RLD
I.Боевые вехи Железной дивизии в составе армии князя Авалова
При поддержке Северного Верховного Армейского Командования (АОК Норд) германских оккупационных войск в Прибалтике ранней весной 1919 года под верховным командованием русского офицера-монархиста полковника князя П.М. Авалова-Бермондта (немцы предпочитали называть его просто князем Аваловым) были сформированы два белых русских добровольческих отряда – Русский (первоначально именовавшийся Западным Добровольческим) Корпус имени графа Келлера (увеличивший свой состав с 4000 штыков и сабель в начале августа до 8000 штыков и сабель в начале сентября) под командованием Царского генерал-майора Д.В. Альтфатера - в г. Митаве (Елгаве), и бригада под командованием полковника Е.П. Вырголича (2500 штыков и сабель) в г. Шавлях (Шяуляе).
Эти два подразделения 5 сентября 1919 года были сведены в Русскую Западную Добровольческую Армию под командованием князя Авалова, действовавшего на основании полномочий и от имени русского эмигрантского Военно-политического совета, созданного в Берлине под председательством барона Л.К Кнорринга, при участии предводителя лифляндского дворянства барона А. Пиляра фон Пильхау, сенатора Н.И. Туган-Барановского, полковника П.П. Дурново, предпринимателя Г.М. фон Берга и других. Русская Западная Добровольческая Армия князя Авалова, в отличие от подавляющего числа других русских белых армий (ха исключением Южной и Астраханской армий, а также сформированных гораздо позднее, на окраинах бывшей Российской Империи, Земской Рати генерала М.К. Дитерихса и русско-монгольской армии генерала барона Р.Ф. фон Унгерн-Штернберга) открыто выступала под монархическими лозунгами, а ее политический отдел разработал специальную программу "монархистов-демократов".
Финансирование Западной Добровольческой Армии (именуемой в немецких источниках обычно "Русской Западной Армией") обеспечивали германские промышленники (в частности, Густав Крупп фон Болен унд Гальбах), создавшие "Русско-немецкий финансовый синдикат". Позднее этот военно-политический комитет был преобразован в Центральный Совет Западной России и, наконец, в Западнорусское правительство, премьер-министром которого был назначен генерал В.В. Бискупский, а военным министром – П.М. Дурново.
Русские белогвардейцы в Прибалтике самой логикой событий были заинтересованы в теснейшем сотрудничестве с Германской республикой (по-прежнему официально именовавшейся Империей), и, прежде всего, с размещенными в прибалтийском регионе германскими войсками. Однако русско-германское сотрудничество никоим образом не входило в планы Антанты, и английский генерал Гоф в своем письме генералу "непредрешенческой" белой русской Северо-Западной Армии Н.Н. Юденичу от 4 августа 1919 года предупредил его, что "...кто будет сотрудничать с Германией, тот лишится всякой поддержки союзников".
Уже в июле 1919 года между князем Аваловым и командиром белой германской добровольческой Железной дивизии майором Бишофом были установлены первые контакты с целью налаживанию военного сотрудничества. 28 июля германский капитан, I штаб-офицер Железной дивизии, Гейнц Гудериан обобщил ситуацию в меморандуме, содержавшем следующие тезисы:
1.Глава латвийского Временного правительства Ульманис аннулировал все обещания, данные германским добровольцам в Прибалтике (латвийское гражданство и 30 моргенов земли в наследственное владение всем участникам борьбы за освобождение Латвии от большевизма - В.А.), что означает полный провал германской политики сотрудничества с Латвией.
2.Версальский договор требует вывода всех германских войск из Прибалтики и тем самым обрывает прямые связи между Германией и Россией. В случае ухода из Прибалтики Германия оказывается в окружении малых государств, всецело зависимых от Антанты. Во имя будущего развития необходимо сохранить путь в Россию через Прибалтику. Эта задача должна быть обеспечена силами германских солдат и колонистов в Прибалтике.
Именно Гудериану удалось добиться согласия германского военного руководства на переход оперировавших в Прибалтике германских войск в армию князя Авалова. Кстати, именно в 1919 году на сумрачном небе Прибалтики впервые взошла военная звезда не только Гейнца Гудериана (прославившегося при Гитлере как один из лучших генералов германских танковых войск), но и многих других военных и политических деятелей последующих десятилетий, таких, как майор фон Фрич (начштаба подчиненного фон дер Гольцу генерала фон Кваста, позднее ставший организатором вермахта), капитан фон Штюльпнагель из добровольческого корпуса фон Плеве (известный немецкий генерал времен Второй мировой войны), боевой офицер Русской Императорской армии и балтийский юнкер Макс-Эрвин фон Шейбнер-Рихтер, командир добровольческого корпуса Франц Пфеффер фон Саломон, капитан фон Кюхлер - I офицер штаба Курляндской бригады в 1919 году (будущий генерал-фельдмаршал вермахта) и многие другие.
Со ссылкой на соответствующие статьи Версальского договора Антанта все более настойчиво требовала эвакуации всех германских войск из Прибалтики. 27 августа 1919 года французский маршал Фош предъявил германскому правительству прямой ультиматум, угрожая в случае его отклонения применить против Германии репрессии на Западе. В ответ министерство рейхсвера (германское министерство обороны) отдало командованию VI армии приказ незамедлительно начать эвакуацию германских частей, готовых по собственному желанию вернуться в Германию. Генерал граф фон дер Гольц отказался от предложенной эвакуации морским транспортом, предложив со своей стороны поэтапно вывезти вверенные ему войска в течение двух месяцев по железной дороге.
