Информатор
Аннотация
На протяжении нескольких лет Андрея преследуют странные головные боли. После очередного приступа он остаётся один. Девушка, друзья – весь мир отворачивается от него. Смысла жить больше нет...
Неожиданный друг спасает Андрея от гибели и открывает страшную тайну. Они не обычные люди. Биологические устройства, клоны, созданные для выполнения загадочных функций. И кто-то решает, что их ресурс исчерпан, пора отправляться на свалку, как отслужившим своё механизмам.
Времени мало. Чтобы выжить, Андрею и его друзьям придётся распутать хитрый клубок из тайн, окружающих старый парк. Таинственные хозяева против.
И познаете истину,
и истина сделает вас свободными.
От Иоанна, 8, 32.
Глава 1. Андрей
Очередной приступ накрыл меня волной боли. Шея ныла, уши горели, а глаза так и норовили выскочить из орбит. В затылке размеренно пульсировал раскалённый комок. И, вообще, было такое чувство, словно мозг лежал на ржавой наковальне, и по нему лупили молотком.
Тюк!.. Тюк!..
Я понял: ещё чуть-чуть, ещё один приступ, ещё один "тюк" и голова не выдержит, лопнет!
Кончики пальцев онемели, сотни иголок впились в подушечки. В глазах завертелся рой чёрных мушек.
Я жалобно простонал:
– Не могу больше… – слова застряли в пересохшем горле. Я тихонько откашлялся, с каждым «кхе-кхе» рискуя лишиться чувств. – Ната-а, дай ещё одну таблетку, а…
Ната вздохнула, и глядя на меня с укором, проворчала:
– Андрюша, ну сходил бы ты, в конце концов, к врачу, а? Хорошему. Платному. Не к этим… из поликлиники!
– Схожу, схожу… Обязательно... В следующем месяце, ладно? – я был готов пообещать хоть на луну слетать, лишь бы она не начинала это бесполезный разговор снова. Но она не унималась.
– Опять в следующем? Смотри, доиграешься! Получишь какое-нибудь кровоизлияние в мозг. Не дай бог, тебя парализует?! – она насупилась, – И что тогда? Что?
Я промолчал, ответить мне было нечего.
– Я с твоим бездыханным тельцем морочиться не буду, – буркнула она.
Я умоляюще, из последних сил стараясь походить на известного кота, уставился на неё. Получилось так-себе.
Ната тяжело вздохнула и сжалилась.
– Ну ладно, не помирай… Сейчас принесу лекарство, воды вот только налью.
Встала с дивана и вышла из комнаты.
Яркий свет от большой ажурной люстры, висевшей в центре комнаты, посреди гипсового портальчика навесного потолка, сильно давил на глаза. Словно враз поменялись физические законы, и он превратился из не ощущаемой волны во вполне-себе частицы, причём в тяжёлые. Я прикрыл веки, стараясь не обращать внимания на глухой шум крови в ушах. А через несколько секунд услышал, как Ната открыла дверцу кухонного шкафчика и зашуршала пакетиком с лекарствами. При этом она не переставала ворчать что-то про врачей, меня и мои странные приступы боли.
Ната, Наташа – моя девушка. Хоть и крашенная, но блондинка с голубыми глазами. Высокая, стройная; фигура – всё что нужно мужчине. Небольшая, но упругая грудь, высокие бёдра, попа, что твой персик... Мм! В общем, всё при ней!
Ей двадцать девять лет, она младше меня на полтора года. Ерунда, конечно, но, как и большинство женщин, переживает от одного лишь только упоминания возраста. Иногда в шутку хлопается себя по бёдрам и приговаривает: «старушка уже я, и ягодки уже не те». Бухтит, в общем, о своём, о женском. Но для меня она всегда была, есть и будет красива, молода, свежа и, вообще – лучше всех на свете. Люблю я её. Больше всего на свете люблю.
Мне стало стыдно. Чего это я, здоровенный мужик валяюсь тут, понимаешь, беспомощный, прямо квашня какая?!
Я подумал было встать с дивана, чтобы отправиться на кухню, но только лишь сделал усилие, как в глазах потемнело, а во рту появился металлический привкус. В голове что-то «тюкнуло».
От очередного приступа головной боли я чуть не потерял сознание. Громко застонал и решил больше не геройствовать.
Пожалуй, полежу немного. В конце концов, а чего мне Нату стесняться-то? Скоро два года как мы вместе, и всякое бывало. Правда, некоторые моменты лучше бы совсем не вспоминать, а ещё лучше стереть из памяти. Ну, например, где я, перебрав на неожиданной вечеринке с друзьями-сослуживцами, без чувств приползаю домой и падаю на коврике у двери. Ох, как мне было плохо тогда... Со всеми вытекающими. Я чувствовал себя настоящей свиньёй, и был ей по сути в те моменты, но Ната меня всегда жалела.
А было как-то, Ната воспаление лёгких подхватила. Температура за сорок, всю трясёт... Она была так слаба, что не в силах была встать даже в уборную. Но ведь на то и есть на свете такая штука, как любовь! Чтобы в немощи помогать, и во всём поддерживать друг друга. Любим мы с Натой друг друга. Безумно!
А детей у нас нет, пока. Вот поженимся, и тогда – сразу. Но только почему-то никак не решимся. Ответственное это дело, дети, а мы с Натой жутко безответственные...
На кухне звякнул бокал и выдернул меня из пучины воспоминаний. Я услышал, как скрипнул питьевой краник. Старый он, давно поменять надо. И фильтр тоже. Нехорошо, пьём хлорку и ржавчину из труб, надо поменять. Вот завтра, например, взять и поменять. Решено! Заеду после работы в магазин, куплю новый комплект и устрою Нате маленький сюрприз.
Очередной разряд боли пронзил сознание. Я стиснул зубы, но стало только хуже. Странно, конечно это, но голова болит у меня как бы по расписанию: ровно раз в три недели. Это факт! Но врачи по этому поводу только пожимают плечами: «Вы здоровы как бык! – говорят, – Но, если хотите, назначим амбулаторное исследование. Анализы, обследование, то да сё. Может быть, это результат психологической травмы, полученной в детстве. А может и неизвестная науке болезнь. Получите почёт и славу. Посмертно».
Ну их, к чертям, в амбулаторию свою!
Я сам много думал об этом, читал, искал, анализировал. Но так и не нашёл реальной причины.
Сначала решил, что это лунные фазы на меня так действуют. Только лунный месяц, он длиннее, оказался – 28 дней, в среднем. Да и приступы возникали независимо от наличия полной луны на небосклоне.
Потом обвинил океанические приливы. Но понял, не-е, не катит… Какие могут быть океаны в Москве? И, вообще, они же тоже вроде как от Луны зависят!
А однажды, я предположил, что во мне проснулось некое женское начало. Мы же из одной клетки миллионы лет назад появились? Во-от, понимаете?! Если отбросить ребро Адама и не вдаваться в теологию, я и подумал, что это у меня, как бы женские боли… Я аккуратно, так чтобы Ната не подумала, что я совсем с ума сошёл, поинтересовался у неё об этом. Услышав мой бред, Ната ржала полчаса как конь. А под конец, всхлипывая обессиленно, назвала меня гиноидом*. И потом неделю прикалывалась, всё спрашивала: не надо ли мне каких ни будь специальных средств купить в магазине? Ну вот чего она?.. Куда я их совать-то буду, в уши?
Я вот что ещё заметил. Когда голова у меня болеть начинает – все чувства резко обостряются. Вот сейчас, например, сижу я в дальнем углу комнаты (а она, надо заметить, не маленькая – тридцать с чем-то там квадратов) и слышу шуршание пакетика с лекарствами на кухне. И скрип краника отчётливо слышу. И это притом, что до кухни по коридору несколько метров и там работает телевизор.
Я решил проверить, несмотря на боль сосредоточился и прислушался. И действительно услышал, как маленькая струйка бьётся о металлическое дно раковины. Грохот не хуже гула водопада!
Ну не сверх способности ли? Самое поганое, наутро башка будет пустая, как ржавое ведро. Словно из неё мозг высосали.
В голове что-то опасно натянулось как струна, грозя не выдержать напряжения и лопнуть. Стало совсем уж не по себе.
– Ната-а? – тоскливо позвал я.
Но она не спешила.
— Иду, тёплая из холодного идёт...
Сливала тёплую, застоявшуюся за день воду в кране. Чтобы мне, значит, холодную принести. Малышка, да сейчас я на любую согласен! Хоть из лужи. Лишь бы с таблеткой от головной боли. Если что я и слюнями обойдусь!
– Иду, иду! – наконец, сообщила Ната, закрывая кран.
Я невзначай бросил взгляд в окно. На часах всего десять вечера, а на улице было уже темно. Странно, ведь лето же? Одинокий фонарь на высоком облупленном столбе изо всех сил старался разогнать тьму, но толку от него было мало. Калеченый он: светил тускло, периодически жужжал, моргал и обессиленно гас. Правда, потом, отдохнув и набравшись сил, загорался снова.
Вот и сейчас фонарь щёлкнул и потух. Зажёгся опять. Света давал он мало, и был не белым или жёлтым, как обычный, а странным, мутно-голубым.
Мало бы кто рискнул бродить там во тьме, за домом. Заброшенный котлован, вырытый несколько лет назад и брошенный, представлял реальную опасность. Свалиться с обрыва и переломать все кости как раз плюнуть.
В дверях появилась Ната с бокалом в руке. Сквозь муть очередного приступа я попытался изобразить благодарность на лице, но получилась лишь жалкая гримаса.
Ната подошла ближе, присела рядышком, и положила таблетку мне в руку.
– Держи, страдалец… – она ласково поцеловала меня в лоб, сжимая мою руку.
– Спасибо, малыш… – я театрально всхлипнул, – Какая ты замечательная. Ната, как же я без тебя был бы, а?
– Загнулся бы! – прыснула она, – От месячных… головных болей!
Она тихонько захихикала. Моя дурная сверхспособность лучше слышать сыграла поганую шутку: её смех превратился в рокот. Увидев, как я скривился, она быстро успокоилась.
Я взглянул на свою девушку. Какая же она у меня хорошая! Я поцеловал своими горячими губами её прохладные, и сладкие.
О-о! Похоже, она успела съесть на кухне персик. Как заманчиво! Перед глазами появились не менее заманчивые образы Наты, медленно снимающей лазурного цвета ночную рубашку и призывно манящей к себе...
Все мы мужики одинаковы, заявила как-то она, даже перед лицом неминуемой гибели будем думать об «этом».
Ладно! Сейчас выпью лекарство, оно подействует минут через пять – десять, и я буду снова в порядке. Настолько, что смогу отблагодарить Нату за её заботу. Нежно. Горячо и страстно…
Я решительным движением бросил таблетку в рот.
И скривился – горькая же!
Скорее залил водой и проглотил.
В ожидании облегчения я попытался расслабиться. Но нестерпимая боль снова пронзила меня раскалённой иглой.
Да что же это такое, чёрт побери?! Кажется, сегодня всё гораздо хуже, чем обычно.
Сквозь усиливающиеся приступы я отчётливо почувствовал, как пилюля движется по пищеводу. На вид такая гладенькая – она буквально скрежетала чем-то по моим внутренностям. Когда же она упала в самый низ, в желудок, я вырубился.
Последним, что я увидел перед тем как погрузиться во тьму было лицо Наты. На нём застыло облегчение.
Глава 2. Скверное утро
Я вышел из подъезда в отличном настроении. Глубоко вдохнул, слегка поёжился от утренней свежести и поспешил на стоянку.
Между машин, сонными бегемотами, заполонившими небольшую парковку, слонялся Палыч – местный пьянчужка. В каждом дворе такой имеется. Как всегда, с утра он нёс неизменную чушь про демонов, пришельцев и конец света.
– Проснитесь! – взывал он охрипшим голосом, пугая редких прохожих и сонных собачников на лужайке неподалёку. – Вы не понимаете?! Они смотрят вашими глазами! Они слушают вашими ушами! Проснитесь, чёрт возьми!..
Палыч – мой бомжеватого вида сосед с двенадцатого этажа – постоянно твердил про то, что нас давно поработили злые инопланетяне, что нами управляют и используют, ну и всё такое, и в том же духе. Я частенько его видел, но каждый раз старался обойти стороной, из-за вполне понятной брезгливости.
Обычно ближе к вечеру Палыч напивался окончательно, успокаивался и угрюмо бродил по двору, никому особо не докучая. А когда сил совсем не оставалось, садился на лавочку у нашего подъезда. Сидел, молчал, уставившись мутным взглядом в одну точку. Порой, в такие моменты, мне становилось его жаль. Хотелось сделать что-то для него, поговорить, убедить его изменить свой образ жизни. Но подойти и попробовать завязать разговор мешал непреодолимый барьер бомжацкой вони.
Вообще-то, Палыч на удивление был интеллигентным бомжом. Речь его изобиловала знаменитыми высказываниями, заумными техническими словами, а иногда он даже умело вворачивал английские фразы. Он не лазил по кустам в поисках бутылок и банок, не собирал макулатуру на помойке. Был одет в грязные, но вполне цивильные вещи, с завидной регулярностью новые.
Когда я подошёл к машине, Палыч куда-то пропал. Мой чёрный «Ниссан», надо заметить вчера с вечера помытый и обработанный горячим воском – чтобы блестел, ночью подвергся жёсткой атаке с воздуха. Ворона или голубь, а может быть, сразу оба, метили в лобовое стекло, но просчитались на десяток сантиметров. Противное пятно расплескалось по капоту, попав ровно в центр, оно окончательно испоганило вид моей машины.
И как столько(!) могло влезть в небольшую городскую птицу? Не иначе орёл прилетал. Хотя откуда в центре Москвы орлы?
Оттирать ночные творения пернатых времени не было – я и так опаздывал на работу. Припозднился с выходом. Проспал, забыв с вечера поставить будильник. А ещё никак не мог оторваться от спящей Наты. Смотрел на неё, а душу жгло, словно калёным железом. Никак не мог избавиться от ощущения, что смотрю в последний раз.
Забыв о пятне, я погрузился в воспоминания. Перед глазами снова всплыл образ Наты на кровати. Она лежала на животе, подогнув ногу под себя и обняв руками подушку. Простыня с рюшечками по краям укрывала только лодыжку, оставив остальное, всё самое интересное, на виду. Ната сонно посапывала, когда я гладил ей волосы, плечи, попу. Но не просыпалась. Она так сладко спала, что несмотря на дикое желание я пожалел её – решил не тревожить. Ничего! Вечером возьму реванш, – подумал я.
Хриплый вопль Палыча испачкал сладкое наваждение.
– Проснись! – гаркнул он мне в ухо.
Я аж подпрыгнул от неожиданности. Ключ от машины выпал из рук и заскользил по пыльному асфальту куда-то под неё.
А Палыч, этот грязный бомж, стоял рядом и нагло пялился мне в лицо.
– Не спи, болван! – снова крикнул он. – Они управляют тобой!
– Тьфу ты! – дёрнулся я и грубо огрызнулся, – Да чёрт бы тебя побрал, бомжара хренов!
За малым я не обматерил Палыча на чём свет стоит, вовремя заметил насторожившуюся бабульку в ярком цветастом платочке и сдержался. Она держала за ручку девочку лет пяти и пристально глядела на нас, явно ожидая ссоры. Еле-еле я успел подменить словарный запас на пристойный, не дал ей повода испортить мне настроение.
Бородатый – в спутанных волосах опилки, какой-то мусор – Палыч напомнил мне Льва Толстого, каким запомнился со школьных времён и урокам литературы. Он глядел на меня безумным взглядом, скаля зубы. Жуткий перегар изо рта сбивал с ног. От старого коричневого пальто несло псиной. Вокруг витал кислый запах нестираных штанов и давно не мытого тела.
Я грозно уставился на Палыча. Он же смотрел на меня, подняв руки, словно защищаясь. Неожиданно я понял, что стою с занесённым, готовым к удару кулаком – рефлекторно стал в стойку, почуяв опасность. Буйное детство, наглая юность и один нехороший случай, произошедший со мной не так давно, приучили не терять бдительности.
Палыч громко дышал носом, раздувая ноздри. Мне показалось на секунду, что он меня обнюхивает, как собака. Вдруг на заросшем лице мелькнула тень удивления. Как будто он заметил во мне нечто интересное.
Не знаю сколько бы мы так ещё простояли, но игру в гляделки прервал пронзительный гудок. В метре от нас остановился старый синий «жигуль», тарахтя усталым двигателем и скрипя ремнями под капотом. За рулём сидел дедок в серой рубахе. На сморщенном лице небольшая аккуратная квадратной формы бородка, толстые очки на кончике носа, и серая засаленная кепка, прикрывающая седую голову. Вцепившись обеими руками в баранку, он смотрелна нас с ненавистью. В глазах отчётливо читалось: «Ну чего стоите? Чего не поделили-то, бараны?»
Деда я узнал, он из соседнего подъезда. Собака ещё у него есть – дряхлая такая овчарка. Один он живёт, правда, иногда к нему приезжает дочка. Смазливая такая девчонка, лет двадцати двух, на яркой Мазде. Дед аж светится, когда замечает вдалеке её красную машинку. А овчарка начинает лаять – ревнует, видать, недолюбливает девицу. Каждое утро он заводит свою старую колымагу и едет куда-то по делам. Вот и сейчас, хотел проехать, а мы перекрыли дорогу, устроив дурацкие разборки.
Я ретировался к своему «Ниссану», а Палыч отпрыгнул на обочину. Грязные полы пальто взметнулись и медленно опали. «Чёрный плащ» тоже мне!
Пыльная «пятёрка», чихнув, прогромыхала мимо.
Блин! Я же опаздываю! – вспомнил я. Похлопал по карманам, вспомнил, что он улетел на землю. Поискал ключ глазами: глянул там, сям – нету. Глянул под машину. Ага! Вот он где! Металлический блеск за передним колесом выдал беглеца.
Присев на корточки, стараясь не испачкаться о соседний Форд и пытаясь не упустить из вида Палыча, я полез под свою машину.
Мало ли что сотворит этот псих?! Но Палыч продолжал стоять на другой стороне, сгорбившись и наклонив недоверчиво голову. Он буквально сверлил меня взглядом, при этом шумно вдыхая воздух носом.
Наконец, я выудил ключ из укрытия за коробочку брелока сигнализации. Осмотрел – вроде цел, сдул грязь и нажал на кнопку с изображением замочка. Сигналка квакнула, замки в дверях щёлкнули, машина открылась.
Палыч громко зашипел, как пробитый шланг и удивлённо произнёс:
– Пф-ф! А ты, в курсе, что не совсем обычный, а?
Я уже почти залез в машину, но услышав слова Палыча, оторопел. Не совсем обычный? Что это значит? Необычный человек? Или кто необычный?
Палыч коротко хохотнул. Потом упёр руки в боки и захохотал уже безудержно. Не совсем уж безумным смехом, который стоило бы ожидать от человека его пошиба, но таким редко смеются хорошей шутке.
– Ты же не знаешь, кто ты, да? – больше утверждая, чем спрашивая, сказал он. – А ты не как все! Совсем не как все.
Нехорошо мне стало от его слов, совсем нехорошо.
Надоел мне этот псих! Я не выдержал и заорал через дорогу:
– Да пошёл ты, козёл! Сам ты не как все! Вали на свою помойку, бомжара!
Злясь на всё и всех вокруг, я плюхнулся в кресло и захлопнул дверь. Отгородился от всего, замкнулся в своём мирке. Звуки внешнего мира почти не проникали внутрь и через полминуты я почувствовал себя гораздо лучше. Завёл машину. Тихое урчание двигателя напомнило домашнего кота, и мне стало совсем хорошо.
Всё! Решено! Не буду я обращать внимание на какого-то там бомжа и психа Палыча! Пускай несёт любую чушь! Мне то что? У меня вон других дел по горло!
Я выехал с парковки, резко газанув. На выезде из двор подрезал серую «Калину» и, даже не извинившись, нырнул в поток гудящих железных коней на Каширском шоссе.
Палыч не спеша добрёл до лавочки, стоящей рядом с подъездом, тяжело плюхнулся на неё, засунул руки поглубже в карманы пальто, и съёжился, словно замёрз.
– Жаль его! – пробормотал он в пустоту. Пошамкал губами, достал серебряную фляжку, отвинтил крышку и сделал долгий глоток. – Жаль… Ну ничего, третьим будет… А бог, как известно, троицу любит!
Глава 3. Когда друг и не друг
Мой босс, Кашица Николай Петрович, противненький, толстенький самодурчик, восседал в своём жутко дорогом модерновом кресле из тонкой бежевой кожи. Он расположился за столом вполоборота ко мне, внимательно разглядывая что-то важное на экран большого монитора. Иногда он щурился, хмурился, очень редко щёлкал мышкой. Трудился, в общем, на благо компании. Собственной, конечно.
Не знал бы я его в течение нескольких лет – на сто процентов был бы уверен, что на экране действительно происходит что-то очень важное. Настолько, что босс до сих пор не начал отчитывать меня за опоздание.
Но я знал его очень хорошо. А поэтому был готов биться об заклад, что там был сайт со срамными картинками!
– Андрей, где вы чёрт побери были? – наконец, спросил он негромко, – И что ни говорите, но вы сорвали-таки важную встречу! Испортили чертовски выгодный контракт! Буквально уронили-таки репутацию нашей компании! Вы понимаете это или нет в конце концов?!
Конечно, понимал. Я даже честно потупил взгляд и уставился на металлическую ножку боссова стола – тоже жутко дорогого и модернового. Вот уже несколько минут я переминался с ноги на ногу, возвышаясь посреди всего модернового и хитро изогнутого. Чести присесть на стоящие рядом кресла в форме капель я не заслужил.
Да, я всё же опоздал на важную встречу на целых два часа! На случай форс-мажора меня должен был подстраховать напарник и старый друг – Артур Матяросян, он был в курсе всех деталей проекта, и мы их с ним обсуждали не один раз. Но что-то пошло не так! Боссу пришлось выкручиваться перед нудными, но перспективными партнёрами одному.
– Босс... Николай Петрович, так ведь в Москве живём, пробки… – выдавил я настолько жалостливо, насколько мог.
– Да в Москве! Да пробки! – завизжал босс. – А что воспользоваться-таки общественным транспортом вам религия не позволяет? Или может быть метро ниже вашего достоинства? – он состряпал страшную рожицу и покачал головой из стороны в сторону. – Нехорошо! Совсем нехорошо! Недопустимо! Вы, Андрей, обидели-таки уважаемых гостей. Меня обидели... – он нервно дёрнулся, – …заставили выглядеть глупо!
Я молчал. Ждал, когда можно будет начать извиняться. Не первый раз босс меня подобным образом отчитывает. Думаю, ещё минут пять попилит и отпустит.
Хотя, странный он сегодня какой-то. Сидит в кресле не как обычно– развалившись, а прямо, словно лом проглотил. Дёргается как-то. Может, заболел? А может, совпало так, что третья жена перестала устраивать... Или он её...
Босс молчал. Я решил, что пора уже пойти в наступление и предпринял попытку начать извиняться.
– Николай Петрович, ну извините... Я же не специально. Я же даже на всякий случай передал материалы Артуру. Всё-всё-всё было у него на флешке. Нужно было всего-то только щёлкнуть на файл с презентацией и запустить показ слайдов. Там и расчёты были, и цифры… И образцы баннеров… Артур знает, как, что и сколько…
– На той флешке было пусто… – буркнул босс.
– Как пусто? – удивился я.
Босс повернулся в кресле, но на меня даже не посмотрел.
– Как-как... вот так! Как бывает пусто? Пусто!
Он потупил взгляд и начал теребить кончик галстука.
Плохо! Он всегда так делал, перед тем, как сотворить какую-нибудь гадость.
Я решил опередить его, не дать такой возможности.
– Ну, видимо, какая-то глупая ошибка произошла. Ладно, Николай Петрович! Хорошо, пусть я виноват! Но я всё исправлю! Гарантированно!
– Незачем… – отрезал босс.
Я запнулся, но подумал, что ослышался и продолжил:
– Вы же меня знаете, я всё исправлю! Назначу новую встречу, пообещаю скидки и всё такое! Всё, как обычно, будет ништяк! – я заискивающе улыбнулся. – Вы же меня знаете…
– Незачем… – повторил босс твёрже.
– Что? – осёкся я.
Босс, поднял голову и холодным механическим голосом произнёс:
– Наше агентство больше не нуждается в ваших услугах, господин Звягинцев.
Я посмотрел в пустые, блёклые глаза босса и не поверил происходящему. Улыбнулся одними губами и спросил:
– Это шутка, Николай Петрович?
Оказалось, не шутка! Он по-глупому взвизгнул:
– Звягинцев, вы уволены!
И отвернулся.
Уволен? Да чего это он?
Я подошёл чуть ближе. Босс сидел неестественно прямо, тихонько покачиваясь в кресле, отчего был немного похож на неваляшку. И это завело меня, как говорится, с пол-оборота.
Ах вот как?!
Ну и пошли эти все контракты далеко и надолго! Подумаешь, у меня тоже есть гордость!
– Хорошо... Отлично!.. Знаете, Николай Петрович, да к чёрту всё! Не буду я унижаться и проситься остаться! – я упёрся обеими руками об его навороченный стол, – Неужели вы думаете, что я не найду себе работу по душе? Контору получше ? Да с моими талантами! Да я! Да я ...
Я зависал над боссом, взлохмаченный, руки согнуты, кулаки плотно сжаты... Мне хотелось его ударить. Но не много ли боевых стоек за день?
Босс бездумно пялился в большой дорогой монитор. Вся моя энергия и красноречие ушли в пустоту, словно меня вовсе не было в кабинете и я для него перестал существовать.
Звенящая тишина оглушила. Только громко тикают в углу большие напольные часы с кукушкой. Подарок от коллектива.
Звонко клацнула кнопка мышки. Из динамиков, встроенных в монитор, донёсся звук рвущейся бумаги. Босс удалил какой-то файл в корзину.
У меня странно ёкнуло – словно это меня удалили... От этой мысли мне захотелось бежать!
Я резко развернулся и направился к выходу. Однако, открыв дверь, на секунду задержался, чтобы всё-таки бросить через плечо коронное:
– Вы ещё пожалеете!
Вышел и резко захлопнул дверь. Грохнул от души, так что дурацкие часы зазвенели и гипсокартонные стены ходуном заходили.
Секретарша Лидочка, молодая симпатичная, но глупенькая блондинка, поспешила укрыться за своим монитором. И оттуда, как из-за бруствера, проблеяла:
– Андрей Викторович, возьмите вот – ваши бумаги…
Протянула синюю папку.
Я зло фыркнул и буквально вырвал её из рук. Лидочка потешно зажмурилась. Испугалась, наверное, как бы я не откусил ей руку.
– Счастливо оставаться! – бросил я на прощанье и быстрым твёрдым шагом пошёл прочь.
В голове крутился целый хоровод всяких разных мыслей. В первую очередь я решил найти Артура, выяснить, что произошло на встрече и почему босс не в себе.
* * *
Артур Матяросян – толстенький живчик с карими глазами, когда я его нашёл, сидел в офисном кафе. Звезда корпоративных вечеринок, кладезь анекдотов, которые он рассказывал с лёгким неподражаемым акцентом, любимец девушек, посредственный маркетолог, и мой, с натяжкой, можно сказать, друг, с хитренькой сальной рожицей набирал что-то большими пальцами обеих рук в телефоне.
– Привет Ату! – громко поприветствовал его я, подойдя вплотную.
Артур получил это прозвище от меня много лет назад. Я случайно ляпнул, оно прицепилось, и пол-офиса теперь называет Артура Ату. Иногда тихонько добавляя: «Ату, его, ату» и радуясь, как он бесится.
– А-а! Андрюша?! Как, ты, дорогой?
Артур выключил телефон, и перевернув дисплеем вниз, положил на стол. Уселся прямо, лучезарно улыбаясь мне.
– Не очень, твоими стараниями! – буркнул я.
– Да ты что? Кто тебя обидел? – Ату приложил ладонь к сердцу и круглые удивлённые, совершенно невинные глаза. – Неужели я обидел?
Весь во внимании, в в глубине затаённая обида.
Я присел напротив.
– Я не понимаю, что случилось, Ату, босс был безмерно зол на меня!
– Да ты что-о? Говорят, он сам не свой сегодня! – Ату покачал головой.
– Да уж!
– Сильно досталось?
– Сильнее не бывает… – выдохнул я. – Уволил!
Ату обеими руками пригладил остатки волос на пробивающейся лысине, принял надменный учительский вид и поучающим голосом выдал то, что я никак не ожидал услышать.
– Ну, ничего не вечно в этом мире. Прими этот урок жизни, друг мой!
Вот это да! Я думал он меня утешать начнёт, а он, считай, меня в грязь ткнул! Нет по уши в грязи я уже был. Он наступил мне на голову своим спортивно-классическим «Giovanni Ciccioli» и вдавил ещё глубже.
– Друг?! – я опешил. – Друг? Ну так объясни мне, дружище, как так получилось, что меня сегодня уволили? Почему ты, дружок, на встрече меня не прикрыл?
– Андрюша, успокойся! Я не виноват, что он тебя уволил! – Ату сделал небольшую паузу. – Мы ждали тебя. Босс целый час трепался с немцами о погоде и всякой ерунде, чаем-кофе поил. А потом его переклинило! Он вдруг ни с того ни с сего начал ругаться на тебя последними словами… Послал всех к чёрту...
– Подожди! – я встрепенулся. – А чего ты сидел и молчал целый час? Почему ты сразу не сказал, что у тебя есть презентация?
– Не знаю… – Ату пожал плечами. – Босс не спрашивал... Я и молчал. Да и какая разница? Флешка, которую ты мне дал, оказалась пустая! Воткнули флешку в ноут, а там пусто…
– Пустая?! Как так? Не может быть… Я же всё проверил!
– Ну да, мне тоже показалось странным.
– Отдай мне флешку, я посмотрю.
– Не могу, босс забрал.
– Ату, ты чего, дебил? Зачем ты её отдал? – я сокрушённо покачал головой, – Теперь же я ничего никому не докажу…
Ату побагровел.
– Не смей меня так называть! Ты сам виноват! Спать ночью нужно, чтобы не опаздывать на важные встречи, а не в постели кувыркаться…
Ого! Ничего себе, друг! Как обухом по голове дал!
– Ату, ты чё несёшь! – зарычал я.
– Сам ты дебил! Ты мне не указывай давай, что делать! Ты себя и меня подставил! Из-за тебя меня перевели на другой проект! – Ату буквально трясло от ярости, – Он совсем беспонтовый! Хрень полная! А у меня долгов полно! И кредит за квартиру!
– Да брось... – начал было я, но Ату схватил телефон и вскочил из-за стола весь красный, всклокоченный, как чайник – ща закипит, пар из ушей пойдёт.
– Ненавижу тебя! Знать тебя не хочу! Из-за тебя всё прахом…
– Ату, стой! Ты чего?!
– Знать тебя не хочу! – выкрикнул он, пнул в сердцах стул и пошёл прочь.
– Артур! Подожди… – я сделал последнюю попытку примириться.
– Да пошёл ты! – бросил он не оборачиваясь.
Вот так! Был у меня лучший друг…
А может быть, и не был?
* * *
После ссоры с Ату я пошёл в кассу – забрать причитающееся по увольнению. Взял конверт, даже не посмотрел сколько в нём, чиркнул закорючку в нужном месте, и побрёл в свой кабинет.
Распахнув стеклянную дверь, я замер. Что-то ёкнуло внутри... Вошёл. Первым делом выволок из шкафа пустую коробку и сгрёб туда всё что было со стола. Потом, не глядя, вытряхнул содержимое ящиков тумбочки. Снял со стен грамоты, вымпелы, дипломы – авось пригодятся – бросил поверх.
Я окинул взглядом бывшие владения. Всё! Больше ничего тут моего и нет. Стало тоскливо…
Пожитков было немного – я привык держать кабинет в стиле спартанского минимализма. Когда обрастаешь всякими безделушками, сувенирами, подарками сослуживцев, другим мелким хламом, становится сложнее расставаться. Словно корни пускаешь. Они держат, глушат порывы что-то изменить, давят стремления расти, заземляют.
Я присел на краешек стола и попытался вспомнить что ни будь хорошее, связанное с этим местом, этой фирмой, людьми. Много лет прошло, воспоминаний должно было быть много. Но всплыла всего пара моментов с креативных вечеринок и дружеских пьянок.
Ну, ладно, надеюсь, ничего не забыл, а если и забыл – не жаль! Я думал, меня с этим местом что-то роднит. Оказывается – нет...
Раз меня тут ничего не держит, значит, где-то что-то ждёт! Положив ключи на стол, я расправил плечи, и словно сбросил тяжёлую ношу.
Я вышел из кабинета и направился к выходу. По дороге к лифту мне встречались люди – много людей. Мои бывшие сослуживцы, знакомые, сотрудники, которых видел лишь краем глаза. Они видели меня, смотрели мне в лицо, но никто из них не махнул на прощание, не остановил, чтобы перекинуться парой слов или подбодрить. Пробегали мимо, занятые своими делами. Всё вокруг вдруг стало чуждым, а люди, которых я знал много лет – чужими.
Хм... Очень уж быстро меня все забыли!
У лифта было пусто. Прислонившись коробкой к стене, я неуклюже нажал кнопочку вызова. Спустя несколько секунд двери раскрылись с тихим мелодичным перезвоном. Из просторной, светлой кабинки вышла Аня…
Ах, Аня, Аня… Обольстительница – Аня!
Несмотря на то что чистокровная блондинка, Аня была отнюдь не рядового склада ума девушка. У неё была недюжинная хватка и непоколебимое стремление к успеху! Такая как она, по головам взойдёт на трон. Ну или по трупам, если угодно. Вся мужская половина офиса видела Аню в эротических снах, пуская слюну. А женская половина делилась на два лагеря: те, кто её просто ненавидел и те, кто ненавидел, и старался быть похожим на неё во всём. Но Аня всех в гробу видала!
И как-то так вышло, что у меня отношения с ней были простые… и дружеские.
Года полтора назад, под конец новогоднего корпоратива, весёлые, разгорячённые алкоголем, мы неожиданно оказались в укромном уголке. В тот момент я, естественно, думал не головой. Ну или скажем так, головой, но другой. И она тоже – другим местом. И… В общем, остановились мы буквально в миллиметре от той черты, за которой начинается всякое тяжкое. За мгновение перед тем как «это» произошло бы, нас словно холодной водой окатило. Мы остановились, смущённо оделись и договорились считать этот момент – своего рода приключением, неким «экспириенсом».
Ату тогда заметил, как мы тайком выходили из тёмной комнаты, и поэтому был уверен, что у нас всё свершилось. Завидовал он – страшно… А я бережно хранил секрет в глубине воспоминаний.
По работе мы встречались редко, разве что на планёрках. При встрече улыбались друг другу, здоровались. Могли несколько минут потрепаться о том о сём. Но никогда не вспоминали про нашу тайну.
Я радостно оскалился.
– Привет, Аня!
– Простите? – красотка недоумённо уставилась на меня.
– Аня, ты чего, это же я, Андрей!
Она долго смотрела на меня, морща лоб. Не узнала, что ли? Как она могла меня не узнать?
Наконец, она неуверенно спросила.
– Андрей… Викторович?
Не понял! Что за чертовщина! Мы виделись пару недель назад… В кафе, за обедом, сидели за одним столом и болтали про то, где лучше проводить отпуск – на море или на лыжах.
– Да, Аня. Вот видишь, ухожу… – я грустно улыбнулся. – Совсем…
Она уставилась на коробку так, словно там было полно нестираных носков.
– Э-э… Ну что ж, – она замялась. – Удачи вам, Андрей Викторович. Рада была… повидать.
Повидать? Была рада, а теперь не будет? Мне ничего не оставалось, кроме как растерянно брякнуть:
– Спасибо… большое… Аня.
Она, считая разговор оконченным, пожала плечами:
– Извините, мне нужно идти.
Девушка бочком обошла меня, кивнула на прощание и поспешила вглубь здания.
– Пока… – прошептал я.
С чувством полного опустошения я залез в лифт и ткнул в кнопку первого этажа.
На выходе, когда я сдавал пропуск охраннику, Семёну, кажется, он долго всматривался в моё лицо, сравнивал с фотографией в паспорте. Наконец, он поставил отметку и отпустил. Каждое утро я здоровался с ним, а он со мной, иногда мы даже могли перекинуться парой слов, но сегодня он усердно делал вид, что первый раз видит меня. Какая-то массовая амнезия, что ли?
Я вышел на улицу. День пролетел махом, солнце клонилось в закат.
Глава 4. Трагедия
По дороге домой я заехал в супермаркет – купить бутылку виски.
Ну, да! А что? Хотелось банально нажраться! Решил по-мужски встретить удар судьбы. Вообще-то, я не любитель выпить, но тут случай выдался особый. Друзья – вот так не уходили, и любовницы – не бросали. С работы не выгоняли, я уходил сам, считая себя властелином своей судьбы. А сегодня вот – свалился с Олимпа и шишку набил.
В отделе спиртного я долго не задержался – схватил какое-то не шибко дорогое пойло с ближайшей полки, прихватил по дороге бутылку колы, лимон в отделе фрукты-овощи, и пошёл на кассу. Там оказалось, что этикетка на бутылке немного поцарапана, потеряла товарный вид. Кассирша предложила заменить, но я отказался. Какая разница? Расплатившись, я засунул покупки в пакет и побрёл к выходу.
Автоматические двери распахнулись, впуская душный воздух с улицы и ... дикий визг тормозов!
Мне показалось, что жаркий воздух не только липко обнял моё тело, выбив пот на спине, но и приостановил время. Оно с трудом протискивалось в горячем желе, неохотно отражаясь в колышущемся мареве.
Сразу напротив входа, метрах в десяти, через стоянку был расположен пешеходный переход. Я частенько перебегал по нему, не особо заботясь о соблюдении правил дорожного движения. С верхней ступеньки лестницы магазина было хорошо видно, как на дорогу вышли две девушки. Одна из них – брюнетка в жёлтом, остановилась у обочины, копаясь в сумочке. А её светловолосая подружка, одетая в белое платье в красный, толи горошек, толи цветочек, продолжила путь.
Маленький грузовичок, «Портер» с нарисованным на борту эскимо, плавно остановился перед переходом, терпеливо ожидая, пока девушка пройдёт. Водитель нагло пялился на симпатичную фигурку и улыбался во весь рот.
Девушка шла по зебре, кокетливо опустив взгляд, и не знала, что идёт навстречу смерти. По соседней полосе, не видя её, летел здоровенный внедорожник, чёрная дорогая «Тойота». Хорошо так разогналась, под сотню – не меньше!
Я понял, что знаю исход...
Девушка выскочила из-за Портера.
Реакция у водителя Тойоты оказалась отменная. Как только девушка показалась – чёрный внедорожник словно споткнулся, буквально прижался носом к асфальту, визжа покрышками и стирая их в дым. Но остановиться уже не мог.
