Вторая собака появилась у нас примерно через год после того, как ушел из жизни Пират. Не хотелось писать «сдох», хотя для собаки это не оскорбительно. Просто был он, Пират, членом семьи.
Какие-то наши знакомые, мы уж и не помним кто (у нас было и есть много краткосрочных знакомых), да, так вот, эти знакомые позвонили нам и, зная, что у нас нет собаки, а мы «собачники», сообщили нам, что они поймали бездомного щенка породы ризеншнауцер, что у них самих такая собака есть, второй им не нужно, и не возьмем ли мы этого щенка.
Саша, старший наш сын, оживился и с восторгом сказал: «Надо брать. В Европе это полицейская собака. Они умные, хорошо дрессируются. Надо взять!»
Поехали.
Встретил нас и тут же облаял пес ростом в холке сантиметров пятьдесят.
- А где же щенок? – спросил я.
- Так вот этот и есть щенок.
Я не ожидал увидеть кутенка, но чтоб такого верзилу! Теленка!
-Ему примерно полгода, - пояснили знающие знакомые.
Шерсть у щенка была серая. То ли от пыли, то ли от тоски. Его отловили на железнодорожных путях у Белорусского вокзала. Сам ли он потерялся, или его выгнали хозяева (эту версию я впоследствии не раз вспоминал), но был он в тревожном состоянии. И шерсть поэтому была тусклая.
Ладно, взяли. Привезли домой. Возникли проблемы: ошейник, поводок. Первые дни гуляли с веревкой.
В первые же дни обнаружился его неудобный характер. На посторонних людей он лаял, а когда я встретил знакомого и стал с ним разговаривать, он, Джим, так мы его назвали, чуть ли не бросался на него. Растерзать или укусить кого-нибудь вряд ли я ему дал. А вот испугать, например, ребенка он мог запросто.
Через две недели знакомые, сосватавшие нам собаку, сообщили, что есть какой-то человек, который взял бы собаку. Я готов был отдать пса: серьезная собака, ей надо заниматься, дрессировать, чтоб она бесприкословно выполняла команды. Иначе – греха не оберешься.
- Нет, не отдадим. Собака только- только успокаиваться начала, а тут опять новый хозяин. Нервный стресс, - проявил гуманность Саша.. – Я сам буду его обучать.
Сказал, и уехал на практику в колхоз.
«Значит, будем еще много лет обслуживать пса», - подумал я.
Люда с младшим сыном Лешей уехала в Крым. А я остался с Джимом один.
Тут следует заметить, что Джим совершенно не мог оставаться в квартире один. Он начинал прыгать на дверь, грызть ее зубами, срывал с вешалки одежду и трепал ее. Какие-то, видимо, щенячьи воспоминания тревожили его.
У меня была путевка в Болгарию, и в определенный день мне нужно было в пять утра отправиться из дома. В два часа ночи приехал с практики Саша, и я, до последнего момента не знавший, куда деть собаку, если он не приедет, с легким сердцем сдал ему Джима, и уехал.
Из Болгарии я привез дорожную сумку, которая мне очень нравилась. Таких сумок у нас еще не было. А эта была заграничная!
Но Джим разорвал ее. И еще две песцовые шапки растрепал. Шапки лежали на невысоком книжном шкафу. И что стоило ему, встав на задние лапы достать их и выразить свою тоску клыками.
Честно сказать, я не был в восторге от этой собаки.
С ним приходилось гулять. Чаще всего мне. Если я спускал его с поводка, то поймать его было очень трудно. Команду «Ко мне!» он воспринимал ровно наоборот. Отпрыгивал и стоял. Глядя как я (не он ко мне, а я к нему) подхожу. Но стоило протянуть руку, чтобы взять его за ошейник, он отпрыгивал и убегал.
Силища у него была огромная. Если ему нужно было что-то понюхать, он тянул поводок с неимоверной силой. В тандеме «собака-хозяин» он руководил.
Джим завел привычку убегать на улицу. Стоило только потерять бдительность и не закрыть дверь квартиры, как он тут же убегал. Встречаем, например, гостей. Дверь открыта. И пока эти обнимания и поцелуи, Джим выскакивал, мчался вниз по лестнице, толкал входную дверь (домофона тогда не было) и был таков.
Когда он убежал первый раз таким образом, я долго гонялся за ним по двору и по улицам. Он видел меня, подпускал на расстояние вытянутой руки, и снова удирал. Догнать его?
В тот раз он забежал в какой-то двор. Ну, думаю, во дворе-то я его схвачу. Кроме ворот другого пути не было. Стою в воротах, как Яшин. Чтоб броситься.
Джим с разбегу хотел проскочить мимо меня, я бросился его ловить, он дернулся в сторону, поскользнулся и задницей ударился о железные ворота. Они загудели металлически. А Джим вскочил и удрал.