К этому моменту численность белой добровольческой Железной дивизии, чины которой носили на головных уборах, наряду с кокардами, изображение человеческого черепа, наложенного на скрещенные берцовые кости - так называемую "мертвую голову" (нем.: Тотенкопф), именуемую в русской военно-исторической традиции "Адамовой головой" (такая же белая "мертвая голова", над девизом "И все же", украшала черное дивизионное "знамя смерти"), составляла 14 000 штыков и сабель. По своей организационной структуре она соответствовала германской дивизии военного времени. На 20 августа 1919 года в ее состав входили:
1) 1-й, 2-й и 3-й Курляндские пехотные полки (причем 3-й полк включал в свой состав пулеметно-снайперскую роту и Вюртембергскую пулеметную роту),
2) отдельная пулеметно-снайперская команда фон Лютца,
3) Курляндский конный полк 4-эскадронного состава (включавший в себя самокатную роту),
4) 1-й артиллерийский полк в составе 3-х батарей полевой артиллерии, отдельной Баденской батареи трехорудийного состава, дивизиона зенитных орудий (3 орудия), и дивизиона пешей артиллерии в составе 2-х батарей пешей артиллерии и приданной полку отдельной артиллерийской батареи фон Пфеффера,
5) авиаотряд в составе 103-го взвода полевых аэростатов, 101-й авиационной эскадрильи поддержки артиллерии (корректировавшей огонь артиллерии) и 427-й авиаэскадрильи,
6) бронеотряд (включавший 2 бронепоезда, из которых один был вооружен 2 орудиями, а другой – 2 орудиями и 5 пулеметами, и два бронеавтомобиля, вооруженные двумя пулеметами каждый),
7) радиоотряд,
8) телефонно-кабельный отряд,
9) отдел связи,
10) речная флотилия (состоявшая из 3 "канонерских лодок" - по некоторым данным, переоборудованных под "канонерские лодки" гражданских речных пароходов -, вооруженных 1 револьверным орудием и 1 пулеметом каждая и действовавших на реке Аа),
11) саперный батальон в составе 2 саперных рот и инженерно-мостостроительного отряда,
12) грузовая автотранспортная колонна N 097,
13) легковая автоколонна,
14) служба продовольственного снабжения (включавшая в себя полевую скотобойню и полевую хлебопекарню),
15) 2 колонны конно-гужевого транспорта (колонна Вернера и колонна Кернера),
16) конно-ветеринарный лазарет,
17) полевой госпиталь,
18) отряд эвакуации раненых и пострадавших,
19) передвижной склад запасного оборудования и оснащения,
20) 383-я станция полевой почты,
21) рота железнодорожной охраны,
22) конный отряд полевой жандармерии и
23) полицейский батальон.
Командир Железной дивизии с полным основанием опасался, что Антанта и правительство германской "Веймарской республики" задумали расчленить дивизию и расформировать ее под предлогом эвакуации. Его опасения вполне оправдались, когда дивизион пешей артиллерии был эвакуирован насильно, против воли офицеров и нижних чинов. 23 августа 1919 года аналогичный приказ прибыть в Митаву для эвакуации получил и батальон лейтенанта флота фон Рикгофа. Явившись на Митавский вокзал в сопровождении капитана Гудериана, майор Бишоф отдал приказ батальону Рикгофа выгрузиться в Шавлях и расквартироваться в ожидании дальнейших приказаний. На следующий день Бишоф, в целях разъяснения обстановки, обратился к войскам со следующим воззванием:
"Солдаты Железной дивизии!
Я намеревался обеспечить Вам возможности для проживания в этой стране. На основании договоров, заключенных с латвийским правительством в соответствии с нормами международного права, я принял Вас на службу и обещал Вам, что вы сможете здесь поселиться.
Поэтому Вы оставили дома и родных, поспешили сюда и в тяжелых боях ценой собственной крови завоевали и освободили от большевизма эту страну.
И вот теперь латвийское правительство отказывается от соблюдения договоров. Германское правительство подписало позорный мир и тем самым лишило меня возможности сдержать данные мной Вам обещания. Тем самым правительство само взяло на себя ответственность за все дальнейшие события, и я намерен защитить перед ним Ваши права.
Поэтому я обратился к нему с нижеследующим посланием.
Прошу понять меня правильно – речь идет лишь о том, чтобы добиться соблюдения Ваших заслуженных законных прав. Я далек от мысли нести в Германию какую бы то ни было контрреволюцию. Я хочу лишь позаботиться о Вас. А потому - поддержите меня все как один! Я один несу ответственность за все, причем беру ее на себя совершенно сознательно, ибо знаю, что Вы оказали мне высокое доверие, которое я намерен оправдать и оправдаю.
Подпись: Бишоф".
Приложенное к этому воззванию послание командира Железной дивизии к правительству Германской Империи содержало подробное изложение пожеланий Бишофа касательно снабжения его солдат и обещание не предпринимать никаких военных действий против демократического правительства. В то же время из него совершенно недвусмысленно явствовало, что Железная дивизия в полном составе останется в Курляндии до получения соответствующих гарантий от имперского правительства Германии.
Примеру Железной дивизии на следующий день последовали добровольческий Немецкий (иногда именовавшийся современниками Германским) легион и добровольческий корпус капитана Карла фон Плеве. Немецкий легион, сформированный в июле 1919 года из остатков германской 1-й Гвардейской резервной дивизии, состоял на тот момент из добровольческих корпусов Кордта фон Брандиса, графа Йорка фон Вартенбурга, Вейкмана, Штевера и Дибича, добровольческого полка "Балтенланд", Баденского штурмового батальона, добровольческого пулеметно-снайперского отряда фон Петерсдорфа, отрядов фон Йена и Михаэля, а также авиационной эскадры (авиаполка) старшего лейтенанта Готтгардта Саксенберга и нескольких более мелких подразделений.
Командовал Немецким легионом капитан 1-го ранга Зиверт, его начальником штаба был гауптман (капитан) Отто Вагенер. Эмблемой Немецкого легиона была избрана лосиная голова, заимствованная со старинного герба Митавы, столицы герцогства Курляндского.
Вечером 24 августа германские добровольцы Железной дивизии, совместно с русскими солдатами князя Авалова, срывая латвийские флаги, прошли факельным шествием по Митаве и потребовали начать совместную борьбу с большевизмом. Казалось, состоялась новая встреча в Таурогах и обрела новую жизнь давняя мечта о германо-российском братстве по оружию. Отныне ничто более не препятствовало вступлению белой немецкой Железной дивизии в ряды белой Русской Западной Добровольческой Армии.
