Последнее время Паша слишком часто стал задумываться о жизни. Его, оставившего за спиной второй десяток, пощёчиной хлестали неотвязчивые слова позабытой песни:
« В двадцать лет наша жизнь на пороге,
В двадцать пять - на полпути,
В тридцать – подводить итоги,
Если вы согласны и есть что подвести…»
«Не согласен!» - подумал Павел, переворачиваясь на другой бок. - «Как не справедливо».
Сон не шел. Где-то в далекой провинции бедная мать пытается сводить концы с концами. Младшая сестричка так и осталась при подозрительной профессии с туманными источниками дохода. А ведь сколько раз он обещал позаботиться о сестре, вытащить её из трясины, засасывающей с каждым днем все сильнее и сильнее? Сколько раз глядя на маму, еле переставлявшую ноги после гектаров вымытых полов ближайшего супермаркета, клялся сделать все, чтобы она больше не прикасалась к ведру и тряпке? И думал ли он тогда о них, соглашаясь на сомнительное дело?
Тяжело признаваться, но говоришь сам с собой, выплывает хоть и болезненная - но правда. Скрипя зубами, Павел осознавал, что основным стимулом всё - таки стояла перспектива роскошной беззаботной жизни. Хотелось шика, длинноногих девочек с Майдана, крутых «тачек»- всего и сразу. Человек, который ему встретился, обладал всеми признаками криминального гения, и было бы верхом идиотизма отказаться от, казалось бы, выгоднейшего предложения. Не так часто попадаются люди, способные с комфортом доставить к пределу мечтаний, и Паша не принадлежал к тем, кто трусливо отрекается от поставленной цели, к тому же при обнаружении короткого пути её достижения. Риск? Черт возьми, несмотря на неприглядную глупость сегодняшнего положения, он оправдался!
Мерзкий холод просачивался сквозь тоненькое одеяло и кусал за ноги. Павел поёжился и горько вздохнул. Эх, как блестяще все начиналось…
Они встретились в баре неподалёку от спортзала, в котором Паша самозабвенно растрачивал тысячи калорий и килоджоулей. Великого спортсмена из него не получилось - не хватило не то, чтобы фанатизма, а скорее природных данных, но как любитель он вполне состоялся. Возвращаясь с тренировок, Паша привычно заворачивал в «Ледо», где оголив внушительные бицепсы, просиживал часами за бокалом лимонного сока. Подобная самопрезентация хоть и не несла в себе ярко выраженного коммерческого интереса, но приносила не плохие моральные дивиденды, а иногда и хорошенькую новую подружку не равнодушную к крепкому мужскому телу. Вот и тогда, кивнув смазливой барменше в подтверждение традиционного заказа, молодой человек с наслаждением грохнулся на стул, вытянул уставшие ноги и оглядел пустующий перед вечерним засильем зал. Ни одного знакомого лица. Однако вопреки ожиданиям, скучать не пришлось. Едва сок очутился на стойке, как высокий мужчина подхватил бокал и, зацепив начатую бутылку «Nemiroff», направился к столику Павла.
- Если не ошибаюсь, это ваш заказ? - и, придвигая к юноше бурду из разбавленного водой концентрата, добавил,- превосходный выбор.
Павел уставился на незнакомца.
- Разрешите представиться, - без тени смущения продолжал услужливый господин. Семен Борисович. Можно просто - Сеня.
На вид ему было около сорока лет. Выглядел как положительный герой из итальянских сериалов. Серый костюм, белая рубашка в тонкую голубую полоску, подобранный в тон галстук. В глазах - очаг оптимизма. Всё его поведение – манеры, жесты, улыбка и речь подчеркивали признаки весьма толерантной личности. Что-то авантюрное жило в нём, дух протеста в облике ангела.
Паша деловито указал на соседний стул, и Семён Борисович присел, поблагодарив за гостеприимство. Неприятное чувство неопределенности заставило молодого человека напрячься и нагрубить.
- Слышь, мужик, ты, я смотрю какой – то весь навороченный. Если это связано с твоей нестандартной сексуальной ориентацией, то я тебе просто сверну шею. А теперь или убегай, или говори, чего хочешь.