«Тойота», рыча, согнула девушку, сорвала её с перехода – легко, также как мы срываем травинку с земли. Белое платье прижалась к чёрному металлу словно желая укрыть. С визгом проехав несколько метров, машина всё же остановилась, отбросив девушку далеко вперёд.
Несколько раз ударившись об асфальт, тело замерло.
Дикий женский вопль – всё это время безумно кричала подружка, оборвался. Тишина тяжёлым сапогом раздавила мир вокруг.
Я, как и все вокруг, стоял с широко раскрытыми глазами, не в силах сдвинуться с места.
Был человек… и нет его!
«Тойота» стояла в раскоряку посреди дороги. Над огромным чёрным кузовом струилось раскалённое марево. Отчётливо было слышно, как щёлкают, остывая тормоза.
Время пробралось сквозь липкую жару и пошло с обычной своей скоростью.
Первый шок от увиденного прошёл. К телу девушки бросились зеваки. Кто-то нагло «фоткал» и «постил» чужую беду, кто-то снимал видео, во всех подробностях комментируя, как всё произошло. Да здравствует «YouTube» и тысячи «лайков», слава интернет-героя им обеспечена!
Но никто не догадался проверить – жива ли девушка! Даже подружка, он осталась торчать на переходе, в немом крике закрыв рот ладонью.
Наконец, спустя какое-то время, один из зевак рискнул дотронуться до тела. Он подержал руку на шее, прислушиваясь, потом отрицательно покачал головой и встал.
Я понял, что толку от меня нет и пошёл к своей машине. Бросил пакет на заднее сидение и сел за руль.
Приехала скорая. Не худая, скажем так, женщина врач подошла к девушке, а медбрат принялся разгонять зевак.
Я отъехал от супермаркета – дорога одна – мне пришлось проехать рядом с телом девушки. Со стороны казалось, что она просто упала в обморок. Сверху крови почти не было. На лице, разве что, немного. Но приглядевшись, я увидел и ужаснулся – девушка буквально плавала в крови.
Светло-русые, наверное, от рождения такие волосы разметались по дороге. Непослушный локон перечеркнул бледное лицо наискось, от высокого лба до острого подбородка.
Я уже почти проехал мимо, когда услышал, как женщина врач обеспокоенно крикнула своему помощнику:
– Саша! У неё есть пульс! Бегом за носилками! Везём в двенадцатую…
Повезло девчонке! А, может, и нет… Не дай бог, останется инвалидом на всю жизнь.
* * *
По дороге в магазин Катя без устали щебетала про своего нового ухажёра. Про то какая у него машина, какой он качок, симпатяга и, вообще – мачо. Да и сама Катька, жгучая брюнетка, всегда выделялась на фоне бледной Леськи. Олеся скромно слушала и завидовала, без злой зависти, по-доброму.
– И тут, ты представляешь, – Катя многозначительно подняла палец, – он дарит мне огромный букет! Тридцать три алых розы! Такой цвет, такой цвет… Прям как я люблю! Не ты ли, случайно, сболтнула, а? – Катя хитро прищурилась и посмотрела подруге в лицо.
– Да нет же! – отмахнулась Олеся. – Я видела твоего Карена всего один раз. Да и то издали…
– Откуда же он узнал? – не отставала Катя.
– Сама небось сказала! Ты находка для шпиона – болтаешь без устали.
– Да уж, таких как я поискать ещё надо!
Подружки рассмеялись. Катя – громко, вызывающе; Олеся – по-скромному, тихо.
Они подошли к пешеходному переходу. Запиликал Катин мобильник, и она остановилась у обочины, ковыряясь в сумке.
«Это, наверное, её парень звонит, Карен этот неописуемый», – подумала Олеся. – «Счастливая!»
– Ван-момент, Лесь! – Катя выудила из бездонной сумки серебристую коробочку мобильника. – Халлоу! Да, Каренчик… да, да... а мы тут с Леськой в магаз собрались…
Олеся решила не мешать – нехорошо подслушивать чужие разговоры, и прошла чуть вперёд.
С парнями у Леськи как-то не складывалось. Очень она привередливая, как заявила однажды Катя. «Всё принца ждёшь?» – спросила она. – «Смотри, время идёт, совсем никому не нужной станешь. Не то что принц, нищий замуж не возьмёт!» Но Олеся искала не принца, и не денег – любви настоящей. А найти не могла, не знала – какая она.
Скрипнули тормоза. Маленький грузовичок с большим эскимо на борту остановился у самого перехода, в метре от Олеси. Белобрысый парень, сидевший за рулём, улыбался во весь рот, не забывая при этом ощупывать Леськину стройную фигурку взглядом. В свои двадцать семь с половиной лет Олеся выглядела ну максимум на двадцать пять и гордилась этим.
Парень махнул рукой – мол, проходи. Олеся кокетливо улыбнулась, потупила взгляд, стараясь не терять парня из виду, и ринулась через дорогу.
– Леська!.. Стой!.. – заорала вдруг сзади Катя.
Олеся обернулась.
Её подружка, белая как полотно, с широко раскрытыми от ужаса глазами замерла с поднятой рукой. Она пыталась указать на что-то за фургоном.
В этот момент белобрысый поглядел куда-то вбок, видимо, в зеркало заднего вида и тоже побелел.
Олеся продолжала идти вперёд, заботясь лишь о том, как бы не свалиться с высоких каблуков. Над странными выражениями лиц водителя и подруги подумать она не успела – выскочила на середину дороги. И только тогда поняла, что случилось.
Прямо на неё неслась огромная чёрная машина. Единственное, что Олеся успела сделать – закрыть глаза и прошептать «мама». Многотонная махина, как опьянённый кровавой охотой хищник, набросилась на неё и принялась её рвать на части.
Грязный бампер, здоровенный как бетонный блок, ударив чуть выше колена, раздробил левую бедренную кость, вырвал её из сустава, смял таз и сломал другую ногу в двух местах. Фара перед тем как лопнуть, раскрошила рёбра, превратив вместе с ними в кашу внутренние органы. Олесю согнуло, распластало на капоте. Голова ударилась о горячий метал и череп треснул, брызнув осколками в мозг.
Последнее, что Олеся почувствовала – как взлетает. А потом ей стало хорошо, она летела и ощущала только безмятежно безразличие ко всему.
Протащив на себе несколько метров, рычащий монстр отбросил Олесю прочь. Как тряпичная кукла – её тело гнулось в разные стороны – словно без костей, она несколько раз ударилась об асфальт и замерла.
«Тойота» остановилась далеко за переходом. Два резких чёрных следа тормозного пути дымились вонючей резиновой копотью. Тишину нарушал только шорох подпрыгивающих на асфальте, как горох, осколков разбитой фары.
Визг ошарашенной Катьки застрял в горле. Немой вопль белобрысого водителя «Портера» остался никем не услышанным.
Вокруг застыла густая жаркая тишина…
Завыли сирены вдалеке. Спецслужбы, вызванные констатировать факт, в принципе могли уже не спешить.
Вокруг образовалась толпа, зашелестели над собравшимися возгласы.
«Вызовите скорую!»
«Кто-нибудь, позвоните «03»!»
«Новый «112» вроде…»
«Ей уже не нужно, после такого – не выживают…»
«Надо же, раз! И всё…»
«Да уберите вы камеру!»
Катя, бросив сумку на переходе, рыдала у неподвижного тела. Кольцо зевак, десятки людей, но никто из них так и не рискнул подойти поближе, притронуться к изломанному телу.
Белобрысый водитель «Портера» стоял у «Тойоты», стучал кулаком в окно внедорожника, показывал на Олесю. Он требовал, чтобы хозяин вышел, посмотрел на своё творение и получил по заслугам. Несколько зевак – мужики в потных майках и затёртых шортах, поддакивали белобрысому, грозили кулаками, но издали.
Водитель Тойоты сидел в машине. Он откинул голову на подголовник и пустым взглядом смотрел на тело Олеси. Что-то пищало на приборной панели, но ему было всё равно. Для него упало небо – он убил человека. Вопли и стук, доносившиеся снаружи, размазались во времени, превратившись в неровный гул.
Через несколько минут прибыла карета скорой помощи. Из микроавтобуса вышла плотная женщина средних лет в синей форме и с чемоданчиком в руках. Она поспешила к Леське, а медбрат, вышедший следом, начал потихоньку разгонять толпу.
Из остановившейся рядом с «Тойотой» полицейской машины вышел плотно сбитый лейтенант. Он поправил форму и направился к чёрному внедорожнику. Его напарник остался, что-то сообщая по рации. Лейтенант отодвину белобрысого в сторону. Хотел было открыть водительскую дверь, но заглянул внутрь и увидел обессиленного водителя. И решил не спешить…
Из-за аварии образовалась пробка. Скопившиеся машины медленно проползали мимо. Водители качали головой. Пассажиры – женщины таращили глаза, закрыв ладонью рот, пассажиры – мужчины сидели молча, нахмурив лоб. Каждый сочувствовал – как мог, втайне радуясь, что это приключилось не с ним.
– Саша! У неё есть пульс! Бегом за носилками! – громко закричал женщина врач, не вынимая из ушей фонендоскопа. – Везём в двенадцатую… Живо говорю!
Толпа одобрительно загудела: «Вот ведь, как бывает! Чудо!».
Женщина врач вынула из чемоданчика мутно-серого цвета прибор, опутанный прозрачными трубками. Она положила его на грудь Олеси и нажала несколько кнопок. Мигнув белой полусферой, прибор пискнул и зажужжал. Трубки спружинили, вытянувшись в стороны, и плотно обняли Леську устраивая серую коробочку между грудей.
– Вот так, милая, – сказала женщина, прикладывая дыхательную маску на нос и рот Олеси. – Считай, тебе повезло! Немного…
* * *
Я подъехал к дому в совершенно убитом состоянии. Такого ужасного дня у меня никогда раньше не было и, надеюсь, больше никогда не будет. На фоне сегодняшних потрясений вспомнилась утренняя стычка с местным пьянчужкой. Безумного Палыча нигде не было видно, и слава богу – сейчас только его не хватало.
Я глянул на часы – семь вечера – вот Ната удивится, ведь раньше девяти я появлялся очень редко.
Щебетали птицы на деревьях, смеялись дети, играющие на дворовых качелях, дворник в оранжевой куртке шоркал метлой у бордюра. Обычный летний вечер.
Как же так вышло? Увольнение, ссоры, авария… смерть.
Хорошо бы Наты небыло дома! В магазин пошла или к подруге. Я искал повод оттянуть встречу с любимой, понимая, что просто не готов к предстоящему разговору.
Я рассеянно потыкал пальцем в кнопки на панели двери подъезда. Набрал первые цифры кода. Сбросил…
Надо было тортик, что ли, купить в супермаркете…
Может быть, съездить за цветами? Пока не напился...
Неожиданно обшарпанная дверь открылась, на пороге стояла Ната. Через плечо, безжалостно смяв весёленькое светлое платье, была перекинута тяжёлая спортивная сумка.
Я опешил:
– О! Малыш! Как неожиданно! – и схватился за дверь. – Я как раз думал… Сюрприз хотел сделать… Пораньше вот пришёл…
Ну – дурак! Вы посмотрите на меня со стороны. Растрёпанный весь, галстук на боку, рубашка торчит из брюк. Всё, особенно перекошенное лицо и бутылка виски в руке, красноречиво говорят: «у меня проблемы…»
– Не нужно! – отрезала Ната.
Дежавю?
– Что не нужно? – не понял я. – Слушай, Ната, я тут…
Но Ната бесцеремонно перебила меня, просто взорвалась фонтаном слов.
– Не нужно ничего говорить! Точнее, нужно! Нам нужно всё обсудить! Да. Я так больше не могу… Я устала! Мне нужно побыть одной… Твои приступы меня убивают! Я так переживаю из-за них, что просто совсем нервов не осталось. А ещё тот разговор про детей – не хочу, чтобы у них был такой отец, как ты. А вдруг ты… Ну вдруг тебя не будет. В общем, давай немного отдохнём друг от друга! Я позвоню…
У Наты зажужжал телефон, одновременно с этим к подъезду подкатило жёлтое авто с большим рекламным коробом на крыше. Такси. Оттолкнув меня с дороги, Ната замахала рукой, привлекая внимание водителя. И бросилась к машине.
Я стоял молча, как истукан, не знал, что делать. Тупо держал дверь подъезда, чтобы не закрылась…
Ната бросила сумку на сиденье и уселась сама. Водитель, подумывавший было выйти положить вещи в багажник, остановился в недоумении. Потом пожал плечами: «Как пожелаете»!
Такси уехало, увозя Нату в неизвестном направлении.
Больше двух лет мы прожили вместе, души друг в друге не чаяли. Бывало, конечно, ругались, и по пустякам обижались, но чтоб вот так – никогда! Последнее время, правда, конфликты возникали чаще и чаще.
Лёгкая нотка беспокойства, поселившаяся у меня в сердце, выросла до размеров булыжника.
Вот куда она могла сорваться, а?
Её мама в центре, на Шаболовке живёт, будем думать, что благоразумно к ней поехала. Больше не к кому...
Или есть?
Нет, не буду плохо думать о моей Нате. К маме, к маме она поехала!
Ната москвичка, а я вот залётный! В поисках лучшей жизни, выпорхнул десять лет назад из отцовского гнезда, что в глухом сибирском краю, и свил своё. И как-то у меня всё само получалось. И с работой, и с личной жизнью почти не было проблем. От стажера-дизайнера до руководителя крупных проектов – махом проскочил. С Натой, вообще, любовь с первого взгляда приключилась.
Вдруг меня замутило как-то неожиданно. Всё поплыло, стало мутным, как в тумане. Будто пыльным мешком по голове огрели. Нервы, нужно идти домой... Лечить.
Я зло пнул дверь ногой – она возмущённо задребезжала – и нырнул в пахнущий кислой сыростью сумрак подъезда.
А неподалёку, у детской горки, прислонившись к старому дереву, стоял Палыч. Стоял давно – смотрел на разыгравшуюся сцену семейной ссоры. Когда участники разбежались кто-куда, он громко шмыгнул носом и побрёл потихоньку к подъезду.
Глава 5. Палыч
Я открыл один глаз. Левый. Правый не получилось – что-то мешало, похоже, подушка. Попытка поднять голову так же не увенчалась успехом – шея словно заржавела, а затылок взорвался болью, будто в него раскалённый гвоздь вогнали. Не думал я, что похмелье может быть таким жестоким!
Ладно, повременю с движениями, подумаю о смысле жизни, пока тело приходит в себя. Вот и пара банальных вопросов подоспела: «Кто я?» и «Где я?». И ещё один – пафосный: «Когда я?»
Итак, первый: кто я?
Ну, это уже перебор! Не до такой же степени я вчера напился?!
Я – это я. Андрей.
Что там у нас дальше?
Где я?
Левый глаз сфокусировался на коричневом цветке со множеством бутонов и листьев, усыпанных блестящими крупинками. Фантастический цветок висел в воздухе и мерно колыхался.
Вот и ответ – я дома! Я уверен в этом. Нате очень нравились эти дурацкие занавески, усыпанные странными цветами. Инопланетный «цветик-семицветик» шевелился от ветра – обе створки большого окна были раскрыты нараспашку. Видимо, вчера в пьяном угаре мне стало очень жарко, вот я и распахнул, только не помню этого.
Хм... Пятый этаж всё-таки. Хорошо, что через окно на улицу подышать не вышел!
Вот как, оказывается, всё просто и логически объяснимо. Осталось теперь узнать: «когда я?».
Это тоже несложно. В окне яркое солнце: полдень или где-то так... Число? День недели? Ну – а вот это совсем и неважно! Сегодня! И сегодня мне спешить никуда не надо, потому что теперь я временно безработный и ... холостой.
Вдруг сквозь шум в голове я услышал голос, доносившийся с кухни. Хорошо поставленный с правильными ударениями в словах и интонацией голос.
Диктор в телевизоре.
На кухне работал телевизор. Или я не выключил. Или Ната вернулась! Наверное, поплакалась маме, успокоилась и вернулась. Телевизор смотрит.
Приложив титанические усилия, я всё-таки отодрал голову от подушки. Шум в голове превратился в рёв урагана, перед глазами поплыло.
Уф-ф!
Подождав, пока гироскоп во внутреннем ухе стабилизируется, я продолжил.
Подобрав под себя колени, я отжался от груди и принял вертикальное положение, усевшись на икры холодным голым задом.
Интересное кино! Это что же получается, я совсем голый?..
Возможно, Ната вернулась вчера ночью, и мы помирились? Ну, как бы закрепив мир супружескими объятиями...
– Ната! – прохрипел я сиплым голосом. – Ната!
Ответа не последовало.
Неужели я сам включил телевизор и не помню этого? Как, собственно, вообще ничего из того, что было вчера вечером…
Посидев в позе живой свечки некоторое время, я решился подняться окончательно. Приподнялся, встал босыми ногами на пол – холодно, блин – немного покачался привыкая. Наконец, решительным жестом сдёрнул с кровати простыню, как мог ей обмотался, и нетвёрдым шагом пошлёпал на кухню.
Брякнула фарфоровая кружка.
Точно, на кухне кто-то есть!
– Ната! – крикнул я, но ответа опять не удостоился. Ускорился.
В коридоре мне в нос шибанул запах мокрой псины. Откуда у меня запах собаки? Ната – аллергик, без вариантов на домашнюю живность.
Хм... и что только не померещится с бодуна? Я сморщился и, не заметив в полутьме, споткнулся о скомканный коврик. Пытаясь удержать одновременно и равновесие, и спадающую простыню, я задел столик со всякой мелочью: туалетной водой, расчёсками и перчатками, которые лежали там круглый год. Всё попадало вниз.
– Уф-ф! – буркнул я. – Укачало...
Нагибаться сил не было, да и не до этого сейчас. Справившись, наконец, со всеми препятствиями, я влетел на кухню.
И в буквальном смысле сел на пол! Плюхнулся голым задом с характерным шлепком.
За моим белоснежным кухонным столом, на моём любимом, дымчато-зелёного цвета, стеклянном стуле сидел бомж Палыч и пялился в телевизор. На столе перед ним стояла кружка горячего кофе – лёгкие струйки пара поднимались над ободком.
Палыч взял её, дунул поверх, и не обращая на меня никакого внимания, сделал большой глоток. Смачно выдохнул горячий пар и поставил кружку обратно.
Я сидел голым задом на холодном полу, беспомощно хлопая глазами. Был ошарашен. Не то что орать, ругаться или говорить – думать не мог нормально.
Наконец, Палыч соизволил посмотреть в мою сторону. Капельки кофе блестели на грязных усах и бороде, но его не беспокоили. Его водянистые глаза долго не могли сфокусироваться. Я даже подумал, что у него жуткое косоглазие.
– Ну и рожа у тебя, Андрюша! – выдал он и попытался изобразить смех. Получился лишь надрывный кашель.
– Ы… – выдал я в ответ.
Это всё, что я смог. Палыч кивнул подбородком:
– Ты бы встал… отмёрзнут…
– Ы… – снова ответил я.
Похоже, с коммуникацией у нас намечаются проблемы...
Палыч снова взял кружку и сделал большой глоток.
– Кофе у тебя дрянь! – резюмировал он.
Я, наконец, начал приходить в себя. Мотнул головой и выпалил:
– Вы… Ты… Да пошёл ты вон!
В коридоре, где-то у входной двери висела бита, специально предназначенная для разрешения подобных случаев несанкционированного проникновения. Сначала я решил немедленно до неё добраться… Но посмотрев на тщедушного гостя: постоянно кашляющего, худого, несмотря на свитер, с трясущимися руками – решил, что и так обойдусь! Да неужто с этой старой рухлядью не слажу? Сейчас возьму за шкирку… и вытолкаю взашей.
Точно!
Адреналин мощной волной прокатился по телу, тупая головная боль уступила место кипящей холодной ярости. Мышцы налились силой. Я понял, что готов согнуть рельсу и начал медленно восставать; из позорной позы растерянного голого мужика, сидящего на холодном полу собственной кухни, принимая вид древнегреческого Аполлона, нависающего над поверженными врагами.
Палыч хмыкнул и заявил:
– Тьфу-ты! Слышь, Аполлон… срам-то прикрой!
– Ы-ы-ы! – ответил я угрожающе и сделал шаг вперёд.
Потом ещё один. Ещё. Ща я его раздавлю!
Я бы на его месте испугался и со скоростью ракеты свалил бы куда подальше, но Палыч спокойно произнёс:
– Успокойся. Есть разговор...
– По-ш-шёл-отс-сюда-на-хрен! – нечленораздельно зашипел я, как удав Ка из мультика про Маугли.
Палыч вздохнул.
– Послушай, дружище, успокойся и не делай глупостей. Как вчера, например ...
– А что было вчера?!
– Ну, вчера, вот ты, вот такой же голозадый, очень хотел выйти из окна. Пришлось спасти! Так что, в каком-то смысле, ты мне должен...
Я уже добрался до стола и протянул к нему руки. Сейчас я сдёрну мерзавца со стула и потащу в коридор. А потом спущу по лестнице!
Что он сказал? С окна?
– Чушь несёшь!
– Глянь в окно, там твоего барахла полно на травке лежит. А ведь мог бы и ты, рядышком лежать... не дышать.
– Слышь ты… – я попытался придумать слово повыразительнее, но не смог выбрать самое-самое.
И тут меня осенило! А ведь наверняка этот вонючий бомжара, пока я спал, обшарил квартиру. А чтобы замести следы, душещипательную историю про моё спасение придумал. Точно! Для правдоподобия выкинул вещи в окно, мол – это я сам дел натворил, а он меня спас. Вопрос только, как он попал сюда? Неужели я впустил.
Я взял Палыча за шкирку и занёс вторую руку для удара:
– А ну-ка, говори, что украл?
– Ничего! – Он попытался встать.
– Сиди на месте, спаситель хренов! – ярость клокотала во мне. – Говори, что украл, говорю?!
– Да не брал я ничего… кроме кофе, – Палыч горько усмехнулся. – Мне жить недолго осталось, так что ничего совсем и не нужно…
О, начинается душещипательная история.
– Конечно, ври больше!
– Я не вру! Не крал! Успокойся, давай поговорим спокойно, в конце то концов!
Ладно, хватит, решил я! Надо звонить в полицию. Пускай приезжают, выясняют, протокол составляют. Я пошарил взглядом по кухне в поиске телефона. Чёрная трубка валялась рядом с раковиной, я ринулся к ней.
Палыч догадался, что я хочу сделать.
– Да подожди ты ментам звонить! – и затараторил, – Послушай... у тебя часто болит голова… я знаю почему!
Я остановился с протянутой рукой на полпути к телефону.
– И почему? – не понял.
– У меня тоже так было…
– Ага, понятно, болезнь столетия... Пить меньше надо!
Палыч кашлянул.
– Нет, нет, нет, дело не в этом! – отмахнулся он. – Это не алкоголь! Я скажу. Несколько лет назад, я уверен, ты как бы «еле выжил»! Может быть, машина сбила, или сам за рулём был, врезался… Или нет! – Палыча словно осенило. – Тебя пырнули ножом! После этого у тебя каждый месяц болит голова...
– Тоже мне экстрасенс…– я ткнул пальцем в шрам на груди. – Несложно догадаться!
Маленький бледный рубец у самого сердца иногда чесался, и тогда я вспоминал, как чуть было не отдал концы.
Всё произошло ровно так, как бывает в дешёвом телеспектакле про бандитов и доблестную полицию. Возвращался я тогда поздно ночью, как водится, подошли трое, попросили закурить. Я честно ответил «Не курю!», прекрасно понимая, чем продолжится наша встреча и приготовился к драке. Но меня тупо без прелюдий и потасовки, просто взяли, да и пырнули в грудь. Я упал, а троица ушла, даже не обчистив карманы. Нож перерезал какую-то важную артерию, я мгновенно ослабел, даже позвать на помощь не мог. Повезло, что кто-то увидел из окна тело и позвонил в скорую. Я ведь был буквально в миллиметре от смерти. И как-кровью-то не истёк? Врачи удивлялись потом, говорили, мол – счастливчик – с таким ранением не выживают. Жаль так и не узнал кто мой спаситель – честно, хотел отблагодарить. Ну а бандитов, естественно, не нашли.
– Я не говорил, что знаю, как ты умер, – спокойно объяснил Палыч. – Я сказал, знаю почему болит голова.
Ох, пора прекращать этот бессмысленный разговор. Я поддел ногой простыню, валяющуюся на полу, поднял, не нагибаясь, и пару раз в неё обернулся.
– Я звоню в полицию, – заявил я, безоговорочным тоном.
– Да подожди, ты! – огрызнулся Палыч. – Я не договорил! Наверняка тебе врачи сказали, что ты выжил чудом. Тебе соврали. Ты тогда умер. Это точно! Твоё тело умерло, как и моё. Но нам дали другие тела. Не спрашивай сейчас кто, я объясню позже… За это мы расплачивались жуткой болью. Адской! Каждые три недели. Словно из мозга вытягивают что-то, высасывают…
Палыч явно знал о чём говорит. Хоть речь его и была сумбурной, но меня заинтриговала возможность узнать что-то новое про моё проклятие. Любопытство кошку сгубило, я решил обождать с полицией.
– Ладно, допустим, у тебя тоже каждый месяц болит голова. Ну так в чём причина? Птица перепел отпадает. Магнитные поля, лунные приливы и дурацкая атмосфера – тоже отпадают, я проверял. Я думаю, что это психическое расстройство. Возраст, в конце концов, может быть виной…
– Возраст? Ха! – Палыч замотал головой. – А как ты думаешь, сколько мне лет?
Я недоверчиво скрестил руки на груди.
– Без понятия! Лет пятьдесят-шестьдесят. Может, больше…
– Тридцать два! – выдал он победно.
Я бессовестно заржал. Нет, ну даёт, старик!
Палыч печально продолжил:
– Ничего смешного... Я состарился буквально за год! И такими темпами наверняка скоро умру... Я не врал, когда говорил, что мне мало осталось. Может быть, неделя, может – чуть больше.
Я недоверчиво поморщился. Палыч разозлился на меня и ткнул пальцем:
– Ты тоже умрёшь! От этого нет лекарства. Через несколько месяцев ты тоже состаришься, как и я.
– Ну и почему?
– Потому что ты клон! Клоны не живут долго– ресурс не шибко большой…
Зашибись! Ну вот… клоны какие-то. Дед фантастики, похоже, насмотрелся?
– Ага! И войны клонические начались! – подначил я его словами из известной киноэпопеи и философски добавил. – Все мы, когда ни будь умрём…
Палыч проигнорировал мой выпад.
– Ты думаешь, что ты обычный человек? Нет! И я тебе докажу... Пойми вот что...
Моё терпение лопнуло, я грубо прервал самоуверенного бомжа:
– Да хрен там! Я обычный человек и не надо мне ничего доказывать. Я уже всё понял! Всё что ты скажешь, я заведомо посчитаю бредом пьяного вонючего бомжа, по которому плачет психушка. Хватит!
Я взял трубку и демонстративно набрал «02».
– Им будешь рассказывать про клонов и всю эту другую хрень!
– Ну-ну… звони, – Палыч пожал плечами, взял кружку и уставился в телевизор.
Я поднёс трубку к уху, но не услышал звука гудка телефонной линии. Что такое, батарейка села? Я проверил, индикатор показывал полную зарядку. Тогда я снова набрал номер, и телефон послушно отозвался: «пик, пик».
Вызов. Тишина.
Ну прямо детский сад. Неужели этот козёл испортил телефон?
– Твоя работа? – зло спросил я.
Палыч отрицательно покачал головой.
Врёт! Я был уверен, что он знал, что телефон не работает. Нужно сходить за мобильником.
– Сиди тут! – предупредил я и двинулся в сторону комнаты. – Попробуешь двинуться с места и убежать, я тебя догоню и побью.
Палыч не повернулся даже:
– Мобильник наверняка тоже не работает…
– Ты постарался?
– Нет, не я…
– А кто?
– Не знаю… Но есть предположения. Наши хозяева. Пришельцы. Те, кто нас сделал, вырастил, сконструировал.
– Пришельцы? П-ф-ф! Сиди тут, пришелец! – пригрозил я ему ещё раз и пошлёпал в комнату.
В коридоре я понял, почему воняло псиной. Оказалось, что на вешалке висит чужое грязное пальто. От него буквально смердело старьём…
Палыча, видать.
Вот гад! Ну не мог он просто бросить его у входа? Теперь же и мои вещи станут вонять псиной!
На столике, который я второпях чуть не свернул в коридоре, была ещё одна телефонная трубка. Она стояла в «базе» на зарядке, куда приходят провода из подъезда. Я взял её, набрал номер службы точного времени «100», и приложил к уху.
Тишина!
Я безнадёжно повертел подставку в руках, подёргал провода. Всё в порядке: провод цел, в разъёме воткнут надёжно, другой конец из настенной розетки торчит, не выпал.
Другого объяснения нет – Палыч мог перерезать кабель на лестничной площадке. Но бессмысленно лезть в электрощиток, я не смогу найти там, в хитросплетении проводов, нужный кабель, и проверить его целостность.
Остаётся мобильник. Я проверил входную дверь – заперта ли. Если Палыч захочет сбежать, то я услышу, как щёлкнет замок, и быстро прибегу.
В комнате оказался бардак наиполнейший. Журнальный столик на боку, окно открыто нараспашку, картина с морским пейзажем неизвестного автора упала. Всё перевёрнуто... Словно я тут по стенам скакал.
Ладно, потом приберу, нужно разобраться с моим нежданным гостем. И, наконец, одеться – негоже шастать по квартире голым как древний грек. В поисках штанов я нашёл бутылку виски.
Это был тот самый «Джек Дэниэлс», который я купил вчера в супермаркете. То, что это именно та бутылка, я не сомневался ни секунды – этикетка была поцарапана, а царапка– похожа на букву V. Вчера девушка на кассе предложила поменять товар, но я отказался, махнув рукой. Какая разница из какой бутылки пить?
Она была запечатана...
Постойте, но чем же я тогда так ужрался? Вопрос, а пил ли я вообще? Только сейчас до меня дошло, что характерного похмелья-то и нет! Перегара нет, и голова не гудит, как пустое ведро. Затылок только болит, потому что там шишка.
Я нашёл джинсы и футболку, комком валявшиеся под кроватью. Разгладил их, как мог и напялил на себя.
У изголовья дивана лежал мобильный телефон. Я схватил его и нажал на кнопку, экранчик радостно засветился. Ноль пропущенных вызовов, батарея почти не разряжена, рядом надпись: «нет сети».
Зашибись!
Прихватив бутылку виски, я вернулся на кухню. Палыч сидел в той же позе, как я его и оставил. Он увидел в моей руке бутылку и сразу оживился.
– Ого! Это что? Это мне за твоё спасение?
Глава 6. Олеся
Олеся открыла глаза и тут же зажмурилась – яркий колючий свет слепил до слёз. Попробовала снова, чуть-чуть приоткрыв веки. Увидела размытое пятно – человеческий силуэт. Какая-то женщина в синем комбинезоне махала над ней руками, словно колдунья, творя пассы. Резко и неожиданно сверкнул металлический предмет. Олеся готова была поклясться, что знает, что это такое, но вспомнить не могла. У всех врачей эта штука есть. Но не шприц и не скальпель. Им, кажется, слушают…
Значит, эта колдунья – врач.
Врач? А зачем здесь врач? Кому-то плохо? Ей стало плохо? Нужно спросить…
Только Олеся собралась задать вопрос кому плохо, как силуэт женщины пропал…
На его месте вспыхнуло солнце. Странное, синего цвета! Довольно приятного...
Или это прожектор?.. Почему он синий?..
Что за ерунда тут происходит?!
Волнение захлестнуло девушку с головой. Олеся зажмурилась, глубоко вздохнула… и закричав от боли, провалилась в темноту!
Боль прошла так же резко, как и появилась, Олеся открыла глаза. Темно. Словно и не открывала.
Что это? В темноте проявилось белое пятнышко. Ещё одно. И ещё много-много. Кажется, это звёзды? А вот там Луна. Полная Луна, запачканная грязными пятнами кратеров.
Звёзды. Луна. Уже ночь? Как такое может быть? Минуту назад был день!
Кажется, Олеся куда-то шла, а потом куда-то ехала… Летела...
Впереди вспыхнул неяркий свет. Олеся попыталась поднять голову, чтобы посмотреть, что там, но не смогла.
Источник небесно-голубого сияния приблизился.
Насколько могла Олеся скосила глаза, чтобы хоть что-то рассмотреть. Сквозь голубоватую пелену проявилась большая белая арка.
Невероятно! Арка, голубой свет и всё, Олеся как будто летела вперёд. Вокруг, кроме темноты, больше ничего не было. Только ощущение небывалой усталости.
Странно, а где же дом? Арки, они же в домах бывают?
Голубая заря усилилась. Олесе снова почудилось, что она летит. Ещё метров десять, и она окажется под арочным сводом. Впереди зашевелились тени – туда-сюда, шур-шур... Очень знакомые звуки, где-то она их слышала.
Ветви? Листья? Точно! Так – шуршат листья… А вот ещё звук: плюх-плюх... Так плещется вода!
Свет стал невыносимо ярким. Арка качнулась, рывком приблизилась, стала чётче, словно Олеся надела очки.
Ветер усилился. Шелест листвы превратился в сплошной, непрерывный гул. Закрапал дождь. Водяная взвесь оседала на лице, маленькими каплями. Олеся видела это, слышала, но почувствовать влагу на коже не могла.
«Какой странный сон», – подумала она и устало закрыла глаза.
* * *
Утреннее солнце робко заглянуло через окно больничной палаты в угол, где лежала Олеся. Кусочек яркого голубого неба, которое она могла видеть с койки, чуть-чуть подпортили серебристые облачка.
Кровать, прикроватная тумба, даже телевизор на стене, всё выглядело до противного стерильным и блёклым.
«Как в любой больничке», – подумала Олеся. Хотя на самом деле палата была очень уютной.
Кучерявый, рыжеволосый, чисто выбритый врач сидел рядом с кроватью. Он перебирал рентгеновские снимки и над каждым повторял одну и туже фразу: «Ну, замечательно»; потом смотрел на Олесю и говорил: «Да, да!», утвердительно качая головой.
Олеся посмотрела на него и кратко по-женски оценила: за пятьдесят с хвостиком, женат, без вариантов. Натянула край одеяла на нос и стала ждать приговор.
Наконец, врач закончил рассматривать фотографии Олеси с изнанки, и разведя руки в стороны, заявил:
– Мои поздравления, Олеся Александровна, у вас всё совершенно в полном порядке! Вы, милочка, обошлись всего лишь небольшими ушибами и ссадинами, а это замечательный случай, я бы сказал, экстраординарный!
– Замечательный? – Олеся высунула нос из своего укрытия.
– Да замечательный! – врач кивнул. – Обычно, после любого дорожно-транспортного происшествия, попавшие в него имеют весьма плачевный вид. А после такого... – он поднял указательный палец вверх, – ... обычно ни одной целой косточки! А у вас всё-всё целёхонько! Вы здоровы!
Он снова добавил «Да, да!» и покачал головой.
– А почему я ничего не помню?
– Ну, понимаете, Олесенька, небольшое сотрясение мозга у вас всё-таки присутствует. Симптомами его может выступать небольшая тошнота, лёгкая дезориентация, а также кратковременная потеря памяти. Но ничего страшного! Уверяю вас, милочка!
– Понятно... Вы знаете, доктор, мне сегодня такой странный сон снился…
– А-а, милочка! Наверное, ангелы? Немудрено, ваш хранитель выложился по полной!
– Нет, не ангелы. Я помню полёт, тёмную воду... Странный синий свет! Правда, смутно – будто это всё было не со мной. Вроде бы, как со мной, и в то же время нет...
– Свет? Полёт? Олеся Александровна, милочка, вас толкнули, вы упали, ударились. Вот вам и кажется, что летели...
– Это был другой полёт, – Олеся нахмурилась.
– Я уверен, это всего лишь, последствия сотрясения мозга. Не берите в голову, милочка.
– И это был другой свет…
– Воздействие внутричерепного давления на зрительные нервы… От удара головой об асфальт, – он снова глянул на фотографию и добавил, – Поразительно!
Олеся скорчила жалостливую гримасу:
«Ну почему вы не верите мне!»
Но врач был неумолим.
– Да, да! А теперь отдыхайте! И тогда, милочка, возможно, но не факт, – он сделал торжественную паузу, – вечером я разрешу вашей несносной, настырной, но очаровательной подружке вас навестить.
Посчитав разговор оконченным, врач ушёл. А Олеся снова натянула одеяло на нос – она с детства так пряталась, и закрыла глаза. Тишина навалилась плотным ватным покрывалом. Стало так тихо, что Олеся услышала шум крови, пульсирующей в голове.
«Что же это всё-таки было?» – подумала она, но как только пыталась вспомнить сон, запульсировали болью глаза. – «Сотрясение мозга, сказал врач, это пройдёт».
Спать совсем не хотелось, Олеся решила просто полежать с закрытыми глазами ни о чём не думая. Сама не заметила, как, она заснула.
Глава 7. Я не тостер, чуть сложнее
Я ткнул в непочатую бутыль, которую принёс из комнаты:
– Как это называется?
– Виски, – безошибочно угадал Палыч, внимательно посмотрел на меня и добавил, – Но я бы предпочёл коньячку…
– Значит, так! Я даю тебе десять минут, объяснить, что происходит. Почему у меня не работают телефоны? Почему бардак в комнате? Почему я ничего не помню из того, что было вчера вечером? И, вообще, как ты тут оказался и что ты тут делаешь?
Палыч пожал плечами:
– Ты спросил: «Как это называется?» я ответил…
– Остряк! Вопросы я задал.
– Правильные вопросы ты только сейчас задал...
– Давай, короче, всё выкладывай! А пока ты будешь рассказывать, я подумаю, что с тобой делать. Просто вытолкать взашей, пожалуй, всегда успею.
– Хорошо, – согласился он. – Как насчёт налить кофе?
О! Кофе? Хорошая идея!
Я представил, как этот грязный наверняка заразный, бомж наливает мне кофе и вздрогнул.
– Нет, спасибо! Сам налью! – брезгливо проворчал я.
– Я имел в виду мне…
Я подошёл к чайнику, критически его осмотрел и пришёл к выводу, что Палыч совсем залапал его своими немытыми лапами дальше некуда. Пришлось вылить остатки воды и сунув чайник под горячую воду, хорошенько его помыть. Удовлетворившись чистотой, я налил свежей воды и включил его в розетку.
Палыч поёрзал на стуле и начал свой рассказ.
– Пять лет назад меня сбила машина… Здесь недалеко, – он неопределённо махнул рукой в окно. – По утверждению врачей, я выжил каким-то чудом! Скорость пьяного придурка, который меня сбил, зашкаливала за все разумные пределы. Он не справился с управлением и вылетел на тротуар, где шёл я. Говорят, его машина несколько раз перевернулась. Меня должно было перемолоть, как в мясорубке, но я выжил, и, что странно, кроме небольших ушибов, никак не пострадал...