По воспоминаниям участников событий (в частности, писателя Э.Э. Двингера), русские и немецкие офицеры клялись князю Авалову в верности на старинном мече рыцаря Тевтонского Ордена, снятом со стены Рыцарского зала Митавского замка герцогов Курляндских (построенного знаменитым Растрелли для герцога Эрнста Бирона, фаворита Императрицы Всероссийской Анны Иоанновны, и впоследствии разрушенного в ходе боевых действий "к великой радости всех местных и не местных латышей").
Вот краткая хроника событий последующих недель, за которыми с трудом успевали следить солдаты Железной дивизии. 26 августа 1919 года Верховное Главнокомандование рейхсвера в лице генерала Гренера потребовало от Железной дивизии и Немецкого легиона "безусловного подчинения" указаниям германского правительства. 5 сентября берлинское правительство распорядилось о закрытии границы с Прибалтикой. 11 сентября 1919 года германская военная прокуратура по приказу министра рейхсвера, социал-демократа Густава Носке, возбудила против капитана 1-го ранга Зиверта и майора Бишофа дело по обвинению в "злонамеренном неподчинении приказам".
21 сентября 1919 года граф фон дер Гольц и князь Авалов заключили соглашение, по которому все германские войска в Курляндии переходили под командование русской Западной добровольческой армии. Договор включал в себя, в частности, следующие пункты:
1. Русские войска берут на себя оборону участка фронта от Риги до Митавы и обеспечивают прикрытие эвакуации германских частей.
2. При нападении на позиции русских войск германские войска обязуются оказывать им незамедлительную помощь.
3. Германские добровольцы переходят на русскую службу по контракту.
4. Митавская (Курляндская) губерния и германское войсковое имущество под расписку переходят в распоряжение русского Верховного командования.
5. Русский главнокомандующий обязуется выполнять военные и политические директивы Военно-политического Совета в Берлине.
Этот договор, переданный по телефону, был 26 сентября 1919 года одобрен и признан германским министром рейхсвера (обороны) Густавом Носке. Однако всего через три дня тот же самый Густав Носке, не моргнув и глазом, публично заявил о том, что отдал приказ без предупреждения открывать огонь по каждому, кто попытается пересечь германо-прибалтийскую границу. 3 октября 1919 года граф фон дер Гольц был отозван в Германию, и командование VI резервным корпусом взял на себя генерал-лейтенант фон Эбергардт.
4 октября князь Авалов отправил послание главнокомандующему Вооруженными Силами Юга России (ВСЮР) генералу А.И. Деникину послание, оповещая его о том, что Западная Добровольческая Армия сначала возьмет Ригу, а затем продвинется в направлении Двинск – Великие Луки – Невель – Новосокольники на соединение с русскими частями, находящимися под командованием других белых генералов. Ответ Деникина, как это ни печально, целиком и полностью зомбированного на "верность союзникам" (то есть вероломной Антанте), хорошо известен:
"К черту Бермондта и его немцев"!
Аналогичное послание князя Авалова Верховному Правителю России Адмиралу А.В. Колчаку осталось вообще без ответа.
5 октября берлинское правительство распорядилось об усилении охраны границы между Германией и Прибалтикой, а военные корабли Антанты возобновили блокаду балтийского побережья.
6 октября 1919 года князь Авалов в качестве консультативного органа при главнокомандующим армией по вопросам гражданского управления сформировал Правящий Совет во главе с Царским сенатором графом Константином фон дер Паленом. Военным губернатором очищенных от врага областей был назначен полковник Шнедеман.
В тот же день 6 октября Железная дивизия, Немецкий легион и добровольческий корпус фон Плеве перешли на службу в Русскую Западную Добровольческую Армию на следующих условиях:
1) Германские добровольческие части остаются под командой и руководством своих прежних германских офицеров, сохраняют свою прежнюю немецкую военную форму и по-прежнему подсудны органам германской военной юстиции.
2) Добровольцы обязуются бороться с большевизмом вплоть до прихода к власти в России нового, законного русского национального правительства и признания такового, по меньшей мере, тремя великими державами.
Всем добровольцам было даровано российское гражданство (подданство), а желающим после разгрома большевизма и восстановления Российской Империи в довоенных границах поселиться на российской территории - 100 моргенов земли в наследственное владение.
До наших дней дошла соответствующая жалованная грамота, выданная германскому волонтеру Альберту Лео Шлагетеру командиром его части, ротмистром Крауссе д'Ависом, от имени Главнокомандующего Русской Западной Добровольческой Армией князя Авалова.
Таким образом, был сделан окончательный и решающий шаг к русско-германскому боевому братству. Солдаты Железной дивизии, первоначально добровольно взявшие винтовку для защиты германских восточных границ и обеспечения немецкой колонизации Курляндии, окончательно и бесповоротно стали борцами против идей большевицкой мировой революции.
Они украсили левый рукав своих шинелей и мундиров эмблемой Западной Добровольческой Армии, представлявшей собой восьмиконечный белый православный крест (у офицеров крест был из серебряного галуна), а головные уборы - русской "Царской" кокардой (грубовато-шутливо именуя ее на своем солдатском жаргоне "ди гроссе лауз", то есть "большая вошь").
Некоторые, правда, сохранили на тульях своих фуражек над русскими овальными кокардами (прикрепленными к околышу фуражки, на месте прежних "земельных" кокард) свои старые "государственные" черно-бело-красные круглые "кайзеровские" кокарды, которые в самой Германии были уже запрещены "веймарским" правительством и заменены "республиканскими" черно-красно-золотыми, а ветераны Железной дивизии - еще и свои "мертвые головы".