Посерьезнев, незнакомец ловко одним жестом, выразил суть, силу, и глубину переполнявшего его желания. Большой и средний палец, потеревшись друг о друга, возбудили в Паше, мучавшемуся той же проблемой, сочувствие, понимание и интерес одновременно.
- Понятно. Меня зовут Павлом. Давай конкретнее.
- Так вот, Павел Валентинович, я давно наблюдал за вами,- и, обращая внимания на раскрывшиеся глаза оппонента, Сеня торжественно объявил. – Наша встреча не случайна! Паша нервно хмыкнул и покосился по сторонам. Особых грехов, кроме редких потасовок с обнаглевшими от выпитого субъектами, за ним не числилось, но кто знает - гарантий того, что один из десятка потерявших зубы и идеальную симметрию носа не оказался сыночком какого-нибудь чиновника, не имелось никаких.
«Шантаж». Тюрьма или откупные,» - мелькнуло в голове. Но последовавший разговор оказался более романтичным.
Открыв кейс, Сеня вытащил толстую папку. Из неё на стол легли разноцветные журналы с броскими названиями на чужом языке. И у всей этой пестроты присутствовала немаловажная общая деталь - с обложек, радостно улыбаясь всему миру, на Пашу смотрел никто иной, как он сам. Сходство поражало. Попытка найти хоть одну зацепку, доказывающую, что это счастливое лицо не его, провалилась. Отчаявшись, он безапелляционно заявил:
- Нисколько не похож.
Сеня довольно сощурился, пригубил водку и уточнил:
-Неужели?
Вопиющая ирония заставила Пашу с серьезным видом вновь взяться за журналы. Вот он на фоне зубчатой башни старинного замка, здесь - у борта серебристого глиссера демонстрирует выловленного марлина, серия снимков выхватила впечатляющие эпизоды вольного общения с Синди Кроуфорд, Милой Йовович и Мадонной. Разглядев, как его рука скользнула под жакет девицы, поразительно смахивающей на Бритни Спирс, он судорожно сглотнул.
Насладившись эффектным зрелищем, Сеня смилостивился:
- Тебя сейчас, как наглядное пособие по теме «шизофрения», любая кафедра психиатрии примет без очереди, - и, уступая мольбе в испуганном взгляде собеседника, добавил, - но ещё рано. Это и в самом деле не ты. Познакомься – принц Лихтенштейна, сын короля Эдварда II, Глэнар Генрих I. так что, никаких раздвоений личности с провалами памяти…
- Да какого он беса… - Паша, испытав всю прелесть близости к вышеупомянутой болезни, был готов порвать своего двойника на куски.
- Спокойно. Как я понял, ты заинтересован в том, чтобы неплохо заработать?
Удачно поставленный вопрос разметал негативные эмоции. Паша шевельнул пальцем ноги, провалившемся в дырку ветхого носка, и подался вперед.
- Не темни. Сначала этот гусь великосветский, потом шизофрения… Хорош побаловались. Что надо?
- А вы, молодой человек, не только чересчур впечатлительны, но к тому же изрядно доверчивы. Для начала могли бы выяснить – кто я и при чем тут принц.
- Что тут выяснять? Вряд ли я понадобился Министерству иностранных дел или посольству Лихтенштейна. Что касается объявившегося близнеца, то в процессе и разберусь. Пока меня интересует только мои функции. Итак, слушаю ваше предложение, уважаемый.
Теперь настала очередь удивляться Сене. Павел за мгновение из перепуганного бездельника превратился в хваткого дельца.
- Отдаю должное вашей способности не теряться в лабиринте сомнений. Признаюсь, поначалу вы казались проще – этаким увальнем.
- Профессиональная игра, не более того, - отрезал Павел. – Воспитывался на Станиславском. Впишите для порядка в досье, что я в двадцать лет оставил университет, а в двадцать пять выбросил на помойку диплом вместе с начатыми научными работами. Образование нынче не в моде, а специалистов - в избытке.
- О роли мэтра в ступенях вашего становления, честное слово, не знал, а вот о факультете физвоспитания наслышан. Диссертации не очень отягощали?