– Чудо чудное… – недоверчиво буркнул я, насыпая сахар в кружку.
– Точно! Чудное… Меня выписали на следующий день, я пошёл на место аварии... Ну как бы осознать случившееся...
– И как? Осознал?
– Да! Что помню ровно до того момента, как прилетела тонна металла и раздавила меня в лепёшку. Мне должно было быть очень больно, но... – Палыч скрючился. – Я этого не помнил. Визг, грохот, тьма. А потом, раз! Палата, больница и я отлично себя чувствую! Только сотрясение мозга и небольшая амнезия. Как говорится – чудо!
– Ну типа шок – так бывает. Мозг выключился. Вот и не помнил. А может, действительно сотрясение...
– Мозг выключился… Так бывает… – эхом повторил Палыч. – Нет так не бывает! В промежутке должно было быть что-то. Хотя бы что-то! Понимаешь?
– Не очень.
– Было такое ощущение, будто кусок памяти стёрли, вырезали. Мозг выключили… Включили...
– Может быть, тебе просто приснилась эта страшная авария?.. А на самом деле, так, пустяк был?
Палыч взвился.
– Нет, не пустяк! Не приснилась!
– Ну ладно, ладно...
– На месте аварии, на асфальте, осталась лужа спёкшейся крови. Моей крови! А на мне таких страшных ран не было! Понимаешь?.. – он ткнул себя в грудь. – Синяк – вот тут, и всё!
– Странно, конечно, – согласился я. – Ну и что потом?
– А через десять дней у меня случился первый приступ. Такой же, как у тебя. Жуткая боль – невозможно терпеть... Приступ повторился через три недели. А потом они стали мучить меня снова и снова.
Я кивнул.
– Угу, незабываемо
– Я чувствовал, словно из меня высасывают все жизненные соки…
Я смотрел на Палыча и немного сочувствовал его рассказу. Он прав – голова болит зверски.
Тем временем Палыч продолжил:
– Поначалу, во время приступов мне были некие видения. Даже не видения – скорее воспоминания! Будто я лечу куда-то, лес шумит.
Это что-то новенькое.
– У меня такого не было – болела голова, и всё. Без видений.
– Да ты просто всё забыл, как и я ... Я старался проанализировать их, но боль становилась всё сильнее и сильнее, каждый раз, когда я пытался вспомнить. Словно что-то не давало мне это сделать. К сожалению, видения-воспоминания со временем пропали. Они становились всё тусклее и тусклее, пока не исчезли совсем. Я просто не придал тогда значения важности этих видений. Очень зря…
Палыч посмотрел на меня, ища поддержки. Я кивнул:
– Понимаю...
– Я уверен, после аварии, со мной произошло что-то очень странное. И с тобой тоже.
Палыч закончил рассказывать и задумчиво уставился в стену напротив.
Я сделал себе кружку растворимого кофе, скрепя сердцем взял ещё одну, налил Палычу.
– На вот, – я поставил кружку перед ним.
– Благодарю! – Палыч взял кружку двумя руками, словно пытаясь согреться.
Кажется, ему удалось меня заинтриговать, я ему проверил. Рассказ получился сбивчивый, но достаточно эмоциональный. Я спросил:
– Что дальше?
– Дальше?.. Четыре года мучений… Четыре года меня мучили эти странные головные боли. Я с ужасом их ждал... как по часам. Ровно через двадцать три дня я спускался в ад, горел там и выныривал на следующее утро словно потеряв какую-то часть себя. Боль приходила и уходила по расписанию, но один прекрасный день стал последним…
Палыч отхлебнул из кружки.
– В тот день от меня все отвернулись и забыли! Друзья, родственники, знакомые. Девушка. – он тяжело вздохнул. – Меня все бросили, только Аристарх остался со мной...
– Кто? – не понял я.
– Аристарх. Кот… мой домашний кот.
– Кот? Понятно. Я больше собачник. Правда, без собаки. Они преданнее кошек… и всё такое… Ладно – продолжай.
– Аристарх был единственным живым существом, которое меня не забыло и не бросило. А ещё он спас меня...
– Спас? – удивился я. – Отчего это?
– От смерти! Вечером того дня я должен был по запланированной кем-то программе умереть, как и ты – выбросившись в окно. Но Аристарх меня спас…
– Отговорил? – усмехнулся я.
Палыч не заметил сарказма. Его и без того мутный взгляд был устремлён куда-то вдаль. Он словно переживал всё заново.
– Подчиняясь неведомой воле, я открыл окно, встал на подоконник и готов был уже прыгнуть вниз с двенадцатого этажа… В последний момент, когда мне оставалось сделать всего шаг, кот бросился на меня. Он впился мне в спину когтями и прокусил шею – я очнулся от боли. Понимаешь, если бы не он, я б погиб тогда!
– Спаситель… – я представил картину с голым Палычем и котом, нависающим на нём сверху. Меня передёрнуло, а потом осенило, – Слушай, ты говорил, что вчера меня спас. Ты чего же, меня тоже кусал и царапал?.. Или кота пригласил?
– Да нет же! – отмахнулся он. – Просто дал по голове битой и спать положил.
Так вот почему голова болела поутру.
– У-у-у! – я потрогал затылок
– Ну, прости. Времени не было...
– Хм..., и ты знаешь ответ, почему мы вдруг решили отдать концы?
– Да.
– И что же? Депрессия? Сумасшествие? Пьянство? Опухоль головного мозга?
– Нет, нет! Нам просто дали команду «умереть»! И мы радостно её пошли выполнять.
– Чего? – удивился я. – Как это? Кто дал команду? Как? По радио?
– Они. Хозяева. Наши создатели. Прямо в мозг. Может быть, и по радио.
– Создатели? Они что, типа богов каких?
– Я не знаю. Но то, что кто-то нас создал, точнее, клонировал, это точно…
– Опять этот бред про клонов?! – вспылил я.
– Нас создали с определённой целью. Мы выполнили программу, отработали свой ресурс, нас решили выключить и выкинуть на помойку!
– Как поломанную игрушку?
– Скорее, как отслуживший своё прибор!
– Забавно… – я усмехнулся. – Как фен или холодильник?
– Не-ет, какой на фиг холодильник? – удивился Палыч. – Я думаю цель нашего создания – сбор информации! Мы собираем, накапливаем её и передаём им… Кому? Я не знаю кому: пришельцам, чужим, иным. Есть кое-какие факты и они прямо говорят об этом – они существуют! Да-да-да! – Палыч затряс грязной косматой головой. – Каждый раз, когда у тебя болела голова – ты отчитывался им о проделанной работе. Понимаешь? Ты передавал информацию о том, что видел, слышал, чувствовал, и даже думал, при этом…
Я молча глядел на возбуждённого Палыча. Он увлёкся, самозабвенно рассказывал мне странные вещи – почти кричал – не заботясь о том, слушаю ли я его. А я не знал, верить ли хоть малой толики из всего сказанного. Он, похоже, верил на все сто!
– То есть, по-твоему, мы типа как диктофон. Записали, а потом воспроизвели?
– Ну да! Только сложнее…
Мне показалось, что пора немного приземлить Палыча. Я сказал:
– Допустим, я клон... Да? На минутку представим, что я тебе верю. Ну и как это доказать? Как проверить? – я протянул руку. – Есть прибор, показывающий это? Тестер? Дай?
– Нет, у меня нет такого прибора.
– Я так и думал… И что теперь?.. Нет, правда, что-делать-то теперь с этим великим знанием, открывшимся нам и которое проверить мы никак не можем? Ходить как ты, орать всю жизнь «Проснитесь», «Рабы» и так далее?
– Всю жизнь? Ты не понимаешь? Жить осталось совсем немного…
– Ах... Ну да, да! Извини… Неделя осталась…
– Посмотри на меня! Буквально за год я превратился в старика. За один год! И не сегодня – завтра сдохну!
– Ты говорил, что через неделю! – я недоверчиво сощурился. – Знаешь, я подумал, что если тебя побрить, постричь, и выпивку не давать, то ты живо помолодеешь. Сам не пробовал?
– Пробовал! – с вызовом ответил Палыч. – Чего я только не пробовал! Скольких врачей я обошёл ты даже не представляешь. И каждый раз они находили во мне новую болезнь. Каждый раз они говорили мне о новом зачастую смертельном недуге!
В подтверждении своих слов, Палыч зашёлся гадким мокрым кашлем.
Когда он прокашлялся, я спросил:
– А я, когда я умру? Скоро? Или нет? И, вообще, с чего ты взял, что я тоже умру?
– Ты не единственный, кого я спас.
– Ого! Вот это новость! Компашка, похоже, намечается. Кружок анонимных клонов.
Я глупо заржал. Палыч перебил меня, выпалил:
– Они все мертвы!
– Во-от оно как… – протянул я. – Все это сколько?
– Двое... – он сделал паузу, – Один прожил три месяца, второй – восемь. Я самый долгожитель, получается… Все они были нормальными здоровыми мужиками, но состарились и умерли. И они тоже не верили, поначалу...
Нехороший червячок заворочался у меня внутри. Я не хочу верить в эту ерунду и не верю!
Наверное, не верю. Или верю?!
Три месяца… Восемь… Зерно сомнения он, конечно, посеял. Сколько осталось у меня?
– Ты говорил нас выключили… И что теперь делать? Может быть, можно как-то связаться с этими твоими пришельцами? Попросить включить нас обратно? Потребовать?!
– Я не знаю... Я очень давно хочу их найти… Кажется вечность... Но не знаю, как! – Палыч в сердцах грохнул кулаком по столу. – Уж я бы спросил их кое о чём с пристрастием!
Всё, амба! Я сидел и не знал, верить мне или нет в то, что услышал. Пришельцы, клоны. Попахивает какой-то теорией заговоров.
Как бы разобраться?
Я не был уверен в душевном здравии Палыча, слишком он был колоритный в своём бомжацком стиле. Но ведь все мы слегка больны на голову. Немудрено, жизнь пролетает в таком бешеном темпе, что сложно не слететь с катушек.
Желай Палыч просто меня ограбить – не остался бы рассказывать сказки про клонов. Хотя, почему бы и нет, может быть, ему всего лишь нужен слушатель? И во мне он нашёл жилетку – поплакаться.
Может быть, он считает себя мессией? Проповедником некой Высшей Истины? А я его паства.
А может, прикалывается? Сидит тут, про пришельцев трёт... Потом вдруг заржёт в лицо и скажет, что я лох и рожа у меня глупая.
Нет, наверное, я всё-таки ему верю!
Да, он странный! Да вонючий… Но будь я на его месте, что делал бы я? Как вёл себя? Бросился бы всех спасать? Стал бы искать похожих на меня? Искать лекарство? Пошёл бы на преступление ради призрачной надежды выжить? Или забил на всё, наложил на себя руки и лёг спокойно в гроб и умер?
Или стал бы вот таким, как Палыч, живущий надеждой поквитаться…
Зачем он меня спас?
Вот главный вопрос! Дал бы спокойно выпрыгнуть из окна… И всё кончилось бы.
Я спросил:
– Слушай, Палыч… а как умерли те двое? Ну которых ты спас... У клонов свои, клонические болезни?
– Нет. Обычные. Ничего сверхъестественного. У Кеши отказали почки, а потом и сердце. Иван умер от инфаркта… При этом у всех был полный комплект разных инфекционных заболеваний. От гриппа и туберкулёза, до каких-то совсем редких.
– Я так понимаю отказала иммунная система?
– Да типа СПИДа. У кого организм посильнее, тот… – Палыч вздохнул, – …мучается дольше!
– А ты, значит, сильный? Год мучаешься.
Он пожал плечами.
– Да, почти год… Поверь, я думал много раз о том, что пора бы и прекратить страдать. Думал о том, что может быть, нужно смириться. – Палыч посмотрел как бы сквозь меня, его глаза блестели от слёз. – Одиночество… Забвение… Поверь, это очень страшно...
Я решил поддержать его, косолапо брякнул:
– Пожрать найти проблема…
– Да нет, как бы с этим особой проблемы нет.
– Ты же бомж! – удивился я.
Палыч замялся.
– Ну не совсем так...
– Ты выглядишь, как самый настоящий бомж. Все во дворе тебя так и воспринимают. Или ты подпольный миллионер, что ли? Я слышал мода такая была: богачи переодеваются в бомжей и попрошайничают. Развлечение, мать их!
– Нет, я не попрошайка! И не миллионер. Как бы получилось так, что некий капитал у меня был… на год хватило… Но
– Капитал?
– Мы с девушкой моей загородный дом строили… Кредит успели взять, перед тем, как меня жахнуло. В банке про меня забыли, как и везде-везде. Списали на убытки, да, и дело с концом. А что касаемо квартиры – ты же знаешь коммунальщиков, они бумажки шлют годами, пени копят. Правда, пару раз приходили: стучали, кричали, электричество даже отрубили. Но я обратно «запитался» ...
– Понятно. Это радует! Значит, меня не сразу, того, выселят…
– Ага.
– А ты не пытался… ну следить за собой… Честно, выглядишь ты отвратно!
Палыч пожал плечами и отвернулся. Буркнул тихо:
– Мне казалось, что это уже ни к чему…
Возникла неловкая пауза. Палыч молчал, углубившись в свои мысли. Мне хотелось задать множество вопросов, но я не знал какой выбрать.
Тогда я спросил банальное:
– И что нам делать дальше?
Палыч потупил взгляд.
– Я много думал, размышлял. Искал информацию, факты, какие ни будь намёки. Кое-что нашёл! У меня в компьютере сохранено, я покажу позже. Не знаю, что делать, вместе решим. Если, не успею – ты доберёшься до этих зелёных уродов...
– Зелёных? Они что и правда зелёные? – удивился я.
– Нет, серо-буро-малиновые! – буркнул Палыч.
У меня глаза на лоб полезли от удивления:
– Правда, что ли?
Палыч глухо засмеялся – словно кашлял.
Подколол. Я представил своё глупое выражения лица.
– Нет, – он улыбнулся. – Какого цвета у них кожа и сколько пальцев на руке, я точно не знаю. Может, и нет их вообще. Но думаю, что о нас они знают гораздо больше! Наблюдают... Им всё хочется знать о нас, как нам о животных, например, львах или слонах. Повадки, образ жизни, что едят, как спят. Мы устраиваем национальные парки, заповедники, изучаем животных. А они вот, нас изучают. Мы препарируем, режем живность всякую, чтобы лучше узнать её. И они вот тоже… препарируют человека… Зачем? Кто их знает! Может быть, человечество – всего лишь лабораторная работа в ихней школе для начальных классов... Эксперимент!
Палыч переборщил со школой, мне стало как-то не по себе от его слов. Хотя, если разобраться, в чём-то он прав. Мы – человечество – для муравья совершенно непостижимо, сродни природному катаклизму. А ведь наверняка есть кто-то, для кого муравьи – мы!
Это что получается – я часть этого эксперимента? Муравей? Лабораторная крыса?!
– Так вот… – Палыч прервал мои размышления. – Я понял, что мы – я, ты и множество других людей – наблюдатели. Биологические регистраторы. Слушаем, видим, запоминаем… А потом передаём им, пришельцам, информацию. По команде, или по программе, раз в три недели, так сказать, «сливаем инфу». Информаторы!
– А почему ты думаешь, что виноваты пришельцы? Может быть, это заграничные спецслужбы. Или наоборот, наши, родные, российские. Технологии вон куда скакнули.
– Нашим ни в жизнь не обработать такое огромное количество информации. И заграничным спецам тоже.
– Почему?
– Мощностей никаких не хватит... Я знаком немного с этой темой. Ты слышал что-нибудь о термине «Биг Дата»?
– Ну-у… – я почесал затылок. – Нет!
– В общем-то, это робкие попытки учёных собрать и обработать огромное количество не связанной информации. Найти в этой свалке взаимосвязи и построить закономерности. Типа в среду с утра луна жёлтая – через месяц клиенты захотят купить молоко в красной пачке с зелёной полосой.
– Маркетинговые исследования! – догадался я. – Это как раз гармонично вписывается в твою теорию.
– Типа того. Только нет ещё ни технологий, ни алгоритмов. Да, человек думает электрическими импульсами. Да, есть наработки: чудики пытаются креслом каталкой управлять силой мысли, или курсор на экране двигать. Чтобы имитировать работу мозга всего лишь муравья, нужен мощнейший компьютерный центр. Что уж говорить о разуме. Человеческий мозг пока слишком сложный агрегат для нас. А вот для них… – Палыч неопределённо ткнул пальцем вверх, – ...мы открытая книга.
– Ну хорошо, я правильно понял, что мы, этакие продвинутые накопители?
Палыч на мой вопрос утвердительно кивнул, и я продолжил:
– Но накопив информацию, мы должны её куда-то передать?
Снова кивок.
– А куда? Далеко? Есть центр связи или пришельцы летают на тарелочках и как пчёлки нектар, собирают с нас интересные эпизоды из жизни человека?
– Скорее всего, центр, куда мы сбрасываем информационные пакеты. Чтобы узнать точнее, нам нужен кто-то только что инициированный. Помнишь я говорил про видения? В них ключ. Они подсказка, где искать.
– Или просто галлюцинация…
– Нет-нет! Кеша говорил, что видел свет, видел, как летит куда-то над водой. Почему, спрашивается?
– Над водой? Может, это аллегория?
– Он говорил вода настоящая. Плескалась, мол… лес шелестел…
Я попытался припомнить что-то похожее в своих мозговых закромах, но не смог.
– Я ничего такого не помню... совсем ...
Палыч поднял указательный палец вверх и заговорщически забубнил:
– У меня вот какая идея… Если пришельцы решили от нас избавиться, неважно, по каким-то там своим причинам, то нужно же кем-то нас заменить, правильно?
– Логично!
– Если, конечно, не зазвенел звонок и урок по биологии не закончился…
– Да брось ты со своими уроками... Городить такой сложный огород, мне кажется, нелогично.
– Нам нужно найти совсем свежих обращённых! Только что инициированных. Я решил назвать таких «инициированные». Они-то, скорее всего, будут помнить что-то необычное.
– Вполне может получиться..., и ты знаешь, как их найти?
– Нет! Не знаю... Пока мне везло только на отработанный материал. Типа тебя, – Палыч ехидно хохотнул. – Но с тобой мне повезло! Мне кажется, промежуток между заменой должен быть небольшой. Только что инициированный должен вот-вот появиться... и неподалёку отсюда.
Я обиделся:
– Не очень то приятно чувствовать себя отработанным материалом! Получается, я вчера как бы «сломался», и пришельцы, получив кривой пакет информации, решили меня поменять на свеженького. Так?
– Типа того! Хотя иногда я думаю, что просто есть некий срок, выделенный для нас. Ресурс тела!
– Срок годности? Понятно, – я потёр лоб. – А как они выбирают, кто будет следующим? Это обязательно должен быть мужчина?
– Не думаю! Мне на их месте интересно было бы «мнение» обоих полов.
Логично. Если инопланетян интересуют все аспекты жизни субъектов нашей цивилизации и если они имеют понятие о различии полов, то «информаторы» обязаны быть разные: мужчины, женщины и… дети.
– А дети могут быть?
– Возможно.
– А животные? – не унимался я. – Коты, собаки, например?
– Не знаю, – Палыч на секунду задумался. – Возможно, но вряд ли.
Я не удержался, съязвил:
– Не-е, ну тогда проще... У нас всего лишь около семи миллиардов потенциальных кандидатов.
– И ты и я, и Кеша с Ваней, перед инициацией погибли и воскресли. Нам нужно всего лишь найти случай чудесного воскрешения.
– Хых... И как мы его найдём? Позвоним в морг и спросим: «у вас есть необычные восставшие трупаки?»
– Морг тут не поможет!
– Как мы найдём такой необычный случай?
– Телевидение, радио, новости. Должно быть что-то, я уверен! С самого утра слежу, но пока ничего подходящего.
– Я бы на месте твоих пришельцев не афишировал свои делишки по телеку…
– Они не мои, они свои собственные… Все другие варианты я уже обдумал и испробовал. Вчера обязательно должно было случиться что-то необычное. Или сегодня утром…
Да это нереально! То, что Палыч хочет увидеть по телевизору, любой шпион никогда на свете не упустил.
– Знаешь, у меня вчера полный короб всякого необычного был! – я начал загибать пальцы. – Моя девушка ушла, меня с работы уволили, мой друг к чёрту послал, и вообще, на меня глобальная амнезия напала… Авария эта ещё, чёрт бы её побрал!
– Что за авария? – заинтересовался Палыч.
– Да так... Девушку сбили у меня на глазах. Брр! До сих пор её тело на асфальте мерещится… Она чудом выжила, понимаешь...– глаза у меня стали круглые и большие как блюдца. – О-о!
Не этот ли, тот самый, чудесный случай?
– Да ты что?! – Палыч беспокойно заёрзал на стуле. – А где?
– У супермаркета. На переходе. Десять минут ходьбы отсюда.
Палыч завалил меня вопросами:
– Как это произошло? Что было не так? Почему ты решил, что она чудом выжила? Чего ещё странного ты заметил?
Я начал вспоминать:
– Я вышел из магазина. Дорогу переходила девушка. Машина, которая её сбила, ехала на большой скорости, она буквально смяла девушку, как травинку. Пролетела метров двадцать, я видел, как тело билось об асфальт. Чудо, что она выжила!
– Так-так... Прецедент!
Ко мне подленько подкралось сомнение:
– Подходящий случай, но…
– Что «но»?
– Много «но». Может быть, она умерла там; умерла, не доехав до больницы; в больнице... Я же не видел...
– Всё равно вариант! В какую больницу её могли забрать? Давай подумаем…
– А чего тут думать? Я слышал, как врачиха сказала медбрату: «Везём в двенадцатую». Это недалеко, в Царицыно вроде.
– Едем!
– Куда?
– Туда! В больницу!
Я критически осмотрел Палыча.
– Слушай, я никуда не поеду с тобой в таком виде. Ты выглядишь очень… очень… Короче, отвратительно! Как бомж! И воняешь ты... псиной! Особенно пальто твоё!
Палыч прыснул.
– Да что за телячьи нежности?! Мы потеряем кучу времени, пока я буду приводить себя в порядок!
– И побриться тебе надо... – не унимался я. – Помойся, переоденься, тогда поедем!
– Андрей… да на кой чёрт? И так сойдёт!
Я был неумолим.
– Ты хочешь пойти в больницу в таком виде? Да тебя вытурят взашей ещё на входе. А если мы найдём эту девушку – ты представляешь, какой у неё будет шок только от твоего запаха?
– Ты один сходить можешь…
– Ну уж нет! – сказал как отрезал, – Один я не пойду! У меня не получится так складно нести бред про инопланетян и клонов.
Палыч обречённо поглядел на меня. Мой категорический вид и разумные доводы, наконец, победили. И он сдался.
– Ну ладно! Я переоденусь.
– Отлично! – обрадовался я. – Тебе нужны вещи? Могу дать свои, но они будут немного великоваты…
– Нет, не надо. У меня всё есть. Дома.
– Тогда я, пожалуй, сделаю бутерброды – жрать охота неимоверно, а ты пойдёшь переодеваться.
– Ладно.
– И обязательно примешь ванну! – сказал я тоном, не терпящим возражений.
Он тяжко вздохнул:
– Ладно… Только ради дела. Это... 12-й этаж, 142-я квартира… Дверь будет открыта…
Уф-ф! Это правильно, что я настоял на своём. Когда Палыч вылез из-за стола и прошёл мимо меня, из драных, уже непонятно какого цвета, кроссовок на меня дыхнул удушливый аромат нестираных носок.
Пока я приходил в себя после газовой атаки, Палыч скрылся в коридоре, повозился там с замком, и тихо вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Я остался один, не считая бормочущего из телевизора диктора.
Подумалось: «Посижу немного – отойду чуток. Слишком уж много событий произошло за последние сутки. Неужели это правда? Я не совсем человек? Или я совсем не человек? Скоро умру?»
Я ощупал себя, руки, ноги – вроде ничего не болит. Открыл рот, громко подышал – хрипов нет. Здоров?
И вдруг поперхнулся!
Испугался: «Что это? Симптомы чего-то ужасного?» – потом успокоился, – «Да нет просто ведь поперхнулся…»
В желудке жутко закололо, забурчало, появилась неприятная резь…
Э-э, нет! Это я просто есть хочу!..
Неожиданно я вспомнил про Нату. Как она? Надо обязательно связаться с ней! Может быть, она уже успокоилась, хочет вернуться, но не может дозвониться и поэтому думает, что я в обиде? А может быть, ей плохо?
Я взял мобильник.
Нет сети! Нет, блин, сети!!!
Не могу сказать, что болею номофобией***, но быть без связи, для меня чувство очень неприятное.
***Номофобия – боязнь остаться без мобильного телефона (no mobile phone phobia).
Мобильники, смартфоны, умные телефоны. Гаджеты приковали нас к себе невидимыми цепями. Социальные сети, почта, навигация – без них современный городской человек – тупой неандерталец.
Как важно звучат слова: положение в обществе, бизнес, обстоятельства обязывают нас быть на связи.
Глупости! Нас так много, что мы просто боимся затеряться в толпе. Нам нужно выделиться среди миллионов подобных, таких же, как мы одиночек. И мы даём свой номерок кому попало, лишь бы и в надежде, что заметят именно нас.
Сотовая связь непрочной тонкой паутинкой связывает нас. Мы боимся остаться без неё. Оборвётся и мы потеряемся, не встретимся, не сможем позвонить любимой!
Палыч сказал, что симка в телефоне, скорее всего, просто заблокирована. Ну что ж, тогда я пойду и куплю другую!
Я встал, положил кружки в раковину – потом помою – и побрёл к холодильнику. Как оказалось, там было довольно-таки пусто. Три сосиски, два начатых пакета кетчупа, варенье и картонка с яйцами. Голяк! Но этого и следовало ожидать: по субботам мы с Натой ездим в магазин, закупаемся там на неделю, а сегодня как раз суббота.
На всякий случай я заглянул в морозилку – там лежал кусок вмёрзшего в лёд мяса. Похоже, бутерброды отменяются. По крайней мере, для Палыча.
Я вскрыл сосиски и съел их сырыми – готовить нет времени – выдавливая кетчуп из пакета прямо в рот. Вот и позавтракал.
Нужно будет зайти в продуктовый, прикупить еды. Благо туда и едем. С этой мыслью я потопал переодеваться в комнату. Нашёл чистые носки в шкафу, трусы, рубашку – быстро натянул.
Когда вышел в коридор, глянул в зеркало и ужаснулся. На меня смотрело некое слабое подобие Палыча: лохматый небритый тип с измазанным кетчупом подбородком.
Нет, так нельзя! Пришлось идти в ванную, приводить себя в порядок.
Покончив с водными процедурами: бритый, причесанный, благоухающий любимым терпким одеколоном «Armani», прихватив сумку с документами, я вышел за дверь. Вызвал лифт, а когда он пришёл, отправился на двенадцатый этаж в гости к Палычу.
Лифт не спеша поднимался, а вместе с лифтом поднималось и моё настроение. Братство клонов отправляется в путь! Ничего – прорвёмся!
Наконец, старый, заплёванный, с разбитым зеркалом и разрисованными маркерами стенами, лифт остановился и крякнул. Это у него вместо «дзинь-приехали» стало, после того, как ему прожгла динамик местная шпана. Двери с протяжным скрипом разошлись в стороны.
Добро пожаловать на двенадцатый этаж! Поднебесная, где живёт самый старый клон Палыч.
На площадке я растерялся, долго не мог понять, где же тут 142-я квартира. У трёх дверей не было номеров совсем. А у той, что его гордо носила, он висел боком. Рассчитав от обратного, я подошёл к нужной. Оказалось, что дверь Палыча выглядит лучше всех. Это не означало, что её не коснулась кисть, точнее, баллончик, полоумного художника, уделавшего стены жуткими граффити. Но она всё же была обита целым дерматином, когда-то серого цвета. Остальные двери выглядели так, будто о них точили когти тигры.
Окружавший бардак поразил меня до глубины души. На первых этажах нашего подъезда присутствовала хотя бы видимость чистоты. И стены недавно покрасили, и светло было, и чисто почти. Здесь же царило запустение, мрак и грязь. Словно лифт привёз меня в другое измерение. В котором наш дом заброшен и покинут жильцами, а на улице царит анархия и постядерный апокалипсис.
Глава 8. Дом Палыча
Постояв чуток в нерешительности, я дёрнул за ручку двери, которая, по моему разумению, должна была бы иметь номер 142. Считай, справа от моей, только на другом этаже, разумеется. На удивление тихо, ничуть не скрипнув петлями, она легко отворилась.
Перед тем как сделать шаг внутрь, я подсознательно настроился на то, что меня сейчас же начнёт выворачивать от ужасной бомжацкой вони. Я ожидал учуять затхлость, тухлость, ароматы, по моим представлениям сопутствующие людям подобным Палычу. А вспомнив про кота Аристарха, живо добавил в букет нестерпимую вонь кошачьих испражнений.
Зажав нос, я решительно ворвался в коридор и легонько принюхался. И был приятно удивлён, оказалось, что пахло вполне себе терпимо! Это был обычный домашний запах, который смущал только уже знакомый – от старого пальто. Пройдя вглубь по коридору, я огляделся. Большое прямоугольное зеркало. Вешалка на стене, с плащами и куртками, не такими уж и задрипанными, кстати. Стул, полка с мелочью во всю стену, пара полиэтиленовых пакетов. Небольшой кошачий туалет, наполненный опилками, и судя по всему, недавно прибранный. Он стоял на полу, застеленном линолеумом с замысловатыми коричневыми ромбиками, не новым и не особо чистым, но в холостяцких жилищах я видал и похуже. Обои – бежевые, с хитро запутанной зелёной листвой. Старые, но тоже сойдут.
Я попытался сориентироваться, оказалось: налево – туалет, ванная, кухня; прямо – комната, тёмная, несмотря на дневное время.
Глянув туда, я оторопел! Яростно сверкая глазами, на меня из-под шкафа кто-то глядел.
– Ты то что за демон, блин, – судорожно выдохнул я.
Глаза моргнули, странно как-то – по очереди, и переместились ещё дальше, вглубь. Вслед за этим донеслось глухое:
– Мя-я… ш-ш-ш-ш!
А, понятно! Аристарх, великий спаситель, не иначе. Уф-ф, и напугал же ты меня, злодейский кот!
Вняв кошачьему предупреждению, я не стал вторгаться на его территорию, а повернул налево. Из ванной комнаты доносился шум воды, похоже, Палыч приводил себя в порядок.
И не думая разуваться, в отместку за то, что он шастал в грязной обуви у меня дома, я потопал на кухню. Обставлено скромно. Белые стол, стулья, кухонный гарнитур, плита, стиралка. Всё в помещении отдавало старостью и ветхостью. Соответствовало Палычу, но выглядело довольно крепко. Кроме, давно немытых окон, всё чистое. Пожалуй, я могу сесть на стул не брезгуя.
Каюсь, никак я не ожидал такого вот дома, от человека, похожего на бомжа.
Я подумал, что на улице Палыч, брошенный, покинутый всеми, непроизвольно пытался отгородиться от общества, которому стал чужд. Год забвения… Несмотря на страх неизвестного и болезнь, Палыч, похоже, в душе остался вполне нормальным, цивилизованным.
А я?!
Я тоже смог бы так или превратился в животное? Ну что ж, кажется, есть хороший шанс — это выяснить!
Мне стало страшно… Я не хочу состариться и умереть... так быстро, как Палыч говорит. Хочу прожить нормальную жизнь. Вернуть, в конце концов, всё, как было раньше! Нату!
Нужно срочно найти этих… Этих… Ну кто они там? Пришельцев, иных...
А, кстати, ну найдём мы этих пришельцев и что? Попросим, жалостливо: «дяденьки пришельцы излечите нас обратно» и они нас излечат?
Ага, щаз! Пристрелят из какой-нибудь хрени типа бластера из кино, да, и дело с концом.
Или усыпят. Лучом гипнотическим...
Ну, или ладно, добрые они окажутся! Увидят нас – скажут: «ах, миленькие вы наши дети, прозревшие, заблудшие, мы бы с радостью, да не можем, не умеем мы излечивать вас, не в силах программу, заложенную, поменять».
Блин, и что тогда?
А вот не знаю! Не знаю какой сволочью я тогда стану. Или руки наложу.
Мои унылые размышления прервал грохот. Дверь ванной комнаты распахнулась и ударилась об стену. А оттуда, как мешок с картошкой, выпал Палыч! Хрипя и хватая воздух ртом, как рыба на песке, он заелозил по полу.
От неожиданности я совсем растерялся. Что-делать-то?
Вскочил, дёрнулся туда, сюда.
Палыч страшно захрипел. Сквозь мокрые волосы на меня уставились наполненные мукой глаза.
Я запричитал:
– А-а! Вот чёрт! Чёрт! Чёрт!
Эти слова как заклинания подействовали плохо.
Палыч вздохнул через силу и еле слышно прокашлял:
– ... ка-а …
Я бросился к нему.
– Что?!
– … умка-а …
– Что?! Умка?.. Какой Умка?..
– … умка-а …
– Сумка?!
– Да…
Я оглянулся. Какая сумка? На кухне ничего – я перепрыгнул через Палыча – в коридоре тоже ничего не висело. Может, он имел ввиду пакеты?
– Какая сумка? Где?!
– … десь …
– Десь?.. Здесь?.. Где здесь?!
Палыч протянул руку, кривой палец указывал на ванную комнату. Ругаясь, на чём свет стоит, я заглянул внутрь. Ага! На крючке у входа висела сумка с красным крестом – аптечка.
Сдёрнув её, я высыпал содержимое рядом с Палычем.
– Что дать? Какое лекарство?
Он ткнул в серую баночку.
Трясущимися руками я открутил скользкую крышечку и высыпал несколько больших таблеток на ладонь. Сколько ему нужно? Одна? Две? Больше? Палыч ужасно захрипел. Я решился, взял две, сунул ему в рот.
Так! Ему нужна вода!
Я кинулся на кухню, схватил кружку со столешницы у мойки, плеснув туда воды, поспешил обратно. Сунул поближе к губам Палыча, но он отстранил мою руку.
– Нет! – промычал он. – Не надо!
– Хорошо!.. Я вызову скорую!
Палыч отрицательно покачал головой, но я не обратил на это внимание, достал мобильник, понял, забыл, он же не работает!
Выругался:
– Чёрт! У тебя телефон есть? Мой же не пашет… как же мне вызвать скорую?!
– Да не нужно, говорю! – уже вполне отчётливо произнёс он.
– Но...
– Мне лучше.
И правда, он стал дышать ровнее. А спустя несколько минут открыл глаза и проговорил:
– Помоги подняться.
Я подал руку, поддержал, и усадил на ближайший стул.
– Что это было, чёрт возьми?!
– Приступ…
– Что за приступ такой? – буркнул я. – Я чуть сам кони не двинул от твоего приступа!
– У меня… бывает…
Мне показалось, что Палыч горько усмехнулся, но из-за обилия у него на лице мокрой растительности, уверен не был.
Я решил – ладно, пусть отдохнёт, потом выясним. Прошёл в коридор, присел на корточки и принялся горстями загребать обратно в сумку раскиданные на полу пакетики и бутылочки. Лекарства были разные: простые и дорогие; известные и с таким названием, что язык сломаешь. Похоже, Палыч говорил правду, он пробовал лечиться всем чем только можно.
Кстати, что за таблетки я только что ему дал? Что это за приступ такой, какая-то неизвестная болезнь, которая бывает только у клонов?
Я взял бутылочку, из которой давал Палычу таблетки.
Аспирин…
Я повернулся и недоверчиво спросил.
– Слушай, Палыч, а что за приступ такой, который лечится аспирином?
– Балбес!.. – сообщил он мне. – Инфаркт – это! Аспирин разжижает кровь…
– Э-э-э… – выдавил я, – Инфаркт?! Ну откуда же мне было знать?..
Палыч меня перебил, махнул рукой:
– Найди валокордин. Дай мне с водой...
– Ладно, ща!
Перебрав кучу лекарств, я нашёл стеклянную бутылочку с валокордином. Приятный, как мне показалось, запах наполнил помещение. Я накапал немного в кружку с водой, всё ещё стоящую на полу. Палыч кивком приказал: давай ещё. Насчитав несколько десятков капель, остановил меня.
– Э-э… Хорош! Давай сюда…
Выпил всё до дна, закрыл глаза и расслабился, казалось, будто уснул. Я решил не беспокоить его некоторое время, собрал оставшиеся лекарства в сумку и повесил её на старое место в ванной.
Ванная оказалась верхом минимализма. Большое зеркало на стене, левый нижний уголок отколот. Жёлтая от ржавой воды ванна испещрена сеткой трещин. Давно, видать, стоит – с постройки дома не меняли. А вот раковина новая, но тоже с потёками ржавчины. Тазик с отломанной ручкой запихнут под неё, наполнен грязным бельём с горкой. Краны, душ, зеркало, полочка с мыльно-рыльными принадлежностями – всё в разводах извести. Обычная ванная комната холостяка.
Уже уходя, я обратил внимание на бритвенный станок, валявшийся на раковине. Недешёвый «Gillette», один из последних. Он был в крови. Палыч пытался бриться? Да-а, это ещё та задачка. Был у меня как-то бзик – отрастил бороду, покрасовался несколько месяцев, а потом решил сбрить. Ага! Щаз! Провозившись час, изрезался вдоль и поперёк, но результата так и не достиг. В конце концов – плюнул на всё и пошёл в парикмахерскую, где избавился от бороды за пять минут.
Я вышел из ванной. Палыч сидел на стуле и спокойно, ровно дышал.
– Ну и напугал ты меня… – негромко произнёс я, больше для того, чтобы узнать, не спит ли он.
Палыч ответил, не открывая глаз:
– Извини, сам не ожидал.
– Инфаркт, говоришь, но это же не шутка… Давай вызовем врача?
Он поморщился:
– Не-е, врача не надо, увезут ещё...
– Может быть, ляжешь отдохнуть? А к девушке в больницу завтра поедем…
– Нет. Этот приступ – фигня. Через полчаса я буду в норме.
Неожиданно до меня донеслось лёгкое шуршание. Пока я оборачивался на звук, с лёгким дуновением воздуха, мимо промчалось серое пятно.
Здоровенный дымчато-серый кот, высоко задрав пушистый хвост, запрыгнул на колени Палыча.
– Аристархушка! – обрадовался он. – Котейка мой хороший... Напугали мы тебя, да?
Палыч принялся гладить кота обеими руками. А тот положил массивные лапы ему на грудь и зажмурив глаза от удовольствия, замурчал.
– Вот, Котейка, познакомься, это Андрей, – непереставая ублажать кота, произнёс Палыч. – Он хороший. Он тоже в беду попал. Нужно ему помочь.
