Казалось, они не только служили, но и принадлежали вечности. Тик-так.. тик-так.. Мерное движение секундной стрелки цеплялось за настоящее, а я, подчиняясь течению Леты, медленно уплывал в прошлое. Сознание не замечало бега времени, увлеченно копаясь в «черном ящике» памяти…
…Здоровенный амбал в форме ОМОНа взмахнул «калашом» и, приложив к нему тяжесть своего семипудового тела, опустил приклад на мою плоть. Хруст ключицы сдавленно прорывается в сознание, и острая боль вспышкой предшествует мраку. Потеря чувств длилась недолго. Какой-то заботливый «гусь» из конвоя окатил меня ведром холодной воды, заставив открыть глаза. - Черные сапоги радостно заплясали, вокруг приводя кровеносную материю в восторг. Каждое па солдатского танца оставляло жуткие кровоподтеки и желание скорой смерти. Блаженной волной по треснувшим костям прокатилась вторая отключка. Так было в последний раз, полгода назад, в пятницу…
Черт возьми! Сегодня тоже пятница!
Под рёв сирен двести человеческих тел одновременно зашевелились. Люди поднимались с коек, напоминая движениями измученных зомби. Среди одинаковых бритых голов мелькнуло искомое лицо. Кутовой Олег - Кутя! Мой «хлебник». Делить кусок с ним – честь для любого арестанта.
По его мрачному лицу я предположил, что у него сон тоже не шёл. Таков Олежа – обо всём, что происходит у него в голове остаётся только догадываться. За десять лет, проведенных Кутей в зоне, никто никогда не услышал от него жалоб и причитаний. Не такой он мужик, чтобы упрекать злопамятную систему исполнения наказаний за свою когда-то совершенную ошибку. Вкалывал, как все, закрывая по три, а то и пять норм, уделял внимание на святые каждому порядочному зэк/а места и тихо ждал скорого «звонка».
В то утро, видимо в нем что-то сломалось. Маленькая внутренняя пружинка выпала из нужного паза и никак не могла встать на место. Мотнув головой вместо приветствия, он угрюмо побрел к выходу.
В столовой, получив пайковый черпак кашла, мы приземлились за вереницей серо – тоскливых «слонов» /так называются на сленге столы для приёма пищи/. Завтрак близился к концу, когда сквозь звонковую какофонию стучащих по дну ложек пронёсся звериный рёв.
Кутовой не ел. Швырнув на пол обломок ложки, облепленный полусырой сечкой, он поднялся, подхватил почти не тронутую миску с кашей и направился к дверям. Молодой лейтенант - командир войскового наряда испуганно вжался в стенку, ошеломленный безумным видом сорвавшегося с катушек человека. Кутовому, однако было нужен не он. Олег пересёк запретный сектор и скрылся за деревьями аллеи, ведущей к штабу.
Цель вояжа мы узнали позже. Кутовой вошёл в кабинет начальника колонии и в ответ на немой вопрос вывалил омерзительную массу на стол опешившего хозяина. Землистого цвета суррогат, единственное составляющее вечного меню, расползался по полированной поверхности, собирая на себе взгляды присутствующих. Оглядев позеленевшие статуи многочисленных замов, Олег вернулся в барак. Административный конфуз закончился к обеду. Громкий топот кованых сапог по лестнице известил о прибытии ОМОНА. Так просто Кутового мы не отдадим. Десяток отчаянных «камикадзе» закрыл своими телами мужика и принял первую атаку зубастых прикладов. Помню только, что успел снять со стены любимый хронометр, подаренный отцом и, оглушив дальновидно припрятанным под матрасом куском трубы ближайшего мордоворота в берете, присоединился к бунтующим. Спецвзвод знал своё дело. Через час мы, в который раз поломанные, валялись в штрафном изоляторе. Через пятнадцать суток в более комфортабельное помещение камерного типа я попал вместе с Олегом…
Тик-так… тик-так… я поднял взгляд на дорогие мне часы. Из серебряного корпуса доносилась монотонная старая песня. А за дверью подозрительно приближался до боли знакомый цокот металлических набоек.
Олег отмёл последние сомнения:
- Опять ОМОН.
Расправив сбившиеся одеяла, мы уселись на корточки и ждали, когда откроется дверь и Фортуна, затянутая в камуфляж, переберет все косточки, отдавая на излом наиболее слабую. От приглушенных стонов в соседней камере на лбу выступил пот.
Всё тот же детина в униформе и чёрном слюнявчике, прикрывающем мясистую рожу. Проступила многообещающая улыбка. Она читалась интуитивно. Здоровенные ручищи сжимали ненавистный автомат.
Что-то заставляло омоновца не спешить. Я поймал завистливый взгляд вырезанных в маске щелей, устремленный на стенку рядом со мной. Ну, конечно, часы. Решение пришло мгновенно. Моя дрожащая рука протянула их вперед, предлагая взаимовыгодный обмен.
- Ладно. По разу. Лицом к стене!- пробубнил «меняла», явно довольный удачной сделкой.
Мы развернулись, и тут же каждый впитал в себя деревянную прелесть тяжёлого оружия.
Не успели счастливо переглянуться, как чужой голос за дверью остановил сердца.
- А что в этой камере?
Знакомый бас промычал:
Обработаны. В отключке.
На пол мы рухнули почти одновременно. Когда открылся смотровой глазок, два тела, приняв неестественные позы, скрючились на цементе. Кутовой едва сдерживался, чтоб не захохотать, а я благодарил Бога, своего отца и солдатскую продажность.
Но увы, наверное, недостаточно искренне, ведь часы всё-таки мне было жаль. На следующие утро начальник учреждения приказал провести воспитание «штрафников» повторно…