Мой рассказ не об одноименном известном фильме. Этот фильм вызвал воспоминания, которые оказались связанными с событиями того далекого времени. Осень тысяча девятьсот двадцатого года, трагические судьбы людей, оказавшихся в эпицентре Гражданской войны. Для людей, живших в то время, эти события остались трагическими даже спустя сорок лет.
В самом начале шестидесятых годов несколько лет подряд родители вывозили нас с сестрой к морю, в Крым. В те годы практически не было семейных пансионатов , и существовал только один способ совместной поездки. К морю нужно было приехать на всей семьей и самостоятельно снять комнату у местных жителей. Отдельных квартир в те времена практически не было. Обычно арендовались комнаты в частных домах. Такой вариант назывался проживанием в частном секторе. Семьи, приезжающие к морю в Крым, арендовали одну или две комнаты у местных, еду готовили на электроплитках, днем обедали в местных столовых. При этом, отпускники основное время старались проводить на пляжах. Владельцы курортного жилья и курортники обычно стремились подружиться. Обменивались адресами и телефонами, рекомендовали эти адреса своим друзьям и знакомым. В таком случае в следующем году было легче найти временное жилье, а для местных проще сдать свое жилье в аренду. Специальных агентств или службы по аренде квартир в те годы не существовало. Младшая сестра моей бабушки во время такой поездки подружилась с хозяйкой одного такого частного дома, и несколько лет уговаривала нас съездить к морю.
Всю зиму мы списывались с хозяйкой, заранее составили графики заезда и распределили комнаты этого дома. В то лето мы выехали в Крым всей своей большой семьей. Взрослые распределили свое пребывание, и мы, дети, должны были пробыть в Крыму целых два месяца. Во главе нашей большой семьи была бабушка, Ольга Алексеевна. Брат и сестра отца вместе со своими семьями, младшая бабушкина сестра, и другие дальние и не очень дальние родственники. Одних только детей, родных, двоюрдных и троюрдных братьев и сестер, собралось не менее десяти человек. Взрослые приезжали на две-три недели, оставляли детей и возвращались в Москву, а мы дети оставались. Всеми нами, и взрослым и детьми командовала наша бабушка. Мы поселились в старой части Евпатории, совсем рядом с морем, в старом татарском дворике. Собственно, этим двориком, а точнее двумя домами этого закрытого двора, владело две семьи. Точнее не две семьи, а две хозяйки. Одинокая пожилая женщина, медсестра одного из местных санаториев. Ее звали Александра Савельевна. Она занимала маленький домик в углу двора. В этом домике было четыре крошечных комнаты, небольшая кухня с керогазом и малюсенькая прихожая. Второй дом в этом дворе был намного больше. В нем было пять или шесть просторных комнат с высокими потолками и красивой мебелью. Хозяйкой этого дома была некая Маргарита, по-моему, Семеновна. Она жила в этом доме с двумя своими взрослыми дочерями. Точнее, дочери жили где-то в городе со своими семьями, но в дом своей мамы они приходили практически каждый день, навещая ее. Старую хозяйку все взрослые и даже ее дочери, обычно называли Марго. Вслед за взрослыми мы, лети, очень быстро привыкли также обращаться к ней. Летом она жила в дальнем углу двора, за фруктовыми деревьями, где и стоял ее небольшой и оборудованный для летнего проживания сарайчик. Все лето Марго жила в своем благоустроенном сарайчике, сдавая дом. Я не думаю, что когда-нибудь Марго работала. Все ее доходы складывались от летней сдачи дома в аренду, огорода, и помощи дочерей. Пенсий в те годы практически не платили.
Обычно по утрам Марго вставала поздно. К этому времени мы заканчивали свой завтрак и собирались на пляж. Она приходила в одной ночной рубашке, с всклоченными седыми волосами, угрюмая и раздраженная. Проверяла в порядке ли ее хозяйство, иногда садилась с нами завтракать, точнее бабушка делилась с ней тем, что оставалась после нашего завтрака. По утрам она практически не разговаривала. Первые дни мы с трудом привыкали к такому взаимодействию, но позже смирились. Во второй половине дня, к нашему возвращению, она менялась, становилась любезной и общительной.
Общий двор, объединявший эти два дома, был совсем небольшим, площадью не более трехсот-четырехсот квадратных метров. Но при этом, во дворе было устроено несколько грядок с овощами, росли плодовые деревья, абрикосы, персики, яблоки. Все свободное пространство было увито виноградом. Во дворе между двумя домами стоял большой дощатый стол, за этим столом мы обычно завтракали или обедали. Сам стол являлся как-бы совместной собственностью Марго и Александры Савельевны. После ужина взрослые весь вечер сидели за этим столом, вели длинные разговоры. Телевизоры в те годы только начали появляться. У наших хозяек такого богатства еще не было.