Русская Западная Добровольческая Армия имела несколько знамен:
1)Русский трехцветный национальный стяг, состоявший из белой, синей и красной горизонтальных полос, с наложенным на них белым восьмиконечным православным крестом;
2)Знамя, состоявшее из синей, белой и синей горизонтальных полос, с бело-сине-красным русским "триколором" в крыже и черным коронованным орлом Российской Империи в центре полотнища (на груди орла были расположены гербовые щитки трех прибалтийских провинций Российской Империи - Эстляндии, Курляндии и Лифляндии);
3)Синее знамя с изображенным в середине в белом круге красным восьмиконечным православным крестом и красными литерами "З" (Западная) и "А" (Армия) по бокам верхней части креста;
4)Знамя из трех горизонтальных полос - красной, синей и белой (расположенных в обратном порядке по отношению к полосам русского национального трехцветного флага), с черным коронованным двуглавым орлом Российской Империи в белом круге и синими славянскими литерами "С" и "З" по бокам (вероятно, это знамя использовалось до разрыва между князем Аваловым и генералом Н.Н. Юденичем, пока аваловские войска считались, по крайней мере официально, частью белой Северо-Западной Армии генералов Юденича и Родзянко).
Нагрудным знаком Западной Добровольческой Армии служил белый восьмиугольный мальтийский "крест Келлера" (в память о генерале графе Ф.А. Келлере, "первой шашке России", единственном корпусном командире Царской армии, отказавшемся присягнуть Временному правительству и давшем согласие возглавить формировавшуюся в начале 1918 года в Пскове белую монархическую Северную армию, получившем на это – в отличие от других Белых вождей! - благословение Святейшего Патриарха Тихона и образ Богоматери Державной, но в декабре 1918 года убитом в Киеве петлюровцами).
Впоследствии введенный для Северной Армии белый мальтийский крест "терпения и неутомимой борьбы" был, в знак траура по графу Келлеру, заменен на черный крест такой же формы ("крест Авалова-Бермондта"). Хотя упомянутое нами выше главное знамя Западной Добровольческой Армии представляло собой бело-сине-красное полотнище с восьмиконечным белым православным крестом, черный мальтийский крест, преимущественно на белом поле, изображался на многих значках и знаменах входивших в нее частей и подразделений, а также на денежных знаках Западной Добровольческой Армии. В некоторых публикациях встречается ошибочное утверждение, будто на денежных знаках Западной Армии был изображен "германский Железный крест". Аналогичной ошибки не избежал даже такой, казалось бы, "инсайдер", как "остзейский" публицист доктор Пауль Шиман, указывавший в своих мемуарах "Из моей жизни (нем.: "Aus meinem Leben"), при описании первой встречи с полковником Бермондтом (князем Аваловым) в Берлине, что тот был одет в черкеску с "вшитым в нее Железным крестом" (хотя речь могла идти лишь о черном, с серебряной каймой, мальтийском "кресте Авалова-Бермондта").
Эмблемой военно-воздушных сил Западной Добровольческой Армии (120 аэропланов - больше, чем во всех других белых армиях!) стал восьмиконечный черный православный крест в белом круге.
На вооружении Западной Добровольческой Армии имелось 4 бронепоезда (столько же, сколько в Северо-Западной Армии генерала Юденича) с аналогичной символикой.
В эмиграции князь Авалов учредил "Русский Державный Императорский Рыцарский Орден Святого Иоанна Иерусалимского", большинство членов которого составили бывшие чины Западной Добровольческой Армии. Знаком принадлежности к ордену "аваловских иоаннитов", протектором которого являлся Великий Князь Кирилл Владимирович, короновавшийся в 1924 года в немецком г. Кобурге, под именем Императора Кирилла I, служил белый восьмиконечный мальтийский крест с золотым православным крестом на верхнем луче. Автору данных строк приходилось видеть такой "аваловский иоаннитский крест" в натуре. Впрочем, это так, к слову...
Пока "в верхах" происходили вышеперечисленные события, солдаты Железной дивизии оставались на своих позициях вдоль р. Эккау. То и дело на передовой происходили стычки с латышскими патрулями, а в тылу – с большевицкими бандами, что, впрочем, не мешало процессу интенсивной боевой подготовки. Курляндский пехотный полк, с начала июля 1919 года обеспечивавший безопасность железнодорожной линии Шавли-Тильзит, был сменен добровольческим отрядом Шаурота и вернулся в состав Железной дивизии. Пользовавшийся всеобщим уважением капитан Гудериан был отозван в Германию 15 сентября 1919 года и переведен в крепость Кольберг.
В конце сентября из Германии в Митаву прибыл Железный отряд прославленного военного летчика и кавалера ордена "За заслуги" (Пур ле Мерит), капитана Рудольфа Бертольда в количестве 700 штыков. Это боевое соединение имело и другое название, полученное им по месту формирования – "Франконский отдельный крестьянский отряд особого назначения". Отряд Бертольда был, в качестве 3-го батальона, придан 2-му пехотному полку. 5 октября князь Авалов, под чьи знамена собрались уже более 15 000 русских и 40 000 немецких добровольцев, объявил всю латвийскую государственную территорию операционной базой Русской Западной Добровольческой Армии и призвал "белых" латышей и литовцев к совместной борьбе с большевизмом.
В то время как "белые" литовцы, в обмен на гарантию их автономии, проявили готовность участвовать в этой борьбе, правительство Ульманиса, науськиваемое Антантой, категорически отказалось от какого-либо участия Латвии в войне с Советами.
Карлис Ульманис (являвшийся, как и лидер "белой" Эстонии Константин Пятс, старым революционером и давним ненавистником Российской Империи, приговоренным к смерти за подрывную деятельность еще в 1905 году и ухитрившимся бежать из Риги, накануне вступления в нее русских карательных войск генералов Орлова и Мейнгардта и полковника графа Граббе, лишь благодаря попустительству либерального Царского губернатора Сологуба) категорически отказался даже пропустить Западную Армию через территорию Латвии на фронт против большевиков.
Мало того! Латвийское "национальное" правительство, еще 24 сентября 1919 года начавшее мирные переговоры с большевиками, стянуло под Ригу 15 000 штыков и сабель. Эти - якобы "белые"! - латышские войска угрожающе нависали над левым флангом Русской Западной Добровольческой Армии, готовой к наступлению на Двинск. Одновременно русское белое Северо-Западное Правительства, не без нажима со стороны Антанты (заставившей генерала Юденича передать часть своей немногочисленной артиллерии "белым" латышам, не замедлившим повернуть эти пушки против аваловских добровольцев!), обратилось к солдатам русской Западной Добровольческой Армии с призывом не подчиняться более князю Авалову. Князь не замедлил с ответом:
"Радио. Митава. № 1250 113
Северо-Западному правительству. Ревель.