Кот открыл один глаз и внимательно посмотрел на меня. Надменно, осуждающе и заискивающе, выражая все эмоции одновременно, он мявкнул. Закрыл глаз и снова забалдел от ритмичных поглаживаний хозяина.
В ответ на приветствие кота, и я поздоровался:
– Привет!
Подумал и добавил:
– Киса, хорошая киса! Как дела? Хочешь поглажу?
Кот, считая излишним такое панибратское к себе отношение со стороны малознакомого типа, повернул палёного цвета голову в мою сторону, но лишь для того, чтобы выразить презрение во взгляде. Мол не достоин ты, Андрюша, моего внимания больше. Пока.
Я пожал плечами. Ну, не хочешь со мной общаться, зверина, как хочешь!
* * *
Палыч, как и обещал, пришёл в себя спустя полчаса. Я потратил это время, глядя в телевизор, показывали передачу «Вы очевидец», про всякие аварии. Надеялся увидеть там вчерашнюю. Подумал, конечно, что вряд ли она попадёт в текущий выпуск. Но мало ли. Кот тем временем бродил по кухне и тёрся об ноги, ножку стола, тумбочку, в общем, обо всё что можно, и куда только мог дотянуться.
Палыч, наконец, встал и махнул рукой, мол – очухался, и пошёл домываться и переодеваться.
Через десять минут он был готов.
Я не мог нарадоваться, глядя на кардинальное преображение Палыча. Старая вонючая одежда исчезла. Теперь на нём были джинсы, не один десяток раз стиранные, но чистые. И клетчатая рубашка из плотной материи, рукава он закатал. Откуда-то из ниши в коридоре Палыч извлёк сносного вида кроссовки и влез в них, между прочим, распечатав новые носки.
Выходя из квартиры, мы помахали провожавшему нас коту. Тот грустно мяукнул и припал всем телом к стене, всем своим видом показывая, как ему плохо в одиночестве.
Палыч захлопнул дверь и закрыл замок на два оборота.
Я вышел на середину площадки, хотел было ткнуть в кнопку вызова лифта, но не смог поднять руку. В глазах потемнело, я еле устоял на ногах. Странный шум или скорее гул, как от водопада оглушил меня. По телу прошёлся табун ёжиков – таких, которые бывают, когда ногу отсидишь, только больших и больше.
– Ты чего? – поинтересовался Палыч.
В глазах мельтешил рой синих мушек, похоже, ёжики добрались и до глаз…
Я прислонился плечом к стене.
– Колется всё. Мушки в глазах. Как в самолёте на большой высоте.
Палыч бережно поддержал меня за локоть, когда я качнулся.
Наконец, мошки исчезли, превратившись в голубоватую пелену, застившую глаза. Я увидел окружающее удивительно отчётливо, но почему-то в синеватом цвете.
– Хм... – удивился я, но Палыч не придал моему восклицанию внимания, подумав, что я продолжаю испытывать ёжиков.
Так же неожиданно, как и пришло, наваждение ушло, оставив лёгкий шум в ушах.
– Пойдём, вроде полегчало…
Войдя в тесную кабинку, я ещё раз заценил преображение Палыча, теперь лифт пах явно хуже. Единственное, что портило всё дело – дремучие заросли у него на голове: борода и шевелюра. Обалдев от своей чистоты, они буквально встали дыбом. Палыч стал похож на неандертальца, которого притащили в будущее на машине времени и вымыли впервые в жизни.
Нужно это поправить. Сейчас Палыч стал привлекать внимание не меньше чем, когда был одет в старый бомжацкий наряд. А мне кажется, нам это сейчас совсем ни к чему.
Глава 9. Супермаркет
Яркий солнечный свет больно резанул по глазам. Мы вышли из тёмного прохладного подъезда, и московская асфальтовая жара с удовольствием приняла нас в свои, пахнущие пылью и гарью объятия.
Нам повезло, «Ниссан» стоял в тени большого клёна – есть надежда, что мы не поджарим задницы на кожаных сидениях. Я разблокировал двери, залез в салон, привычным движением завёл двигатель, и врубил кондиционер на полную. Несмотря на тень, внутри машины было всё-таки душно.
Палыч, кряхтя как настоящий старый дед, забрался на пассажирское сиденье.
– Ну что, куда? – спросил я и сам же предложил, – Может, съездим туда где сбили девушку? Хочу в магазин заодно зайти, кое-что купить.
Палыч согласился:
– Да, поехали! Посмотрим, может быть, найдём какие-то следы.
Я аккуратно вывел машину со стоянки, у выезда вынужденно остановился, пропуская другую. По разбитому асфальту к нашему двору подъехала красная «Мазда». Не иначе как дочка давешнего деда решила навестить его. Машинка аккуратно обогнула нашу и юркнула на освободившееся место – в тень.
Я выехал на улицу и не спеша покатил к перекрёстку. В салоне стало совсем хорошо, прохладно. Палыч чихнул:
– Сделай тише, – попросил он, – сквозняк мне совсем противопоказан...
Буквально через десять минут, из которых большую часть времени стояли на светофорах, мы подъехали к супермаркету. Перед самым переходом – местом вчерашней трагедии, я свернул на парковку. Стоянка была забита до отказа: субботний день, обыватели дружно выползли за покупками.
Я еле-еле нашёл куда приткнуться, довольно-таки далеко от входа в супермаркет, рядом с парикмахерской. И тут меня посетила гениальная мысль!
– Палыч, слушай, а давай мы окончательно и без поворотно из тебя человека сделаем? Вон смотри, парикмахерская, давай, а? – я кивнул в её сторону.
Но Палыч усомнился в гениальности моего предложения.
– П-ф-ф! А на кой оно мне надо? – возмутился он. – Только время терять…
– Ну, будешь как нормальный человек.
– А чего это я ненормальный? Ну оброс слегка… Помылся, переоделся – и ладно!
– Палыч! Это всего-то полчаса… Может, меньше.
– Мне и так хорошо!
– Слушай … э-э, как бы это помягче сказать ты выглядишь… смешно. Поверь, твоя торчащая в разные стороны грива хороша разве что только для цирка. Работал бы на Вернадского – срывал представления.
Он огрызнулся:
– Я там не работаю! – насупился и добавил, – И вообще, дело у нас, забыл?
Он посмотрел на меня как на маленького ребёнка. А я улыбнулся, кивнул на парикмахерскую. Мол давай-давай!
Тогда, взгляд его стал очень жёстким.
– Андрей, ты до сих пор не понял? Да мне хана скоро! Сдохну вот-вот! Мне, поверь, плевать, что там с моей головой, бородой и вообще!
– Но...
– Я хочу успеть найти этих долбанных уродов до того, как умру!
Он прав.
Я потупил взгляд.
– Палыч, да понимаю я всё. Просто... Ещё вчера было по-другому. Не успел я ещё переварить всю эту информацию…
– Не успел?! Это всё по-настоящему! Я не о себе пекусь! О тебе, дураке, беспокоюсь! мой поезд уже ушёл.
– Слушай…
– Нет ты слушай! Я помру – ты один останешься! Одному будет ой как тяжело, поверь мне на слово...
Тут уж я окрысился:
– Ну мне, как бы не три годика, сандалии завязываю сам!
– Да не в этом дело... Нельзя терять время, нужно найти девушку как можно скорее. Пока свежи её воспоминания. Она наша ниточка, понимаешь! Нам нужно успеть выяснить, что она помнит. С каждым часом, минутой… она забывает, теряет свои воспоминания.
Палыч говорил убедительно. Да, я ещё не до конца понимал тяжесть всей ситуации. Да, нам надо спешить. Но я, как бы это по-детски ни звучало, брезговал находиться с Палычем в общественном месте рядом. Великое достижение, что он хоть помылся и переоделся. Кроме того, у меня было ещё одно дело.
Я решил немного соврать. Заявил:
– Просто я не знаю где находится двенадцатая больница…
– Чего? – не понял он.
– Я не знаю куда ехать! Мне нужно купить симку и вставить в телефон, чтобы появился интернет и заработал навигатор…
Палыч уставился на меня, теперь уже, как на идиота.
– Ты мог мне об этом раньше сказать? Я бы взял ноутбук или планшет. Ты мог дома в интернете посмотреть маршрут в конце концов...
– Да я как-то не подумал…
– Не подумал? Детский сад...
Я понял, что несу лепет младенца и, наконец, сознался:
– Палыч, мне нужно позвонить своей девушке, Нате ... Мне позарез нужна сим-карта!
Палыч тяжело вздохнул и отвернулся.
– Ну ты, блин, даёшь… Я же тебе говорил забудь.
Я замотал головой.
– Не могу я без неё!
– Смирись…
– Нет, нет, нет.
Он тяжело вздохнул.
– Поверь мне…
– Нет! Не хочу ничего слушать. Вали в парикмахерскую, приведи себя в порядок, а я сгоняю в магазин, куплю симку и нам пожрать.
Я вытащил из кармана деньги. Выудил бумажку в пятьсот рублей и протянул Палычу.
– На вот!
Палыч готов был уже сдаться.
– Не надо денег, неудобно мне идти…
– Слушай! Это социальная парикмахерская – поверь, там и не таких видали!
Он сморщился и почесал бороду.
– Ну ладно, схожу… Но если там будет очередь – уйду не задумываясь! – пригрозил он. – А ты поторопись!
Мы вышли из машины. Точнее, выползли, места распахнуть двери шире просто не было. Я еле-еле протиснулся в узкую щель между машинами.
Палыч хмуро направился в парикмахерскую, а я искать салон связи. Внутри супермаркета был один, или даже два.
Входная дверь приветливо зашипела, пропуская меня и ещё нескольких покупателей внутрь. Звук напомнил вчерашний день... я невольно обернулся. Картина произошедшей трагедии махом промелькнула перед глазами. Я вспомнил лицо девушки, лежавшей на асфальте… и почувствовал, как по спине поднимается холодок.
Голова закружилась точно так же, как на лестничной площадке недавно.
Что это за оказия такая? Может быть, стоит зайти в аптеку? Накупить всяких лекарств, на всякий случай. На будущее.
Помотав головой, я отогнал наваждение и вошёл в небольшой холл. Поискал глазами, увидел хорошо разрекламированный логотип сотовой компании и направился к нему.
Войдя в небольшой павильончик, заставленный мобильниками, планшетами и аксессуарами к ним, я, дабы не терять времени, сразу направился к прилавку. Продавец – молодой парень, стоявший у стены неподвижно словно манекен, ожил и выдал дежурную фразу:
– Здравствуйте! Чем могу помочь? – и изобразил дежурную учтивость.
Потешно получилось – парень напомнил мне робота, у которого сработали датчики на внешние раздражители, и он принялся выполнять заранее заложенную программу.
«Вкл. Впарить товар. Выкл.»
Интересно, когда я уйду, он вернётся обратно к стенке, чтобы воткнуть вилку в розетку?
Кстати, а я то чем лучше этого парня? После того, что мне поведал Палыч, о моём предназначении, клонах и подобной машинерии, я, получается, самый настоящий робот.
– Драсьте, – бросил я. – Мне нужна симка. Такая, чтобы я смог начать пользоваться интернетом сразу после включения.
– Да конечно! – он засветился фальшивой учтивостью. – У нас есть то, что вы ищете! И, безусловно, вы по достоинству оцените новый тарифный план компании…
Во! Завёлся.
У меня не было времени слушать рекламную туфту, которую все продавцы обязаны прочитать новому покупателю и прервал парня.
– Слушайте, не надо, а?! Дайте мне самый обычный комплект, который сейчас все берут. И, кстати, – я предупредительно погрозил пальцем, – не надо мне предлагать чехлы, плёнки, зарядки и подобное!
– Хорошо, – вздохнул парень и даже немного сник. – Мне понадобится ваш паспорт.
Я демонстративно похлопал по сумке: не вопрос – всё при мне, приступай. Достал паспорт и отдал парню. Пока он вбивал информацию обо мне в базу данных, мне пришлось вынужденно пялиться на висящие за ним аксессуары.
Парень закончил, вернул мне документы и потребовал оплату:
– С вас триста рублей, пожалуйста! Вся сумма на счёте...
Я молча достал три бумажки и положил в тарелочку, прикрученную саморезом к стойке.
Парень выбил чек и протянул мне картонку с симкой. Нырнул куда-то вниз и извлёк оттуда пакет. Чтобы мне было, значит, удобней нести.
– Спасибо! Не против, если я вставлю «симку» в телефон здесь?
– Конечно…
Я по-хозяйски разложился на его прилавке. Разобрал телефон, распотрошил коробку с новой «симкой», выломал её и вставил в лоток. Подумал немного, старую убрал в коробку. На всякий случай. Пока телефон загружался, собрал мусор в пакет, махнул парню на прощание и вышел вон.
Телефон загрузился, сверкнул логотип производителя, прозвучала приветственная мелодия. На дисплее, вместо антенны уровня сигнала, зажглась надпись «Поиск…».
Я прождал с минуту, но ничего не изменилось.
– Ну, давай же! – громко возмутился я, чем напугал толстую тётку, проходящую мимо. Она испуганно отпрянула, вцепилась в тележку, доверху загруженную продуктами и рулонами туалетной бумаги, и ринулась к выходу.
Телефон продолжал искать сеть, но не находил. Неужели, таинственные клоноделы мне и телефон сломали?
Я вспомнил, что от кого-то слышал, что сотовые операторы не сразу включают обслуживание – нужно несколько минут – иногда, больше – для настройки.
Ладно подождём. Пусть настраивают...
Неожиданно меня испугала мысль, что сотовый оператор может сразу заблокировать мою новую симку. Продавец вбил мои паспортные данные, их могли проверить, а Палыч утверждал, что паспорт будет аннулирован, так как владелец мёртв.
Надеясь на лучшее, обеспокоенный – мне позарез хотелось позвонить Нате – я всё же решил немного подождать, взял тележку и пошёл в торговый зал за продуктами.
Я шёл вдоль полок и, не особо задумываясь, сгружал в тележку, всё, на мой взгляд, самое нужное: тушёнку, макароны, рис, сосиски, яйца, чипсы...
На кой мне чипсы?
Через небольшое время тележка наполнилась, я вспомнил тётку с рулонами.
Точно, нужна ещё туалетная бумага! Куда же без неё.
Круто выворачивая на поворотах, я поспешил в отдел гигиены. Взял огромный «мегапак для засранцев» и бросил его в телегу.
Неподалёку призывно светился холодильник с пивом и газировкой. Я не удержался, прихватил упаковку пива. На вечер.
Проехав мимо отдела готовой еды, набрал тостов с ветчиной и курицей, и салатов всяких.
Оценив количество вещей в тележке и время на загрузку, я с удовольствием поставил плюсик на воображаемой личной доске достижений в графе «скорость отоваривания в магазине». Я справился с покупками всего за двадцать минут. При этом с Натой вдвоём мы и за два часа не успевали!
На телефоне по-прежнему светилась надпись «Поиск...».
Подъехав к кассе, я слегка обалдел – длиннющие хвосты из обладателей таких же нагруженных, как и моя тележек вытянулись вдоль стеллажей с товаром. Это я, походу, надолго тут застрял... Я обескуражено покрутил головой и неожиданно заметил очень недовольную сотрудницу магазина, бредущую к пустой кассе. Кто-то из посетителей, видимо, пожаловался администрации, и она бросила в бой с клиентами резервных кассиров.
Я мигом сориентировался – буквально на полметра опередил галдящую семейку толстяков – подкатил тележку к транспортиру и споро начал выгружать покупки.
Выгружал я тележку долго. И всё это время почти физически чувствовал, как толстяки сзади презрительно жгут меня взглядами. Я спешил изо всех сил, кидал продукты кое-как, но в тележке их было очень много, она не пустела.
Толстяки пыхтели, шумно дышали, ворчали. Похоже, папа-свин, мама-свин и сыновья – все необъятных размеров «свины», похоже, собралась на пикник.
Наконец, кассирша пробила последнюю покупку – тюбик зубной пасты и повернула ко мне табло с итоговой суммой. Я достал банковскую карточку из сумки, протянул её кассирше. Та посмотрела на меня как на идиота и показала на терминал – суй туда.
Я глупо улыбнулся, воткнул карту в прорезь и набрал пин-код. Пока шло соединение с банком, принялся складывать пакеты обратно в тележку, не понесу же я их в руках.
– Мужчина! Ваша карточка не работает! – прогнусавила кассирша.
Конечно, я удивился, смутно догадываясь в чём причина.
– Не работает? Может быть, я код неверный ввёл?
– Откуда мне знать! – искренне удивилась она моей тупости.
Я вытащил карту, повертел её в руках, снова воткнул в терминал.
Ещё раз набрал код.
На маленьком экране появилась надпись:
«Соединение с банком…»
Толстяки, жаждущие попасть на пикник, кровожадно нависли надо мной.
Карточный терминал пискнул, жирдяи как по команде уставились на него.
«Операция отклонена!»
Я недоумённо посмотрел на терминал, а потом затравленно на звереющее семейство.
– Одну секунду… – промямлил я.
Поковырялся в сумке, вытащил другую карточку – кредитную. Воткнул её в терминал и… секунд тридцать вспоминал пин-код. Ввёл.
Папа-свин нервно переставлял на транспортире ящик пива. Мама-свин, зло зыркая на меня, наговаривала ему в ухо что-то нехорошее. Воздух вокруг раскалился до критической температуры. Ещё чуток и шашлык можно будет есть прямо тут.
Терминал снова пискнул, на нём ожидаемо зажглась надпись:
«Операция отклонена».
Мама-свин не выдержала, взорвалась не хуже атомной бомбы:
– Молодой человек, вы что, издеваетесь?! – взревела она.
Папа-свин поддержал:
– Да! Что же это вы делаете?! Сколько можно! Вы же задерживаете нас! Всех задерживаете!
Я выставил руки в примиряющем жесте:
– Простите, я сейчас заплачу... Карточки, они такие… Я заплачу наличными…
Сунув руку в задний карман джинсов, я выудил несколько мятых бумажек. Прикинул и понял, их явно не хватит.
Забежал на минутку называется…
Что же делать?
И тут я неожиданно вспомнил про конверт, выданный мне при увольнении. Полез в сумку, нашёл его, наполненный хрустящими бумажками. Выудил две пятитысячные и протянул кассирше.
В конце концов, расплатившись, я пунцовый и с горящими ушами, поспешил к выходу. Тележка ехать по асфальту на парковке не хотела, застревала и противно дребезжала, постоянно подскакивая на камушках и выбоинах.
К дребезгу добавился новый звук. Металлический перезвон наполнил всё вокруг, вытесняя обычный шум улицы.
По спине пробежал холодок, я поёжился. Воздух стал плотным, вязким. Окружение изменилось. Что-то заставило меня оглянулся.
Я повернул голову и перед глазами снова замельтешили огрызки воспоминаний…
К перекрёстку подошли две девушки. Те самые, вчерашние. Вот одна остановилась, а вторая продолжила путь.
Портер... Белобрысый парень...
Визг тормозов...
Чёрная тойота сбивает девушку в белом…Её тело летит над асфальтом…
Она лежит неподвижно, изломанная, мёртвая...
Воздух пропитывает сладкой патокой голубое сияние…
Странный голубоватый свет медленно стекает с вершин уродливых суставчатых конструкций. Белые до рези в глазах набалдашники сверкают, вызывая пятна на сетчатке.
Что за фонари такие странные?! Почему я их раньше никогда не замечал?
Неожиданно в ушах завыл ветер…
Он пульсировал, ритмично и быстро набирая силу, а затем срываясь в глухое безмолвие…
Сил смотреть на это светопреставление не осталось. Я зажмурился. Замотал головой, а когда открыл глаза обнаружил, что всё вернулось на свои места.
Странные фонари исчезли.
Палыч стоял неподалёку, рядом с машиной и угрюмо глядел на меня.
– Я уже думал ты совсем пропал… – спросил он.
– Что? – не понял я, ещё не до конца отойдя от наваждения.
– Чего так долго, спрашиваю?
– Да так, казус в магазине...
Очухавшись окончательно, я критически оглядел Палыча. Шевелюра перестала торчать космами, обретя ухоженный вид, щёки оголились, бородка встала бодрым клинышком. Получился вылитый Феликс Эдмундович Дзержинский, только без фуражки и кожаного плаща.
Я обрадовался:
– Ну вот, это же совершенно другое дело!
Но он окрысился:
– Так, давай не будем ничего говорить про ассоциации, которые вызывает мой внешний вид, ладно?
– Да? А тебе в самый раз!
– Брось...
– Фуражку бы… и в кино снимать!
– То цирк, то кино… Историческое сходство я уже заметил...
Похоже, он и сам не знал, смущаться ему или может быть, гордиться. Решил сменить тему:
– Ну, ты купил что хотел? – спросил он, но тут же осекся и добавил, – Судя по этой груде в тележке, я задал глупый вопрос.
– Ага. Купил. Поможешь загрузить?
Я поднял крышку багажника и критически оценил хлам, валяющийся там. Не нашёл ничего ценного, сгрёб всё в дальний угол.
– Вот этот пакет… – я указал на ближайший к Палычу – ...оставь, а остальные давай сюда.
– Держи, – он подал первый. – Так, что за казус?
– Мои банковские карты не работают…
– Это логично… Я же тебя предупреждал.
– Да уж. Очень быстро как-то…
– Наши хозяева умеют заметать следы.
– Слушай, Палыч, не нравиться мне это слово – «хозяева». Я не раб какой! И ты не раб! Давай, пока мы точно не узнаем, что они нас… сделали, будем звать их как ни будь нейтрально. «Иные» или может быть, «чужие», а?
Палыч подал ещё один пакет.
– А, по-моему, «хозяева» – правильно сказано… он пожал плечами, – Ладно, как хочешь, пусть будут «чужие». Хороший фильм был, кстати. С тобой ещё что-то происходило необычное?
– Да, я тут купил новую симку, но она не работает. Это тоже из-за «чужих»?
– Они то тут при чём?
– Не знаю… Телефон пишет «поиск сети…», и всё!
– А ты перезагружал его?
– Ну, я выключал его, когда вставлял симку…
– Ещё раз перезагрузи!
– Попробую... Думаешь поможет?
Я положил пакет в багажник, выключил телефон и снова включил. Когда он загрузился, на экране продолжала светиться надпись «поиск».
– Я же говорил! – проворчал я.
И тут надпись пропала, сменившись значком оператора. Секунду спустя появился значок «3G» и загорелись пять палочек уровня сигнала.
Палыч усмехнулся:
– Фома неверующий, с новыми симками всегда так…
Я отмахнулся:
– Ну спасибо, буду знать! – и нетерпеливо набрал номер Наты.
Телефон послушно высветил: «Набор номера…», «Вызов…».
Палыч заскучал рядом, грузить оставшиеся пакеты он не стал – тактично решил дождаться меня.
Щёлк! В динамике что-то хрюкнуло и женский голос механически сообщил: «Набранный номер не существует или находится вне зоны действия».
Ответ робота был ожидаем, Ната могла вчера в сердцах вырубить телефон и не включить.
Я похлопал мобильником по ладони... задумался. Вспомнил, что в квартире у матери Наты был стационарный телефон. Полез в список контактов, нашёл «Ната другой» и ткнул в кнопку «вызов». На этот раз пошли длинные гудки. Номер существовал. Я немного подождал, телефон погудел, но трубку так никто и не взял.
– Никого… – опечаленно вздохнул я и убрал телефон. – Позже попробую…
Палыч передал мне два пакета, третий оставил в тележке.
– Этот ты сказал не трогать.
– Да, там еда и вода. Сейчас перекусим.
Палыч оживился:
– Давно пора!
Я захлопнул багажник и залез в машину. Палыч распотрошил пакет и достал сэндвичи. С курицей сунул мне, себе взял с ветчиной. Пошуршал ещё немного, вынул салат и воду.
Пока Палыч «кухарил», я через браузер смартфона нашёл в интернете адрес больницы.
– Так, так – пробурчал я, – Городская Клиническая Больница № 12, контакты… телефон, улица… работа с понедельника по пятницу. Сегодня у нас что, суббота? Ага! Часы посещений по выходным с 11 до 13 и с 16:30 до 19. Прикинем…
Я откусил здоровенный кусок от своего бутерброда и быстро его прожевав, продолжил.
– Так, сейчас там перерыв... До открытия – полтора. Поесть и добраться до больницы – полчаса. Полно времени.
– Лучше бы заранее.
– Да успеем! Это не вопрос! Вопрос в другом, как там найти девушку?
– Что, идей совсем нет? – поинтересовался Палыч.
– Ну так, есть одна, только нужно заехать в цветочный магазин. Да, кстати, не вздумай есть шоколадку!
Палыч как раз обнаружил на дне пакета большую плитку хорошего Бабаевского шоколада.
– Почему? – удивился он. – Это для девушки? Что бы разговорчивей была?
– Да нет! Это на случай если придётся пробиваться с боем.
Не совсем поняв мои слова, он недоумённо пожал плечами, но положил шоколад обратно.
В салоне стало душно, солнце на безоблачном небе кочегарило от души. Открывать окна было бессмысленно – только впускать жару – поэтому я завёл двигатель и включил кондиционер. Мы не спеша поели, наслаждаясь пищей и прохладой, а на сытый желудок, как говорится и думается лучше.
– Ты кому звонил, то? – спросил Палыч.
– Нате… Это девушка моя. Как-то по-дурацки всё вышло… Она вчера наорала на меня без причины… и ушла.
Палыч отвернулся и негромко сказал:
– Вряд ли ты теперь кому-то дозвонишься… Поверь, хозяева наши уж постарались, что бы всё забылось… и все забылись.
Я посмотрел на Палыча с укором, но спорить не стал. Кажется, у него был некоторый пунктик по этому поводу. Но говорить он об этом не хотел.
– Ладно, посмотрим… – ответил. – Поехали в больницу!
Глава 10. Под мостом
Я глянул на карту, маршрут совсем простой: прямо, налево, прямо и налево. Вырулив на Шипиловскую, мы с Палычем молча покатили в сторону Новоцарицынского шоссе. Постояли немного на светофоре, постояли на другом, рванули «стометровку» по этому мизерному шоссе, длина которого всего полтора километра.
И неожиданно уткнулись в пробку, уходящую за поворот.
Слева блестел Царицынский пруд, средний из трёх. Кажется, его так и называли официально, Средний. Летнее солнце ярко освещало водную гладь, пуская мириады зайчиков резвиться на свободе. Лодки и катамараны лениво покачивались на мелкой ряби, поднятой лёгким ветерком на тёмной воде. Люди отдыхали от суеты большого города, пытаясь представить себя единственными на всём свете среди кучи таких же вокруг. Справа, насколько я знал, тоже должен быть пруд, под названием Нижний, но сейчас его заслонял пикап, стоящий рядом в соседней полосе. Огромный, непонятно какого цвета и марки – грязь плотно облепила машину со всех сторон, даже на крыше торчали комки, он нервно взрыкивал мощным движком.
Мы с Натой часто гуляли в Царицынском парке. Бродили в тени летом, под сенью деревьев смешанного леса. А зимой катались с крутых ледяных горок, валялись в чистейшем снегу, ловили снежинки, прогуливаясь у замёрзших прудов. Снег скрипел, его эхо звонко множилось, отражаясь от развалин старых дворцов. Пока парк не отреставрировали, можно было представить, что ты в диком лесу, побродить в глуши, наслаждаясь тишиной и покоем. Сейчас же, добавив степенности каменными дорожками и отреставрированными дворцами, парк стал, конечно, краше, но потерял свою неповторимую первобытность. Из живого и яркого, он превратился в холодный и бездушный, словно памятник самому себе.
Пробка, в которой мы торчали уже пятнадцать минут, как оказалось, возникла из-за столпотворения под железнодорожным мостом. Люди спешили насладиться природой в центре мегаполиса. Человеческая река бурлящим потоком текла от метро к парку и обратно. Несколько минут назад электричка, пронзительно свистя, выгрузила новую порцию страждущих, и узкий переход под мостом совсем запрудило. А «особо умные» и нетерпеливые вылезли на проезжую часть, парализовав движение.
Со скоростью хромой черепахи мы приблизились к бурлящей запруде из живых тел и горячих автомобилей. Закрытые окна отделяли нас от галдящей толпы и дневного зноя, где люди буквально продирались между машин. Они заглядывали в салон, хмурились, завидуя комфорту и прохладе, ругались про себя, и шли дальше.
Палыч молчал, о чём-то задумавшись, глядел сквозь полузакрытые веки на водоворот из людей и словно не замечал их. Радио нашёптывало какую-то приятную песенку – из старых. Не люблю современные «хиты», бестолковые, животные звуки и ритмы меня напрягают. Поэтому в моей, уже теперь бывшей работе PR-щика, превалировали проекты, связанные со сложной интеллектуальной рекламой. Мне важны были чувства, яркие моменты, образы.
Пытаясь не упустить ничего вокруг, опасаясь, как бы кто не залез под колёса, я потихоньку, метр за метром втискивался под мост. Взглянул на часы в приборке – времени полно, но чувство страха, как бы не опоздать, не покидало мои мысли. Ещё чуть-чуть: вот мост, там светофор, перекрёсток, поворот налево и до больницы – рукой подать.
Слева, между двумя мостами приютился вход на старый радиорынок. Хотя, это раньше он был «радио» ... Когда-то здесь можно было отыскать любые запчасти для ремонта домашних «видаков» и «телеков». Но теперь он стал похож на зачуханную барахолку, где только и делают, что скупают и перепродают мобильники. Ну, разве что, ещё тут можно купить зарядку и чехол на любой вкус.
Мы выползли из полумрака на освещённый участок, который тут же накрыла странная тень.
По мосту над нами, постукивая колёсами на стыках рельс, проехал небольшой поезд – маневровый локомотив и несколько вагонов.
Неожиданно справа от машины возник парень. Как чёрт из табакерки выпрыгнул. Лысый, с татуировкой на половину лица, он был одет в чёрную кожаную куртку, застёгнутую на молнию до верха, такие же штаны и берцы, обитые металлом. Интересно, каково ему в такую жару?
От переизбытка агрессии или, может, смеха ради, проходя мимо, неформал ударил кулаком по боковому зеркалу машины. Громко хрустнув, оно прижалось к двери, Палыч от неожиданности даже отпрянул. А парень прильнул к боковому окну, зло оскалился и показал нам язык отвратительного синего цвета, покрытый нездоровым жёлтым налётом.
– Да чтоб тебя!.. – ругнулся я на него.
Неформал отлип от стекла и потопал дальше, ударив напоследок кулаком по заднему крылу «Ниссана».
Не в себе от злости, я вылез в жару и заорал:
– Ты чё делаешь, дебил! Не трогай машины, придурок!
Лысый обернулся. Хищный оскал перекосил его и без того уродливое лицо.
По спине пробежал нехороший холодок. Адреналин вскипел в крови, но внизу живота что-то предательски сжалось.
Чёрт, с такими лучше не связываться! – мелькнула в мозгу здравая мысль.
Я судорожно начал соображать, что можно быстрее достать, биту из салона, валявшуюся на полу за моим креслом или «балонник» из багажника. И то, и это – неудобно, далеко и долго! Эх, давно же хотел приобрести для подобных ситуаций что-то более аргументированное. Травматический или газовый пистолет сейчас не помешали бы…
Но на моё счастье лысый не стал возвращаться. Дико вращая глазами, он выставил вперёд кулаки с оттопыренными средними пальцами, харкнул на капот ближайшей машины и длинной тирадой послал меня много-много дальше, чем к чёрту.
И как таких животных из зоопарка-то выпускают?
Неформал удовлетворился совершённым, круто развернулся и потопал дальше по своим безумным делам.
Водители в соседних машинах тихо сочувствовали мне, переживали, кивали, но не вылезали, сидели как мыши. Лишь бы не привлечь внимание лысого к своим персонам.
И всё мы так! Смелые, когда беда не касается.
Я собрался было уже сесть обратно в машину, но неожиданно обратил внимание на странный свет. Такой же густой и насыщенный, как у супермаркета – небесно-голубой – он лился откуда-то сверху.
Я задрал голову вверх и пригляделся. Чуть впереди под мостом на балках висели белые трубы: сантиметров десять в диаметре и метра полтора-два в длину. Голубой свет странным образом, словно жидкость, очень медленно стекал с них на крыши стоящих машин и бредущих людей, укутывая голубым туманом.
Он был такой плотный, что, кажется, его можно было потрогать.
Что это за штуки такие? Может быть, ионизаторы воздуха? Новая модель.
Я слышал о них по телевизору, да и видел в метро – в переходах, на станциях висели устройства, похожие на обычные кондиционеры, предназначенные для уничтожения микробов. Но те светили бледно-фиолетовым, очень тусклым светом, а эти трубы – ярким, голубым, странным.
Из ступора меня вывел громкий гудок.
Сзади тарахтел ржавый «Форд», водитель снова загудел клаксоном.
Пока я ругался с лысым и разглядывал лампы под мостом, пробка передо мной чуть-чуть продвинулась. Собственно, я сам теперь был причиной пробки. «Форд» вполне законно требовал, чтобы я продвинулся вперёд.
– Да – да, сейчас! – бросил я через плечо, залез в машину и проехал вперёд пару метров.
Моргнул габаритами – «извинился».
– Ты видел это?.. – спросил я задумчиво у Палыча.
На что он, утвердительно качая головой, прорычал:
– Да-а! Козел такой! В тюрьму таких сажать надо!
Кажется, он не понял, про что я спрашиваю.
– Да я не про панка, – уточнил. – Я про лампы на мосту… Видишь? Странные они какие-то, больно синие…
Палыч уставился на меня в недоумении:
– Синие лампы?
– Ну да! Вон там видишь…
Я ткнул рукой в лобовое стекло и замер – впереди светильников не было!
Я придвинулся ближе, чуть ли не лёг грудью на руль, но выше их тоже не оказалось. Перед моим носом на лобовое стекло упала капля воды. Громко «бумкнув» она заставила меня отпрянуть. Нервно дёрнувшись, я невзначай прижал педаль газа и чуть было не врезался в бампер впередиидущей машины. Сработал рефлекс – вовремя затормозил.
Новенький, дорогущий как чугунный мост, белый мерседес испуганно качнулся вперёд.
– Ты чего? Аккуратнее... – Палыч принялся меня разглядывать, оценивая моё состояние на адекватность.
– Гм... Мне показалось, что под мостом висят какие-то странные лампы. Типа ультрафиолетовые или ионизаторы… Только голубые… Сейчас их нет. Странно да?
– А какой от них толк на открытом месте? – пожал плечами Палыч.
– Не знаю... ну… заразу убивать…
– Ионизаторы не убивают заразу, они воздух насыщают отрицательно заряженными ионами. Пыль-грязь оседает, остаётся чистый полезный воздух для дыхания. Актуально это только в закрытом помещении.
Я разозлился.
– Слушай, Палыч, я не силен в этих научных обоснованиях и, вообще, в этих штуках…
– Ты спросил – я ответил. Глупо вешать на открытом месте такие приборы.
– Я увидел странные синие лампы и подумал – штуки, как в метро…
– Но тут нет синих ламп! – не унимался Палыч.
– Нет. Сейчас уже нет. Но были!
Белый мерседес рванул вперёд и нагло, уже на красный свет проскочил перекрёсток. Я благоразумно остановился у разделительной линии. Ничего, ещё одна-две минуты, и мы на свободе!
Палыч обиделся, уткнулся носом в окно и смотрел куда-то в даль. Я думал про лампы.
Наконец, зажегся зелёный свет, я вдавил педаль газа. Но как только завершил поворот, Палыч меня остановил:
– Тормозни!
– Чего? Зачем? – удивился я.
– Остановись, говорю! Нужно проверить кое-что.
– Ну ладно, – я послушно причалил к бордюру и включил «аварийку».
Палыч бодро выскочил из машины, я последовал его примеру.
– Пойдём, поищем твои лампы ещё раз, – сообщил он.
– Блин, Палыч, а пока мы стояли на светофоре нельзя было?
– Нет.
Я удивлённо пожал плечами:
– Ну веди, – и сделал жест руками, как бы пропуская его вперёд.
Мы перебежали на другую сторону улицы и поспешили к мосту. Идти пришлось метров сто. Остановились в паре метров от правой колонны.
– А какие они? – спросил Палыч, разглядывая грязный с разводами потолок железнодорожного моста и задумчиво поглаживая острую бородку Железного Феликса.
– Похожи на очень толстые лампы дневного света. Белые трубы, висящие под потолком. Из них медленно выливался синий свет.
– Выливался? Как это?
– Ну, как будто жидкий.
– Больше ничего, кроме них, не висело? Ты уверен? Может быть, какие-то другие приборы, ящички, коробочки?
– Ничего, только они…
– Подумай, может быть, что-то ещё показалось тебе странным?
– Нет, вроде... Хотя, вот – проводов к ним не шло никаких… А может быть, я просто их не разглядел.
– Ты говоришь свет странный?..
– Да, очень уж необычный. Не белый, и не жёлтый. Небесно-голубой, – я ткнул в небо. – Вот такой! Только густой. Как мёд.
– Ты подобное раньше не видел?
Я задумался. Свет мне сразу показался знакомым.
И вспомнил.
– Видел! Сегодня! У супермаркета.
– У супермаркета?
– Да, там, где сбили девушку! На переходе и вдоль дороги будто фонарные столбы появились. Очень необычные, винтажные такие. Кривые, суставчатые. Мне померещилась вчерашняя авария. Они появились. А потом пропали. Я подумал глюки…
Палыч почесал нос и погладил бороду. Потом уставился на меня.
– Не веришь? – буркнул я.
– Нет, нет, нет! Верю! Я думаю – это совсем не глюки… И думаю, что эти лампы и столбы вполне себе взаимосвязаны. Они настоящие! Но видишь их только ты!
– Да? Это типа бонус? Суперзрение?
– Чего?! А-а, ну да...
– А почему я их то вижу, то нет?
– Пока не знаю… Но идея по этому поводу кое-какая есть. Пошли, расскажу по дороге…
Оглядев напоследок мост, и ничего не обнаружив, мы побрели обратно к машине. Палыч кашлянул и заговорщицким тоном заявил:
– Вот какая у меня теория… Я думаю, что нашим хозяевам… ну, чужим, иным… недостаточно информации только от нас – информаторов. Должны быть ещё какие-то автоматические пункты сбора данных. Что-то вроде наших камер наблюдения.
– Ну да, логично… – согласился я.
– А может быть, это…
Неожиданная мысль пришла мне в голову, и я перебил Палыча:
– А может быть, это излучатели!
– Какие ещё излучатели? – удивился он.
– Психотропные! Из серии: подчиняйтесь! Жрите, плодитесь и размножайтесь!
Палыч резко остановился задумавшись. Я чуть не проскочил мимо.
– Хм. Ну да, и эта теория, не лишена смысла! – он почесал бороду и ткнул в меня пальцем, – Нужно понять, почему ты их начал видеть. А раньше никогда-никогда не видел?
Я задумался. Пожал плечами:
– Нет, не припомню...
– Значит, неожиданно включилось... Кстати, у супермаркета они тоже неожиданно появились?