Александра Савельевна была полной противоположностью Марго. Она всю свою жизнь проработала медицинской сестрой в каком-то местном санатории. Александра Савельевна была всегда тщательно одета и причесана, предупредительна и вежлива. Рано утром она уходила в свой санаторий и возвращалась только к вечеру. И Марго и Александра Савельевна жили вместе уже более сорока лет, с самого начала двадцатых годов. Александра Савельевна поселилась в своем домике почти сразу после революции, а Марго, кажется, жила здесь еще раньше. Удивительно, но за все эти годы они ни разу не поссорились, и ни разу не пытались переделить свой общий маленький дворик.
В эту свою первую поездку в Евпаторию я впервые увидел море. Весной мне исполнилось двенадцать лет. Всю зиму перед поездкой я читал Грина. И море оказалось именно таким, каким я представлял себе. Бескрайним и голубым, сливающимся с небом, и живущим своею особенной жизнью. Старая Евпатория оказалась прекрасным дополнением к сказочному миру книг Грина. Едва приехав, мы пошли к морю практически сразу. Бабушка и мои родители остались разбирать чемоданы. Мы с двоюрдным братом уговорили его отца, моего дядю, и он согласился проводить нас на набережную. Здесь в старой части города море было совсем рядом. От дома, в котором мы остановились, до ближайшей набережной было, наверное, меньше двухсот метров. Нужно было пройти по нашему маленькому кривому переулку совсем немного, затем повернуть налево. Спуститься вниз по крутой соседней улице. И вот оно море прямо перед тобой.
Мы повернули на соседнюю улицу, и момент моей первой встречи с морем навечно остался в моей памяти. На этой улице с дореволюционных времен сохранилась брусчатка. Улица спускалась к морю, но море вместо того, чтобы быть внизу крутого спуска, казалось зажатым черепичными крышами старых двухэтажных домов. Мы спускались вниз, и море раскрывалось перед нами, заливая собою весь горизонт.
В этот день мы с братом впервые искупались в море. Потом все вместе мы гуляли по набережной, смотрели на корабли в порту и прогулочные катера в бухте. Здесь же рядом с портом находилась пристань для таких катеров. При входе на пристань висело расписание и маршруты. Позже от этой пристани мы много раз отправлялись в море на короткие морские прогулки. В тот день домой мы вернулись только к вечеру, когда на набережной начиналась вечерняя жизнь.
Мы с сестрой и родителями поселились в большом доме Марго. К нашему возвращению все вещи были разобраны и разложены по своим новым местам. Бабушка и мой дядя со своей семьей поселилась в домике у Александры Савельевны. Для бабушки нашлась крохотная и уютная спальня с небольшим окошком, выходящим в сад. Этот был старый татарский дом, построенный задолго до революции. Он не был похож на частные дома, в которых мне приходилось бывать в Подмосковье. Низкие потолки и крошечные комнаты, пол практически на уровне земли. Все окна в этом доме смотрели во двор. Стена, выходившая на улицу, была глухой. Мебель в доме Александры Савельевны сохранилась с дореволюционных времен. Столик, украшенный инкрустацией, гнутые этажерки и такие же стулья. На стенах комнат висели старые фотографии мужчин в военной форме и женщин в длинных в платьях. Это были сцены старинной дореволюционной жизни.
У Марго дом был обставлен в стиле пятидесятых годов прошлого века, вполне современной в то время. Просторные комнаты с обоями, высокие потолки. Мебель была вполне современной. Муж Марго умер лет за пять до нашего приезда и этот относительный достаток, по-видимому, был связан с ним.
Обычно мы ужинали мы всей нашей большой семьей под фруктовыми деревьями во дворе, на длинном дощатом столе. На юге вечер наступал быстро. Спустя минут тридцать после нашего ужина наступали короткие сумерки. А затем быстро наступала теплая черная южная ночь. Иногда взрослые уходили прогуляться по ночной набережной, иногда мы все вместе оставались после ужина во дворе за дощатым столом. Над ним зажигалась электрическая лампочка без абажура, и ночь, по крайней мере, в этом месте отступала. За столом велись длинные разговоры не очень понятные нам детям. Иногда эти разговоры объединялись с какой-нибудь совместной игрой. Например, лото. В любом случае вечер пролетал быстро.
Дни мы старались проводить на пляже. Первое время мы ходили на ближайший городской пляж. Голубое небо, белый горячий к середине дня песок, теплое и чистое море, маленькие морские коньки и рыба-игла, плавающие на мелководье. Нам, приехавшим из средней полосы, все это казалось чудом. Позже мы стали ходить и на другие пляжи года, стараясь разнообразить свое пребывание у моря. Иногда мы садились на морской катер и уезжали на новые загородные пляжи на целый день.
Через пару недель наша курортная жизнь вошла в свой определенный размеренный ритм. Мы, дети познакомились со сверстниками на пляже и проводили время в своей веселой компании. Взрослые тоже научились разнообразить свой курортный досуг. Наша бабушка подружилась с хозяйкой дома, Александрой Савельевной. Иногда они подолгу беседовали, предаваясь общим воспоминаниям. Они были ровесницами, в одно и тоже время учились в гимназии, практически одновременно вышли замуж. В их жизни было много общего и понятного только им.