Ваше предательское воззвание к моим войскам доложено, прежде всего, мне; иначе не могло быть там, где существует воинская дисциплина. Попытки ваши пошатнуть ее подобными приемами в стиле Керенского – наивны. В ваших же интересах не дать этому произведению более широкого распространения, а то мои молодцы-солдаты могли бы дать вам ответ крепким русским языком. Со своей стороны, прошу передать солдатам на Нарвском фронте, столь много претерпевшим от вашей политики заискивания перед эстонцами, что мой совет – строго соблюдать дисциплину и быть уверенными, что, обеспечив свой тыл, я в недалеком будущем стану рядом с ними для совместного удара по большевикам.
Командующий Западной Армией полковник князь Авалов".
6 и 7 октября латыши атаковали позиции Железной дивизии в районе Олая.
Перед князем Аваловым возникла военная необходимость ликвидировать угрозу своему левому флангу. 8 октября 1919 года Бермондт отдал приказ к наступлению на Ригу. Для этой боевой операции были сформированы три боевые группы.
Немецкий легион под командованием капитана 1-го ранга Зиверта должен был наступать через Кеккау на Торенсберг.
Железной дивизии под командованием майора Бишофа предписывалось через Янсон пробиваться прямо на Ригу.
Русский Корпус имени графа Келлера под командованием самого князя Авалова должен был атаковать Ригу через Шлок (Слоку, ныне – часть территории г. Юрмалы).
Бригада Вырголича, усиленная несколькими мелкими германскими отрядами, обеспечивала прикрытие правого фланга наступающей армии. Прикрытие левого фланга было поручено русскому отряду Билинского, усиленному бронепоездом.
2-й пехотный полк Железной дивизии наступал вдоль Рижского шоссе, 3-й пехотный полк – на Бонде, 1-й пехотный полк – на Шварценгоф. В качестве дивизионного резерва оставались кавалерийский полк и егерский батальон. Все сложности рельефа местности были известны по предыдущему, успешному наступлению на Ригу.
Погодные условия были неблагоприятными – проливной дождь и сильный, налетавший резкими порывами ветер с востока. Оборону Риги возглавил лично прибывший в Латвию французский генерал Ниссель. Рижский гарнизон был усилен свежей эстонской дивизией. Хорошо вооруженный и обученный Антантой противник засел на сильно укрепленных позициях, ощетинившись жерлами орудий, пулеметными стволами, штыками дивизий и корпусов.
8 октября Немецкий легион в ходе ожесточенного боя взял Кеккау. Батальону Бертольда удалось очистить от латышей Янсон, а 3-му пехотному полку под командованием капитана Кивица – взять штурмом мызу Рудзе. С наступлением ночи во фланг и в тыл Бертольду под Тюрингсгофом ударили латышские танки и бронепоезд. Большинство экипажей латышской и эстонской военной техники составляли британские офицеры. Бертольд ухитрился вырваться из огненного кольца в западном направлении, но был вынужден оставить на поле боя 27 раненых и одного унтер-офицера санитарной службы. Все 28 добровольцев, попавшие в лапы осатанелых "белых" латышей, были после зверских пыток забиты насмерть кузнечным молотом.
9 октября 1919 года Железная дивизия перегруппировалась. 1-я рота 1-го пехотного полка закрепилась в Шварценгофе, 2-й пехотный полк занял Янсон, а на правом фланге 2-я и 3-я роты 3-го пехотного полка совместно с егерским батальоном и 1-м русским стрелковым полком атаковали Торенсберг. Вечером того же дня 2-я рота 3-го пехотного полка и Баденский штурмовой батальон под командованием ротмистра Крауссе д' Ависа на плечах поспешно отступавших латышей ворвались в это предместье Риги.
При подходе войск князя Авалова к Риге полковник Земитан (в некоторых источниках: Заметан) со штабом в панике бежал из Риги, отдав войскам приказ занять позиции у Юглских озер.
На подступах к Риге князь Авалов, проявив добрую волю, попытался при посредничестве представителей Антанты вступить с правительством Ульманиса в мирные переговоры и убедить его пропустить Западную Армию на антибольшевицкий фронт. Однако "союзники", поначалу согласившись способствовать примирению сторон, неожиданно отказались от взятой ими на себя посреднической роли.
10 октября германские добровольцы Западной Армии очистили от латышских войск все предместье Торенсберг. В тот же день правительство Ульманиса в полном составе, включая военного министра генерала Симонсона, бежало из Риги в Венден. В Риге воцарилась паника, колонны беженцев потянулись из города в сторону Юглы. Части Железной дивизии и Немецкого легиона приготовились к решающему штурму, захвату мостов через Двину и вступлению в Ригу. Тем временем русские части на левом фланге заняли Дален, большой остров на Двине между Болдера и Динаминде. Таким образом, весь западный берег Двины оказался под контролем Русской Западной Добровольческой Армии. До оперативной цели наступления, города Риги, было, казалось, рукой подать. У многих добровольцев Железной дивизии еще был в памяти победный день 22 мая, когда они, совместно с русскими частями и Балтийским ландесвером, освободили от большевиков этот древний ганзейский город, одну из драгоценнейших жемчужин в короне Российской Империи.
Вероятно, тот радостный день запомнился им таким, каким описал его в своей повести "Кадет" Леонид Зуров, русский писатель и будущий секретарь И.А. Бунина в эмиграции, который юношей по долгу совести вступил в Белую Армию и участвовал в освобождении Риги.
"- Белые в городе! – донесся отчаянный крик скакавшего во весь опор ординарца...
- Наши! - радостно крикнул Митя.
- Женщина подбежала к окну...
- Что вы? – нервно засмеявшись, сказала она по-русски и прижала руку к сердцу.
Несколько солдат в немецких касках шли посередине дороги и изредка прикладывали к плечам винтовки. За ними несли на руках пулемет. Тахали выстрелы. Колонна шла сзади. Солдаты остановились у Окружного суда. Из здания кто-то выбежал, за ним погнались и закололи его ударом в спину.