– Ну да...
– Хм… Я предполагал, что они существуют… Я знал! – махнул рукой, – Ладно, потом разберёмся! А сейчас поехали в больницу!
Мы подошли к «Ниссану». Неподалёку я заметил цветочную палатку.
Идея о том, как завоевать доверие девушки, подсознательно промелькнула у меня в мозгу.
– Садись-ка в машину, – сказал я Палычу, – а я вон, в ларёк сбегаю, цветов возьму. Всё-таки к девушке едим, они на них падки...
Палыч кивнул, молча одобряя мою идею.
– Только лилии не бери!
– Ладно! – бросил я через плечо и поспешил к цветочному ларьку.
Продавщица – пухленькая девица лет тридцати – ещё на подходе вычислила меня как потенциального покупателя и распахнула дверь в магазинчик буквально перед носом. И чуть простывшим голосом поприветствовала:
— Здравствуйте! Заходите, заходите! Прошу, молодой человек.
Я улыбнулся в ответ и вошёл внутрь.
– Драсте… Уф-ф!
На меня навалилась какофония цветочных ароматов. Сладкие, терпкие, резкие, тягучие запахи дали мне в нос не хуже боксёра-профессионала и мгновенно затуманили голову.
Никогда не понимал, как можно целыми днями сидеть в этом дурмане!
Ната как-то сказала по этому поводу, что я болван, быть продавцом в цветочном магазине – это просто чудесно. Если бы не юридический факультет, то она обязательно занялась цветоводством.
Ага! Зимой сквозняки, летом жара, кондиционер. Перманентная простуда обеспечена. Продавщица тихонько хлюпнула, подтверждая мою правоту.
Я прошёлся по небольшому магазинчику туда-сюда, высматривая подходящий букет. Цветов было много.
Я решил не терять время, сдаться:
– Девушка-а, – обратился я к продавщице, – а вы мне помогите выбрать, а? Мне нужно два букета, один красивый, а другой – ещё красивей!
Фраза сработала, как детонатор. Девушка сразу же переключила своё и моё внимание на сектор, где стояли цветы подороже.
– Конечно, самые лучшие тут! Вот, пожалуйста, – она указала рукой на стойку, – возьмите вот этот и этот. Они просто замечательные!
Ну да, букеты были и вправду классные.
Для вида спросил:
– Свежие?
Она бессовестно соврала:
– Час назад собрала!
Она достала букеты, всем своим видом демонстрируя победу надомной. Один был с красными большими розами на фоне белого разноцветья, а другой с крупной лилией, окружённой зелёными метёлками, хвостиками и маленькими розовыми цветочками – миндалём, кажется.
Я глянул на ценники – поморщил нос – терпимо. Хорошо, пусть будут эти, я в цветах всё равно особо не разбираюсь.
– Ну давайте, уговорили, – улыбнулся.
Девушка ловко извлекла букеты из наполненных водой пластиковых ваз и сунула мне под нос. Тяжёлый запах огромной лилии заглушил все остальные.
Расплатившись, я вылез на жару и поспешил к машине. Подойдя ближе, удивился, увидев жутко недовольное лицо Палыча в окне.
Чем это наш Феликс Эдмундович так расстроен?!
Не успел я залезть в машину, как на меня обрушился шквал ругани:
– О господи! Фу-у! Ну просил же лилии не брать! Положи их в багажник, умоляю!
– Ты чего? – удивился я.
– А-ап-чхи! – Палыч громко чихнул и выругался, – Чёрт побери! Да убери, ты!
Ах вот оно в чём дело! Похоже, Палыч страдал от аллергии на лилии.
Я стушевался, мне стало немного не по себе:
– Слушай, извини… Совсем из башки вылетело! Тормоз я…
– Это, блин, точно! – буркнул он, оглушительно чихнул и открыл окно.
Я поспешно вышел и засунул букеты в багажник и только тут понял, что в кроссовере багажник в салоне...
Глянул на часы – начало пятого. Скоро настанет время посещений, пора ехать в больницу.
Не повезло Палычу, но ничего, потерпит.
Глава 11. Больница
Мы остановились на парковке у входа в высокое серое здание, тем не менее, как заправские шпионы, объехав вокруг больничного комплекса дважды.
– Ого! А больница эта гораздо больше чем я предполагал… Как понять где наша девушка может быть? – я почесал затылок, и он тут же заныл от боли. Совсем забыл про шишку, которой наградил меня Палыч.
Палыч пошмыгал носом:
– Травма или отделение скорой помощи.
Я достал мобильник, открыл заранее сохранённую страничку с данными о больнице, и показал её Палычу. Немного порассуждав, мы пришли к выводу, что единственное место, где можно выяснить, что с девушкой, где она, и вообще, она это или нет – это регистратура.
Пришла пора экипироваться.
– Давай пакет с шоколадкой, – попросил я Палыча.
Он ответил странно, тихо:
– Боюсь, это не очень хорошая идея…
– Это почему это?
– Ну… – он стушевался, – мне кажется не стоит её брать с собой.
Вот те раз!
Я недобро так усмехнулся:
– Ты чё, сожрал её, что ли?!
– Да нет… я того, кажется, наступил на пакет. И она вся, короче, переломалась…
– А вот это ты зря... – я сделал вид, что жутко расстроился, – Шоколадка, она же как ключ к сердцу женщины. Весомый аргумент в любых переговорах… Каждый политик знает.
Палыч прыснул:
– Слушай, хватит, а! Понял я уже! Ну расстреляй меня теперь…
Реально расстроился, видно было – переживал не в шутку. Мне самому стало неудобно, что я так наехал на человека.
– Ладно, – сжалился я, – Давай, какая есть.
Палыч молча передал мне пакет, я порылся, пошуршал содержимым и вытряхнул на заднее сидение. Салаты, вода, мелочь всякая, а вот и шоколадка… Хм... Она и правда, выглядела как после бомбёжки: мятая, с надорванной упаковкой, да и растаявшая к тому же. Я как мог, привёл её в товарный вид, выровнял, аккуратно разгладил. Авось и так сойдёт!
Мы вылезли из машины. Я вытащил букеты из багажника, отдал Палычу один, тот, что без лилии. Бедняга, за время пути он чуть не истёк соплями и раз пятьдесят чихнул.
Оглянувшись вокруг, мы направились ко входу в главный больничный корпус. Пройдя КПП – охранник лишь мельком глянул в нашу сторону – попали на территорию больницы.
– И куда дальше? – спросил Палыч гундосо.
– Прямо! – уверенно ответил я.
Поплутав немного по больничному парку, для рекогносцировки, так сказать, мы вышли к центральному входу, чётко обозначенному светлой аркой, формой и размерами напоминающей футбольные ворота.
Прямоугольная громадина, высотой в двенадцать этажей, нависла над нами. Я неприятно поёжился – с детства не люблю врачей, особенно зубных. Больница была чересчур большая и мрачная: стены, окна, лестница – сплошь грязный бетон. Зелёные ёлки у входа были тусклыми, а синяя надпись «Городская Клиническая Больница №12» – блёклой. Даже машины на серой парковке были серые.
– Ну что? – спросил Палыч. Ему тоже было не по себе, и он не любил врачей с детства.
– Пошли!
Мы попали в просторный холл через стеклянную дверь. На трёх диванах, обитых жёлтым дерматином, сидело человек семь. Посетители. Пришли проведать родных, кто с цветами, кто с фруктами, кто с большими пакетами, а кто и с тем и с другим.
– Я думал в выходной день народу будет больше! – удивился я и решительно направился к регистратуре. Палыч чуть поотстал, а потом и вовсе остановился. Спросил скромно:
– Может, я на диванчике, у входа подожду?
– Ну, нет! – возмутился я. – Чего ты вечно людей сторонишься? Вместе пойдём! Вдвоём солиднее!
В небольшой пещерке из мраморной плитки, за стеклянным заборчиком обитали две девушки. Одна из них – плотная такая тётенька, с крашенными в коричневатый цвет волосами – явная хозяйка пещеры, а другая – молодая симпатяшка – наверное, в гости забежала, поболтать.
Я включил ослепительную улыбку, и засунув нос в ближайшее окошко, радостно сообщил:
– Здравствуйте, девушки!
Черноволосая смазливая девчонка, скромно заулыбалась, потупила глаза, прошептала «здравствуйте», но сделала вид, что собирается уходить.
Хозяйка же буркнула:
– Здравствуйте, молодой человек! Что нужно?
– Я...
В этот момент Палыч, прикрывавший меня с тыла, громко чихнул. Это получилось довольно-таки неожиданно и громко, я аж голову в плечи втянул.
Хозяйка мраморной пещеры глянула мне через плечо, оценивая состояние Палыча.
– Плановая госпитализация с понедельника по пятницу. Вам что не сказали?
Я недоумённо похлопал глазами. Она поняла, что «не сказали», тяжело вздохнула, спросила:
– Направление есть?
– Направление, простите?.. – не понял я.
– Направление на стационар!
– А… Н-нет!
– Плохо! Консультационно-диагностическое отделение, между прочим, тоже работает с понедельника по пятницу. Вам… молодые люди, нужно было сначала получить направление в поликлинике, а потом уже приходить в больницу.
Кажется, она решила, что Палыч будущий пациент больницы. Я замотал головой:
– О, нет! Вы не поняли… Мы не пациенты! Мы посетители.
– А-а ... Тогда другое дело, – она враз потеряла к нам интерес. – Посещение разрешено с 16:30. Обождите десять минут, потом вызову кого вам там нужно.
– Спасибо! Но у меня вопрос... Понимаете, вчера к вам привезли девушку. Нашу хорошую знакомую. И мы не знаем где…
Хозяйка на этот раз ответила очень раздражённо:
– Молодой человек! Я же сказала, через десять минут! Назовёте фамилию, имя, отделение и номер палаты…
– Вот с этим-то и проблема, мы не знаем…
– Хм... – удивилась, заинтриговалась, – Фамилию не знаете?
– Э-э… Да... Не знаем…
Она прищурила один глаз.
– Отделение? Номер палаты?
Я пожал плечами и помотал головой. Увы, мы и правда не знали.
– Её сбила машина, вчера вечером, около семи вечера. Девушка… Должны быть сильные повреждения…
Регистраторша посмотрела на меня печальными глазами.
– Хорошая знакомая, говорите?.. А имя вы хотя бы её знаете?
Я честно посмотрел в её чёрные глаза и ответил:
– Нет. Но знаю, как она выглядит. Светлые волосы, около двадцати пяти лет…
Мой бестолковый вид и необычный вопрос явно заинтриговал её. Даже про перерыв забыла.
– Вообще-то, я вам не справочная! – она тяжело вздохнула, – Но, ладно, посмотрю в травме по дате поступления.
Она пододвинула клавиатуру поближе, пощёлкала немного клавишами, погоняла мышку по столу. Через минуту выдала резюме:
– Молодой человек, боюсь, что девушек после автомобильных аварий вчера не поступало. Я посмотрела записи по экипажам скорой помощи – ничего подобного нет.
Улыбка сошла с моих губ. Это могло означать, что девушку увезли в другую, неизвестную больницу, или что по дороге она умерла.
Я побледнел. Тихо спросил:
– А если привозят… мёртвого... мёртвую… То что?
Хозяйка пожала плечами:
– Такой «пациент» тоже регистрируется в общем журнале. С определённой пометкой…
– А вы не посмотрите девушек... с пометкой?
– Успокойтесь, молодой человек! Мёртвых девушек вчера тоже не привозили.
Я призадумался и ... кое-что вспомнил:
– О! Я слышал, как врач скорой сказал водителю: «везём в двенадцатую». Значит, к вам. А водителя звали Саша, Александр! Может быть ,можно поискать по имени водителя?
Она покачала головой:
– Этого мало, и ни о чём не говорит… Может быть, у вашей «знакомой» девушки ещё какие-то приметы есть?
– Нет…
– Простите, тогда я не знаю, как вам помочь… Выясните фамилию, будет намного проще…
В голосе женщины прозвучала нотка сочувствия. Несмотря на отсутствие результата, я не мог не отблагодарить и сунул шоколадку в окошко.
– Это вам! – тускло улыбнулся я.
У неё загорелись глаза:
– О-о, ну что вы! Не стоит…
Шоколадка побывала в ужасной передряге, мне стало за неё стыдно, поэтому я решил отдать в придачу ещё и букет с лилией. Сунул его под нос хозяйке пещерки.
– А это тоже вам!
– Какая красота… – она засмущалась, густо покраснела, но тут же взяла цвет кожи под контроль. – Благодарю!
Подумала, повздыхала, ткнула в меня пальцем:
– Ладно, молодой человек, посидите-ка на диванчике. Я попробую одну штуку…
– Ого! – воскликнул я обнадёжено. – Это было бы замечательно!
– Не факт, что получится! Ждите… – приказала она.
Я указал на ближайший диван, мол жду-жду, там сижу, никуда не ухожу.
Регистраторша, взяла телефонную трубку и набрала номер. Пока она ждала ответа, мы добрели до дивана и плюхнулись на него.
Палыч заявил:
– Как хорошо, что ты избавился от этого дурацкого букета! Я чуть не помер раньше времени…
– Ну не помер же… А вдруг эта тётка ничего не узнает?
– Придумаем что-нибудь.
– Я потратил все взятки… Придётся пожертвовать и этот букет, – я указал на розы, – Его я хотел отдать девушке, чтобы стала разговорчивей…
Тем временем регистраторша затараторила в трубку, давя на лице ужимки, и театрально прикладывая руку к сердцу.
Безделья ради, я достал телефон. Тут же появилась мысль. Может быть, попробовать ещё раз позвонить Нате?
Не судьба!
Со скоростью урагана в холл влетело жёлтое пятно! Подобно мультяшному персонажу оно проскочило мимо нас и остановилось у регистратуры.
Девушка в ярко-жёлтом платье с огромным букетом в руках громко поздоровалась с обитателями пещеры и принялась копаться в своей сумке. Хозяйка была занята разговором по телефону, поэтому на помощь пришла черноволосая. Она что-то спросила, девушка в жёлтом ответила, сунула паспорт в окошко, и через минуту получила обратно вместе с маленькой бумажкой. Затарахтела слова благодарности, кокетливо взмахнула рукой и повернулась ко мне.
От неожиданности я забыл, как дышать! Это была подруга той девушки, которую мы искали!
Я вцепился в Палыча и начал его трясти:
– Палыч, это она!
– Кто?..
– Она!
– Да кто?
– Подруга, той…
– Чего?!
– Ай, да ладно…
Я вскочил с дивана и бросился девушке наперерез. Не упускать же удачу?!
Подскочил к ней совершенно неожиданно и довольно-таки косолапо.
– Девушка! Девушка! Подождите! Извините пожалуйста!
Она испугалась, отпрянула, потешно прикрываясь букетом. Визгливо вскрикнула:
– Что? Что вам надо?!
– Извините! Не пугайтесь, пожалуйста…
– Я закричу!
– Пожалуйста, не бойтесь! Выслушайте меня. Понимаете, мне очень нужно встретиться с вашей подругой. Я видел, как вчера её сбила машина… Это ужасно, такая трагедия … И я… И мы...
– Вы кто? Вы её знакомый?
– Нет, не знакомый, но… мне очень нужно… – похоже, я только что ступил, как последний идиот. Нужно было соврать, сказать, что я давний друг.
Девушка мгновенно изменилась в лице, нахмурилась.
– Зачем вам Олеся?!
Олеся? Ага, отлично, теперь я знаю, как её зовут.
– Понимаете, мне нужно у неё кое-что спросить. Мы, с другом, пришли навестить её, а…
Я обернулся и показал на Палыча, который неуверенно топтался у дивана с букетом в руках и дурацкой улыбкой на лице.
– Кто вы и что вам нужно? – снова строго спросила девушка.
Кажется, я потерял инициативу совсем.
– Я же говорю...
– А-а! – недобро догадалась она, – Я поняла! Вы дружок этого урода?!
С чего это она назвала Палыча уродом?
– Кого? Его? Палыча?
– Вы дружки этого водилы, да?
Я совсем опешил:
– Какого водилы?
– Не отмазывайтесь, который сбил её!
Наконец, я понял.
– Нет, нет, что вы!
– Убирайтесь прочь! – пригрозила девушка. – Мы всё равно засудим этого козла! И вас заодно, как сообщника!
– Я... Мы…
Девушка неожиданно вскрикнула:
– Не-ет!
Что-то мелькнуло передо мной, отстраняя девушку. Потом я услышал, как Палыч крякнул. Челюсть с левой стороны взорвалась фонтаном боли. Моя голова наполнилась диким звоном. Мир перед глазами завертелся каруселью.
Я упал.
Не успел я понять, отчего мир вдруг перевернулся, и почему я лежу на полу, как почувствовал, что взлетаю! Что безвольно вишу в воздухе, не в силах поднять руки и шевельнуть головой. Что меня держат за грудки, неистово трясут и орут в лицо.
Перед глазами всё плыло, я никак не мог сообразить, что же всё-таки произошло. Сквозь гул водопада в голове прорезались голоса:
– Ты-ы кто такой?! Че-его ты хотел?! – каркал хриплый, с акцентом, голос.
– Каримчик, Каримчик, только не убей его. Пожалуйста! – журчал голос девушки в жёлтом.
– Господа! Господа, давайте разберёмся… – гундосил голос Палыча.
Чудовищным усилием воли я поднял налитую чугуном голову. Перед глазами мелькало и плясало странное пятно. Коричневато-серое, в чёрном ореоле. Я сощурился, долго приглядывался, и понял, наконец, что это лицо.
Негр, что ли?
Собрался с силами, выдавил:
– Хватит… меня… трясти…
Пятно пролаяло:
– Что ты хотел от неё? – и мир снова заходил ходуном.
– Уф-ф… – выдохнул я, – Ни-че-го… Хотел… узнать… что с подругой.
– Да? – пятно задало вопрос куда-то в сторону, не мне.
– Да, Каримчик, он спрашивал про Леську! – ответил голос девушки в жёлтом.
– Он не хотел ничего плохого… – подтвердил голос Палыча.
Откуда-то издалека появился ещё один голос. Грубый, мужской.
– Так! Всем успокоиться!.. Что тут происходит? Отпустите его!
– Э-э-тот… К моей дэвушке пристаёт!
– Отпустите его!
– Э-э…
– Нет!
– Да!
– Кто…
Голоса слились в один сплошной шум. Мир упал, потом куда-то взлетел. Меня бросили на диван.
Хорошо, хорошо, я тут посижу, я никуда не ухожу…
Темнота.
В голове вспыхнула яркими огнями ярмарка. Закружилась весёлая карусель со зверюшками…
Они пели весёлую песенку про кота…
Потом пришёл гигантский Аристарх… и сказал «Мя-а-а!»
Я открыл глаза. Муть. Серая, жёлтая, белая. Потом зрение немного прояснилось. Вокруг стояли люди и громко ругались. Девушка в жёлтом орала на Палыча. Он безуспешно отнекивался. Кавказец (так вот кто был тёмным пятном) ругался с парнем в чёрной форме – охранником. Какая-то незнакомая тётка в коричневом плаще с большим пакетом в руках ругалась на всех подряд и особо – грозила кулаком – на кавказца. Гул в голове стоял не хуже, чем в аэропорту!
Накатила нестерпимая тошнота. Я еле сдержался. Если каждый встречный будет лупить меня по голове, то так и помереть недолго…
Ох, сейчас бы минутку полежать…
Я снова прикрыл глаза…
Секунду спустя открыл. Вокруг было пусто и, главное, тихо. Хорошо. Я стал потихоньку анализировать свои ощущения. В принципе, ничего необычного. Болела голова – не привыкать. Болела челюсть – ну что ж привыкну.
Ко мне наклонился Палыч, сидевший рядышком на диване.
– Очухался?
– Ага… Долго?.. Долго я был в отключке? – спросил я негромко. Говорить было больно, челюсть еле двигалась, язык цеплялся за скол на зубе.
– Да не-е! Минут двадцать-тридцать.
Я вздохнул и осмотрелся.
– А где все?
– Разошлись… Кто куда.
Я потёр лоб, аккуратно пощупал челюсть, сел поудобнее.
– Вставай, а то этот бешеный ревнивец скоро вернётся, – Палыч похлопал меня по плечу.
Я кивнул. Штормит. Попробовал встать. Встал – штормит.
– А где эта девушка? В жёлтом.
– А она с ним ушла…
– Она наш единственный шанс узнать где Олеся.
Палыч покивал острой бородкой, соглашаясь со мной.
– Да, я понимаю! Но пока с ней этот мастер спорта – это не вариант! Пошли, что ли, отсюда? Не хочу, чтобы и мне перепало.
Я направился было уже к выходу, но вспомнил про хозяйку регистратуры.
– Подожди! – сказал. И направился к окошку.
В мраморной пещере было пусто. Ни хозяйки, ни гостьи. Я облокотился о тумбу.
– А где все?
Палыч пожал плечами и развёл руками – не знаю, мол. Хлюпнул носом и брезгливо отстранился. В вазе на столе стоял букет с лилией и благоухал.
Раздался небольшой отдалённый шум, в дальнем конце холла заскрежетали двери лифта. Из кабинки вышел пожилой мужчина в белом халате, а за ним давешняя парочка – девушка в жёлтом, и кавказец Карим. Невысокий, жилистый, тёмная кожа, курчавые, чёрные как смоль волосы. Улыбка на лице. Как мило! Бил он меня тоже с улыбкой? Девушка оказалась при формах: упругая крупная грудь – не меньше третьего, стройные ноги и тонкая талия. Черноволосая, чернобровая, с приятным овалом лица. Только сейчас я смог её хорошенько рассмотреть.
Проходя мимо, парочка в четыре глаза, зло уставилась на меня. Кавказец погрозил мне толстым, как сосиска пальцем, а девушка трижды испепелила взглядом.
За спиной что-то зашуршало, я испуганно обернулся. Появилась хозяйка регистратуры.
– Вы, правда, непричастны к аварии? – первым делом недоверчиво спросила она.
– Правда, – честно ответил я. – Я только видел, как произошла авария… Но, не более того! Я не знаю водителя… Не знаю этих… – я неопределённо ткнул в сторону куда ушли друзья Олеси.
– Зачем же тогда вам эта девушка? – спросила хитро регистраторша.
Я пододвинулся поближе, заметил на груди у регистраторши маленький бейджик. Анастасия. Решил подавить на жалость.
– Анастасия, вы понимаете... я болен, а эта девушка может помочь. Мне и моему другу. Он тоже... Она может знать кое-что. Только она может спасти!
Получилось достаточно жалостливо, как мне показалось.
Регистраторша молча пялилась мне в лицо. Тот факт, что мы с Палычем «жутко больны» её совсем не испугал. Ну да, всю жизнь, наверное, проработала в больнице.
В конце концов, я сказал чистую правду, и за это оказался вознаграждён.
– Хорошо, – сказала Анастасия, – скажите мне фамилию.
– Но я не знаю… Я же говорил, что не знаю…
Она усмехнулась:
– Свою фамилию скажите… Свою то вы знаете? Или этот горячий парень вам совсем память отшиб?
– А-а ... Я? Моя? Звягинцев Андрей Сергеевич!
Она прищурилась:
– А документ есть какой?
– Конечно! – я вытащил водительское удостоверение. – Вот!
Чиркнув ручкой несколько строк, Анастасия протянула мне бланк.
– Подпишите снизу... Это пропуск...
– Да-да, конечно!
Я вывел свою стандартную завитушку в графе «подпись посетителя».
– Пятый этаж, терапия, 34-я палата, – отдавая мне талончик, предупредила, – Только недолго!
– Мы мухой! Спасибо!
Она показала рукой:
– Лифт вон там. Идите пока старшего нет.
Я благодарно кивнул и подтолкнул Палыча:
– Получилось! Мы молодцы!
Хотелось бы вприпрыжку, но после хука особо не побегаешь, мы поспешили к лифту. Палыч утопил пальцем большую блестящую кнопку. Звякнул колокольчик, дверь открылась, приглашая войти в просторную зеркальную кабину.
Я глянул на себя в отражении – хо-ро-ш! Левая часть лица распухла, синяка не было, но было большое красное пятно чуть ниже скулы. Потрогал – болит, жжётся. На голове чёрте – что! Шевелюра взлохмачена, мусор какой-то прилип... Расчёски не было, я попробовал причесаться пятерней, но сделал только хуже. Волосы встопорщились и не хотели ложиться обратно, словно наэлектризованные.
Дзинь! Приехали. Двери лифта раскрылись.
Мы вышли в небольшой коридор, предбанник. Над большой дверью из волнистого матового стекла надпись: «Терапевтическое отделение». Рядом, на доске объявлений справа, пестрели предупреждающие надписи. Не шуметь, без сменной обуви не входить, то не приносить, это не распивать и так далее, в том же духе.
Не обращая внимания на предупреждение про сменную обувь, мы тихонько вошли в длинный коридор. На полу лежал новый чистый линолеум бежевого цвета. Мне стало немного стыдно. Пожалуй, тут действительно нужно ходить без обуви, больница всё-таки.
– Палыч, может, нам всё-таки снять обувь? Чисто у них тут как-то...
Но Палыч не совсем разделил со мной инициативу:
– Да ну! Вот ещё.
– Слушай, по такому полу жалко каталки возить, о чём они думали?
– Каталки?
– Ну да... Олесю эту наверняка же на каталке привезли?
– Не думаю. Это терапевтическое отделение. Тут почти здоровые лежат. В смысле выздоравливающие. Ну или не очень тяжёлые больные.
Мы переглянулись. Странно, конечно. Девушку вчера затянуло в такие жернова, что все кости переломаны должны быть. В таком состоянии в реанимации люди должны лежать или в хирургии, но никак не в отделении для выздоравливающих.
Я глянул на номера палат.
– Справа чётные… Пошли!
Нам пришлось пройти метров пятьдесят, пока мы не увидели палату 534.
– Вот она!
За мутным стеклом горел свет, значит, там кто-то был. Я театрально вытер ноги и не сильно постучал. Однако, в длинном пустом коридоре мой стук показался очень громким.
Никто не ответил. Мы прождали с полминуты. Через минуту я постучал решительней.
– Да-да! – ответил женский голос, – Кто там? Войдите!
Глубоко вздохнув, словно снова был на экзамене перед входом в аудиторию, я открыл дверь и вошёл в палату. За мной тихонько проследовал Палыч.
Ничего так – симпатично. Евроремонт, кондиционер, большое окно. Палата на два человека – по разные стены, справа и слева две кровати. На правой сидела Олеся. В халате, с тюрбаном на голове. Из душа, наверное, только что вышла.
Мы с Палычем дошли до середины комнаты, прежде чем Олеся обернулась. Она поджалась и резко спросила:
– Вы кто?!
– Олеся, вы только не волнуйтесь…
– Вы кто?! – снова спросила она громче.
– Олеся, я Андрей, это Па...
– Зиновий Павлович, – подсказал Палыч.
– ...мой друг.
Зиновий? Ну ни фига себе, нужно будет расспросить попозже, как его угораздило.
Глаза девушки испуганно бегали, она смотрела то на меня, то на Палыча.
– Что вам нужно?
Я заметил два стула у кровати. Подружка Олеси и её ухажёр, наверняка сидели на них перед нами.
– Вы позволите сесть? – я показал на стулья. – Нам нужно поговорить.
– Нет не позволю! – резко ответила девушка.
– Ладно-ладно, я могу и постоять… Понимаете, Олеся... Вчера вас сбила машина… я был невольным свидетелем вашей трагедии.
– Да сбила! – Олеся задохнулась от возмущения. – Но, мы это так не оставим! Виновник понесёт наказание, по всей строгости…
Ого, как официально! Чувствовалось вмешательство подруги. Похоже, она серьёзно ей в уши надула про всякие статьи закона и права. Наверное, юристка.
Я поспешил согласиться:
– Да, да, вы правы! Я видел, как он нёсся. Сумасшедший! Но…
– Но?! Никаких, но! Он виноват, и всё! Я же чуть не погибла. Какие могут быть «но»? Я была на пешеходном переход, а он сбил меня своей машиной...
Олеся вдруг изменилась в лице:
– А-а! Это вы, те двое... Катя говорила! Вы с этим водилой заодно?!
– Не-ет! Олеся, это недоразумение! Катя не понимает... Мы совершенно ни при чём. Ведь мы с ним даже незнакомы…
– Не врите, я всё поняла! Вы его дружки, денег за отписку предлагать пришли? Или, – в глазах девушки появился испуг, – Угрожать?!
Я замотал головой:
– Нет, нет и ещё раз нет! Успокойтесь, Олеся, и выкиньте эти дурные мысли из головы. Мы сами по себе! Никак с аварией не связаны. Понятно?!
Последние слова я буквально прокричал. Перешёл на повышенные тона, меня достала каша, которую заварила подружка Катя, будь она неладна.
Девушка вздрогнула, крик, похоже, подействовал отрезвляюще.
– Тогда, что же вам надо? – недоумённо спросила она.
– Понимаете, Олеся, мой вопрос может показаться странным, необычным, но вы не волнуйтесь…
Я принялся что-то мямлить, словно нашкодивший ребёнок, пытаясь сообразить, что же сказать.
Пока я соображал, Палыч не стал терять время, взял, да и рубанул сплеча:
– Олеся, вы видели, что-то странное, происходившее после аварии! Или даже во время удара... Мы хотим знать что.
– Что значит странное? – не поняла девушка.
– Видения? Сны? Глюки? Ну может быть место какое-то необычное? Ощущение полёта… Тоннель. Свет в конце…
Олеся недоверчиво уставилась на Палыча.
– А вы что, вроде как, собиратели легенд? Свет в конце тоннеля видят мертвецы…
– Ну... судя по некоторым предположениям, вы были при смерти… Возможно, даже некоторое время мертвы… То есть совсем.
Девушка отстранилась.
– Я?! Мертва?! Чушь какая-то! – она замотала головой, словно хотела выкинуть слова Палыча. – Ну да, я перепугалась до смерти, но при смерти не была! Меня сбила машина, зацепила чуть-чуть. Я упала. Мне было больно. Потом приехала скорая и отвезла меня в больницу. У меня всего лишь небольшое сотрясение мозга и синяк на ноге.
– Зацепила?
– Ну да! – спохватилась, – Синяк не покажу... Он... выше колена.
Мы с Палычем переглянулись, налицо конкретный такой провал в памяти. Я внимательно посмотрел на девушку, и медленно, с расстановкой произнёс:
– Олеся… вчера вас сбил внедорожник. Сбил на большой скорости. Вы пролетели несколько метров и сильно ударились об асфальт... Несколько раз. Одним синяком дело не могло обойтись.
– Чушь!
– Вы лежали на земле…
– Вы говорите чушь!
– ...вся в крови. Не двигались и, кажется, не дышали. Я видел.
Олеся сидела бледная с широко открытыми глазами, в них был ужас.
– Вы точно не стали бы рассказывать такие ужасы, будучи друзьями того водителя… – произнесла она упавшим голосом.
– Мы не его друзья… – кивнул я.
– Я совсем не понимаю тогда кто вы. Зачем вы это всё придумали?
Вот те раз! Опять «за рыбу деньги»!
– Не придумали. Это правда! – для пущей убедительности я приложил руку к сердцу, – Серьёзно!
Олеся посмотрела на Палыча.
– И вы тоже там были?
– Нет… Я не видел ничего, – Палыч опустил взгляд, – Но я верю Андрею!
Глаза Олеси были на мокром месте.
– Уходите! – выкрикнула она. – Я не хочу вас видеть…
Она накуксилась, как школьница, а потом безудержно разрыдалась.
Я отвернулся. На стене напротив окна висел телевизор – на экране беззвучно открывала и закрывала рот размалёванная девица с эстрады. Олеся, громко всхлипывая, удивительно точно попадала в такт. Получалось, как бы это девица плачет. Несмотря на напряжённость момента, я за малым не рассмеялся.
Дав минуту Олесе хорошенько прореветься, я подсел к ней поближе и попытался её утешить. Взял за руку, начал шептать всякую ерунду, мол, что всё будет хорошо. Ох! Ненавижу я все эти мокрые дела.
Палыч взял стул и, отодвинув подальше от кровати, сел вполоборота к нам.
Олеся закрыла лицо ладонями, дрожала, тихонько всхлипывая. Тюрбан распустился и сполз рядом на кровать, а длинные мокрые волосы упали вниз как водопад.
На прикроватной тумбочке я заметил бутылочку с минеральной водой. Плеснул немного в стакан и протянул Олесе.
– Олеся, вот попейте... Успокойтесь, пожалуйста. Мы не хотим вам зла… – я попытался вложить максимум сочувствия в свои слова.
– Уходите… – буркнула она.
– Пожалуйста, успокойтесь. Просто нам нужна ваша помощь…
Палыч продолжил гнуть своё.
– Олеся, попробуйте вспомнить, это очень важно! Вы и мы теперь связаны. Ваши воспоминания могут спасти жизни…
Зашипел я на него:
– Палыч, да подожди ты,
Не поднимая головы, Олеся прорыдала:
– Я не знаю ничего! Не помню. Оставьте меня в покое! Я ничем не могу вам помочь!
Мы переглянулись с Палычем. Олеся замкнулась в себе. Сейчас нам тут делать нечего.
Палыч кивнул на дверь.
– Пойдём… Пусть успокоится…
Я согласился. Палыч аккуратно положил букет, который до сих пор держал в руках, на тумбочку.
Мне показалось разумным оставить номер своего телефона девушке. Я полез в сумку, что бы достать визитку.
Уже копаясь в сумке, сообразил, что всё без толку. Ругнулся слегка:
– Чёрт!
– Ты чего? – удивился Палыч.
– Я номер свой новый не знаю! Я же новую симку взял… Хотел вот телефон оставить, может быть, Олеся позвонит…
– Балбес!
– Да уж...
– Давай я свой напишу?
– Э-э?! А чего не сказал, что у тебя есть телефон?
– Да ты как-то и не спрашивал…
Палыч написал свой номер и отдал мне карточку. Я, пользуясь случаем, вбил его в адресную книгу своего мобильника. Пусть будет.
Я положил визитку на тумбочку, рядом со стаканом и произнёс:
– Олеся, мы не будем вас больше беспокоить. Только у меня огромная просьба, пожалуйста… если вы что-то вспомните... ну, странное… про аварию... сон... или видения какие будут… Да всё что угодно – вы позвоните, ладно? Вот тут телефон…
Олеся молчала, никак не реагируя на мои слова.
Мы с Палычем тихонько направились к выходу.
– Странно, да? – больше как утверждение, сказал Палыч, когда мы вышли из палаты и, повернув налево, пошли к выходу из отделения.
Я возмутился:
– Да ладно?! Ничего странного?! – неожиданно вспылил я. – Мы клоны, ты стареешь, Олесю сбил джип, она ничего не помнит… Лампы эти, синие под мостом! Ничего странного?!
Меня переполнил гнев, непонятно откуда взявшийся. Мне хотелось рычать от злости. Размахивая руками, я обернулся назад и от неожиданности аж застыл на месте.
Увидел голубой светящийся ромб, висящий в воздухе!
Ровно посередине коридора висела бело-голубая с жирным металлическим блеском юла. Сантиметров пятьдесят в высоту и двадцать в ширину. Снизу и сверху из неё струились конусы насыщенного голубого света. В середине, по экватору, разливалось неровное мерное голубое свечение.
– Палыч! – шёпотом позвал я, – Палы-ы-ч!
А вдруг спугну юлу?
– Ты чего? – он остановился, обернулся и как не в чём не бывало, уставился на меня.
– Ты видишь?
– Что? Или кого?
Заметив глупое выражение моего лица, он потешно стал озираться по сторонам. Я кивнул:
– Белую юлу...
– Какую, на фиг, юлу? Где?
По-моему, Палыч смотрел точнёхонько на юлу, но почему-то совсем не замечал её.
Как так?!
– В пяти метрах от меня, в центре коридора висит штуковина, похожая на юлу. Она светит голубым светом. Ты что её не видишь???
Палыч пожал плечами.
– Нет, не вижу! И где она, на потолке?
– Нет. Посередине. Просто висит в воздухе и просто светит.
– Чёрт! Я ничего не вижу… А звук? Он издаёт звуки?
– Нет! Просто висит и просто светит…
– Не вижу...
Это что же получается, у меня глюки?
Неожиданно меня осенило.
– Палыч, есть идея! Давай кое-что проверим? Подойди к ней поближе!
– Чего? – удивился Палыч. – Куда подойти-то?
– Ты иди прямо, куда я скажу. А там посмотрим.
– Ну ладно… – Палыч сделал два робких шага и остановился. – Ещё?
Я недовольно уставился на Палыча:
– Ну конечно, ещё! Я же сказал – пять метров до неё! – чуть подбодрил, – Иди давай, не бойся.
Он вздохнул и покорно потопал вперёд, смешно выставив руки вперёд и растопырив пальцы.
Когда до юлы остался буквально шаг, Палыч ощутимо замедлился и начал потихоньку смещаться влево. Словно наткнулся на что-то, словно ему что-то мешало. Я смотрел, не вмешивался. Палыч обошёл юлу и вернулся на свой первоначальный путь.
Поразительно! Он обогнул невидимое препятствие и совсем ничего не почувствовал.
– Стой, – наконец, скомандовал я.
Он буркнул:
– Далеко ещё?
– Ты её прошёл уже…
– Как прошёл? Насквозь? – уточнил Палыч поворачиваясь.
– Нет, ты её обошёл. Слева. Как бы обогнул, – я попытался показать рукой, как именно он это сделал, – Вот так.
– Как обогнул? – удивился он, – Я же шёл всё время только прямо! Я не помню, чтобы я сворачивал.
– Парадокс... Но ты её всё же обогнул!
– А можешь показать точно, где она висит?
– Она в метре от тебя. Ты совсем-совсем ничего не чувствуешь?
Юла продолжала висеть и светить, как ни в чём не бывало, голубым светом и блестеть жирным отблеском.
Палыч замер, прислушиваясь к своим ощущениям.
– Не-а! Ничего такого, специфического, не чувствую!.. Никаких неприятных ощущений. Сердце чуток ноет, но это в норме у меня. Есть вот хочу. И пить. И выпить хочу! С утра трезвый…
Я усмехнулся:
– Алкаш ...
– А вообще, ты знаешь... чувствую что-то… – Палыч закрыл глаза, прислушиваясь к своим ощущениям, – Словно депресняк какой-то накрывает! Вот когда я смотрю строго прямо, то совсем не хочется туда смотреть… Неприятно... Уйти хочется.
– Получается эта штука всё-таки материальна. Слава богу, а то я начал приходить к выводу, что с ума схожу.
– Материальна... – подтвердил Палыч, качая головой, – ...но невидима. Иди-ка сюда! Интересно, что ты будешь чувствовать вблизи?
Я согласился, хоть и предпочёл бы этого не делать. Ему-то хорошо, он не видит странную штуку. Я постоял несколько секунд, собираясь с духом, и потихоньку пошёл к юле. Ещё чуть-чуть, ещё два метра, ещё метр.