Два месяца нашей беззаботной жизни у моря пролетели незаметно. Москва с ее ритмами и привычками ушла далеко. Но лето заканчивалось и приближалось время возвращения домой. В августе, особенно в воскресенье, пляжи были полны. Местные тоже старались хотя бы на несколько часов выбраться к морю, прогуляться по набережной и провести немного времени в праздном безделье. В этот день бабушка уговорила Александру Савельевну вместе прогуляться в честь выходного дня. В самый последний момент бабушка предложила нам с братом составить им компанию. Утром мы ходили купаться на ближайший пляж, но к этому времени уже вернулись.
Александра Савельевна и бабушка шли немного впереди, мы с братом чуть поодаль и ели мороженое. Родители выдали нам немного денег. К этому времени мы уже хорошо ориентировались в городе. Бабушка и Александра Савельевна свернули к центральному парку города. Парк одной стороной упирался в море и пляж. Здесь, через парк можно было пройти и к набережной. Мы с братом решили пересчитать оставшуюся мелочь, в этом парке продавались вкусные пирожные с заварным кремом. Здесь же был расположен лучший тир города. Нам следовало определиться с нашими тратами.
Мы догнали свою бабушку и Александру Савельевну уже на территории парка. Они успели пройти через большие входные ворота и шли по центральной аллее по направлению к набережной. К этому моменту мы все-таки решили купить себе по пирожному с кремом. Таких вкусных пирожных, как в Евпатории, в Москве не было, а тир на ВСХВ был ничуть не хуже. Наши пирожные с заварным кремом продавались в киоске у самой набережной. Об этих своих планах мы и рассказали бабушке.
- Да, мы и идем к набережной. Но я предлагаю заказать по чебуреку и немного посидеть в кафе на берегу моря. Деньги на чебуреки и помидорный сок я взяла.
По моему, именно в этом году я впервые попробовал томатный сок и именно в Евпатории. И назывался он тогда помидорным, а томатным стал называться немного позже. А таких чебуреков, как в Евпатории, мне больше ни разу не удалось попробовать
- Леля! – Александра Савельевна именно так называла мою бабушку – Ты же знаешь, я морю больше не подхожу. Уже много лет.
- Саша! – Бабушка немного замялась – Прошло уже столько времени. Все обеты уже выполнены. Просто посидим немного на берегу моря, в кафе. Почти как раньше, - добавила она.
Александра Савельевна ничего не ответила, и только молча вздохнула. Все вместе мы продолжили свой путь. На этот раз мы с братом шли рядом. Александра Савельевна шла под руку с бабушкой. Я видел ее лицо старой, усталой и много пережившей женщины. Чем ближе мы приближались к морю, я видел, как ее лицо освобождается от всех прожитых лет и проблем. Улыбка, почти детская улыбка распрямляла морщины на ее лицо, и наполняла его какой-то глубокой внутренней радостью. Мы вышли на набережную. Перед нами раскинулась вся ширь моря. День был ясный и чудесный. Голубое небо, бескрайнее синее море и легкий ветерок. Таких изменений, каких я увидел в этот момент на лице у Александры Савельевны, я больше никогда в жизни не видел. Ее лицо изменилось, его наполнила внутренняя улыбка, мгновенно осветив лицо внутренним светом. Ушли прочь все прожитые годы и невзгоды, все беды и проблемы. На берегу моря стояла молодая женщина, в голубых глазах которой отражалась вся синь Черного моря.
Мы просидели в кафе на берегу моря около часа. И чебуреки и натуральный томатный были очень вкусными. Домой мы шли немного быстрее. Уже дома бабушка рассказала мне историю Александры Савельевны.
Александра Савельевна родилась в небольшом городе провинциальной России. В Крым они с мужем попали во время Гражданской войны при отступлении Белой армии. Муж Александры Савельевны служил военным врачом. До наступления красных они прожили в Крыму два года и успели купить небольшой домик. Красная армия объявила регистрацию всех, служивших в Белой армии, лично Фрунзе гарантировал всем жизнь после регистрации. Ни у Александры Савельевны, ни у мужа не возникло никаких сомнений. Военный врач не являлся офицером. Ни по уставу, ни по сути. Во время службы у него была одна задача, лечить людей, солдат и офицеров и, конечно, гражданских. Во время Первой Мировой войны ему приходилось лечить и раненых немецких солдат. Участие в военных действиях он, естественно, никогда не принимал. В тот день они расстались без малейшей тревоги. Договорились об обеде, муж обещал не задерживаться. Александра Савельевна так и не дождалась своего Льва Александровича ни в этот день, ни в последующие. И только спустя неделю после своего очередного визита в комендатуру Александра Савельевна узнала, что ее мужа больше нет в живых. Ей не выдали никаких официальных документов, ни объяснений. Просто какой-то пьяный в комендатуре сказал ей, что она будет следующей, если не перестанет морочить голову всякими дурацкими вопросами. Спустя месяц ей показали его могилу, точнее ров в котором были засыпаны тела расстрелянных. И именно в тот день Александра Савельевна дала обет никогда более не подходить к морю. Ничего иного в тот день придумать она не смогла. Так она и прожила последние сорок лет свой жизни вдали от моря, но на самом его берегу моря.