Мальчики выбежали на улицу. Еще метался на бульварах самокатчик, делая круги, но, сбитый выстрелом, свалился у собора и остался недвижим, а у лежащей на земле машины кружилось колесо. Вдалеке незнакомые люди часто перебегали через дорогу, ложились, и тогда эхо выстрелов тупо отскакивало от стен. Солдаты в касках побежали туда. Впереди них шел совсем еще мальчик. Он останавливался, смотрел в бинокль, потом, взмахнув рукой, бросился вперед. В переулке кучка солдат затопталась на месте, прокричала и побежала дальше. На тротуаре осталось два трупа. Аэроплан выпустил не то серебряный шар, не то ракету. Квартал был занят.
Митя со Степой подбежали к пулемету, стоявшему в конце бульвара. Степа, говоря что-то по-немецки, жал солдатам руки, а потом сел верхом на пулемет и, размахивая руками, что-то запел. По улицам бежали, смеясь и плача, люди... Мальчишки на Эспланаде подожгли революционные арки, и они горели ярким высоким пламенем. К гипсовой статуе Карла Маркса поднесли жердь и, ударив статую под подбородок, снесли хрупкую белую голову... Немцы подходили. Их колоннен-вагены солидно громыхали. Немцы шли, увешанные снаряжением, куря огромные сигары, и ели куски хлеба, намазанные медом. Дамы их обнимали, целовали и предлагали им кофе. Немцы кивали головами, прихлебывали из кружек и снова затягивались сигарным дымом.
На тротуарах лежали убитые с лицами, закрытыми фуражками…
В город вступили русские части. Они повели наступление с утра, от Кальнецемского моста, где на пулеметной горке были расположены их позиции. Русские разведчики, отыскав тропу, идущую через ржавое болото, вывели по ней на грунтовую дорогу ударный отряд ландесвера. Латышские части пошли по открывшейся дороге прямо на город, а по Митавскому шоссе двигалась немецкая Железная дивизия. Аэропланы держали связь.
Еще было светло. Солнце начинало заходить, германские часы показывали цифру пять, а большевицкие восемь, когда отряд, миновав затихший форштадт, вышел к мосту.
- Русские идут!..русские идут! – послышались крики из толпы.
На темно-гнедом коне ехал князь, худощавый, длиннолицый, по-гвардейскому отдавал толпе честь, улыбался, слегка обнажая зубы и, задергивая голову, весело кричал командиру русской роты, коренастому капитану:
-Климент Петрович! А! Как нас встречают?
Полнолицый капитан, с опущенными вниз усами, мелко и рассыпчато в ответ засмеялся и, посмотрев на толпу, прищурил глаза.
-Изголодались! – крикнул он.
Рядом с ним шел адъютант отряда, высокий офицер. Эскадрон дробил копытами настилы моста. Отряд веселых добровольцев, одетых в немецкую форму с русскими погонами на плечах и двуглавыми орлами на касках, шел бодро. Солдаты перекликались с горожанами и раздавали им сигареты. Исхудалая женщина, признав в молоденьком добровольце своего сына, шла рядом с ним, держа его за рукав. Черноглазый капитан, ехавший верхом, играл на блестевшем на солнце кларнете веселый марш, добровольцы подпевали, колотили ложками по манеркам, а посредине роты митавский волонтер нес трехцветный флаг, взятый из своего дома...".
В то время, как 11-я рота 1-го пехотного полка перешла Двину по Любекскому мосту и закрепилась на восточном берегу, Бишоф неожиданно послал связных во все вовлеченные в бой подразделения с приказом прекратить наступление. Была отозвана на западный берег Двины и только что закрепившаяся на восточном берегу 11-я рота лейтенанта фон Борриса. Добровольцы, видевшие долгожданную, а теперь – ускользавшую от них на глазах цель своего наступления, отказывались что-либо понимать. Они на чем свет стоит ругали "высшее начальство", отдавшее этот "нелепый" приказ, но все-таки подчинились. Прошло всего несколько дней – и правота командира Железной дивизии, следовавшего какому-то непостижимому военному инстинкту, была доказана со всей убедительностью.
Майор Бишоф приказал отступить, руководствуясь как политическими, так и тактическими соображениями.
1. Политические соображения заставляли его любой ценой избежать угрозы суверенитету Латвии, который в результате не подготовленного политически захвата Риги мог быть поставлен под вопрос, ибо Латвия практически стала бы сферой безраздельного влияния русского Центрального Совета Западной России. Ввиду отсутствия предварительных попыток политического зондажа вопроса о будущем статусе Латвии Антанта непременно воспользовалась бы этим как поводом для военного вмешательства. А ведь командование Западной Добровольческой Армии на данном этапе планировало посредством наступления на Ригу всего лишь склонить латвийское правительство к военному сотрудничеству с Русской Западной Армией.
2. Военные соображения сводились к тому, что овладение Ригой не имело бы решающего значения для планировавшегося похода в глубь России, конечной целью которого было провозглашено взятие Петрограда с последующим освобождением Москвы от большевиков. Наличных сил все равно не хватило бы для наступления вглубь России и одновременного удержания линии фронта против латышей (и пришедших к тем на выручку эстонцев) восточнее Риги. Все снабжение должно было бы осуществляться через рижские мосты, находившиеся под постоянной угрозой нападения английского флота (как в свое время в июле месяце). В то же время оборонительные позиции на западном берегу Двины были весьма удобными с точки зрения возможности удержания их наличными силами, выжидая возможного улучшения обстановки в будущем.
На северном участке фронта русский 1-й стрелковый полк генерала Билинского 12 октября 1919 года взял штурмом Динаминде. Однако уже 14 октября противник выбил русских добровольцев с двинского острова Дален. Впрочем, незамедлительная контратака егерского батальона под командованием старшего лейтенанта Бюхнера ликвидировала этот прорыв.
В ходе боев за Ригу стала проявляться все нараставшая нехватка боеприпасов, военного снаряжения, медицинского имущества и перевязочных средств. Основная причина этой нехватки заключалась в очередном ужесточении контрольно-пропускного режима на германо-прибалтийской границе, введенного берлинским правительством 10 октября 1919 года.