Павел сжал кулак, но Сеня миролюбиво заметил:
- Не стоит ссориться, когда речь идет о миллионах. С полученным денежным вознаграждением у вас, молодой человек, появится возможность воспеть торжество справедливости. Вы, как я давно подозревал, ничем не хуже Глэнара Генриха, но звезды улыбнулись именно ему, оставив вас на попечении черных дыр. Все идеально просто. Тебе придется изобразить принца, а остальное мы берем на себя. Учитывая твои близкие отношения со Станиславским, проблем возникнуть не должно.
Луч заходящего солнца упал на бутылку и, преломившись в хрустальных водах её содержимого, ослепил глаза, давая знак насторожиться.
- Стоять. Кто это – мы?
Семён Борисович самодовольно улыбнулся.
- Мы - это я в совершенстве владеющий дипломатическим протоколом, этикетом и семью языками, а также группа заинтересованных лиц, берущая все накладные расходы на себя. Они играют в высшей лиге, потому идеальней помощников не найти. Вся предварительная работа проделана блестяще. Приглашение на саммит перехвачено и ничего не подозревающий принц вместо переговоров отправится на любимое сафари в Кению. Осталась чистая импровизация. Тебе нужно приземлиться в нашем столичном аэропорту иноземным принцем и пару дней повалять дурака. Выставки там, музеи. Побольше улыбаться и поменьше лезть в кадр. За время недельной подготовки графолог научит тебя выводить подпись наследника. Она и есть конечная цель шоу.
- Ну уж нет. Я имею право знать всё.
Сеня устало вздохнул.
- Хорошо. Представь себе особу с королевскими корнями, будущего главу европейского государства, имеющего вес в Совете Европы и приплюсуй к этому немаловажному обстоятельству взаимное стремление к выгодному сотрудничеству. В период визита мы без труда подпишем долгосрочный контракт на миллиард долларов, половина которого тут же попадет на контролируемые нами счёта. Остальное - дело техники. Непрослеживаемый трансфер, подставные офшоры, механизм изъятия средств давно готовы.
- Что за контракт? Я противник оружия и радиоактивных отходов!
- Бог с тобой! – лицо Семена Борисовича позеленело от возмущения. – Нехристи мы что - ли? Разговор идет о поставках мирного сырья в Лихтенштейн.
Почувствовав на плечах бремя решений государственной важности, Паша заерзал на стуле, и сдаваться не собирался:
- Почему тогда платят нам, если мы же являемся покупателями?
Сеня, оглядев взъерошенного собеседника, не выдержал:
- С чего начнём лекцию из экономической теории? Предупреждаю сразу – о теннисных шариках, бейсбольных битах и воланах для бадминтона речь не пойдет!
- Ничего, я понятливый, - огрызнулся «наследник», то ли вживаясь в роль, то ли на самом деле демонстрируя ответственность за судьбы граждан далекого княжества.
Уже который раз Семен Борисович пошел на компромисс.
- Извольте. Ваше величество. Вы подпишите контракт, по которому примете деловое участие совместно с крупными финансовыми концернами и банками. Кто откажется от чести стать сопокупателями королевской семьи? Бедолаги с радостью обнажат все свои резервы и оборотный капитал, веруя, что вкладывают деньги в беспроигрышную сделку, где гарантом отдачи является золотой запас королевской казны. Подделка подписи неизбежно вскроется, но уже будет поздно. Так, ничем не угрожая будущему княжества, мы просто красиво поможем богатеньким буратино расстаться с деньгами. Для усвоения материала- пример из практики!
Сеня встал, подошёл к стойке и оплатил оба заказа – свою водку и Пашин сок. Почёсывая затылок, Паша в поисках истины сосредоточился на дне «Nemiroff», затем резко вскочил и направился за гением к выходу.
Уже стемнело. Приятная слабость, свежий воздух – его осенило.
- Есть контракт! Бармен - это поставщик, водка с лимонным соком – сырье, я – Лихтенштейн, а вы – заинтересованные банки, которые из уважения и далеко идущего расчета расплатились за выпитое мною. В девятку?
- Почти. Скажем так – под перекладину.
