После смерти глупого Тантала на престол в городе Сипиле взошел его сын Пелопс, в свое время спасенный богами. Однако сей государственный муж правил в своем городе недолго. Тогда, как и сейчас, вовсю воевали. Всякий царь желал как можно большего и преимущество имели более сильные. Троя славилась своим могуществом и естественным образом возжелала наложить дань на расположенный неподалеку Сипил. Пелопс, однако, перепугался и снарядив небольшую флотилию, погрузил на нее государственную казну, семью, верных слуг и обратился к народу.
- Дорогие мои! На нас идет войной злой Ил, царь Трои. В этих непростых условиях правительство приняло решение спасать самое ценное - жизнь царя, его семьи, верных слуг и казну. Вы же, мои хорошие, останьтесь и до последней капли крови защищайте родину. Прощайте и до встречи с выжившими защитниками страны. Слава царю! Ура!
И хотя ответом ему было гробовое молчание, Пелопса это совсем не смутило.
- Вперед, к новым приключениям, - с энтузиазмом пропел царь, - Рулевой, или как тебя там, поднять паруса и включить габаритные огни. Стюард, стаканчик виски и бутерброд с черной икрой.
Флотилия благополучно доплыла до суши, которую самовлюбленный царь назвал в свою честь Пелопонессом, хотя полуостров тот был вполне обитаем и довольно плотно заселен. В частности, совсем неподалеку от Нью-Сипила, основанного трусоватым царем, располагался город Писа, вотчина царька Эномая. У сего фрукта, как водится, была девица на выданье по имени Гипподамия, большая любительница жареных гиппопотамов. Окрестные цари, князья и виконты неоднократно намекали царьку, что неплохо бы породниться, да была одна существенная загвоздка. Оракул, очередной подлый оракул предсказал, что он, Эномай погибнет от руки зятя. Ясное дело, Эномай сначала посылал претендентов куда подальше, однако потом цари стали роптать, нечестно, мол, все это и так далее. И Эномай нашел выход. Он торжественно объявил, что если претендент обгонит его на колеснице, то девка пойдет за того замуж с богатыми дарами. Соль же была в том, что лошадки царя были племенные, выписанные из Саудовской Аравии и в скорости с ними мог сравняться только мотоцикл, да и то не простой, а импортный, марки "Харлей и Дэвидсон".
Пелопс, естественно, знал о предсказании, однако это его совершенно не заботило.
- Так это же еще лучше, - размышлял коварный царь, - у девицы братьев и сестер нет, значит, все отойдет ко мне. А потом, глядишь, и с Троей расправлюсь. О, как же я отомщу Илу! Но до этого еще надо дойти. А вот как бы обмануть Эномая?
Так не бывает, чтобы личность обладала сплошными недостатками. У Пелопса был живой, практичный ум,
- Надо бы внедрить в свиту Эномая моего человека, глядишь, чего-нибудь полезного накопает.
Сказано, сделано. Среди своего окружения Пелопс выбрал умного молодого человека по имени Гарпалик и поручил ему втереться в доверие Эномаю и разузнать все придворные сплетни.
- Мои позывные будут "Пелпел", твои "Гаргар", - напутствовал своего разведчика царь.
Очень скоро донесения посыпались, как из рога изобилия. Объем информации был настолько большой, что царю, помимо дешифровальщика, пришлось нанять также пару аналитиков, сквозь сито просеивающих сведения в поисках рациональных зерен. И наконец, удача. "Гаргар" донес, что возничий Эномая, некто Мортил, отчаянно влюблен в Гипподамию.
- Это именно то, что мне нужно, - обрадовался Пелопс.
Немедленно "Гаргару" полетела депеша, в которой ему следовало Мортила завербовать, посулив сумасшедшие деньги и "крышу", то есть, действующий загранпаспорт с шенгенвизой и счет в любом банке. Имея столь широкие полномочия, Мортил согласился Эномаю нагадить, то есть, в гонках подпилить ось колеса.
На неделе Пелопс приоделся, надел смокинг, повязал галстук-бабочку, сел в карету и в сопровождении пышной свиты поехал к Эномаю в гости. Ясное дело, тот понял цель визита.
- Я тебе дам фору, - высокомерно заявил Эномай, - но знай, как только я тебя догоню, в твою спину вопьется мое копье с двенадцатью зарубками. Ты намек понял?
У Пелопса мурашки прошли по коже, но алчность взяла верх.
- Я согласен.
Тут же позвали нотариуса и оба царя подписали меморандум, в котором констатировалось, что ежели Эномай Пелопса обгонит, то имеет право убить, а если победит Пелопс, то Эномай отдаст ему дочь с приданым.