В результате, всякое снабжение оперировавших в Прибалтике белых войск было прекращено. И, наконец,19 октября 1919 года в полной мере оправдались и наихудшие опасения майора Бишофа. "Бульдожья Британия" в очередной раз показала клыки русским и немцам.
В устье Западной Двины вошло соединение английских военных кораблей под латвийским флагом (4 крейсера новейшего типа, 1 крейсер-истребитель типа F-85, 2 канонерки и 2 эскадренных миноносца, не считая прибывших из Либавы 4 французских миноносцев и американского крейсера "Питтсбург") под командованием британского адмирала Коэна. 9 английских кораблей открыли артиллерийский огонь по Болдера и Динаминде. Огнем своих тяжелых орудий британская эскадра разметала русских пластунов князя Авалова и облегчила латышской пехоте взятие Динаминде.
Пленных латыши не брали, и всех, включая и раненых, беспощадно добивали на месте, в соответствии с полученным приказом русских и немцев "в плен не брать". Одновременно другие британские военные корабли под Либавой обстреляли позиции добровольческого корпуса фон Плеве, роты которого уже почти очистили город от латышских войск. По воспоминаниям участников событий, "земля кругом буквально кипела от разрывов тяжелых снарядов".
Под защитой корабельной артиллерии британского флота латыши усилили свой нажим по всему Двинскому фронту. В довершение ко всему, на южном участке фронта позиции Немецкого Легиона были неожиданно атакованы советскими и ...литовскими (!) полками. В ходе внезапного нападения "белым" литовцам (обученным, обмундированным и вооруженным немцами "на свою голову" в период оккупации Литвы германской армией!) удалось отбить у фрейкоровцев несколько железнодорожных платформ с пушками, пулеметами, боеприпасами и даже шестью аэропланами.
20 октября 1919 года в бою под Фридрихштадтом (Яунелгавой) пал смертью храбрых доблестный ротмистр фон Йена. В тот же день добровольческие корпуса Брандиса и Дибича разгромили под Радзивилишками три литовских батальона, наступавших на железнодорожную ветку Шаулен-Мемель.
Части Западной армии продолжали успешно продвигаться в Курляндии. 22 октября они взяли Салдус, 30 октября - Тался и Сабиле, 9 ноября - Кулигу.
В то же время истекавшие кровью на Северном участке фронта белые русские добровольческие части оттеснялись латышами все дальше на запад. По мере своего наступления латыши в роковой (с точки зрения белых добровольцев) день 9 ноября 1919 года (годовщина Ноябрьской революции в Германии!) охватили левый фланг Железной дивизии. Контратака егерского батальона 10 ноября 1919 г. отбросила наседавшего противника, однако была остановлена концентрированным огнем английской и эстонской корабельной артиллерии.
В этой ситуации майор Бишоф был вынужден отдать Железной дивизии приказ оставить Торенсберг и отойти на исходные митавские позиции. В ночь на 12 ноября произошло новое обострение обстановки. 3-й батальон 2-го пехотного полка под командованием капитана Бертольда был отрезан в охваченном пожарами Торенсберге. Однако контратака пулеметной роты и самокатной роты подоспевшего штурмового отряда Россбаха прорвала кольцо вражеского окружения.
Эта помощь пришла в самый последний момент и совершенно неожиданно. Добровольческий штурмовой отряд Россбаха в составе 1200 штыков и сабель под командованием старшего лейтенанта Россбаха, в нарушение приказа министра рейхсвера, 31 октября 1919 года перешел границу у Таурог. Фрайкор Россбаха, покрывший себя славой в боях с поляками в Силезии и зачисленный в состав "временного рейхсвера" в качестве 37-го егерского батальона, потребовал перебросить его в Прибалтику.
Поскольку Россбаху было отказано в предоставлении железнодорожного транспорта, он, покинув 23 октября 1919 года свои казармы, расположенные в Кульмзее, на польско-германской демаркационной линии, и, совершив во главе фрайкора (и присоединившегося к нему 3-го батальона 21-го пехотного полка рейхсвера майора Курца из Торна), 500-километровый "марш-бросок", привел свой сводный отряд на фронт пешим порядком, хотя и не поспел к началу контратаки на Динаминде, запланированной майором Бишофом. Тем не менее, россбаховские роты, отчаянным штыковым ударом отбросив наседавших "белых" латышей, смогли обеспечить эффективное прикрытие отхода Железной дивизии. Ситуация чем-то напоминала другой эпизод гражданской войны в России - своевременный приход Дроздовского полка на подмогу Добровольческой Армии Деникина, отступавшей от Екатеринодара после гибели генерала Л.Г. Корнилова...
Наконец Бишоф собрал остатки Железной дивизии под Митавой. Бойцы были на пределе своих физических возможностей. К тому же повторное отступление весьма негативно сказалось на боевом духе войск. Единственным, что еще удерживало остатки добровольческих рот и батальонов вместе под черным «знаменем Смерти» Железной дивизии, было общее бедственное положение и верность командиру. Но когда опьяненные успехом "белые" латыши и эстонцы усилили натиск, им, несмотря на бронепоезда, броневики и танки (преимущественно - с английскими экипажами), пришлось еще не раз испытать на собственной шкуре, что у немецко-русских белых (без кавычек!) добровольцев "не иссяк еще порох в пороховницах". Белые русские и немцы постоянно огрызались.
Так, 18 ноября 1919 года россбаховцы контратаковали и отбросили наседавших латышей до Олая, "усеяв поле трупами". На следующий день егерскому батальону удалось в ближнем бою вернуть белой Русской Западной Армии г. Альт-Ауц. Тем не менее, всем было ясно, что продолжение вооруженной борьбы в составе начавшей распадаться Западной Добровольческой Армии лишено всякой перспективы на успех. Поэтому майор Бишоф 20 ноября 1919 года возвратил Железную дивизию в состав VI германской армии и принял решение очистить Курляндию.