Незаметно они оказались перед распахнутой предупредительным водителем дверью длиннющего лимузина. Семен Борисович предложил перенести дальнейшую дискуссию на борт супер кара и получил в ответ надменный, вполне аристократический кивок согласия.
Полемики не получилось. Каждый, пользуясь молчанием собеседника, погрузился в оценку собственных позиций, шансов, перспектив. Лишь одно смущало Пашу и он, боялся, что затея сорвется, тем не менее выдавил:
- Хреновый с меня лихтенштеец. Языков не знаю вообще.
Сеня ободряюще похлопал по его руке и успокоил:
- Нет проблем. Языковые неурядицы беру на себя. Тебе говорить и не придется. Согласно дворцовому этикету принц может выражать волю через советников. Каждый раз, когда по протоколу потребуется твое вмешательство, я дам знак, а ты шепнешь чего-нибудь мне в ухо. Будь уверен, в моих устах это выльется высоким слогом королевского достоинства.
Приоткрыв окно, он закурил и вопросительно уставился на молодого человека. Ответный задумчивый взгляд дарил надежду.
- Я согласен, - наконец произнес Павел.
Атмосфера разрядилась. Оживившись, разговор вошёл в деловое русло.
- Всё это, конечно, рискованно. Но с фортуной заигрывали все, с блеском вошедшие в мировую историю. По масштабу задуманной операции мы находимся между Геростратом и Колумбом.
Паша не знал, кто такой Герострат, но Колумба уважал. Лицо лжепринца вдохновенно засияло. Дальнейшее показало, что мельчить, действительно, никто не собирался.
- Если всё обойдётся, - продолжал Семен Борисович, заметив воодушевление, - и наша «Санта Мария» благополучно обогнет все рифы международного финансового права и дипломатии, то можно будет организовать пластическую операцию и лишить твою внешность атавизмов голубой крови. Но я думаю, спецслужбы не додумаются, что их провели местные Калиостро, соответственно рыть землю будут не у себя под носом.
- Кромсать себя не дам, - насупился юноша. - Нет у меня никаких атавизмов. Да и не докажут. Что, я виноват в генном сбое?
- Смотри сам. Попадешь к ним на крючок, этот твой сбой обернется классическим убоем. Вот чековая книжка на предъявителя, которая перейдет в полное распоряжение счастливца. Да чего там, - Сеня рубанул рукой воздух,- бери сейчас. Вот карта платинум в придачу. Вера в победу – уже половина победы.
Дрогнувшей рукой Павел принял сей мандат бесценного груза и словно в горячке часто-часто засопел. Строчки плыли перед ним молочными реками, и на кисельных берегах будущего богатства повлажневшие глаза успели выхватить собственную фамилию, название банка и множество нолей.
- Десять миллионов? Швейцарский «Овербах». Мне?
- Вам, ваше величество.
- Когда начинаем?
Пашу от переизбытка энергии лихорадило. Воспалившееся воображение рисовало сказочные картины круизов, отелей, вилл на берегу океана, огненно- красный «Феррари», подобно тому, сгоревшего недавно у него под носом, и загорелые тела прекрасных туземок.
- Прямо сейчас. У тебя сорок минут на объяснение с домашними. Согласие на визит уже отправлено. Через два часа самолет в Вену. Оттуда – в Париж. Там ждет команда поддержки, которая придаст тебе полное соответствие имени Глэнара Генриха. Даже туалетную бумагу будешь мять, так как истинный лихтенштеец. И ещё, - Сеня протянул выписку из уголовного кодекса. - За нашу авантюрную прогулку светит до десяти лет. Думаю, это лучший стимул отыграть партию на одном дыхании, без фальши.
Машина замерла у Пашинного дома. Проводив парня одобряющей улыбкой, Семен Борисович достал мобильник…
Сказочная феерия началась той же ночью. Услужливые взгляды аппетитных стюардесс «Австрийских авиалиний», прогулка по Пратеру, неограниченный кредит от «фирмы»… Венский вальс задребезжал мягким баритоном Шарля Азнавура, а Паша не заметил разницы. Очарование Европы вводило в транс, размывающий границы; он видел перед собой один упоительный пейзаж – великолепие и роскошь. И даже докучливые занятия с графологами и психологами, придирки хореографов, примерки портных и издевательства визажистов не могли омрачить самого прекрасного праздника в его жизни.