Неудобно как-то вышло – получается я Палыча как будто на мины отправил. А вдруг это действительно было опасно?
По мере движения я постарался разобраться в своих ощущениях.
Ничего. Ни горячо, ни холодно. О чём и сообщил Палычу.
– Ничего не чувствую. Злость только… Депрессию...
Я подошёл вплотную к юле. Палыч был прав – смотреть на неё совсем не хотелось, глаза сами отворачивали. Но из-за яркости. Прищурившись, я протянул руку вперёд. Воздух странно противился мне, не пуская вплотную к юле, ненавязчиво отодвигая руку в сторону. Палыч сделал как я, протянул руку вперёд. Его рука скользнула по краю свечения и ушла вправо.
– Что-то есть...
Мы стояли с вытянутыми руками, недоуменно таращась друг на друга и стараясь придумать название этому явлению, но визгливый старческий голос вывел нас из оцепенения:
– Ай свят, свят, свят! – донеслось сзади, – Вы чагой-то тут творите, ироды!
Из соседней палаты, тараща глаза и непрерывно крестясь, вышла бабулька в белом халате. Со шваброй, воткнутой в футуристического вида ведро на колёсиках.
Я опешил.
– Э-э-э ... Ничего! Мы уже уходим, бабуля…
– Да, да! – поддакнул Палыч, и приказал мне, – Уходим!
Мы поспешили к выходу не оглядываясь.
– Ходють тут, всякие! – бабулька ворчала сзади, громыхая своим ведром. – Клоуны иноштранные!..
Было стыдно, хорошо хоть похуже не обозвала.
У выхода я всё же обернулся.
Юла пропала!
– Палыч, юла! Она исчезла. Палыч, я не вижу её…
– Может, потухла?
– Не знаю... может и потухла. А может улетела. – подумал, добавил, – Или пропал мой дар видеть синие лампы.
– А вот это нужно проверить! Мне кажется, это очень важно. Иди проверь.
Я вытаращился на него.
– Да ну! Там же бабка эта…
– Ну и чего? Ты что её швабры испугался? Или проклятий?
– Нет, но…
– Иди, быстро. И аккуратнее там.
– Ну ладно!
Делать не чего, я потопал обратно. Только вот возникла проблема. Не в бабульке-уборщице, а в том, что я не помнил точно, где висела раньше святящаяся юла.
Я обогнул бабульку. Она грозно взирала на меня.
– Извините, я тут кое-что забыл!
Она заворчала.
Так, потом бабулька. Я попытался сориентироваться. Вот палата Олеси. Из вот той вышла уборщица. Примерно здесь. Растопырив руки, я начал ходить туда-сюда, пытаясь почувствовать что-нибудь необычное.
Бабулька обалдела от моих выкрутасов.
– Да ты издеваис-си! – воскликнула, от возмущения задохнулась, – Да я вот охрану сейчас!
Я походил туда-сюда, но ничего не нашёл. Прислушался, но ничего не почувствовал.
Бабка, крепко зажав швабру в руках, начала потихоньку подбираться ко мне.
Не знаю. Улетела юла. Исчезла. Растворилась. Я бросил бесполезное занятие и поспешил к выходу, пока бабку удар не хватил. Или она меня – шваброй.
Палыч топтался на старом месте.
– ?
– Ничего, – ответил я на его немой вопрос.
– Значит, исчезла... Ну ... пошли, что ли.
Мы вошли в лифт и молча поехали вниз.
Фонари на кривых столбах, лампы под мостом, юла эта... Меня окружали странные вещи. Неужели я действительно оказался в центре инопланетной активности? Странно всё это, но вот, что ещё более странно, так это почему они стали видны, почему я стал их видеть?
Я глянул в зеркало. Это ещё что за чертовщина? Мой правый висок стал совсем седым! Словно кистью с краской махнули… Я нервно завертелся перед зеркалом. Оказалось – левый висок тоже побелел.
– Палыч?! Что за хрень?
– Чего?
– Глянь на меня. Поседел я, чёрт возьми!
– Чего? – не понял он.
– У меня виски седые стали…
– Ну и что? У меня тоже…
Ляпнул не подумав. Но посмотрев на меня внимательнее, понял:
– Привыкай... Я буквально через месяц стал почти что совсем белый…
Лифт остановился, открылись двери. Выходить не хотелось.
– Как же так?..
Палыч погладил свою комиссарскую бородку. Попытался подбодрить меня.
– Да не парься ты! Тебе идёт!
– Ну спасибо, друг! – буркнул я в ответ.
Мы вышли из лифта. Хозяйка мраморной пещеры, регистраторша Анастасия, увидела нас и помахала рукой.
– Ну что? Удачно встретились? – спросила она, когда мы подошли ближе.
Я неопределённо кивнул.
– Как сказать…
– Так девушка – та оказалась? – не унималась она.
– Да, она, – ответил я, – Это она… Спасибо!
– Помогла?
– Ну-у ...
– Та, да не та-а ... – протянула Анастасия, – Судя по вашим кислым лицам – не помогла!
– Не помогла, не помнит она ничего.
Регистраторше было жутко интересно, но я решил, что пора заканчивать этот разговор. Напоследок, я решил ещё раз поблагодарить Анастасию, приложил руку к сердцу и сказал:
– Спасибо, вам, Анастасия! Очень вы нам помогли! Но мы пойдём уж...
Она махнула рукой.
– Ой, да ладно... я то чего? Если бы эта кикимора в жёлтом не подняла визг, то и не выяснили, где лежит ваша потеряшка... – она заговорщически подмигнула, – Я вот чего ещё разузнала! Нестыковочка получается! Девушка ваша поступила сегодня, а не вчера! Вы говорили, будто вчера, а она – сегодня!
Мы с Палычем обалдело уставились на регистраторшу.
– Как это сегодня?
– А вот так! – она ткнула пальцем в монитор на столе. – Сегодня! В пять утра!
– Как так?! Что же, она всю ночь каталась в машине скорой помощи?
– Не знаю, где она каталась, не знаю! Но вот запись есть, – она снова ткнула в монитор. – Компьютер не обманет!
– А не могли запись сделать позже? Привезли вечером, а вбили в компьютер только утром…
– Может быть, конечно, и могли… Но только целых три человека подписи поставили! В 4:55 – врач экипажа скорой помощи, что мол сдал. В 5:01 – дежурный врач, наш, что мол принял. В 5:15 – дежурная по этажу, что палату открыла и бельё койку выделила!
– Хм... Это что же получается, может, я чего напутал со временем?
Я закрыл глаза и повёл головой в сторону, пытаясь получше вспомнить вчерашний день.
– Теоретически мог… – подтвердил мысль Палыч, – Магазин же круглосуточный. И ты, например, ночью ходил в него... Хотя как? Я же с тобой просидел часов с восьми...
В голове болталась мысль, я прервал его рассуждения:
– Ну-ка подожди с теориями! Не может быть, чтобы я ошибся! Сейчас кое-чего...
Я принялся шарить по карманам. Выволок всякую мелочь: ключи, деньги. Того что я искал не было. Вспомнил, хлопнул себя по лбу и полез в сумку. Пошарив по документам, вытащил несколько чеков.
Один был тот, что нужен!
– Вот и ответ! – сообщил я победным тоном.
– Это чек?
– Ага! Чек из магазина! Того самого!
Палыч сразу понял, а регистраторша молча принялась хлопать глазами недоумевая. Она понимала, что происходит что-то необычное, интересное, тайное. Такое редко случается в её монотонной, наполненной скучной рутиной, работе. Не стоит портить себе представление.
Палыч близоруко шарил глазами по чеку.
– Виски, сок… Ага! Вчера! Восемнадцать сорок! – сообщил он. – Поздравляю! С твоей головой и чувством времени всё в полном порядке! А вот с Олесей – нет!
Анастасия взяла чек, повертела его, осмотрела со всех сторон, разве что не покусала. Не выдержала, спросила:
– И чего это значит?
– А то, что примерно в это время, – я ткнул в чек, – я вышел из магазина. И увидел аварию! Девушку на большой скорости сбил внедорожник, её буквально раскатало по асфальту, она лежала вся в крови... Но сегодня, оказывается, что у неё всего лишь лёгкое сотрясение и синяк под коленкой… Странно да? Так, не бывает!
– О-о! – только и смогла произнести Анастасия.
– Странно! Это произошло вчера ранним вечером, до больницы пятнадцать минут ходу, а девушку зарегистрировали только сегодня утром...
Палыч потянул меня за руку и прошептал:
– Хватит болтать. Не нужно... Пойдём…
– Да, да...
Он был прав! Если мы будем всем подряд рассказывать странные истории про аварию, да про фонари синие, то очень скоро окажемся в психушке.
Я учтиво кивнул регистраторше:
– Нам пора! Спасибо вам, Анастасия, ещё раз огромное! За всё!
Она восхищённо:
– Ага!
Анастасия всё ещё находилась под эйфорией причастности к чему-то мистическому, тайному. Но не стоит впутывать хороших людей в наши проблемы.
Мы поспешили к выходу.
Глава 12. Жук
Я припарковал машину во дворе, не особо заботясь о том, мешает она кому-то или нет. Вечером мест нормальных почти никогда не остаётся, приходится ставить вторым рядом. Ладно! Если что, на торпедо лежит бумажка с номером телефона – позвонят.
Палыч, по-старчески кряхтя, вылез на улицу. Этот день его явно утомил.
Я посмотрел на него и ужаснулся. Неужели и мне грозит такая же участь – дряхлая старость в тридцать с хвостиком лет?
Нет, так дело не пойдёт. Нужно действовать, нужно что-то делать, предпринимать, звонить во все колокола! Хотя, что делать конкретно – непонятно… Хорошо, что Олесю эту нашли… Может быть, она всё-таки сможет нам помочь.
Погружённый в невесёлые раздумья, я открыл багажник.
– Палыч, тебе продукты нужны какие-нибудь? – спросил я, разглядывая навал пакетов в глубине.
– Нет вроде… У меня консервы есть… То, да сё... – неуверенно ответил он.
– У меня тут полно еды… Ты обещал что-то показать, давай у тебя поужинаем?
– Давай!
– Держи-ка вот этот пакет... и вот этот, – я передал Палычу с продуктами, а сам взял с хозяйственной мелочью и другим, ненужным сейчас барахлом.
Захлопнув багажник, пожалуй, излишне громко, я поспешил к подъезду. Палыч уже открыл дверь, и держал её, пропуская меня вперёд.
Пока я шёл по двору, мне отчётливо казалось, что кто-то настойчиво смотрит на меня. Чей-то тяжёлый взгляд нестерпимо жёг затылок. Уже ныряя в проём, я всё же обернулся.
У соседнего подъезда стояла машина скорой помощи. За рулём сидел парень, который странным образом напомнил мне кого-то из старых знакомых. Правда, кого именно, я вспомнить, увы, не смог. Он глядел куда-то вниз, а на лице вспыхивали отблески голубоватого света, похоже, от экрана планшета или телефона.
Я пожал плечами и вошёл в подъезд. Повезло! Оказалось, что лифт стоял на первом этаже.
– Палыч, нажми пятый, – попросил я, и пояснил, – Брошу по-быстрому эти пакеты домой. А потом сразу к тебе.
Он ответил:
– Да, не вопрос…
И ткнул пальцем в грязную кнопку с еле заметной цифрой пять.
Лифт недовольно заворчал, мы поехали наверх.
Выходя на пятом и подходя к двери, я втайне надеялся на то, что Ната уже вернулась... Ну а вдруг?!
Нажал на кнопку дверного звонка. Трель. Тишина. Никто не ответил.
Может, сюрприз хочет сделать?
Я поставил пакеты на бетон, порылся в кармане, достал ключ и, затаив дыхание, повернул его в замке. Закрыт на два оборота, как я его и оставил.
Нет, чуда не случилось.
Я приоткрыл дверь. Всё ещё на что-то надеясь, крикнул:
– Ната! Ты дома? –.
Тишина. Пустой коридор, тёмные комнаты. Никто не встречает. Неужели теперь так всегда будет?
У меня прям сердце защемило! У Палыча хотя бы кот есть.
Я бросил пакеты у входа и захлопнул дверь. Получилось излишне громко. Опять. Нервы.
– Никого? – спросил Палыч, ожидавший у лифта.
– Никого!.. – поморщился я.
– Андрей, послушай...вряд ли она вернётся… Боюсь, она даже и не вспомнит тебя если увидит. Как и все, кого ты знал когда-то!
– Нет...
– Всё изменилось...
– Палыч! Давай не будем разводить пессимистические настроения, а? Она не такая!
– Прости, я просто хочу тебя предостеречь от лишних переживаний… и ненужных надежд. Но...
– Палыч, хорош душу травить!
Я разозлился не на шутку, впихнул Палыча в кабину лифта, и стукнул по кнопке последнего этажа.
Когда лифт остановился и открыл двери, я увидел лишь непроглядную, липкую темноту. Тусклая закопчённая лампочка на потолке кабинки смогла выхватить разве что полметра за её пределами, не больше.
Я не спешил выходить. После всех этих голубых фонарей мне было как-то не по себе. Воображение заработало на полную катушку, в темноте начали мерещиться всякие зверюги!
Палыч зашуршал пакетами и пнул меня в спину.
– Ну, ты чего застыл?
– Темно же! Хоть глаз выколи!
– Тут всегда так! Не бойся, выходи.
И снова меня толкнул.
– Я не боюсь! – огрызнулся я, и остался стоять на месте. – А вдруг я с лестницы свалюсь?
– Тьфу ты, детский сад! – заворчал он, хмыкнул, – Ладно, пусти меня вперёд, трусишка.
Мне стало обидно, но он был прав, страшновато как-то. Я попытался неуклюже пошутить:
– Иди, иди, Палыч, район у тебя неблагоприятный, а ты тут все ямки знаешь.
Я остался держать дверь – хоть какой-никакой, но свет. А Палыч ушёл в темноту. Было слышно, как он позвенел ключами, потом как скрипнула дверь. Он пробормотал что-то про «бедного-несчастного» кота и исчез, как по волшебству, сразу после произнесённого заклинания «Мяу!»
Тишина напрягала, рисуя всякие кровавости. Стало холодно. Жутко. Вообще-то, раньше я не замечал за собой такого.
Я сделал робкий шаг в направлении двери Палыча.
В тот же миг двери лифта дёрнулись и закрылись.
Отлично! Я остался в кромешной тьме! И чего я не засунул ногу между дверей, болван?
В тот момент, когда мою глупую голову посетила замечательная мысль бросить пакеты и зажечь фонарик в мобильнике, я увидел свечение.
Слабый фиолетовый огонёк мерцал в дальнем углу лестничной клетки. Он потихоньку пульсировал убаюкивая.
Это было не то странное голубое свечение, которое я видел сегодня несколько раз. А что-то новенькое! Похожее на жука существо или устройство, висело на стене, и безмятежно шевелило лапками. Вместо положенных среднестатистическому жуку шести лап, из этого их торчало много больше. Десятки! И они мерзко трепыхались.
За спиной раздался шорох. Но оказалось, что это Палыч открыл дверь – темноту прорезал луч света, точнёхонько попавший в жука.
Из открытой двери доносилось настороженное урчание Аристарха.
Жук перестал светиться и спрятал ножки. Но непонятно из-за кота или из-за света.
Палыч недоуменно спросил:
– Андрей, ты чего тут застрял?
– Тут кое-чего есть! Странное, – прошептал я и показал пальцем на стену. – Выйди-ка и закрой дверь!
Он удивился, но повиновался. Спросил также шёпотом:
– И чего там?
Дверь закрылась, свет пропал, урчание кота стихло.
Жук тут же, как ни в чём не бывало замерцал вновь. А секунду спустя расправил ножки. Они опять зашевелились, выписывая странные, тошнотворные волны.
Палыч дотронулся до моего локтя.
– Ну? Чего?
– Жук!
– Чего жук? – в голосе прорезалось недовольство.
Похоже, он не видел его. Я пояснил, не отрывая взгляда:
– Большой фиолетовый жук. У него туча ног. Он ими противно шевелит. Сидит вон на той стене, – я показал, – в углу под самым потолком.
Палыч в темноте мой жест не увидел, поэтому переспросил:
– Где-где?
– Вон там, – я взял за руку Палыча и ткнул примерно туда где сидел жук. – Видишь?!
Палыч уставился в нужном направлении, но без толку.
– Не-а, не вижу ничего. Мне, видать, не дано.
– Ща мы его собьём! – сообразил я, – Тащи швабру! Или чего-нибудь длинное!
Палыч сразу въехал, что я задумал и поспешно скрылся. Спустя минуту вернулся и сунул мне в руку тонкую трубу.
– Вот! Держи! – шепнул он. – Это самое длинное, что я нашёл! – и включил фонарик, ослепив меня.
– Чёрт! В глаза-то не свети!
– Прости...
Я и взял тубу как копьё, оказалось – что это труба от занавески из ванной комнаты.
– Нормально, пошли! Только светив ноги. По команде направишь куда я скажу.
Палыч пристроился за моей спиной, и мы потихоньку направились к жуку.
Он продолжал беззаветно шевелить лапками, совсем не подозревая о том, что мы задумали его сбить.
На полпути Палыч неожиданно засомневался.
– Андрей, послушай, а мы беду не накличем?
– Чего это?
– Не знаю, «засветимся», подумалось... Может, ну его, пусть сидит себе спокойно?
Да, охотясь на жука с помощью вешалки, мы рисковали привлечь к себе излишнее внимание. Хуже того, словно в колокола звонили: «Алло пришельцы! Мы видим вашего жука! Ваша тайна раскрыта!»
Однако, я кое-что вспомнил:
– После нашего танца с юлой в больнице, я думаю, мы и так засветились… А тут реальный шанс пощупать эту штуку.
– Ну, да… пощупать… Мне бы хоть увидеть её!
Мы остановились у стены. Я нацелил копьё на жука.
– Посвети на него. Туда. Я попробую сбить.
Луч света упёрся в инопланетную живность. Жук, безмятежно шевеливший ножками, испугался и спрятал их внутрь мшистого панциря. Фиолетовые бусины, как оказалось, висевшие на кончиках лапок, опоясали жука по окружности. Он стал похож на пенёк, усыпанный бисером.
Я прокомментировал происходящее Палычу:
– Он испугался. Весь сжался. Стал похож на мыльницу, обсыпанную фиолетовыми шариками. Ща я его…
И ткнул палкой в жука. Не сильно, да и промазал – она скользнула по панцирю и оцарапала стенку, посыпалась побелка.
Жук не шевелился. Палыч тоже несмотря на мусор, падавший нам на голову.
Я хорошенько прицелился и снова ткнул в жука палкой.
На этот раз более чем удачно. Что-то противно хлюпнуло, жук оторвался от стены и полетел вниз. Я инстинктивно отпрыгнул и чуть не сбил Палыча с ног. Луч света от фонаря зашарил по потолку.
Жук плюхнулся в темноту, да с таким звуком, словно упал толстый батон «докторской» колбасы. Краем уха я услышал, как он поскакал по ступенькам вниз.
– Чего там? – засуетился Палыч. – Чего там происходит?
– Он упал!
– Где?
– Там! Посвети-ка в угол!
– Куда? Сюда?
Палыч направил фонарь на бетонный пол. Порыскал им туда-сюда, ничего не нашёл, медленно повёл его вниз по лестнице.
Наконец, луч света выхватил из темноты нашу добычу. Жук лежал недвижимый среди пыли и бычков пролётом ниже.
– Ну, ни хрена себе! – изумился Палыч. – Я вижу его! Вижу! Чёрный такой!
– Ты видишь?
– Ага! А где его ноги?
– Он спрятал их. Втянул в себя.
– Ага... Рефлекторно, видать... А это значит, что он живое существо! Нужно его получше рассмотреть.
Мы спустились по лестнице вниз.
– Сейчас переверну, – я держал трубу, готовый стукнуть ею кого угодно при малейшей опасности.
– Осторожно поддень его.
– А вдруг он бросится?
– Давай уже!
Я потрогал жука палкой и ничего не произошло. Я ткнул посильнее, а затем и вовсе перевернул недвижимое тельце.
Жук теперь оказался на спине. Мы разглядели тёмные присоски на бледном брюхе.
– Похоже, ими он и держался на стене, – предположил Палыч.
– Похоже на то. Он не шевелится. Как ты думаешь, он не умер?
– Вряд ли. Многие животные и растения имитируют смерть. Нужно его отнести в квартиру. – Палыч сунул мне фонарь и потопал наверх. – Я сейчас!
Жук продолжал лежать не подавая признаков жизни. Через несколько минут вернулся Палыч.
Он притащил пластмассовую переноску для животных. Положил рядом. Скомандовал:
– Запихивай!
– Ага.
Я передал ему фонарь и принялся тормошить жука копьём. У переноски был небольшой бортик, и я не с первого раза смог затолкать его внутрь. Промучившись с пяток раз, наконец, у меня получилось. Жук оказался в клетке.
Палыч захлопнул пластиковую дверку.
– Попался! – сказал он и потащил добычу домой.
Я поспешил за ним, озираясь по сторонам. Не удивлюсь, если ещё одного жука увижу. Но ничего больше не светилось и не шевелилось.
Мы вошли в квартиру, сначала Палыч с переноской, потом я, с импровизированным копьём наперевес. Палыч сразу потопал на кухню, а я поставил копьё в угол при входе и закрыл дверь на замок.
А когда повернулся, чуть в обморок не упал – в темноте комнаты сверкали два зелёных глаза.
Не выдержал, выругался:
– Блин, Аристарх, не делай так больше! – шикнул я на него. – Иди давай другому показывать свои дешёвые фокусы!
Кот продолжал пялиться и недовольно ворчать. Мне даже показалось, что он жуёт кого-то, приговаривая при этом: «Ням, ням, ням!»
– Тьфу на тебя! – сплюнул я в сердцах и поспешил на кухню.
Палыч поставил переноску на середину стола и глядел на жука сквозь дырки.
Я подошёл ближе.
– Лежит, не шевелится… – сообщил он.
Жук лежал вверх тормашками. Бледно-серые присоски, очень похожие на резиновые, были запачканы побелкой. Наверное, поэтому жук так легко оторвался от стены и упал. Присоски торчали как попало, хаотично, без определённого порядка. Я начал было их считать, но на тринадцатой сбился. Начал снова, сбился, плюнул и решил не продолжать. Где-то двадцать штук или больше.
– Двадцать четыре присоски, – сообщил Палыч, словно мысли мои прочитал. – Странно, слизи на них нет… Трудно, видать, ему было держаться на сухой стене…
В отличие от светящихся летающих ромбов, жук не вызывал подсознательного отторжения. Ну жук, ну странный. Глаз отвести не очень-то и хотелось.
– Палыч, так ты чего думаешь, это живое существо или механизм?
– Не знаю, наверное, живое… – он задумался. – Или был живым.
– Я думаю сдох он! Совсем перестал светиться, погас после того, как упал на бетон, – меня прям пёрло. – Убился, наверное. Поломался. Может быть,посмотрим, чего у него внутри? Спорим – он робот?
Палыч уставился на меня.
– Жрать охота… – неожиданно выдал он. – Давай поедим, а?
Я опешил. Как он мог думать о еде в такой момент?
– Поедим?.. А как же жук?
– Да куда он денется? Поужинаем и подумаем, заодно, что с ним дальше делать.
Решительным жестом Палыч переставил клетку на подоконник и проверил дверку – надёжно ли заперта.
Мне ничего не оставалось, как пожать плечами. Потом, так потом.
Палыч цыкнул.
– Так. У меня есть макароны. Могу сварить. С тушёнкой.
– Я не против! – ответил я. – Давай макароны. Я ща, я там колбаски прикупил.
И потопал в коридор за пакетами, где наткнулся на Аристарха.
Кот чуть-чуть осмелел и высунул нос из комнаты. Настороженно глядел на кухню, шевеля ушами. Вот бедняга, у него, похоже, сегодня тоже день всяческих потрясений.
Я вернулся с пакетами на кухню. Вытащил копчёную колбасу, говядину в вакуумной упаковке, немного сыра. Порылся ещё, нашёл кетчуп. Из другого пакета достал пиво. Палыч тем временем налили воду в кастрюлю и поставил её на плиту. Почирикав пьезоэлектрической зажигалкой, раза с десятого зажёг конфорку. Голубые огоньки весело заплясали, напомнив давешний свет из ламп под мостом.
Я протянул Палычу бутылку пива.
– Держи-ка! Жалко, не холодное.
Он глотнул.
– Итак, сойдёт! Ах, хорошо! С утра во рту алкогольной росинки не было! – он показал пальцем. – Вон холодильник, поставь.
Отлично, я решил одну бутылочку выпить сейчас, а две охладить на потом. Как раз остынут к ужину. Открывая дверцу невзрачного старого «Самсунга», я ожидал увидеть внутри всё что угодно: пустоту, протухшие продукты. Но оказалось всё вполне чисто и аккуратно. Молоко, яйца, баночки с соленьями, сыр. Без плесени. В общем, полно всякой снеди.
Не выдержал, спросил у Палыча:
– Послушай, Палыч, ну вот никак не могу понять, какого чёрта ты выглядишь и ведёшь себя как бомж? Дома у тебя порядок, чисто, еды в холодильнике полно, кот в лоточке чистом гадит… Ты зачем конспирацию соблюдаешь? Думаешь пришельцам есть до тебя какое-то дело? Хотели бы – давно замочили!
– Не знаю, – он пожал плечами и отставил полупустую бутылку, – Не знаю… Это я сейчас вроде как прибрался, а до этого... бывало, гораздо хуже всё… Я, вообще, однажды чуть на себя руки не наложил… Совсем... Тяжело ... понимаешь?
Я медленно закрыл дверцу холодильника, посмотрел другу в глаза.
– Палыч, слушай, не отчаивайся! Мы обязательно всё выясним. Я думаю, есть способ тебя вылечить… и меня. Мы раскопаем это змеиное гнездо! Не сегодня, так завтра мы найдём этих долбанных пришельцев, мать их!
– Найдём… – согласился Палыч, и тихонько добавил. – И спросим! За всё спросим!
Глава 13. Сон наяву
Олеся сидела на койке, обняв лодыжки и уткнувшись носом в колени, плакать уже не хотелось, да и нечем было. Обида прошла, и страх прошёл, осталось разочарование. А ещё она злилась. На себя.
Не нужно было прогонять этих людей! Они хоть и странные, но зла ей точно не желали. Просили помочь, обещали помочь сами. А она поддалась панике. Это во всём Катька виновата!
Ох, как странно всё это! И хоть Олеся привыкла попадать во всякие неприятности, эта была совсем уж необычайной.
Молодой человек – симпатичный, кстати, несмотря на поседевшие виски, что могло бы говорить о его нелёгкой судьбе – сказал, что удар на переходе был страшным. Он сказал, что машина отбросила Олесю так сильно, что она отлетела на несколько метров и несколько раз ударилась об асфальт. И что видел её всю в крови...
Как же так? Получается Катька врёт. И врач этот врёт. У неё лёгкое сотрясение, и всё? Зачем они все врут?
Возможно, конечно, чтобы не пугать Олесю сильно. И особенно... её маму.
Ну допустим. Мама вон как обиделась, не звонит даже. Не считая довольно прохладного звонка с утра.
Не может быть, чтобы лучшая подруга врала! Вероятнее всего врёт Андрей, и его потешный друг – дед с острой бородкой, Зиновий.
Олеся очень хорошо помнила, что происходило вчера, но до того момента, как вышла на тот проклятый пешеходный переход. Когда же она напряглась и постаралась вспомнить саму аварию, у неё резко и сильно заболела голова.
Наверное, переутомилась. Переплакала, как она сама себе иногда говорила.
Однако вспомнить нужно было во что бы то ни стало. Стиснув зубы и обхватив руками голову Олеся напряглась...
Итак, вчера… – перед глазами замелькали яркие моменты летнего погожего вечера, – ...вот она у перехода…
У Катьки зазвонил телефон – дурацкая попса, каждый раз новая мелодия – она осталась на тротуаре, копаться в сумке. Рядом остановился маленький лупоглазый грузовичок. Я засмотрелась на белобрысого парня в кабине с большими стёклами.
Хм... Симпатичны парень, кстати. А какого у него цвета глаза? Голубые… Супер!
Да точно, голубые... Как нагло он пялится на меня?!
Свет фонарей, заливающих всё вокруг голубой дымкой… Откуда?
Странно, ещё светло, лето же... Зачем включили фонари так рано?..
Голова раскалилась, перед глазами всё поплыло. Олеся решила передохнуть, сил терпеть бесконечные пульсирующие уколы совсем не осталось.
Она подумала об Андрее, стало легче. Потом о Палыче – комичном старичке, напоминающем прожжённого революционера.
Боль отступила. Олеся сосредоточилась снова на вчерашнем дне…
Так... Ладно! Что же было дальше? Белобрысый... Я вышла на середину дороги…
Олеся сидела на кровати, тихонько качалась из-стороны в сторону, стараясь заглушить головную боль. Вдруг она увидела, как яркими кадрам высыпали странные моменты, которые она никак не могла сопоставить с собой.
Каждый раз, когда силилась понять новый кадр, голова тяжелела и наполнялась шумом. Стук в висках стал почти непрерывным.
Она прислонилась к прохладной стенке. Стало полегче.
Прошептала:
– Чуть-чуть так посижу… – и провалилась в липкую дрёму…
* * *
...Она лежала на горячем асфальте, задыхаясь от недостатка воздуха. Казалось, пекло выжгло кислород начисто. Очень болел левый бок, нога и попа.
Жарко.
– Как жарко! Почему я лежу на асфальте? Боже, как же больно!
Вскрикнула, сказала… или подумал? И сама не поняла.
Грязь. Платье. Нет!
Она попыталась встать, но тело отказывалось повиноваться. Оказалось, что горячий асфальт был вдобавок ещё и противно мокрым.
И тут же отчётливо поняла, что под ней расплывается лужа.
Возмутилась.
– Фу-у! Что это?! Пот? О боже!.. Моча?
Лужа была липкой. Она ширилась.
Платье набрякло.
Мелькнула мысль, которая заставила Олесю замереть от ужаса.
– Кровь... Кровь?! Моя?!
Она лежала, не в силах пошевелить даже мизинцем. Она ничего не могла делать, кроме, как смотреть в голубое небо…
Это пугало даже больше, чем нарастающая боль.
Всё тело превратилось в сплошной генератор боли.
Когда боль дошла до своего максимума и исчезла, небо тоже поблёкло, высохло. Муть давила на глаза, которые высохли. Хотелось моргнуть, но веки не слушались.
На фоне пожухлого, скукожившегося неба промелькнуло женское лицо…
Исчезло и появилось снова...
Женщина. Мама?
Врач?
Спустя вечность появился парень.
Нет, это не белобрысый, это кто-то другой...
Почему же так больно смотреть?
Этот другой парень опустил ладонь прямо на лицо Олесе и... закрыл ей глаза.
Стало темно. Олеся возмутилась такому идиотскому поступку наглеца и снова открыла глаза. Улица сменилась тесным помещением. Жёлтый пластмассовый плафон на сером фоне качался из стороны в сторону, убаюкивая до тошноты. Иногда он вздрагивал, словно помещение тряслось из-за слабого землетрясения. По бокам висели провода, блестели маленькие бутылочки. Они мерно позвякивали, когда плафон вздрагивал. Стены, увитые лианами проводов начали надвигаться на Олесю, грозя раздавить её.
К горлу подступила тошнота и Олеся изо всех сил зажмурилась.
А секунду спустя открыла глаза…
Плафон исчез, вокруг была превосходная необъятная пустота. Белые точки на мутном, угольно-чёрном небе.
Звёзды?!
Яркое белое пятно, где-то слева.
Луна?
Шум воды. Ветра. Ощущение свободного полёта.
Она летит?
Почему-то не было страшно – было совершенно всё равно!
Точки стали мелькать с пугающей скоростью, как будто кто-то нажал на пульте перемотку. Звёзды, Луна, всё вперемешку. Лица. Люди. Белобрысый парень, врач, человек без лица.
И вдруг всё остановилось.
Впереди вспыхнуло голубое свечение. И неожиданно закрякала утка.
Откуда в космосе утки?
Снова крик рассерженной птицы. Потом, ещё. Вперемешку с кряканьем, хлопки сильных крыльев о воду веером разошлись в стороны.
Птицы взлетали, подняв тучу брызг.
Или это пошёл дождь?
Невесомые капли падали сверху, разбивались о глаза и стекали по лицу. Лёгкое платье намокло, холодный ветер покрыл хожу пупырышками. Мокрая ткань облепила тело, выделив грудь и бёдра. Олесе стало стыдно.
Неожиданно тошнота снова накрыла Олесю.
Голубой свет рывком приблизился. Вода кончилась, проявилась трава и грязь. Впереди высилась арка, сверкающая голубым светом. Он тяжело стекал в проёме, словно вода. Даже медленнее. Как патока. От белых каменных стен шёл неровный гул. Он мерно пульсировал, подавляя волю и отключая сознание. Заглушил все лишние шумы, уток, ветер и дождь. Заполнил собой всё вокруг.
Страха не было. Олеся с обидой поняла, что движется к арке, и что синяя жидкость скоро коснётся её тела и... испортит платье.
Сдвинуться с места, хотя бы даже пошевелиться, сил совсем не было.
Арка надвигалась словно тоннель.
Остался метр.
Полметра.
Кончики пальцев на ногах коснулись голубого потока. Неприятное зудящее покалывание появилось в стопах. Стало подниматься выше.
Уже ощущалось в коленях, бёдрах.
Дошло до сокровенного.
Олеся попыталась рассмотреть хоть что-то за синей патокой, но за границей света ничего не было, только бесконечная голубая муть.
Почти всё тело погрузилось в арку, синяя полоса встала у горла.
Осознав, наконец, ужас происходящего, Олеся закричала. Но не услышала себя! Она думала, что открывает рот, кричит, что есть сил, но оказалось, что не может развести губ. Она поняла – ей просто нечем кричать, потому что и не дышит!
Голубая граница прошлась по открытым глазам вышибая сознание из обессиленного мозга…
Времени нет... Оно не нужно! Зачем?
Тишина, темнота, лень…
Багряный пожар раннего утра обжёг серое небо. Где-то справа обиженная бледная Луна убегала от него за горизонт. Шум леса ворвался в уши как поезд метро на станцию – неожиданно, и неудержимо.
Олеся очнулась, дрожа всем телом и клацая зубами. И осознала, что лежит на какой-то плоской твёрдой штуковине, которая легко и беззвучно, как в сказке, летит к берегу. Вокруг лениво застыла тёмная вода. Олеся испугалась, что упадёт со своей летающей доски, но тут же успокоилась – тело словно прилипло к её поверхности, свободной была и двигалась только голова.
Бесшумная летающая штука сделала плавный поворот и пологой правой дугой заскользила вдоль острова.
Олеся увидела небольшой островок, отгородившийся от мутной воды деревянным частоколом. В его центре белела большая арка, укрывшаяся среди листвы. Это была та самая арка, которую она видела ночью.
Арка чётко напоминала строчную латинскую букву n.
Интересно, кому понадобилось строить ворота посреди острова? – подумала Олеся, – Ворота в никуда? – и мысленно пожала плечами.
В полёте Олеся обогнула остров и оказалась на берегу, рядом с небольшим мостиком, на котором стояли два странного вида человека в серых одеждах. Как ни попыталась она рассмотреть повнимательнее незнакомцев, ничего не получалось. Кроме серой мути, похожей по форме на человека, она ничего не увидела.
Неожиданно предрассветную тишину нарушила речь на языке, который Олеся слышала впервые, но почему-то знала.
– Нехорошо… – пустым, совершенно безэмоциональным голосом произнёс один из стоящих на берегу.
– Неважно… – таким же блёклым ответил другой.
– Небезопасно? – о том, что это вопрос она догадалась.
– Да... Неважно...
– Пришёл?
– Никто не бесконечен...
Олеся была готова поклясться, что говорили разные люди. Но при этом, совершенно одинаковыми голосами.
Один из серых подошёл вплотную и положил руку ей на голову. Раскалённый шар взорвался в её голове. Сознание разлетелось разноцветными осколками. Олесе стало так больно, что она молча потеряла сознание…
* * *
Олеся закричала и поняла, что сидит на мягкой кровати в больничной палате. Спина затекла, шея ныла, ноги совсем онемели. Еле-еле отодрав себя от стены, она встала.
Невероятный сон пугал своей реальностью.
Чёрные мураши вспыхнули в глазах, пол покачнулся, но она устояла. В поиске подсказки – что делать дальше – девушка огляделась.
На тумбочке белела визитка, оставленная давешними посетителями.
«Андрей Звягинцев, Маркетолог, PR-Style»;
Она перевернула картонку.
Накарябано – «Зиновий Павлович». Телефон.
Немного поколебавшись, Олеся достала из тумбочки мобильник и набрала номер.
Глава 14. Чисто холостяцкий ужин
Палыч ловко вывалил макароны из кастрюли в дуршлаг и сунул его под воду. Поболтал туда-сюда, дал стечь, высыпал обратно в кастрюлю. Вытряхнул заранее вскрытую банку тушёнки, хорошенько перемешал и довольным голосом сообщил:
– Ну вот, жрать и готово!
– То, что нужно! – похвалил я, заглядывая в парящую кастрюльку и потирая руки. – Я жуть как проголодался…
Палыч выставил глубокие тарелки на стол и накидал в них макароны. Получились аккуратные такие восхитительно пахнущие горки.
Чисто холостяцкий ужин с пивом.
– Приятного аппетиту! – сказал он.
– Угу! – поблагодарил я его с набитым ртом, как раз закончил кромсать колбасу и по привычке, не дорезав палку до конца, засунул в рот колбасную попку. – И тебе!
Наш многоногий пленник лежал без движения в том же самом положении, что и полчаса назад. Не шевелился, не светился и не издавал никаких звуков.
Я откупорил бутылки, и мы уселись за стол. Палыч схватил свою и нехило так отхлебнул. Закашлялся, пришлось стучать его по спине.
Я взял пачку кетчупа, и не рассчитав силы сильно сдавил. С непристойным звуком томатная паста вылетела на макароны. И на стол, забрызгав порядочную площадь.
– Ой! – спохватился я.
Но Палыч не обратил на это никакого внимания. Он повернул ко мне ноутбук, который приволок из комнаты чуть ранее.
Он открыл окошко «Проводника» и ткнул пальцем в экран:
– Вот здесь у меня одна секретная папочка есть, «Информация». В ней полно всякого интересного есть! Про клонов, пришельцев, чужих и иже с ними...
Интересно! Я всегда интересовался всякой мистической нечистью, частенько от безделья блуждал по просторам сети в поисках очередного свидетельства очевидцев.
– Может, сделаешь мне копию? – прочавкал я. – На всякий случай. На флешку или диск…
– Дельная мысль, кстати, но я кое-что получше сделаю: скину файлы в хранилище в интернете. Дашь мне свой e-mail, я скину ссылку и пароль. Сможешь с любого компьютера или планшета смотреть.
