Прошу, скинь все оковы и цепи
С моих обессиленных рук.
Расколи эту маску натрое
Поцелуем своих губ.
На ней лишь черное платье, на плечах звездная пыль, в улыбке яд. Она словно взрыв из прошлого, словно послевкусие долгого и болезненного романа. На ее ногах нет туфель, она ступает босиком по битому стеклу и обнажает свои клыки. В одной руке она держит кинжал, закаленную сталь, в другой – бокал с крепким и терпким напитком. А вокруг лишь цепи, пустые цепи без пленников. Ведь ей некого пленить, все давно познали Гравитацию, все давно в холодной земле.
Она подходит к своей очередной жертве, проводит острием кинжала по шее, ведет к губам. Ей нравится эта медленная пытка, нравится представлять себя тем, кто раскручивает винтики в чужих судьбах, нравится до боли, до отчаяния, до безумия. Она возомнила себя кем-то вроде Бога, она возомнила, что может отрываться от земли. В ее глазах пылает пламя, ее руки холодны.
Ее пленник – лишь очередная игрушка, очередной винтик в сложном механизме, часть ее плана, незавершенный проект.
«Ты ведь знаешь, что я не отступлю. У нас с тобой целая Вечность, сладкая, пылающая огнем Вечность».
«Адское пламя еще ни разу не исцеляло грешника».
«Мы перепишем историю, мы изменим правилам, мы изменим Гравитацию, мы оторвемся от земли. Тебе нужно лишь покориться».
«Оставь меня…».
«Время кончается, тик-так, тик-так, его нет…».
Она – его личный сорт героина. Она – двойник его прошлого, предвестник будущего, призрак настоящего. Она – его Дьявол. Он согласен на любые пытки, лишь бы ее холодные пальцы касались его шеи, лишь бы раскаленная сталь оставляла свои отметины. Шрамы уже давно не в почете.
Кандалы, словно раскаленные браслеты, обжигают кожу, отягощают руки. Невозможно прикоснуться к ней, невозможно прочувствовать этот кайф до конца. Можно лишь смотреть, можно лишь наблюдать.
Он слаб. Его силы почти на исходе. Она оцарапывает кинжалом его ладонь, и он начинает ощущать, как закалялась эта сталь. Раскаленный металл режет плоть, кровь красной паутиной растекается по полу. Остатки благоразумия по каплям выходят из него.
Это рана не смертельная, но колющая. Она опустошает его.
«Время вышло, Деймон, ты слишком слаб, ты немощен, жалок, неужели тебя не пугают мраморные плиты?».
Она так убедительная, она коварна. Звездная пыль осыпается с ее плеч, ее черное платье становится похожим на сшитые тряпки. Это не Ангел, это Демон, не Богиня – Иллюзия. С ним играют, его проверяют.
Кровь продолжает хлестать из раны, он не чувствует боли. Ее нет, ушла, бросила. Его человечность угасает. Его жизненные силы на исходе. Она права, он слишком слаб. Он слишком слаб, чтобы противостоять ей, он и так слишком долго продержался.
«Ты – дьявол, Кэтрин».
Ее губы изгибаются в улыбке, а затем она смеется, громко, пронзительно. Вокруг битое стекло, вокруг прогнившие доски, вокруг гуляет Смерть.
«Дьявола придумали люди. Они дали своим страхам имена, они обличили свои самые страшные кошмары!».
«А кто ты?».
«Я? Я – твой путь наверх».
Он хочет спросить что-то еще, но его губы иссохли, его тело налилось свинцом, в глазах – туман. Вокруг пылает пламя, вокруг исцеляющий огонь. Теперь либо сгореть, либо с ней. Она не права, есть два пути наверх, но на второй нужна смелость, а ее не осталось, вышла вместе с кровью, с Благоразумием, по капле.
Вокруг пустые цепи, вокруг никого, только она. Ее голос пронзителен, ее слова раздаются в голове, остаются там.
«Тик-так, Деймон, тик-так».
Он решается, он готов на безумие, готов отдаться этому демону, готов сам стать бесом. Это поражение, это отступ. Он потерпел фиаско, он слишком слаб, чтобы винить себя.
Вокруг оживают статуи, их окружает огонь. Языки пламени касаются холодного мрамора, и камень раскалывается на две части. Битое стекло исчезает в черном удушливом дыме. Он идет за ней по лезвию, раня ноги, царапая кожу. Нет больше звездной пыли, сгорела.
На его груди ее метка, на его груди метка от ее раскаленного кинжала. Теперь он раб, теперь он за ней повсюду. Теперь нужно привыкать ступать по осколкам разбитой реальности, теперь ее жизнь – это его жизнь. Позади Космос, впереди еще одна бесконечность, а за ней еще одна, и так до бесконечности. Впереди лишь пустота, и нет больше огня, нет дыма, и звезд тоже нет. Лишь мрак и осколки света. Он ступает за ней, он продался, ни о чем не жалея. К чему жалеть? В пустоте – свобода, а в одиночестве опустошение. Благо, он не один. С ним демон.
«Тебе это нравится?».
«Что именно?».
«Ступать по осколкам Вселенной, ощущать под кожей Вечность. Отсутствие Гравитации, свободу от камня».
«А как же ты?».
«А что я?».
«Кто тебя затащил сюда?».
Она лишь улыбается, а затем пронзительно смеется. Она это умеет, оставлять дела незавершенными, оставлять вопросы без ответов.
«Позади нас Гравитация, позади тебя Человечность. Это пустота. Что может быть прекраснее Невесомости?».
«Я присягнул на верность».
«Ты присягнул на жизнь».
Он не отрицает, не сопротивляется. Он лишь идет за ней, ногами ступая по битому стеклу. Вокруг разломанные цепи, вокруг гнилые доски. В ее руках кинжал, в ее руках напиток, на лице улыбка, в глазах страсть, страсть не к нему. Это уже было, это повторяется. Перед ней пленник, перед ней новая жертва.
Она поворачивается к нему лицом, смеется.
«Неужели ты думал, что ты первый?».
«Нет, думал, что последний».
Ее губы изгибаются, она снова смеется, поправляет платье, посыпает на плечи звездную пыль. Она не Дьявол и не Бог, она посредник. Она - его личный сорт героина… Только теперь не его.
Она толкает его в сторону, и нет больше пустоты, нет Невесомости. Статуи вновь оживают, хватают его холодными руками, сжимают в ледяных объятиях. И снова эта Гравитация, снова боль. Он видит, как пленник становится рабом, как присягает псевдо-богине на жизнь, он видит, что история повторяется, но он нем, он упал, он обездвижен, а на груди пылает кровавая метка. И по телу тяжесть.
Прошу, стань моим кукловодом.
И дергай за нитки все время.
По коже как оголенным проводом,
Осколки врезаются в вены.
Не толкай меня к гравитации,
Не веди по осколкам реальности.
Пункты гадкой формальности
И гипноз твоей призрачной грации.