Развязка неуклонно приближалась. В воскресенье Павел, окруженный пятнадцатью помощниками, поднялся в частный реактивный самолет обыкновенным человеком, а спустя некоторое время приземлился в столице родного государства заграничным принцем. Ощущения оказались настолько острыми, что он не смог даже испугаться. Цветы, оркестр, национальная гвардия, заискивающие лица политиков, почетный кортеж… очнулся Паша только в президентском номере «Рэдиссон-Славянской». Последующее походило более осмысленно. Пряча под хамской отработанной гримасой робость, принц появился на приёмах, визитах, встречах. Кульминацией напряжения, несомненно, стал день подписания соглашения. Премьер–министр, важно оттопырив нижнюю губу, долго тряс Пашину тяжелую руку, секундой назад намалевавшую драгоценные каждому лихтенштейнцу каракули. Масштабы сделки удивили и разве только неслыханная дерзость организаторов аферы, передавшаяся лженаследнику, помогла выстоять до конца. После окончания официальной церемонии Павел освежился символическим глотком шампанского и, даря фоторепортерам дежурный голливудский оскал, потащился в номер. Семен Борисович, чьи плечи выдержали, куда больший груз, бодро шагал рядом и тихо восторгался:
- Браво, маэстро! Срочно меняйте провонявшийся потом спортзал на овеянные славой театральные подмостки. Ваше величество, устроить вас а «Ла Скала»?
- Я уже на пенсии, - отшутился герой дня,- к тому же, там гонорары поскромнее.
В апартаментах, откупорив бутылку «Moet & Chandon», Сеня уже громогласно объявил:
- За самый блестящий бенефис тысячелетия! За тебя золотой мальчик!
Пустой фужер полетел в стенку и салютом довершил окончание «фестиваля»
- Вот и всё,- возвестил Семен Борисович. – Можно с уверенностью утверждать, что мы их обули. Наши люди уже незаметно исчезают. Мы доигрываем до 18.00, затем идем в ресторан и там, через черный ход, растворимся, создав веселенькую задачку для отечественной контрразведки. В какую страну предпочитаете отправиться? Могу посодействовать в получении любой визы.
- Разберусь…- Паша не собирался открывать карты. Стаскивая узкие штиблеты, он просчитывал варианты новой жизни, каждый из которых был по- своему притягательным.
- Да я и не сомневался, - подняв трубку зазвеневшего телефона, Семен Борисович выслушал абонента и добродушно усмехнулся,- Нет, дамочка, это другой номер. Перезвоните.
Туфель выпал из Пашиных рук. Телефонные линии в гостиницы обслуживались операторами, и чистейший русский говор из президентского номера принца Лихтенштейна грозил спровоцировать серьезные неприятности. Сеня вмиг осознал допущенную ошибку и почти одновременно в небо вырвались две молитвы, просящие телефонистку ничего не заметить. Однако в этот момент спецслужбы уже бежали к номеру, блокируя террориста, прокравшегося в апартаменты высокого гостя…
Каким- то чудом Семен Борисович ускользнул. Ну а чего вы еще ожидали от гения? А Паша, настигнутый на балконе «люкса» двумя этажами ниже ничего не пожелал объяснить любопытным господам, но молчание здесь не спасло. Сотрудники службы безопасности связались со своими коллегами из Лихтенштейна, наглый обман вскрылся и на четвертые сутки, не выдержав очередного пристрастия, лжепринц разразился родным благим матом. Впрочем, установленная личность преступника и чистосердечное признание не вернули половины суммы, по условиям контракта немедленно двинувшейся в неизвестном направлении…
Светало. За воспоминаниями незаметно пролетела ночь. Спрятанная дома, в грифе от штанги, заветная чековая книжка и банковская карта через многие километры грели душу в пронизывающей сырости тюремной камеры.
Открыв уголовный кодекс, Паша тоскливо убедился: «…хищение… в особо крупных…от восьми до пятнадцати …» Жаль.
Один из блатных, услышав его протяжный вздох, крикнул:
- Оба - на, принц, не спишь? Тасуй булками сюда, чифир стынет!