Звоню Саше на работу: упустил, мол, Джима.
-Придет!
Пришел.
«Свобода лучше, чем несвобода»,- открыл нам глаза как то наш президент. Но и задолго до этого Джим знал это. Поэтому и удирал. Как он использовал эту свободу мы знать точно не можем. Можем только констатировать, что в округе появилось много черных собак – Джимовичей.
Иногда Джим отсутствовал несколько дней. Зимой приходил с куском льда в смерзшейся бороде. Ложился плашмя в коридоре совсем обессиленный. Леша стал перетаскивать его к себе в комнату через порожек. Собака даже не проснулась.
Как-то летом он исчез на десять дней. Я, откровенно, обрадовался. Ну, удрал, и ладно. Не очень то жалко. Нет собаки, и не надо такой.
Но он вернулся. Лежал на детской площадке у песочницы, а идти в квартиру не смел. Я три дня ходил на работу мимо него, как бы не замечая. «Знать тебя не хочу» как бы говорил ему своим видом. С тоской он провожал меня глазами.
На третий день я сжалился. И проходя мимо него, не глядя в его сторону, сказал: «Ладно уж, пошли домой». Он тут же понял, что прощен, поднялся и пошел за мной.
Как-то удивительно собаки умеют читать мысли хозяина. Например, я обуваюсь, чтобы выйти на улицу. Время, когда обычно я с ним гуляю. Но я не собираюсь брать его с собой. У меня другие дела. И пес лежит спокойно.
Но если я собираюсь с ним гулять, делаю все так же, но не говорю, он начинает ходить взад-вперед, хватает поводок. Знает, стервец, что идем гулять. Чем я себя выдал? Я много раз проделывал такой эксперимент.
Надо признаться, что особой любви к этой собаке я не испытывал.
Когда мы ехали на дачу или с дачи, Джим первым залезал в машину и занимал там все заднее сиденье. Оставлять одного в машине, если, например, нужно было зайти в магазин, - нельзя. Он тут же начинал лаять и грызть ремень безопасности.
Однажды при выезде из Москвы на Новорижском шоссе была пробка. Ехали в 7 рядов туда, и в 5 рядов обратно. Какой-то крутой из встречного ряда начал ругаться на нас. Я ехал в самом левом ряду. Орал благим матом, что я ему мешаю. Вдруг из окошка моей машины вылезла голова Джима и облаяла этого типа. Тот опешил и замолчал. Получилось забавно.
Джим боялся воды. Искупать, затащить его в воду была проблема. Он упирался со страшной силой. Связываться с ним не хотелось.
Еще Джим боялся грозы. Когда гремел гром, он забирался под кровать и там дрожал. Залезал он по-пластунски – щель была очень маленькая.
Еще он боялся веника. Стоило только произнести:» Где веник!», строго, за провинность. Он тут же поджимал хвост и прятался.
У Прониных, с которыми мы дружим, была собака эрдель-терьер. Я называл ее синтетической. Звали его Гай. Джим с первой встречи невзлюбил его. И Гай отвечал взаимностью.
Однажды мне нужно было ехать на станцию встречать жену. Джима одного я оставить не мог и взял с собой. Моя машина в тот момент отличалась слабым аккумулятором, которого хватало только на один запуск. И отсутствовал ручной тормоз. На дороге с Гаем гулял Паша. Гай был у него на поводке. Когда мы поровнялись с ними, Джим увидел Гая и начал неистово лаять. Гай ответил ему также негодующим лаем: Иш, барин в машине едет! Мы проехали. Гай вырвал поводок из рук у Паши и бежал рядом с машиной, продолжая лаять. Джим лаял в машине.
Остановиться я не мог. Дорога шла под уклон. Чтобы остановиться, нужно было заглушить двигатель и поставить машину на скорость. При этом я рисковал, что снова завести мотор мне не удастся. И я не встречу жену. А это же ЧП.
Так я и ехал до самой станции под оглушительный лай снаружи и внутри.
У станции на ровном месте я остановился, двигатель не глушил. Вышел из машины и сказал Гаю: «Хватит орать, иди домой!». И он послушался.
Прожил Джим 14 лет. В последний год ему часто отказывали ноги. И я таскал его на руках с четвертого этажа и обратно, чтобы он сделал свои дела. Собака мучалась. Но усыпить его нам не разрешил батюшка: "Не вы дали ему жизнь, не вам ее и обрывать».
За два дня до его «кончины» на шерсти появилась перхоть. И перхоть эта шевелилась. Это оказались собачьи вши, которые стремительно размножались. Организм собаки ослаб и уже не вырабатывал какого-то фермента, убивающего этих паразитов. Пришлось Джима вымыть специальными шампунями. Но через два дня наступил конец. Так закончилась собачья эпопея в нашей семье.