Для таких случаев царь построил специальный стадион. Вход был платный, по билетам, которые продавались по сто баксов за штуку, так что после каждого представления казна пополнялась на два с половиной миллиона долларов. Поскольку Эномай никому не доверял, то кассиршей и билетершой была его дочь, красавица Гиппа, как царь ее ласково называл.
И вот гонки. Эномай с усмешкой взглянул на Пелопса.
- Не передумал, герой?
У Пелопса язык прилип к гортани и в ответ он неопределенно кивнул.
- Ну, ну, - грозно процедил Эномай, - сегодня кое-кто домой не вернется.
У Пелопса были отличные кони, с английского конезавода, а потому колесница шустро стартовала. Выждав две секунды, стартовал Эномай. Стадион разделился на две части.
- Олле, олле, Пелопс.
И
Олле, олее, Маймай.
Вот-вот догонит Пелопса Эномай. Вот он поднимает копье для смертельного удара, но что это? Колесница идет кувырком, кони падают, а сам Эномай, пролетев метров двадцать, падает прямо на асфальтовую дорожку.
Пелопс полностью контролировал свои чувства. Сначала он пересек финишную линию, дабы подтвердить победу и лишь затем возвратился к месту происшествия. Эномай прошептал.
- Пелопс, зятек, вызови "скорую", не то прокляну тебя.
Пелопс на просьбу Эномая никак не среагировал, притворившись, что через рев трибун ничего не услышал. А потом было уже поздно - царь умер.
Унаследовав царство, Пелопс показал себя неплохим руководителем. Гипподамия интересовалась только фермой с бегемотами, готовила сногсшибательные антрекоты и очень любила сонеты Шекспира, а Пелопс развил бурную деятельность - вовсю развивалась банковская сфера, строились рестораны, кинотеатры и аттракционы, привлекавшие туристов со всей Европы. Но тут возникли неприятности. Выданная Миртилу виза оказалось фальшивой и возничий принялся шантажировать царя, требуя возмещения, то есть настоящую визу в Швейцарию и дополнительные франки. Пелопс же был жаден и решился на отчаянный шаг.
- Друг Миртил, мои агенты все сделали, как надо. Твой паспорт и денежки находятся на горе. Пошли.
Пелопс привел Миртила на верхушку утеса, подвел к самому краю и сказал.
- Вот, милый Миртил, копай здесь.
И когда Миртил начал, как дурак копать, царь поддал ему под зад и бедняга полетел вниз. Во время полета возничий закричал.
- Проклинаю тебя и твое потомство, подлый Пелопс.
- На здоровье, - откликнулся царь.
Тогда Пелопс не верил в проклятья. И, как оказалось впоследствии, очень и очень зря.
Проклятия бывают двух видов. Натуральные и беспочвенные. В самом деле, если ученик пятого класса Саша Девяткин, перебегая улицу вдруг невзначай толкнет старушку и та в сердцах бросит ему.
- Будь ты проклят, разбойник, чтоб тебе, - и дальше неразборчиво, то боги особенного внимания на это не обратят.
- Ну, что с нее возьмешь...
Это - классический вид беспочвенного проклятия.
Но если проклятие в сердцах произносит жертва страшного преступления, то боги к данному случаю подходят весьма ответственно - берут на заметку, анализируют и составляют план мщения. В данном случае имел место именно второй вариант, а потому тучи начали сгущаться над головой Пелопса. Царь тяжело заболел лимфогранулетоматозом левого сухожилия и слег. Каждый день мучили его невыносимые боли - не помогали ни ибупрофен, ни пенталгин. Как-то во сне ему предвиделось, что он выздоровеет, если принесет богатые дары богам. Пелопс не поскупился и сделал так, как предвиделось ему во сне. На следующий день ему сделали переливание крови и царь ожил. С тех пор Пелопс стал богобоязнен, каждый день молился и строил новые храмы. Но боги, сняв с него проклятия, автоматически перенесли их на его жену и сыновей - Атрея и Фиеста. Почему именно на них? Ведь у царя было несколько детей, среди которых были даже герои, такие, как Трезен, Алкафой - дед Аякса и Питфей - дед Тесея. Может быть потому, что Гипподамия больше всего на свете любила именно их? Именно так. Именно Атрей и Фиест были чрезвычайно похожи на нее.
Как-то раз, на своей ферме, Гиппа кормила зверей и нечаянно подслушала разговор двух служанок, где речь шла о ее же незавидной доле.
- Да, да, и изменяет он ей направо и налево.
