девушку подбирал автобус или попутка, а герой-любовник садился в машину и отбывал на своё место службы.
05.10.15