– Ладно, дам, только после. Поем вот… А что там конкретно? Покажешь, может быть, что ни будь интересное?
– Интересное? Покажу! Ещё какое интересное! – он многозначительно выставил палец вверх, – Заметь, я не собирал туфту и ширпотреб, тут настоящий эксклюзив…
– Откуда? – удивился я.
Он отмахнулся:
– Ну так, баловался компьютерами в своё время… Могу кое-чего...
Вот те раз!
– Ты хакер, что ли? – догадался я и обалдело уставился на него.
– Скорее, наоборот… – усмехнулся он.
– Антихакер? Это типа как киллер и антикиллер?
– Ну да... безопасник...
– Обалдеть! – возбуждённо выдал я. – Админ?
– Нет, круче. Спец по информационной безопасности. Я в банковской и финансовой сфере работал. Большие компьютеры.
– А, ну тогда понятно почему ты про паспорт узнал и про то, что кредит тебе простили.
– Ну типа да… подглядел... – Палыч замялся. – Ладно, чего прошлое ворошить. Был и был. Жаль, дальше долго уже не буду…
– Да ладно тебе, Палыч, не кисни… Найдём мы наших обидчиков!
– Не кисну! Послушай, лучше, что расскажу. Я как того… выпал из системы, понял, что куда-то обращаться: в полицию или, не дай боже, в более сложные госструктуры – бесполезно. И даже опасно! Психушка, трепанация, лоботомия и подобное всё такое – гарантированы.
– Ну, собственно, предсказуемо... – многозначительно покивал я.
Палыч нахмурился, «не перебивай», мол, и продолжил:
– Порыл я информацию в разных местах, там-сям, «заглянул» поглубже на компы безалаберных работников газет. Телевизионщиков… И ты знаешь, что? Оказалось, что множество случаев, связанных с контактом, про пришельцев, НЛО и тому подобное, намеренно становятся утерянными!
– Народ на тарелки уже не реагирует! Толку-то нет! А СМИ кризис и санкции всякие освещают… Да баб голых. Хлеба нет – давайте зрелищ!
Палыч поморщился.
– А кризис ты думаешь, что, сам по себе появляется?
– Ну не сам по себе, наверное. По стечению обстоятельств… В зависимости от финансово-экономического положения в стране и за рубежом.
Палыч брезгливо помотал головой.
– Ну ты и дитё зомбоящика!... Как-же, по стечению обстоятельств... Ты в курсе, что обстоятельствами можно управлять? Если умеешь, конечно. А ведь есть кто-то!
– О-о, Палыч, – я отмахнулся, – только не начинай мне говорить про массонов... Теневое правительство, Верховный предиктор... Слышали мы эту фигню.
Палыч усмехнулся.
– Бери выше!
Я подхватил:
– Кидай дальше!
– Кто-то – явно не мы, в смысле, человек, – явно умеет подчинять себе любые обстоятельства! – Палыч потыкал пальцем в экран. – Здесь собраны материалы по этому поводу. Совершенно бесценные… Ты обалдеешь, я гарантирую! А вот хотя бы это посмотри...
Палыч подвёл курсор к своей бесценной папке с надписью «Информация», и открыл её. Ноутбук замигал зелёным огоньком жёсткого диска, а на экране высыпалось множество вложенных папочек. Похоже, Палыч бережно следил за содержимым, все они были аккуратно поименованы. Название каждой содержало в себе дату, время, город, место и краткое описание.
Пролистав полэкрана, Палыч открыл папку с именем «20150521 03.44 Москва, Орехово, бензоколонка, Жесть!». Да именно «жесть» с восклицательным знаком!
Внутри папки лежал несколько файлов. Текст, картинки, видео. Палыч ткнул в видеофайл, на весь экран открылся проигрыватель.
– Глянь, – Палыч кивнул на экран, – узнаёшь место?
В окошке шла запись с камеры наблюдения бензоколонки. Она висела метрах в трёх от земли и смотрела в центр площадки, под навес, держащийся на двух толстых столбах. У столбов стояли насосы, утыканные заправочными шлангами. Несмотря на глубокую ночь, площадка была хорошо освещена. Расцветка одного из знаменитых брендов, витрина и специфический забор вокруг напомнили мне место, а название папки подтвердило догадку.
– Да, узнаю, кажется. Недалеко тут. Бензин нормальный… жаль, там ремонт сейчас идёт…
Конечно, я видел эту бензоколонку раньше. Она находится на углу Шипиловской улицы, недалеко от входа в Царицынский парк. Мы сегодня там проезжали, когда ездили в больницу.
Несколько месяцев назад её неожиданно закрыли на ремонт.
На экране некоторое время не было никакого движения, я уже заскучал даже, но вот подъехала машина – потрёпанный фургон «Вольво». Водитель вышел из машины у дальней от нас колонки, оставив ходовые огни включёнными.
– Вот смотри, – Палыч показал на левый нижний угол экрана, – Внимательно смотри!
Водитель ушёл куда-то под камеру. Опять некоторое время совершенно ничего не происходило.
Вдруг там, где сказал Палыч, появилось размазанное пятно. Оно двигалось. Словно кто-то неспешно вёл жирным пальцем по объективу камеры.
Палыч оживился:
– Вот! Вот! Вот! Смотри!
Я недоумённо уставился на Палыча. Если честно, я готов был увидеть всё что угодно: ужасное чудовище, всё в рогах, клыках и щупальцах, йети, но никак не это пятно.
– Ну, и что это за пятно? – аккуратно поинтересовался я.
– Смотри! Смотри дальше!
Азарт переполнял моего нового друга через край. А я смирился с тем, что бывший бомж Палыч теперь стал моим другом. Внутри что-то подленько сопротивлялось этому, но логика подсказывала, что и единственным.
Появился водитель «Вольво». Он медленно шёл обратно к машине, пересчитывая сдачу.
Пресловутое Пятно – я решил его величать Пятном с большой буквы – лениво двигалось по экрану чётко по диагонали слева направо. Оно не было круглым, и даже не овальным. Чем-то оно напоминало толстопопый огурец или даже грушу, плывущую над асфальтом, толстой частью вверх.
Я всё ждал, когда же начнётся «жесть», как обещало название папки, но пятно неожиданно остановилось.
Ничего не происходило.
Я не большой знаток видеоаппаратуры, но предположил, что вероятнее всего, на объективе сидит муха, которая дурит нам голову. Я открыл было рот, сообщить о своём разоблачении Палычу, но после того что произошло дальше, так и остался сидеть с ним нараспашку.
Закончив заправку машины, водитель повесил топливный пистолет, и собрался уже сесть за руль, как застывшее пятно бросилось на него. Человека словно всосало в мутную кляксу. Мгновение и на месте довольно таки рослого водителя вздулся красный пузырь. Внутри него, как в миксере, вертелось кровавое месиво.
Эта не очень вещественная штука перемолола живого человека в мгновение ока и теперь, похоже, наслаждалась трапезой.
Я не выдержал, ляпнул:
– Сожрали?!
– Похоже… – ответил неуверенно Палыч. – Смотри дальше!
Секунд через десять шар-миксер потерял чёткость, смазался, побледнел опять и превратился в мутноватое пятно.
Оно повисело ещё чуть-чуть и продолжило свой путь по диагонали.
По дороге оно зацепило «Вольво». Словно многотонный шар, Пятно навалилось на него. Невидимая сила смяла металлический корпус как в тисках. Во все стороны брызнули стекла. Машина прижалась к асфальту, как пушинка отпрыгнула в сторону, и смяла раздаточную колонку. Рядом стоящая сетка, наполненная бутылями масла и омывающей жидкостью, лопнула. Фляги вылетели из неё, как снаряды, взрываясь тучей брызг при падении.
Я был уверен, что бензоколонка сейчас рванёт, как обычно показывают в кино, но всё обошлось.
А пятно, тем временем, спокойно, словно на прогулке, доползло до конца экрана и исчезло перед забором.
Запись кончилась. Не «хэппи энд»!
– М-да… – только и смог произнести я.
– Ну, как киношка? – поинтересовался Палыч. – Теперь понятно, почему эта колонка закрыта на ремонт? – он сощурился и добавил. – А тут есть инфа и похлеще.
– Ты уверен, что это не подделка?
– Конечно!
– Прямо с камеры что ли забрал?
– Нет, зачем! В принципе, техническая возможность есть, но просматривать записи тысяч камер наблюдения по всей Москве в поисках необычного не хватит и сотни лет… Это я с сервера телеканала «24TVNews» забрал. В архиве лежало...
– Интересно, почему по телеку это не показали, а? ДТП, пожары, чернуха, трупы – всё показывают, с разных ракурсов смакуют… А вот это не показали...
– Тут много вопросов из разряда «почему» ... Кто принёс запись? Кто решил убрать в архив и не показывать? Чем реально грозит это кровожадное пятно, разгуливающее по улицам мегаполиса?
У меня забрезжила некая мысль, возможно в отдалённом будущем приблизившая бы нас к разгадке:
– Кто-то должен был видеть это на колонке?
– Кто-то должен был… – согласился Палыч. – Может быть, этот кто-то и принёс запись на студию…
– Нужно найти.
– Никто и ничего не знает. Никаких отметок. Никаких гонораров. А в смете по ремонту бензоколонки написано «плановый ремонт» … Я лазил туда, кстати. Если и было что-то, то ни черта не осталось.
Палыч взял кусок колбасы, и ткнув им в мою сторону, заявил.
– Что это было – непонятно! Но было, это факт! Это что-то сожрало бедолагу и раздавило тяжёлую машину как пакетик с молоком. Но!
Я следил за ходом мысли Палыча и догадался:
– Но вряд ли оно потом потёрло за собой все следы… Ну, кроме этой записи…
– Правильно! Очень уж оно похоже на животное.
Палыч положил колбасу в рот и принялся задумчиво её жевать.
Мы молча вернулись к ужину. Макароны подостыли, но несмотря на ужасную участь водителя «Вольво», есть хотелось не по-детски! В принципе, я, например, привык к тому, что по телевизору постоянно, мелькали кадры насилия и смерти. Зомбоящик приучил к жестокости, мало что теперь могло повлиять на мой здоровый аппетит. Палычу, похоже, тоже было всё равно...
Мы поужинали, и прибрав со стола, решили вернуться к пленнику, взглянуть на добычу поближе.
Палыч застелил стол клеёнкой и достал пару хорошо наточенных столовых ножей. Потом подумал, и положил рядом вилку.
Заглянув внутрь и убедившись в безопасности, он открыл дверцу переноски и бесцеремонно вытряхнул дохлого на вид жука на стол.
Я принюхался и ничего необычного не почувствовав, задумчиво произнёс:
– Палыч, знаешь, что странно?
– И что же? – он усмехнулся, – Что на моём кухонном столе лежит инопланетный жук?
– Ну, это тоже да! Но я хотел сказать, что запаха нет никакого. Он, похоже, ничем не пахнет! Ну совсем ничем, понимаешь.
Палыч недоверчиво осторожно принюхался.
– Мда-а, на клопа он непохож, но ты прав, всё-таки должен быть какой-нибудь запах.
Я сунул нос ещё ближе к жуку. Пахло макаронами, колбасой, котом, пылью, ну может быть пластиком клеёнки. Жук ничем не пах. Лежал себе, тускло поблёскивая антрацитовым панцирем. Такой беззащитный...
Палыч взял нож побольше, вилку, и, изловчившись ткнул её в замшелый краешек панциря у самых ног инопланетного существа.
Жук не пикнул.
Палыч ткнул сильнее. Потом попытался его поцарапать. Ничего не вышло, хитин – если, конечно, это был он – оказался очень крепким.
Вместе мы аккуратно перевернул жука на спину. Я пригляделся повнимательнее. Брюшко было чуть светлее, а присоски оказались похожи на хозяйственную губку – все в порах и дырочках.
– Очень лёгкий… – заметил я покачивая жука ножом.
Палыч согласился:
– Да, я тоже заметил, когда нёс его….
Я притронулся кончиком лезвия к одной из присосок.
– Мягкая… Я попробую ковырнуть… И брюшко тоже мягкое.
– Попробуем разрезать его, что ли?
Я прицелился кончиком ножа в серединку, думая, как бы начать трепанацию. Но отскочил, как ужаленный.
За моей спиной раздался громкий утробный вой!
Сглотнув я повернулся на звук.
Взъерошив спину и хвост, медленно-медленно, припав к земле, кот Аристарх продвигался из коридора на кухню. Глаза буквально сверлили то место, где лежал жук. Кот зло глядел, даже не моргал!
– Тихо! – шепнул мне Палыч. – Уйди с его пути!
Мне ничего не оставалось как повиноваться. Не делая резких движений, я сместился к раковине. Палыч тоже отодвинулся от стола подальше и сел на подоконник.
Кот буквально тёк по линолеуму, постепенно ускоряясь. Через секунду – другую он запрыгнул на стул и замер. Проворчал про себя что-то матное, и прижав уши, запрыгнул, наконец, на стол.
Жук, всё это время убедительно делавший вид, что абсолютно мёртв, вспыхнул и засверкал, словно ёлочная гирлянда. И взорвался пушистыми ножками, выстрелившими из тела. Шевеля и перебирая ими он перевернулся. А потом с громким чавканьем присосался к столу. И сова спрятал ножки от опасности.
Я чуть окончательно не поседел от этого фортеля!
Аристарх тоже. С диким воплем он сиганул со стола, прорвав клеёнку когтями в нескольких местах и поспешно слинял в комнату, в своё убежище под кроватью, где и затих.
Палыч хрипло закашлял, держась рукой за сердце.
– Вот тварь! – выдохнул он непонятно на кого ругаясь, то ли на кота, то ли на жука.
Я испугался нового приступа.
– Ты как? Достать лекарство?
Он отдышался, успокоил меня:
– Нет, отпустило, вроде.
Жук, кажется, присосался сквозь клеёнку прямо к столу. Я глядел и, проклиная его каждую секунду, радовался, что кот намеренно или не очень, но помог нам раскусить притворщика.
– Значит, жив, тварюга такая? – спросил я у жука.
За него ответил Палыч:
– Значит жив! – и проговорил в сторону комнаты, – Аристарх, котик мой хороший, не пугай нас так больше.
– Неоспоримый факт – кошки чувствуют много больше нас. И видят.
Палыч поддержал:
– Говорят, они не с Земли.
– А мы?
Он не ответил.
Я пожал плечами. Ещё утром я с уверенностью ответил бы «да!»
Но теперь – не знаю… Может быть и мы гости. Все оттуда, где живут инопланетные жуки, умеющие притворятся мёртвыми, и пятна, перемалывающие в фарш водителей на заправке.
Палыч почесал кончик носа.
– Я вот чего подумал... Аристарх сейчас доказал, что жук живой. Робот вряд ли так отреагировал на кота.
Я согласился:
– Похоже на то. Что нам это даёт?
– Раз этот жук боится кота, нужно это запомнить... и при случае использовать.
За малым я не заржал. Прыснул:
– Ха! Будешь теперь всегда его таскать как талисман?
– Нет, наверное, это не выход, но доля разумного в этом есть… Надо понять почему.
– Вряд ли жук испугался когтей, ты его тыкал ножиком и ему, похоже было параллельно.
– Может быть, звуки? Кот шипел и рычал?
Я скептически хмыкнул и не предупредив никого зашипел на жука.
Ноль реакции.
– Не действует.
– Может быть не та частота?
И тут меня осенило.
– Слушай, Палыч, я понял! Дело в запахе!
Вместо того, чтобы похвалить меня за замечательную идею, Палыч только лишь кивнул:
– Я тоже подумал об этом. Смотри чтобы не убежал! – он указал на жука, а сам пошёл в комнату. – Сейчас узнаем.
Пока Палыча не было я решил проверить, как сильно держится жук за стол. Сначала подёргал за клеёнку. Она не сдвинулась с места, жук действительно прицепился сквозь неё, прямо к столешнице. Подумал, что жук мог пробить стол насквозь, но нагнувшись, ничего такого не увидел.
Тогда моё богатое воображение начало подсовывать картинки из старых фильмов ужасов: я наглядно представил себе, как жук плавит кислотой стол, падает вниз, растворяет бетонный пол, падает... и так до самого первого этажа.
Тем временем вернулся Палыч. Его руки были по локоть в крови.
Я аж поперхнулся от увиденного и вопросительно простонал:
– Э-э? О-о?
– Поцарапал, зверюга… – ответил он. – Я пытался его из-под дивана вытащить, а он когтями…
Похоже, Аристарх умел постоять за себя. Защищался изо всех сил!
– Надо забинтовать и обеззаразить.
Но Палыч жестом остановил меня:
– Обожди! Ща мы кое чего проверим... Хищный ли он?
– Ты хочешь дать этой твари полизать руки?
– Не-е! Капну на него кровью…
И Палыч безрассудно занёс руку над жуком. Подождал немного, потряс чуток, кровь не капала. Конечно, кот поцарапал его сильно, но не до такой же степени, чтобы кровь хлестала.
Палыч сконфуженно посмотрел на меня, потом взял салфетку со стола и промокнул ранку. На салфетке осталась полоска крови – то, что нужно! Недолго думая, он накрыл салфеткой жука, так чтобы кровь обязательно попала на панцирь.
Мы подождали чуток – ничего не произошло.
И через пять минут – тоже.
Это его кот так напугал или он просто сыт?
Палыч авторитетно заявил:
– Не реагирует. Можно утверждать, что дело именно в коте!
Я парировал:
– Или ты невкусный.
Палыч поморщил нос, сказал:
– Была не была! – и положил ладонь на жука.
Я обалдело уставился на него.
– И чего? – тупо спросил я. – Ты что делаешь?
– Трогаю!.. Он тёплый. Чуть тёплый. Приятный на ощупь, кстати. Ну, насколько это возможно в данный момент, учитывая моё отвращение к нему...
– Да ты больной...
– ...он похож на кожу. На человеческую кожу…
– Извращенец...
– Странно! – он изумился. – Мне кажется, как будто я сам себя трогаю!
И Палыч убрал ладонь. На панцире остался отпечаток – копия человеческой ладони, пятерня с морщинами и мозолями.
– Палыч, это ты чего?! Твоя кожа?! – я по-настоящему испугался, подумав, что жук ободрал ему ладонь.
Но Палыч с обалдевшим лицом, посмотрел сам, а потом и мне показал ладонь. Всё было в полном порядке.
Получается, что жук сымитировал её. Как хамелеон, только круче! В объёме!
Но почему же он тогда не скопировал другие вещи, к которым прикасался? Салфетку, пластик переноски, клеёнку на столе?
Стало ясно, что жук копировал живую ткань.
– Ну, если в течение часа рука не отвалится… – сказал задумчиво Палыч – ...будем считать, что жук тактильно не опасен.
Я поморщился.
– Ты помой её на всякий случай, – предложил я. – И не трогай ей ничего, пожалуйста полчаса, пока не проверим.
– Ладно, ладно.
Он махнул и пошёл в коридор. Я опять остался на кухне. Жук лежал и совершенно не подавал признаков жизни. Только потихоньку темнел, став в конце концов антрацитовым, как и был. Отпечаток руки поблёк и растворился.
Из ванной послышался шум воды – Палыч последовал моему совету. Когда он вернулся, сообщил:
– Я попытался достать Аристарха из-под кровати – никак. Сидит, ворчит, шипит.
– Злой он у тебя.
– Да нет, просто напугался! А вообще, он очень умный...
– Конечно, умный! – притворно согласился я, – Глянь-ка, как твой умный кот тебе руки разодрал.
– Он защищался! Это его право в случае опасности...
Палыч вдруг застыл с глупым выражением лица.
– Ты ничего не слышишь?!
Я прислушался, насколько мог напрягая слух, но ничего не услышал. Понять бы, что нужно услышать?
– А что именно я должен слышать?
– Телефонный звонок!
Я инстинктивно похлопал по карманам. Нет, не мой!
Палыч убежал в комнату, а оттуда вернулся с мобильником. Между прочим, это оказалась солидная «Sony», из последних моделей. Вот так бомж, у нас, Палыч!
Мобильник вибрировал, как бешеный, требуя внимания и наяривал «Deep Purple». Знаменитая такая мелодия, старая, но я запамятовал как называется.
Палыч нажал кнопку ответа и приложил коробочку к уху:
– Да? – осторожно спросил он. – Да, это я… Да... Слушаю вас внимательно, Олеся!
– Олеся?! – шёпотом переспросил я. – Какая Олеся, из больницы?
Палыч стоял посреди кухни, слушал, смотрел на меня, и глаза его всё больше и больше округлялись.
– Да, конечно!.. Скоро будем.
На мой немой вопрос «ну?», он ответил:
– Это была Олеся!
– Ага! – торопил я.
– Поехали к ней! У неё был сон… видения... Быстрее!
На кой чёрт я пивком баловался, а?
Я скривился:
– Отлично! Поехали! Только я не поведу, – я ткнул в пустую бутылку из-под пива. – За руль не сяду и не уговаривай!
– Да и ладно, не парься! Возьмём такси.
Это выход.
– А с этим что делать? – я ткнул в жука на столе.
– Гм... Нельзя его так оставлять. Или Аристарх его задерёт или он его... обидит.
– Я смотрел – жук приклеился намертво. Давай накроем его кастрюлей и придавим чем ни будь тяжёлым? А кота запрём в комнате?
– Дело говоришь! Только в комнату дверь не запирается. Замка нет. Аристарх её в два счёта откроет, поддев когтями.
– Тогда давай посадим его в ванной или туалете?
– Не получится. Мы его просто не вытащим из-под кровати… – Палыч показал свои раны. Махнул рукой. – Нужно спешить. Просто накроем кастрюлей, да и всё.
Мы так и сделали. Палыч накрыл жука кастрюлей из-под макарон, сполоснув её конечно. Потом приволок из комнаты стопку книг и привалил сверху. Книги были толстые, и всё больше с философскими названиями. «Моральные аспекты Теории струн», «Углублённый анализ квантовых противоположностей», ну и другие в том же духе. На одной я прочитал: «Кто сказал, что слоны не умеют танцевать», автор какой-то Герстнер.
Я не удержался, глупо заржал:
– Ну и как, – спросил я, – умеют слоны танцевать? Чему их там учат, а? Танго? Фокстрот?
Палыч посмотрел на меня как на идиота, не понимая о чём я. Потом выдал:
– Балда ты! Это фразеологизм! Мужик – талантливый руководитель, между прочим, пишет про компанию IBM. Сейчас мода на всякие автобиографии типа как про Стива Джобса. Ты же рекламщик? Должен знать!
Во как Палыч окунул меня ниже плинтуса! Я даже стушевался и немного покраснел:
– Ладно, ладно я просто прикололся! Проехали… В смысле – поехали…
Глава 15. Союзник
Мы вышли из подъезда и направились ловить такси по старинке – методом голосования у дороги. Конечно же, можно было позвонить в какую-нибудь таксомоторную фирму и заказать машину прямо к подъезду, но сила привычки победила, и ведь мы не ищем лёгких путей.
Пройдя около ста метров, мы остановились у проезжей части, недалеко от пешеходного перехода. Я поднял руку в стандартном жесте, даже не глядя на дорогу, и не прошло и минуты, как рядом остановилась грязная, непонятно какого цвета «Дэу».
– Куда, теби ехай камандир? – заискивающе улыбаясь, спросил худенький черноволосый уроженец Узбекистана, сидевший за рулём.
– Командир, это вроде как ты, – усмехнулся я. – А, я пассажир!
– Харшо, как скажишь! – согласился он. – Куда ехай?
– Метро «Царицыно», и там ещё пару кварталов, – назвал я «адрес».
– Трыста! – недолго думая, загнул бомбила.
Я возмутился, зная, что не поторгуешься – по приезде водила затребует все пятьсот.
– Да тут пару километров всего! Двести пятьдесят!
Пару секунд размышлений:
– Садис!– согласился он считая торг оконченным. – Дарогу – покажиш!
– Конечно, конечно, покажу… – я махнул Палычу, – Залазь!
Я сел на пассажирское сидение рядом с водителем, а Палыч на заднее. Моя, довольно хлипкая дверь захлопнулась сразу, а у Палыча – раза с шестого, замок у замученной «Дэу» совсем разболтался.
В машине было жутко пыльно, неприятно пахло бензином, маслом, сигаретами и потом. На треснутом лобовом стекле болтался миллион ненужных вещей. Простенький кнопочный телефон, древний обшарпанный навигатор, всякие пушистые игрушки и брелоки на присосках. С зеркала заднего вида свисали большие стилизованные игральные кости.В довершение всего, прямо передо мной мельтешила ёлочка дешёвого ароматизатора – автомобильная «вонючка», позапрошлогодней давности. Хорошо окно в двери было опущено, можно было дышать.
Просто диву даёшься, как так можно ездить, но черноволосого это совершенно не парило.
Обычно, как только пассажиры оказываются внутри машины, такие чудо-водители уже начинают движение, даже если двери ещё не закрыты. Но наш смотрел на меня, явно ожидая чего-то.
Я удивился:
– Чего?
– Показивай! – он махнул головой и для убедительности покрутил руль туда-сюда.
Похоже, где станция «Царицыно» он не знал. И как он тут оказался? Привёз случайного пассажира с другого конца Москвы? Значит, содрал тыщёнку-другую, особенно если пассажир был не совсем трезв. Теперь доволен, денежка карман греет, на рожон лезть не будет и правила нарушать тоже. Нам полицейский патруль совсем ни к чему.
Я указал большим пальцем через плечо.
– Ну, тогда разворачивайся, и до конца.
Водила, как назло, мою команду воспринял буквально и резко крутанув руль влево, дал газа с места в карьер, за малым не сунув нос под автобус. О существовании поворотников, он похоже, тоже не знал. «Дэу» взревела раздолбанным движком и свистя засаленными ремнями, рванула по Шипиловской в сторону парка.
Ну, как рванула – покатила, виляя задом.
Мы ехали тем же путём, что и утром, но только в грохоте, вони, и совершенно игнорируя правила дорожного движения. Палычу, там на задворках хорошо, он-то не смотрел вперёд, но я-то всё видел! Скрипя тормозными колодками, наша «Дэу» несколько раз чуть не протаранила едущее впереди авто. У меня, как у водителя со стажем, срабатывал рефлекс – я дёргал ногой, в поисках педали тормоза, пытался её жать, не находил и посему нервничал.
Минут через пятнадцать мы добрались до железнодорожного моста, где утром я видел странные лампы. Пробки уже не было, всего пара машин застыли в ожидании на светофоре. Я прильнул к лобовому стеклу, пытаясь разглядеть давешние лампы, но ничего не увидел.
И чуть не пропустил поворот на перекрёстке, вовремя опомнился.
– Налево, налево! – скомандовал извозчику.
Он резко газанул, движок взвыл, затрясся, чуть не заглох. Но обошлось, мы вырулили и покатили по Каспийской.
Через пять минут, воздав хвалу богу, что уберёг нас и «Дэу» от всяческих напастей, мы остановились у ворот больницы. Я расплатился с водителем, оставив денежку в подстаканнике. Он благодарно кивнул головой, мол спасибо, спасибо, и сунул бумажки в карман не считая.
– Выучи ты ПДД, а? – вылезая, буркнул я.
Бомбила не понял моих слов. Для него сокращение ПДД, вероятно, ничего не означало, он перевёл мою фразу по-своему:
– Ага, падажду. Но недолга!
Я пожал плечами, хочешь – жди, я не против. Обратно-то нам тоже придётся как-то добираться.
Когда мы подошли к воротам, навстречу вышел охранник. Другой, не тот что был днём. Плюгавенький молодой парнишка. Чёрная форма, пестревшая всякими шильдиками, нашивками и шевронами, была ему явно великовата.
Тем не менее он принял грозный вид и серьёзным голосом заявил:
– Время посещений закончилось!
А ведь и правда, мы с Палычем не подумали об этом.
Я включил экспромт.
– Послушай, братишка, у меня тут девушка лежит. Заболела. Мы сегодня уже были тут, но я, дурак, телефон забыл.
– Не положено! – чуть мягче сказал охранник.
– Как же я без него? Пойми. Ведь она мне не позвонит, и на ушко ласково не шепнёт, как она меня любит. Смску не пришлёт... Братишка, мы всего на десять минут. Даже на пять!
– Ну…
Поняв, что оборона прорвана, я пошёл в атаку через КПП.
– Спасибо, дружище! Ты настоящий друг!
И ринулся в проход, Палыч за мной.
– Только пять минут! – спохватился опешивший охранник.
– Конечно! – отмахнулся я.
Через минуту мы были в холле, направились прямиком к знакомой мраморной пещерке. Но Анастасии в регистратуре не было. Вместо неё, сидела пожилая женщина, даже скорее старушка, как и положено, в халате и белой шапочке.
– Здравствуйте, – поздоровался я вежливо.
– И вам! – не очень то любезно ответила бабулька.
– Мне бы с девушкой повидаться, она у вас тут, на пятом этаже лежит, в терапии…
Я начал было рассказывать историю своего прибытия, но старушка бесцеремонно оборвала:
– Завтра приходи, милок, завтра вот с утра и приходи. Придёшь и повидаешься. А сейчас нельзя. Никак нельзя!
– Бабуль, мне бы на минутку, я телефон забыл...
– Ишь чего надумал? Никаких «на минутку»! Знаю я ваши «на минутку» ... и до утра! Есть бумага, с печатью, – она подняла палец вверх, – утверждённое время посещений, документ, между прочим! Когда положено, тогда и приходи!
– Но… на одну…
– Нет!
Бабулька зло фыркнула на меня, открыла было рот чтобы высказать всё, что обо мне думает, но вдруг увидев Палыча, подобралась. Мгновенно я перестал для неё существовать!
Она выпрямилась, задрала подбородок вверх и кокетливо потупив глазки, обратилась к Палычу.
– А вы, молодой человек, можете объяснить, своему юному другу, как важно соблюдать правила?
Я не видел лица Палыча, но смог себе представить его удивление. Мне даже показалось, что я услышал звук упавшей на пол челюсти.
Палыч взял себя в руки и хорошо поставленным театральным голосом сказал:
– Конечно, мадам, вы правы! Нынешнее поколение такое беспардонное. Стоит поучить надлежащим манерам. Но тем не менее нам просто необходимо узреть эту молодую особу. Вопрос жизни и смерти, мадам!
Теперь моя очередь была ронять челюсть.Конечно,с«мадам»он перегнул, но чувствуется – старался.
– Ах, ну что же делать? – стушевалась бабулька. – Я не могу нарушить правила. Но... Вот что! Пустить я вас не могу, но пускай она спустится. Вы можете встретиться тут.
– О-о, это просто замечательно. Мадам, я и мой бестолковый друг будем вам безмерно благодарны.
Так, а чего это я бестолковый?
«Заигрался ты, Палыч, увлёкся» – подумал я, но виду не показал, буркнул «простите» и скрылся с глаз долой – на диванчик, что подальше от регистратуры.
Подошёл Палыч, набрал номер Олеси и приложил телефон к уху. Прошло секунд тридцать, прежде чем она ответила.
Палыч оживился, заговорил:
– Олеся? Это Зиновий Павлович. Мы с Андреем внизу, в холле. Не могли бы вы спуститься? Да... Да... Просто очень строгая охрана… Хорошо, хорошо, мы подождём!
Закашлялся и обессилено сел рядом. Тяжело вздохнул.
– Ты чего? – спросил я.
– Не знаю… День шебутной. Устал я чего-то сегодня жутко…
– А, ну отдохни. Чего Олеся сказала?
– Оденется и выйдет. Ждём.
Произошедшее у стойки не давало мне покоя, и я всё высказал Палычу:
– Палыч, слушай, давай без этого «мой бестолковый друг» и всё такое. Обидно понимаешь…
– Ты про разговор у регистратуры? Да не парься, ведь это для успеха всего предприятия!
Я надулся.
– Всё равно, неприятно.
– Ну, ладно, прости чтоль.
– «Ладно прости» и это всё?
– А, чего ты хочешь? Чтоб я на колени встал?
– Нет, но... эмоции...
Тренькнул лифт, раскрылись его двери. Олеся выскочила из кабинки, словно птица из клетки, какая-то напряжённая. К вечеру она переоделась, была в джинсах и плотной блузке, на ногах салатовые кроссовки, на голове даже хвостик сообразила. Не рискнула, видать, выходить в люди в пижаме и тюрбане.
Мы с Палычем дружно встали.
– Олеся, что случилось? – учтиво поинтересовался Палыч, когда она подошла ближе.
– Вы просили позвонить если произойдёт что-то странное. Мне приснился сон… Странный сон.
Чувствовалось, что ей очень хотелось выговориться. Судя по всему, подружке она не звонила и не рассказывала о странном сне. Очень хорошо, пусть мы будем первые.
– Вы правильно поступили, Олеся. – Палыч указал рукой на диван. – Присядем?
Благо диван был угловым, мы удачно посадили Олесю между нами и приготовились слушать.
– Итак, что вы видели?
Олеся насупилась, и недоверчиво спросила:
– Вы и правда можете помочь?
Вот женщины... Ну раз пришли – бросили всё, прискакали – значит, поможем!
Палыч посмотрел ей в глаза, сделал небольшую паузу и доверительно проговорил:
– Олеся, я скажу вам честно, вы можете помочь нам больше, чем мы – вам. Похоже, все мы попали в некий... переплёт. Кое-что мы знаем, но у нас не хватает информации разобраться до конца. Мы надеемся, то, что вы можете нам рассказать, натолкнёт нас на правильный путь. Я не мастер говорить. Мы все, и вы и мы, попали в нехорошую историю, и не по своей воле. У вас время ещё есть. У Андрея есть, но моё – на исходе… Если вы нам не поможете, то боюсь, мы не сможем помочь вам.
Олеся недоверчиво уставилась на Палыча:
– Вы говорите загадками.
Зря он так в лоб, нужно было утешить, обнадёжить, а потом уже тянуть своё. Я собрался было уже вмешаться, включить природное обаяние, распахнуть душу, пригреть осиротевшее дитя…
Но Олеся вдруг сказала:
– Хорошо, я вам верю! Если бы вы начали меня утешать… тогда я, наверное, просто ушла…
Я никак не ожидал такого заявления. Это означает мой полный провал в познании женской психологии.
Палыч кивнул:
– Я рад, Олеся, что вы поняли всё правильно.
Палыч погладил свою бородку.Ему нравился новый стиль.
Олеся тяжело вздохнула, собираясь с мыслями.
– Я не понимаю, что происходит… Мне страшно, но я не знаю, чего я боюсь… Этот сон...
– Вы боитесь неопределённости, это вполне понятно. Давайте я введу вас в курс дела, а потом мы вместе попробуем разобраться.
Она кивнула.
Палыч сделал паузу.
– Ещё раз предупрежу на всякий случай… Всё, что я сейчас скажу, наверняка покажется некоей небылицей, но постарайтесь поверить хотя бы чуть-чуть…
Олеся посмотрела на меня, ожидая реакции.
Я утвердительно кивнул и постарался вложить в этот жест максимум доверия.
Она кивнула:
– Я постараюсь.
– Итак, – Палыч снова погладил бородку, сейчас ему остро не хватало очков, чтобы выглядеть как заправский профессор, – несколько лет назад я попал в автокатастрофу. Машина, управляемая невменяемым, на большой скорости вылетела на тротуар и сбила меня. Я должен был погибнуть, но каким-то чудом выжил...
Олеся вздрогнула, осознав тождественность своего случая с рассказом Палыча.
– После этого случая меня стали преследовать головные боли. Жуткие! Андрею они знакомы. Вам, Олеся, пока нет... Словно кто-то садистским способом вытягивает из тела все нервы, они преследовали меня через равные промежутки времени. Каждые три недели я погружался в ад, не зная, выберусь ли обратно. Но примерно год назад мир вокруг меня окончательно перевернулся. В одночасье, все, кого я знал, отвернулись. Забыли, бросили. Бежали прочь, как от чумы. Я остался один, впал в депрессию, перестал замечать происходящее вокруг. Словно отключился... И очнулся за миг до смерти, стоя в проёме окна двенадцатого этажа. Меня спас мой кот. Аристарх. Он выл, кусался. Жутко оцарапал меня и от боли я очнулся.
Олеся сидела прямо как струна, с круглыми от ужаса глазами и почти не дышала. Я и сам периодически ощущал мурашки на спине. То, что описывал Палыч, мне удалось испытать на своей шкуре.
– Я не был пьян, не пил таблеток, ничем не кололся и не курил. До того дня был успешным специалистом в области компьютерной безопасности. У меня всё в жизни было хорошо! Но вдруг – стал никем. Паспорт, водительские права, любые другие мои документы вдруг стали недействительными. Я столкнулся с полным забвением. Меня больше не существовало ни в одной базе данных. Между нами говоря, в этом есть некоторые плюсы, но… Были бы, они плюсами, если бы не тот факт, что я стал катастрофически быстро стареть. Через месяц после инцидента, как я его называю, я совершенно поседел. Уже через два у меня сморщилась кожа, и всплыли всяческие старческие болячки. Стало барахлить сердце. Вот, например, сегодня Андрей стал свидетелем, я пережил очередной инфаркт...
Я кивнул:
– Он был в ванной, неожиданно выпал плашмя и начал задыхаться! Я не знал, что делать.
Палыч вытащил из заднего кармана джинсов книжечку и подал Олесе.
– Мне тридцать два года, – сказал, – вот паспорт, глядите... А я минуту передохну…
Девушка открыла первую страницу.
– Сухой Зиновий Павлович. Дата рождения 8 марта 1982 года, – прочитала она, сравнила фотографию и прошептала, – Похож.
Палыч кивнул:
– Похож, – и продолжил, – Самое ужасное то, что изменения коснулись не только меня. Все, кого я знал меня просто позабыли! Я пытался хоть как-то достучаться до своих друзей, что-то объяснить им. Звонил, писал, но безрезультатно, словно им стёрли память. Удалили всю информацию обо мне. Понимаете, всё моё существование стёрли…
– А, мама? А родители, как же? – прервала его Олеся.
– Десять лет назад их не стало. Никого больше из родственников не осталось…
– И у меня, – сказал я. – Я давно уже сирота…
– Сочувствую, – грустно прошептала Олеся. – Это ужасно… я знаю, я тоже...
На её глаза навернулись слёзы, но она взяла себя в руки.
– Извините... Я такая чувствительная...
– Палыч, получается, это одно из условий?! Ну того, что с нами происходит! – догадался я.
– Да, кстати! – кивнул Палыч. – Кеша и Ваня тоже были сироты, они не были женаты, у них не было детей. Знакомых и друзей – совсем не много.
– У меня только одна близкая подруга, Катя. А остальные… ну, считайте их нет! – подтвердила Олеся.
– А, парень есть? – неуклюже брякнул я, словно меня это сильно интересовало.
– Неважно! – огрызнулась Олеся.
Не стоило об этом говорить, и так понятно, что нет. Но было поздно, девушка сложила руки на груди и надулась.
Я попытался успокоить её.