К отступавшей Железной дивизии присоединился удерживавший дотоле южный участок фронта Немецкий легион. 16 ноября 1919 года в бою под Цоденом пал его командир, капитан 1-го ранга Зиверт. Командование принял на себя майор Левенфельд.
Раненые вперемежку с многочисленными прибалтийскими и немецкими беженцами эвакуировались железнодорожным транспортом, в то время, как Железная дивизия и Немецкий легион – потрепанные в боях, но непобежденные! - тремя маршевыми колоннами отступали к границам Восточной Пруссии. Для обеспечения безопасного вывоза беженцев по железной дороге егерский батальон, 2-й и 3-й пехотные полки 3 декабря 1919 года нанесли контрудар под Окмянами и далеко отбросили наседавшие латышские части.
12 декабря 1919 года штаб Железной дивизии близ Мемеля перешел границу Германской Империи. Арьергард Железной дивизии прибыл туда 25 декабря, а последние подразделения Немецкого легиона, под черно-бело-красными знаменами, вступили на территорию Германской Империи в морозную новогоднюю ночь 1919-1920 гг.
В Восточной Пруссии собрались около 5 800 добровольцев Железной дивизии. В своем приказе по дивизии от 31 декабря 1919 года майор Бишоф сообщил им, что дальнейшее боевое использование дивизии как единой военной части более не представляется возможным и, следовательно, Железная дивизия распускается. Кавалерия и артиллерия переводится в Мюнстерлагер, а пехота и все прочие части – в район между Везером и Эльбой для последующей демобилизации.
Так завершило свой боевой путь одно из лучших германских добровольческих соединений. Но и в боях последующих лет бывшие бойцы Железной дивизии, продолжавшие держать порох сухим, были в первых рядах германских белогвардейцев.
Так, например 15 марта 1920 года кавалер прусского королевского ордена "За заслуги" и бывший командир 2-й роты 2-го Курляндского пехотного полка, военный летчик-ас капитан Рудольф Бертольд, награжденный князем Аваловым за кампанию в Прибалтике русскими орденами Святого Станислава 2-й степени и Святой Анны 4-й степени ("клюквой" на аннинском оружии), во главе своего Железного отряда пал в бою с отрядами красногвардейцев в Гарбурге (под Гамбургом). Истекавший кровью из многочисленных ран, Бертольд так и не отдал "спартаковцам" своего ордена.
"Спартаковцы"-красногвардейцы удавили раненого боевого офицера его же шейной орденской лентой и отрезали ему голову (в полной мере оправдав закрепившуюся за ними репутацию головорезов)...
23 марта 1920 года сохранившийся кадр 3-го Курляндского пехотного полка под командованием Кивица в бою под Геннингсдорфом (пригород Берлина) наголову разгромил красный батальон силою в 450 штыков при 36 пулеметах...В рядах фрайкоровцев в Германии, кстати, доблестно сражались с добравшимся и туда большевизмом также многие ушедшие с ними офицеры и чины Русской Западной Добровольческой Армии.
II.Награды и знаки отличия
В 1920 году генерал-майор князь Авалов, как Верховный Главнокомандующий Русской Западной Добровольческой Армией, учредил для награждения ветеранов Железной дивизии особую медаль, а командир дивизии майор Бишоф - особый памятный знак.
Медаль Железной дивизии, предназначенная для ношения на черной ленте с белой каймой по краям (как у прусского Железного креста), имела форму круглого щита с эмблемой Железной дивизии – черепом и перекрещенными костями - в центре и дивизионным девизом: "И все же"(нем.: UND DOCH) вдоль нижнего края медали (на аверсе) и гербом ливонских рыцарей ("варяжским" геральдическим щитом с прямым "латинским" крестом), а также цифрами "19-19" по бокам гербового щита (на реверсе).
Памятный знак Железной дивизии, предназначенный для ношения на булавке, имел овальную форму. В его центре был изображен прусский Железный крест, обрамленный дубовым венком, с надписью "Железная" над и "Дивизия", а также цифрами "1919" - под крестом.
Сохранились сведения о награждении как русских, так и немецких солдат, унтер-офицеров и офицеров белой Западной Добровольческой Армии русскими военными орденами и медалями. Автору настоящей военно-исторической миниатюры приходилось видеть германскую офицерскую саблю так называемого "блюхеровского" типа с "клюквой" (знаком Ордена Святой Анны IV степени), алым анненским темляком и обычной для этой русской боевой награды надписью "За храбрость" - но только не по-русски, а по-немецки: "Fuer Tapferkeit" - на гарде!
III.Вместо послесловия
Князь П.М. Авалов пользовался среди всех своих подчиненных и ветеранов Западной Добровольческой Армии (как русских, так и немцев) непререкаемым авторитетом и огромным уважением. Они состояли с ним в постоянной переписке, советовались со своим "отцом-командиром" по всем важным жизненным вопросам, не забывая присылать ему поздравительные открытки и фотокарточки ко Дню Ангела и к другим торжественным датам.
Что же нам остается сказать в заключение? Если бы все белые вожди думали так, как князь Авалов или атаман Краснов, а союз русских и германских белогвардейцев был реализован в масштабах всего Белого движения, то борьба с международным сбродом, захватившим власть в столицах и нескольких центральных губерниях Российской Империи, непременно завершилась бы победой белых. Ведь вся тогдашняя военная опора советской власти состояла в основном из латышских, мадьярских, китайских и прочих "интернационалистов". И потому с моральной и патриотической стороны позиция князя П.М. Авалова, рассчитывавших на вполне реальную в тогдашних условиях помощь белых монархических германских войск, давала единственный шанс на успех.
Здесь конец и Богу нашему слава!
ПРИМЕЧАНИЕ
В качестве иллюстрации к настоящей военно-исторической миниатюре мы поместили в ее заголовке фотографию немецкого офицера-ветерана Железной дивизии белой монархической Западной Добровольческой Армии князя П.М. Авалова (Бермондта). Его полевой защитный мундир под орденской планкой, выше всех других наград, украшает черный мальтийский "крест Авалова" с концами в форме "ласточкиных хвостов", а фуражку - прикрепленная между "имперской" и "земельной" ("земской") кокардами "мертвая голова" Железной дивизии.