- Ты представь, и не только со смертными, но и с нимфами. Не поверишь, я сама, своими глазами видела, как он охмурял нимфу Аксиону.
- И что?
- Что, что, охмурил, вот что. А Аксона-то после родила!
- Да что ты говоришь! Неужто Хрисипп сын Пелопса?
- Да, милочка. Ой, как мне жалко нашу Гиппу.
Каким же ядом налилась Гипподамия к мужу. Немедленно решила она ему отомстить. Для этого она сообщила своим любимцам, что якобы этот Хрисипп имеет виды на их родное царство и чтобы в корне пресечь эти злые помыслы, надо его нейтрализовать. Туповатые сыновья таких слов не знали, но интуитивно догадались, что оно означает. Ребята отвели Хрисиппа в укромное местечко и тихонько придушили. Однако свидетели все же нашлись. Атрею и Фиесту пришлось бежать в Микены, к племяннику Эврисфею, сыну их сестры Никиппы. У Эврисфея не было детей, а потому после его смерти власть перешла к Атрею. Ясное дело, Фиест завидовал брату и принялся строить козни. Первым делом он совратил жену Атрея, Аэропу и с ее помощью похитил так называемое золотое руно, обладатель которого, как было записано в конституции страны, является царем. Затем мерзавец как ни в чем ни бывало заявился во дворец с руном на плечах и потребовал царства. Атрей, было, согласился, да вмешались боги, подняв в народе смуту. Фиеста с позором выгнали из царства, но этот прохвост ночью вернулся и украл сына Атрея, Полисфена. Фиест уехал во Францию и там воспитал ребенка в духе лютой ненависти к Атрею. День и ночь Фиест твердил ребенку.
- Запомни, Атрей - Это наш враг номер один. А что делают с врагом? Конечно же убивают.
Когда Полисфену исполнилось шестнадцать лет, Фиест счел, что час мести настал. Тайком они приехали в Микены и Полисфен пошел во дворец с целью Атрея убить. Однако стража не дремала и как только юноша выхватил нож, тут же был застрелен дежурным лучником. Атрей самолично явился на опознание и с ужасом узнал в нем своего похищенного сына. Величайший гнев клокотал в его душе.
- Кто с мечом ко мне придет, от меча же погибнет.
Потом, подумав, добавил,
- И не только он, а вся его семья.
Атрей сделал вид, как будто ничего не произошло и во всеуслышанье объявил, что прощает Фиеста и хотел бы с ним примириться. Фиест по-глупому поверил брату и с семьей заявился во дворец. Все для мести было готово. Атрей занимал Фиеста игрой в бильярд и пинг-понг, а в это время слуги зарезали его жену, обоих сыновей и приготовили из них разные мясные блюда. Из жены - рагу, из старшего сына Тантала - голубцы, а из младшего, Полисфена - шашлык по-карски. Сели братья за стол и начали пировать. Едят они, едят, запивают хересом и мадерой, и тут Фиест почуял неладное.
- Атрей, брат мой, а где же мои сыновья и моя любимая женушка?
- Сейчас увидишь. Эй, слуги, подать сюда моих племянников и невестку.
Заиграл марш Радецкого и слуги на красивых подносах внесли отрубленные головы. Зарыдал Фиест, бросился в ноги Атрею, умоляя выдать ему тела, чтобы похоронить их. Засмеялся злодей.
- Ты их уже похоронил, но не в земле, а в самом себе.
Совсем обезумел Фиест. Выбежал он из Микен и не останавливаясь добежал до Эпира, где тамошний царь Феспрот дал ему пристанище.
Разгневались боги на Атрея, наслали на Микены чуму, холеру и засуху. Десятками и сотнями гибли люди от голода и болезней, а пришлый оракул нагадал Атрею, что только возвращение Фиеста в Микены спасет страну. Сыновья Атрея Менелай и Агамемнон долго искали дядю, но им удалось лишь похитить его сына Эгисфа, которого Атрей воспитал в духе ненависти к Фиесту. Наконец, поймали и его самого, а Атрей приказал Эгисфу его казнить. Юноша, однако, чудом отца узнал и сей же час вернулся и Атрея убил. Наконец-то исполнилась мечта Фиеста - стал он править в Микенах. Но недолго. Вернулся на родину Агамемнон и дядю убил. Увы! И даже на этом жестокие боги не остановились. Наложенное ими проклятие еще долго преследовало потомство Тантала. Последние громкие убийства произошли уже в наши дни. Прямые потомки Тантала, Джон и Роберт Кеннеди были убиты по наущению злобных Эриний. Что скажешь, судьба.