– Олеся, извините, я не хотел… У меня была девушка, Наташа, она замечательная… мы вчера…
– Нет никого подходящего! – окрысилась она.
Вот так успокоил!.. Пунктик с парнями, похоже, был скользкой темой.
Мы минуту просидели молча. Олеся надутая, а я виноватый – с красными ушами. Вдруг она спохватилась:
– Подождите! У меня нет только отца... С мамой-то всё хорошо. Я сегодня с ней разговаривала, кстати. Утром.
– Хм... Тогда эта теория довольно шаткая...
– Похоже на то. Жаль. И что дальше?
Палыч продолжил.
– Так вот… Однажды, я совершенно случайно обратил внимание на одного парня, твоих лет, Андрей. Понял, что он не совсем обычный. Прямо почувствовал что-то, до того странный он мне показался. И вдруг на меня нахлынули картинки. Как эти... экстрасенсы из телека, я вдруг увидел, что он умирает, тонет. Всё булькает, пузыри, вода... Его смерть увидел... Я был сам не свой, пошёл следом, следил за ним по пятам. А вечером того же дня он бросился с моста – за малым чуть не утонул, без сознания уже был, но я спас. Успел… Это был Ваня. Всё совпало, и головная боль, и неприятности и забвение. Я поделился тем что знал. Но он не поверил. Никак не шёл на контакт... Тосковал... Через пару месяцев руки на себя не наложил... Я не смог его уберечь.
Палыч тяжело вздохнул и замолчал. Мы не стали тревожит его, и вскоре он продолжил:
– Потом я встретил Кешу – молодого парня, девятнадцати лет. Снова почувствовал, что он не такой как обычные люди. Наверное, у меня специфическое чутьё пробилось… Снова видения, снова вода, мост, но он должен был упасть и разбиться на мелководье. Я подоспел вовремя, спас его, не дал прыгнуть. Кеша поверил сразу в то, что я ему рассказал. Он фонтанировал идеями, строил планы, предлагал кучу вариантов… Это, кстати, его идея про клонов. И про то, что мы живые регистраторы...
– Регистраторы, – переспросила Олеся.
– Да, люди-регистраторы, предназначенные для сбора и передачи информации. Клоны, эффективные биороботы, запрограммированные на выполнение поставленной задачи. Кеша придумал название «информаторы». Но от названия суть не меняется, мы машины. Приборы... А что самое главное у машины? Правильно. Выключатель! Выключатель, управляемый кем-то извне. Когда пришло время – нас выключили. Дали команду на самоуничтожение. Брык в окно! Или с моста... Мне повезло, мой кот меня спас. А я остальных. Мы выскочили из-под управления. И всё бы хорошо, но...
– Преследование? Он ищет... чтобы убить? – озвучила свою мысль Олеся.
Палыч кашлянул. Усмехнулся.
– Нет. Всё проще. Тот, кто нас создал, кто бы он не был, был далеко не дурак! Он, оно… в общем– они, предусмотрели отличную дублирующую систему. Если не срабатывает основной вариант с самоубийством, то автоматически запускается резервный. Выходит из строя иммунная система. Тело быстро стареет, мы заболеваем и умираем… Ваня, через несколько месяцев, и Кеша… Я сам прожил год в ожидании смерти. Искал решение и не нашёл! Осознал, что ничего не могу сделать. Смирился в конце концов. Я смирился со своей судьбой… а вчера почувствовал Андрея… Спас... и он снова дал мне надежду...
Я слушал-слушал и очень уж кисло стало на душе. Горько. Чтобы разбавить горечь, решит пошутить:
– Олеся, он спас меня, двинув битой по башке! – я сделал вид что кланяюсь, – За что тебе огромное спасибо, спаситель Палыч!
Я прыснул, не выдержал и глупо захохотал.
На меня тут же уставились две пары глаз, полные презрения. Я осёкся и спрятал лицо в ладонях.
Буркнул:
– Ну ладно, ладно, извините… Продолжай, Палыч.
– Да, спас… а он – вас, Олеся. Вот такая история… – он покачал головой, – В итоге, я считаю, что мы искусственно созданные люди, задача которых собирать информацию о том, что видят, слышат, чувствуют, и передавать её кому-то. Неким хозяевам. Мы выполняем роль информаторов для неизвестных пока индивидуумов, скорее всего, инопланетного происхождения.
– Понятно... – прошептала Олеся, слишком спокойно для такого открытия.
– Главное, мы не контролируем ситуацию, но очень хотим изменить это унизительное положение. Вы можете нам помочь.
– И чем же?
Она, похоже, до сих пор не осознала, что такая же – искусственная – как мы с Палычем. Скорее, не верила.
Что ж я сам не до конца верил в эту историю.
Палыч продолжил:
– Мы считаем, что после процедуры клонирования и инициации нового репликанта, или, если хотите, преображения, у пациента должны остаться некие видения. Это могут быть воспоминания о необычных местах, образы странных людей, чувства, ощущения… Всё что угодно.
– Зачем?
– Мы хотим найти центр управления всей этой клонической фабрикой и попытаться остановить старение организма. Любая информация сейчас ценна.
– Каким боком в этой истории я?
– Понимаете, Олеся, вы буквально вчера были инициированы. Вероятнее всего, на замену Андрею. Это исключительный случай, невероятное совпадение, что Андрей вчера оказался рядом с местом трагедии и узнал, что вас повезут сюда, в эту больницу.
– И что будет дальше?
– Так или иначе, но ваша жизнь будет продолжаться. Почти без изменений– до определённого момента, всё будет как раньше. А ещё будет боль... Я не хочу пугать! – Палыч выставил руки в примирительном жесте, ладонями вперёд, – Но потом придёт конец! Кто знает, возможно, у вас в запасе несколько лет, но может быть, наши хозяева решат иначе.
– Хозяева? – недовольно переспросила Олеся. – Кто они?
Ответил я.
– Мы договорились называть их чужими! Мне тоже не нравится это название «хозяева».
– Понятно… – она смешно наморщила носик, – Понятно, что всё это сплошная теория и никаких доказательств. Хозяева, чужие, фабрика клонов…Легенды нашего городка... Муть, какая-то…Не нравится мне всё это, ой как не нравится... но, раз обещала – расскажу то, что видела … и, пожалуй, мы расстанемся.
Я удивлённо уставился на девушку. Но она была очень серьёзна.
– Вы продолжите заниматься своим... хм... расследованием, но мне докучать не будете. Не будете звонить, писать и всё такое… Хорошо?
Палыч кивнул.
– Да, Олеся, как скажите. На большее мы не рассчитывали. Но вы потом, на досуге, подумайте обо всём этом.
Олеся не обратила на последние слова Палыча внимание. Она хмурилась, погрузившись в воспоминания. Мне на мгновение даже показалось, что ей чуть ли не физически больно делать это.
– В общем, – начала она, – я видела странную арку, стоящую посредине острова. Она гудела и светилась синим цветом. Мне было плохо, больно, я не могла пошевелиться, а потом пролетела сквозь неё и как будто выздоровела.
– Это всё?
– Ну, да...
– Может быть, что-то ещё помните? Из яркого!
– Ну… Ещё были люди на берегу.
– Люди?
– Серые. Они говорили, мне показалось, одинаковыми голосами.
– Говорили?! Олеся, пожалуйста, чуточку подробнее. Какая арка? Какой остров? Где? Приметы?
Она жалостливо всхлипнула:
– Когда я думаю об этом, мне становится не по себе... Врач сказал, что из-за сотрясения мозга...
– Олеся, это очень важно, пожалуйста.
– Попробую… – она тяжело вздохнула и закрыла глаза. Я заметил, как нервно задёргались ресницы. – Арка была белая. Очень похожа на латинскую букву "n". Остров, на котором она стояла был совсем маленький, кажется, круглый…
– Эта арка – вход куда-то? В дом, замок? Может быть, мост?
– Нет. Зданий вокруг не было никаких. Она абсолютно точно торчала посреди острова сама по себе. Арка никуда не вела... Помню деревья вокруг... Ещё, что на другом берегу был мостик, маленький. На нём стояли два человека. Было плохо видно, больно смотреть. Они в сером были.
– Люди говорили что-то?
– Да. Только я не помню что. Совсем не помню!
– Арка, которая никуда не ведёт? – задумчиво переспросил Палыч. – А ещё что-то?
– Ничего… Хотя постойте! Птицы! Крякали утки. Много. И ещё три дерева на берегу. А вокруг лес. И свет странный...
Я оживился:
– Свет, он был какого цвета? Голубой?
– Точно! Голубой. Тягучий такой, не знаю, как сказать – как мёд.
– Слышь, Палыч, это похоже на то, что и я видел!
– Что? – Олеся заинтересованно уставилась на меня.
– Я тоже видел странный свет… – я попытался обрисовать, помогая себе руками, – Типа лампы странные такие. Светили голубым светом, таким же плотным и тягучим. А ещё мы юлу видели, она светилась…
Меня прервал Палыч:
– Андрей, дай дослушать!
Почему-то мне показалось, что он не хотел рассказывать о произошедшем в коридоре.
– Лампы? Юлу? – переспросила Олеся.
– Да... Андрей видит иногда странные предметы. У нас, по-видимому, разный дар… или проклятье – это, как посмотреть, я чувствую инициацию, а он устройства. Мы считаем, что это системы контроля и наблюдения.
Олеся скуксилась и явно заскучала.
– Понятно…– она устало вздохнула, – Я устала. Пойду, полежу. Вы меня простите, но я ничего больше не помню.
И я и Палыч заметили странное изменение в самочувствии Олеси.
– Олеся, вы очень нам помогли, спасибо! То, что вы рассказали… Место, которое, описали, мы постараемся его найти… Вам нехорошо, вам помочь?
– Нет, спасибо! Удачи вам в ваших поисках. Прощайте...
Олеся резко встала, покачнулась, махнула рукой и заторопилась к лифту. Мы остались сидеть на диванчике, немного ошарашенные.
Я смотрел вслед девушке, ловя себя на мысли, что у неё совсем недурная фигура. И лицо. И голос– приятный.
Олеся вошла в лифт, двери закрылись. Я помотал головой.
– Ну чего, Палыч? Ты там заснул?
Что делать, как искать эту арку – ума не приложу! Палыч у нас умный – он придумает!
– Ты понял где это? – спросил.
Он пожал плечами:
– Ума не приложу, как найти это место. Поехали домой– «погуглим» интернет.
Мы поднялись и не спеша направились к выходу. Бабулька в регистратуре читала какую-то толстую книгу. Может «Войну и мир»? Глянув краем глаза на нас, она снова уткнулась в неё, даже не улыбнувшись Палычу на прощание.
Выйдя на улицу, я поёжился– стало прохладно, вечернее небо затянуло тучами. Похоже, ночью будет дождь.
Мы дошли до КПП молча. Ворота оказались закрыты, калитка тоже. Охранника нигде не было видно, наверное, сидел в своём домике, смотрел телевизор.
Как оказалось, решетчатая калитка была прикрыта на щеколду. Тихонько её открыв, мы вышли за территорию больницы, и закрыли её обратно.
«Дэу» стоял неподалёку – надо же, бомбила ждал нас, как и обещал. Придётся накинуть ему полтинничек сверху.
Водитель заметил нас, включил фары и завёл двигатель.
Неожиданно у Палыча зазвонил телефон. Я вспомнил мелодию: знаменитый «Дым над водой» «Deep Purple».
Он удивился и показал мне экран, где светилось «Олеся».
Поднёс трубку к уху:
– Да?.. Алло?.. Алло?!
Без ответа!
Испуганно посмотрел на меня и сказал:
– Там что-то гудит!
Не раздумывая, мы бросились в больницу.
Глава 16. Побег
Я рванул, что есть сил к зданию, Палыч безнадёжно отстал.
Взлетев по лестнице, я упёрся в бабульку из регистратуры, которая закрывала входную дверь на ночь. В последний момент просунул ногу в щель, напугав дежурную.
Не говоря ни слова, хорошенько навалившись, открыл вместе с бабулькой. Она была настолько ошарашена, что просто застыла молча, хлопая глазами.
– Бабуль, там что-то произошло! Мне надо, я мигом, только туда и обратно… – выдал я скороговоркой и проскочил мимо неё.
Подбежав к лифту, нажал на кнопку вызова. Но кабина висела где-то наверху и спускаться не хотела. Я ещё несколько раз постучал по кнопке – ноль эффекта!
Быстрей! Быстрей! Паника нарастала во мне подобно лавине. Чёрт! Должен быть другой вариант. Точно – пожарная лестница!
Оглянувшись, увидел её. В противоположном конце холла.
Взяв низкий старт, я помчался к ней. По дороге обратил внимание на Палыча, он доковылял до входа и теперь пытался успокоить бабульку. Но та верещала противным голосом, грозилась, что позовёт милицию, полицию и, вообще, дежурного по больнице.
Оставив их ругаться, я влетел в дверной проём, и, перескакивая через три ступеньки, поскакал на пятый этаж.
К четвёртому – совсем выдохся. Говорили мне всё: надо спортом заниматься. Ага щаз! Мне бы на диванчике поваляться, в телек повтыкать. В булочную пешком? Не-ет, а зачем же тогда машина?
Запыхавшийся и взмокший, я добрался до терапевтического отделения на пятом. Дёрнул дверь, а она не поддалась. Подёргал ещё, понял – заперто. Услужливо прилепленная рядом на стене бумажка гласила, что посетители в отделение могут попасть, воспользовавшись лифтом, или пройдя через шестой этаж к другому пожарному выходу.
Я в сердцах пожелал составителям послания «добрых дней и благополучия»!
Ну и что мне выбрать? Опять вниз и лифт или через шестой этаж? Прикинул: лифт, возможно, ещё не спустился на первый этаж, пока то да сё, и он подымится, пройдёт очень много времени.
И выбрал путь через шестой этаж. Тяжело вздохнул и потопал вверх по лестнице.
На шестом этаже у двери висело великое множество бумаг. Я даже испугался, что одна из них отправит меня искать обход ещё выше, но – обошлось.
Я дёрнул дверь – она тихо открылась, – и я попал внутрь. Этот этаж мало чем отличался от пятого, те же двери, тот же пол и унылый цвет стен. Сориентировавшись, с ужасом понял, что мне нужно пересечь всё здание насквозь, чтобы попасть к другому пожарному выходу.
Может быть, на лифте было быстрее?
Делать нечего! Стараясь не сильно грохотать обувью, я рванул по коридору к противоположной двери. Когда же я остановился и открыл её, оказалось, что она ведёт в предбанник, точнее, предлифтник, в общем, в коридор с лифтом. Как я упустил это? Это означало, что я пробежал всего лишь половину пути и мне предстоит осилить ещё столько же.
Я с надеждой глянул на кнопку вызова лифта, но она горела красным, он был занят.
Горестно вздохнув, я проклял свою безалаберность, обогнул лифтовую шахту и побежал дальше. У входа во вторую половину стоял столик, заваленный папками и карточками. За ним должна была, видимо, сидеть дежурная медсестра, но она избавила меня от лишних историй и объяснений, потому что отсутствовала.
Пробежав очередной коридор, я достиг двери с надписью «Пожарный выход». Выскочил на лестничную площадку и поскакал вниз, как сайгак, перепрыгивая по пять ступеней за раз.
Дверь на пятом оказалась открытой. Мысленно восторжествовав, я ворвался в коридор терапевтического отделения.
И обомлел!
Метрах в двадцати пяти от меня, раскинув руки и ноги, в воздухе висели два человека. Мужчина и женщина. Они парили в воздухе на высоте полуметра, медленно вращаясь вокруг слепяще-яркой бело-голубой юлы.
Это были Олеся и Палыч.
Юла сердито гудела, даже здесь слышны были её периодические завывания. Срываясь на писк, она меняла интенсивность излучаемого света от светлого, как небо, до мрачного, почти фиолетового. Полупрозрачные, похожие на марево лучи касались моих друзей, оплетая тела и не давая им упасть.
Я тихонько подошёл поближе. Мои друзья продолжали тихо кружиться. На их лицах застыла безмятежность, словно закрыв глаза, они глядели добрые мультики.
Не к добру это, не к добру.
Как же освободить пленников?
Пока юла на меня никак не отреагировала, нужно было что-то придумать.
Как-то сломать, ошеломить. Вырубить! Хорошо было бы иметь под рукой дробовик. Шарахнуть в неё, да так, чтобы кусочки разлетелись в разные стороны. Но дробовик, понятное дело, штука фантастическая! В том смысле, что только в глупых боевиках оружие валяется на каждом шагу. Главному герою стоит только сделать выбор, каким воспользоваться. В городской больнице, естественно, дробовиков на полу не валялось.
А что если чем-то по ней тяжёлым треснуть?
Топором, например, жахнуть.
Точно! Должен же быть где-то недалеко пожарный щит, правильно? Там обычно вешают ведро, песок и топор. Я попытался вспомнить, видел ли я хоть один пожарный щит пока бегал по лестницам?
Не-а, не было таких!
Хоть лестницы и пожарные, но вот щитов на них не было.
Были огнетушители. Были, были, и не только на лестнице. Мало не покажется!
Я обернулся. В углу, в красном деревянном домике стоял пузатый красный огнетушитель. Тихонько подошёл, взял – ого, тяжёлый, то, что нужно – и поспешил обратно к моим друзьям.
Ничего не изменилось, они всё так же медленно вращались в воздухе. Чем ближе я подходил к невиданной карусели, тем больше у меня начинали болеть глаза и почему-то шея. Ну ладно глаза – ярко слепит свет, но как юла воздействует на шею, непонятно.
Неожиданно я почувствовал, что идти дальше и делать то, что собирался, совсем не хочется. Меня накрыло ощущение полного пофигизма. Я понял, что теряю волю, и что пройдя ещё пару метров, я с удовольствием присоединюсь к неспешному хороводу. Огнетушитель показался мне жутко тяжёлым, и я поставил его на пол.
В мозгу родилась мысль:
«Наверное, приятно парить в воздухе, вот бы попробовать».
Кажется, это не моя мысль?!
Заныла спина начиная от шеи и до копчика, по позвоночнику заструились пульсирующие волны боли. Я почувствовал, что так вымотался, бегая по коридорам и лестницам, что если не отдохну минуту – свалюсь от усталости.
Да, сейчас отдохну немного и пойду дальше…
А куда я, собственно, шёл?
Вот чёрт! Не без усилия воли, я замотал головой, чтобы снять наваждение. Чёрт, чёрт, чёрт! Что за морок?
Огнетушителя в руках не было, я почти дошёл до юлы, оставив баллон позади метрах в трёх. Я уставился на него, и он словно спасительный маяк красного цвета придал уверенности.
Мне реально полегчало!
Это что же получается? Юла – как бы фонарь, а я мотылёк?
Нет уж, дудки вам!
Я дошёл до огнетушителя, минуту постоял – решаясь, схватил его за раструб, и стараясь смотреть только под ноги, ринулся к юле. Сделав широченный взмах, я со всей дури треснул огнетушителем по мерзкому инопланетному прибору.
Я ударил так сильно, что даже руки отсушил.
Металлический баллон сказал «Бу-у-м!», спружинил, и вырвавшись из рук, улетел далеко в сторону. А упав, загромыхал по полу.
Юла взвизгнула, яростно сверкнула и ... брызнула во все стороны миллионом осколков. Разлетаясь по линолеуму и подпрыгивая, они зашипели, словно раскалённые. Вонь жжёной резины наполнила воздух. Маленькие струйки дыма закурились над двумя самыми большими.
Я её разбил! Я сделал это!
Как тюки с бельём, рядом на пол повалились мои друзья.
Недолго думая, я припал к Олесе. Она уже очнулась, тихонько охая, пыталась встать.
– Олеся, ты как? – выпалил я.
Она огрызнулась:
– А, мы что уже на ты?!
Ага, видимо, нормально.
Раздался сиплый голос Палыча:
– Что случилось?
Он сидел на полу и с тупым выражением смотрел на кучу осколков.
Я помахал ему рукой.
– Ты живой?
– Нормально, вроде, – утвердительно кивнул, прислушиваясь к своим ощущениям. – А ты где был?
– Настоящие герои всегда идут в обход через шестой этаж! – весело ответил я, спросил, – Вы чего тут за карусель такую устроили?
– Карусель? – удивилась Олеся. – Какую карусель?
– Ты ничего не помнишь?
– Послушайте, Андрей, что это за панибратство? Что я должна помнить? Я прекрасно помню всё, хотела позвонить и сказать… – Олеся ошарашено застыла. – Что-то сказать... хотела. Хм-м, только не помню что! Да и неважно, что. А потом увидела лампу в воздухе, странную такую… Или я сначала увидела, а потом позвонила?.. Мм-м, что-то я совсем запуталась…
Краем уха я услышал возглас Палыча:
– Друзья...
Но Олеся меня отвлекла.
– Отвечайте! Что я делаю на полу? На битом стекле?!
– Друзья! – снова Палыч.
Олеся ждала от меня ответа, буравя взглядом, как будто это я был виноват в том, что она сидит посреди коридора на полу. Хотя, косвенно, конечно, был. Я затараторил:
– Олеся, вы позвонили и бросили трубку. Мы подумали, что с вами что-то стряслось. Внизу мы разделились. Я вхожу, а эта юла вертит вас в воздухе... Как на карусели…
– Да, обернитесь же! – рявкнул Палыч.
В голосе его был неподдельный ужас. И мы повиновались.
У двери пожарной лестницы, стояли или скорее парили, двое серых… существ.
Я бы предположил, что это были люди, но не смог ничего различить, кроме силуэтов. Как бы я ни приглядывался, как ни старался, я не мог выделить ни одной чёткой детали. Оба были, как будто размазаны в воздухе. Этакие пятна, по форме и габаритам примерно похожие на человеческие тела. Я смотрел вроде внимательно, но не мог сосредоточиться. Они мельтешили, постоянно уходя из фокуса зрения. Создавалась иллюзия, будто они появляются и исчезают, одновременно в нескольких местах.
Один из серых – правый – поднял руку.
Ну, это я сам себе так объяснил, – правильнее было бы сказать, что «правое серое пятно обзавелось отростком».
На конце отростка, ну или в ладони, если угодно, вспыхнула яркая белая звёздочка. Что-то в ней было угрожающее, и я выпалил:
– Пипец! Ща жахнет!
Я подскочил ближе к Палычу, дёрнул его за руку, поднимая с пола.
– Бежим! – крикнул я.
Олеся ещё сидела, с удивлением показывая рукой на серых.
– Я видела... – прошептала она. – Видела их!
Точно, ведь она рассказывала о серых людях из сна. Неужели это они?
А юла, тогда что? Типа дрона, автоматической ловушки, наверное.
В воздухе висел неприятный гул. Звезда в руке серого начала увеличиваться в размерах. В агрессивности намерений у меня сомнений не возникло. Я живо представил, как серый стреляет по нам каким-нибудь лучом смерти прямо из ладони и мне стало не по себе.
Я подхватил Олесю под руку, пытаясь поднять на ноги. Крикнул:
– Олеся, пойдём!
Она слабо, но подчинилась. Мы теряли время. Тогда я заорал прямо в ухо:
– А ну очнись! Бегом на выход!
Подействовало. Палыч уже трусил к лифту, я повёл Олесю за ним, прося ускорить шаг. Пройдя несколько метров, обернулся. Серые неожиданно оказались ближе, чем были до этого. У правого в руке вместо звёздочки оказалась маленькая белая юла. Она кружилась и росла, с каждой секундой всё больше превращаясь в копию уничтоженной мной.
Наконец, мы добрались до спасительной двери. Я пропустил Палыча первым, затем вытолкнул Олесю. А сам остался. Прикрывать тыл.
Наивный. Чем я с серыми воевать-то буду?
Серый закончил создавать юлу и опустил отросток-руку. Юла с противным жужжанием заскользила к нам, постепенно увеличивая скорость.
Похоже, мне срочно нужен ещё один огнетушитель!
– Идём! – крикнул Палыч, схватил меня за шиворот и потащил за собой.
На этот раз лифт подоспел вовремя. Мы забились в тесную кабинку, тыкая в несколько рук на кнопки нижних этажей. Двери закрылись, и мы ухнули вниз. Через несколько секунд прибыли на первый этаж и выскочили в холл. Я оказался первым, поэтому первым увидел юлу, потихоньку кружащую в центре.
– Стойте! – зашипел я.
Я расставил руки и заставил остановиться друзей.
– Тише, здесь ещё одна!
– Где? – спросил Палыч.
– Кто? – спросила Олеся.
– Юла.
– Нет...
– ?
Я опешил:
– Вы что же, ничего не видите?
– Нет.
Странно, как так, серых они видели, а юлу перед носом нет? Получается, что сейчас мои друзья могли надеяться только на меня и мой дар видеть инопланетные устройства.
– Юла в самом центре, держимся левее и не шумим! – предупредил я и повёл нашу команду в обход. Главное – тишина и всё будет хорошо.
За диваном, у окна пригнувшись, мы добрались до выхода. Юла нас не заметила. Ну, или сделала вид, что не заметила.
Напоследок я бросил взгляд на регистратуру – бабульки там не было – и выскользнул за дверь.
Осмотрелся. Нигде никакого подозрительного свечения не заметил.
Скомандовал:
– Скорее уходим! Здесь вроде бы безопасно, но нам нужно за ворота.
– Что это было? – зло спросила Олеся, когда мы пересекли стоянку.
– Знать бы!
– Мне кажется, я видела подобных серых людей во сне...
Палыч оживился.
– Никто не сомневается в реальности происходящего?
– Да куда уж! – фыркнул я. – Какие сомнения.
– Ну-у... – Олеся задумалась и всё же согласилась, – не сомневаюсь, наверное.
Палыч продолжил.
– Мне думается, что мы с Олесей, попали в хитрую ловушку. Ромбические летающие устройства – роботы, наверное. Серые их хозяева...
Мы добежали до ворот, калитка снова была закрыта на щеколду. Я приложил палец к губам – тише, – и открыл дверь.
Дэу стоял там же где и была, на капоте сидел её черноволосый хозяин. Судя по выражению его лица, он был переполнен негодованием.
– Извини братишка... – начал я извиняться, но он перебил.
– Тисяча! – заявил.
– Ишь ты! Ну, ладно! – махнул я. – Только поехали быстро!
Он захлопотал, забегал вокруг машины, обрадовался, одним словом. Я усадил Олесю на заднее сидение и захлопнул дверь. Палыч залез с другой стороны.
Перед тем как усесться самому, я оглянулся. Ни серых, ни их ромбических творений нигде видно не было.
– Ну, что? – спросил я. – Погнали!
– Паказивай! – ответил, улыбаясь, бомбила.
Глава 17. Арка
Я расплатился с водителем и махнул ему на прощание. Скрипя как несмазанная телега, старая «Дэу» уехала прочь.
– Ну вот и дома! – подытожил я.
Олеся долго сопротивлялась, не хотела ехать к нам. Хм... и это совершенно логично. Я бы, например, на её месте точно не поехал ночевать к двум незнакомым, сумасшедшим мужикам. Но Палыч оказался достаточно убедителен, и доходчиво объяснил ей, что сегодня мы растревожили осиный улей, всем стоит держаться меня, поскольку я единственный вижу синие фонари, белые летающие ромбы и жуков, когда они этого не хотят.
Мы спокойно обсуждали всю эту фантастическую атрибутику в присутствии водителя «Дэу» потому, что он, дай бог, понимал одно слово из пяти, и реагировал лишь тогда, когда я ему командовал поворачивать. Возвращаться пришлось через Каширское шоссе, поэтому дорога заняла чуть больше времени.
Насчёт улья Палыч был прав, мы явно заинтересовали таинственных серых гуманоидов. Он предотвратил моё самоуничтожение, я сорвал инициацию нового «информатора», разбил их прибор, стал вдруг видеть то, что совсем не должен. Олеся стала ценным источником информации, которую серые предпочли бы не светить.
Палыч несколько раз вмешивался в дела серых, и это ему сходило с рук. Но наверняка пришельцы имели на него некий пунктик по этому поводу. Серые считали свою систему умерщвления вполне самодостаточной. А значит, есть некоторое время, чтобы в ней разобраться и отключить. Что будут делать серые дальше непонятно, но нам нужно держать ухо востро. Они обладают неизвестными способностями и могущественными приборами. Открытое столкновение с ними для нас равносильно кулачному бою с цунами или ураганом. Хотя, один раз уже я успешно сопротивлялся гипнотическому воздействию и даже уничтожил одну ихнюю штуковину. Значит, мы имеем ненулевой шанс накостылять этим серым по сопатке.
Очень хотелось в это верить…
– Идёмте ко мне, – прервал минутное замешательство Палыч, – Я вас чаем напою. А кто захочет – с коньяком!
Я попробовал юморить:
– Чай с коньяком? Зиновий Павлович, вы ничего не перепутали?
– А без чая можно? – серьёзным голосом поинтересовалась Олеся.
Я вот сейчас не понял, что она имела в виду… Это она коньяк хочет? Или чаю не хочет?
– Можно, – спокойно ответил Палыч и открыл дверь в подъезд.
Сели в лифт и молча, потому что в нём совершенно нечем было дышать, доехали в прокуренной кабине до верхнего этажа.
Ненавижу людей, которые так делают. Ну куришь ты – травись один на здоровье. Кури на улице, дома у себя, да хотя бы и в подъезде на лестничной площадке, но в тесном лифте – это перебор. Не один раз, спускаясь утром в газовой камере, желал я хорошенько потолковать с негодяем, которому так невмоготу, что курит в лифте.
Сегодняшний день меня откровенно вымотал. Не знаю, как Палыч ещё держится, но я бы с удовольствием завалился спать. Но, кажется, это свершится нескоро. У Олеси накопилась куча вопросов, у меня тоже, а Палыч пообещал ответить на все.
Вооружившись на этот раз мобильниками, мы вышли в темноту лестничной площадки, освещая ими путь. Я оглянулся, посмотрел по сторонам, проверяя, не появилось ли новых жучков. К счастью, ничего подозрительного не шевелилось и не светилось.
Перед дверью, Палыч решил на всякий случай извиниться за обстановку в своём холостяцком жильё. Решил в джентльмены записаться.
– Олеся, вы уж извините, у меня не прибрано… – сказал он и открыл дверь.
Он даже не представлял, как вовремя его посетила мысль, и какой бедлам его ожидает. Направившись к выключателю, который находился довольно-таки далеко от входа, Палыч скрылся в глубине.
Хорошо, что мы покорно остались ждать перед входом. Потому что очень скоро из темноты раздался страшный грохот, звон и кошачий вой, за которым последовал многоэтажный мат Палыча.
– Палыч, что случилось?! – крикнул я. – Ты живой там?
– Да… – прохрипел он из темноты. – Всё нормально! Зацепился за что-то…
Зажёгся свет, и мы тихо обалдели. Коридор был завален толстым слоем хлама, выпавшего из кладовки и шкафа. Посредине прохода валялся велосипед. И кошачий горшок, разумеется, был перевёрнут. Палыч стоял у противоположной стены рядом с выключателем и жмурясь от яркого света, тихонько ругался.
Рядом сидел Аристарх и надрывно выл на Палыча.
Отойдя от шока, я выяснил, что кот смотрит выше. Над Палычем, под самым потолком сидел наш старый знакомый – антрацитовый жук.
Я показал на него и предупредил Палыча:
– Осторожно, над тобой сидит жук!
Палыч, аккуратно переступая через хлам, обошёл кота, и уставил на инопланетное насекомое, висевшее на высоте двух с половиной метров.
– Вылез, значит? – спросил он, непонятно у кого: кота или жука.
Аристарх перестал выть, но боевую стойку не поменял.
Я вошёл внутрь, не упуская из вида жука, поднял велосипед и немного расчистил проход, распинав вещи по бокам. Кошачий туалет я трогать не стал. Не то чтобы я очень брезгливый, но всё же... Но ведь у меня и веника-то нет… Пусть Палыч сам, короче, убирает!
– Олеся, входи не бойся, – я позвал девушку, а когда она аккуратно ступила через порог указал рукой на кота и сказал, – Познакомься, это кот Аристарх, спаситель вождя «информаторов» Палыча и всего человечества заодно. – А это, – показал пальцем наверх, -инопланетный жук. Пока безымянный.
Олеся стояла у входа и молча наблюдала за происходящим. Жук её мало заинтересовал, а вот кот даже очень.
Понятно, ещё одна кошатница!
Палыч сходил за веником и совком, убрал наполнитель из рассыпавшегося кошачьего лотка и насыпал новый из пакета.
Опасливо косясь на жука, мы с Олесей прошли дальше. На кухне, как и ожидалось тоже был бардак, повсюду валялись книги и осколки разбитых кружек, а кастрюля укатилась под стол.
Вместе мы собрали и сложил книги в стопку, а Палыч прибрал осколки и поднял сброшенную на пол полиэтиленовую клеёнку. В её центре, там, где сидел жук, оказались дырки. Много, как из дробовика саданули. А на столе вмятины. Выходит, силы в маленьком многоногом существе было немерено.
Палыч предложил Олесе сесть у окна.
– Ну и чего это за штука? И где обещанный коньяк? – спросила она.
– Э-э жук. Ну это… Сейчас всё будет!
Палыч засуетился, достал кружки из шкафчика, поставил чайник на огонь. Извлёк из другого шкафчика три рюмочки и початую бутылку хорошего армянского коньяка. Сунул мне эту бутылку – пять звёзд на этикетке, и десять лет выдержки, между прочим, а сам сполоснул стопки, и протерев их кухонным полотенцем, поставил их на стол.
За жука в коридоре можно было не переживать – его, висящего на стене, надёжно охранял Аристарх. Он сидел в той же позе и негромко, но очень уж серьёзно ругался на своём кошачьем языке на пришельца. Бедный кот, несколько часов он мужественно противостоял инопланетному вторжению пока нас не было. Была бы медаль по этому поводу, вручил ему незамедлительно.
Открыв бутылку, я плеснул в рюмки грамм по пятьдесят янтарной жидкости. Она красиво переливалась в гранях хрусталя, распространяя сильный аромат.
– Ну! – сказал я, подняв рюмку, – За успех в безнадёжном деле!
Друзья разобрали свои и мы с Палычем, по-простому, по-мужски, опрокинули коньяк в глотки. Я занюхал рукой, Палыч – бородой.
Олеся сидела с недовольным лицом и держала рюмку обоими руками.
– Фу-у, джентльмены тоже мне! – буркнула она. – А закусить?
– Ой, мадам! – спохватился Палыч, – Одну минутку... – и ринулся к холодильнику.
Меньше даже чем через минуту он уже расставлял на столе всякую всячину: сыр, колбасу и даже – шоколад. Я как мог аккуратно резал снедь и складывал в поданные Палычем тарелки.
Олеся отломила несколько квадратиков от шоколадки, пригубила из рюмки и немедленно сморщила смешную рожицу, закрыв ладонью рот и выпучив глаза.
– Уф-ф! – и откусила кусочек шоколада.
В животе разлилось приятное тепло. Да, именно этого чувства, мне сейчас и не хватало.
Я сказал:
– Итак, дамы и господа, разрешите совет «информаторов» считать открытым. Палыч, ты у нас мозг – думай и вещай, давай, что нам делать дальше?
Он махнул рукой:
– Наливай!
Я согласился с его предложением и наполнил наши рюмки. Предложил Олесе, но она отстранила бутылку рукой. Есть ещё.
Мы с Палычем, не чокаясь, выпили.
Выдохнув, я крякнул и поставил рюмку в сторону, а бутылку отодвинул подальше. Хватит, успеется!
Палыч грустно проводил её взглядом и сказал:
– Нужно снять жука... потом подумаем, как найти арку.
Я кивнул:
– Да, давай снимем, а то боюсь, твоего кота удар хватит!
– Олеся мы сейчас…
Палыч взял кошачью переноску и понёс её в коридор. Я за ним. Недолго думая, проверенным способом, трубой от занавески я сшиб жука. При падении оторвал кусок обоев, оставив нехилую дыру в стене.
Палыч совком засунул его в клетку и закрыл. Оставив на видном месте добычу, мы вернулись к Олесе.
Кот, испугавшись кипиша вокруг упавшего жука, убежал в комнату, но через минуту вернулся сторожить. Уселся рядом с клеткой и уставился на неё с обиженным выражением на морде. А как же иначе? Ведь переноска его личная вещь, а хозяин запихал туда невесть что. Я бы на месте кота тоже обиделся.
Палыч взял с подоконника ноутбук, чудом не пострадавший от военных действий кота и жука.
– Ну что? Какие будут предложения? – спросил он нас пока тот загружался.
Я пожал плечами, Олеся сказала:
– Может, так и будем искать, «арка посреди острова»?
Палыч набрал этот запрос, поисковик услужливо вывел список ссылок, предлагающих установить межкомнатные арки, купить землю в Греции и съездить в Таиланд на остров «Туратао». Полистав список, мы поняли, что островов с арками полно и запрос нужно строить по-другому. Нет, конечно, нельзя отбрасывать вариант, что серые возят потенциальных информаторов на южные моря, но вероятность его невелика.
– Арка не может находиться так далеко, – предположил я. – Сложно ведь свежие трупы возить за моря.
Олеся фыркнула, услышав про трупы, а Палыч сказал:
– Наверное, да. Но кто их знает, может быть, для серых пару сотен световых лет – недалеко. Как за хлебом сходить.
Олеся закрыла глаза, о чём-то сосредоточенно думая.
Вспомнила:
– Там был частокол из брёвен по периметру, – сказала она, – чтобы берег не размыло. Утки были. Обычные серые утки. Деревья помню смутно, но мне они кажутся родными, нашими. Не заграница – это!
– А, лес какой? Дремучий? В смысле: дикий лес, тайга, или парк?
– Лес как лес. Деревья как деревья. Мостик… каменный. Фонари – как в старину! На парк больше всего похоже.
– Парк... Ну что ж, тогда поищем так…
Палыч стёр надпись в строке поиска и набил другую: «Парк, белая арка, остров»
– Арка острова «Рулука», Филиппины – райский остров на двоих, Национальный парк «Корнати», Арка на Русалочьем острове… – читал Палыч вслух. – Не то! Не то!
Одно название показалось мне странным, родным каким-то.
– Каком острове, Русалочьем? – спросил я. – А где это?
Палыч щёлкнул ссылку, открылась новая страничка.
«Арка на острове», гласил крупный заголовок, ниже шёл текст, описывающий историю её строительства. «Арка с руиной», «Русалочий остров», мелькало среди текста. Я глянул в левый угол сайта и обомлел: «Царицыно – музей-заповедник». Это же в двух шагах от нас и рядом с больницей!
– Это она! – обрадовалась Олеся. – Она! Честное слово, она!
Рядом с текстом про арку появились фотографии, Палыч ткнул в первую. Кособокое строение, арка похожая на букву n белела среди деревьев. Фотография была сделана зимой, деревья стояли без листвы и арку было хорошо видно. Всё совпало: никуда не ведущая арка, остров, окружённый частоколом из брёвен, мостики. Палыч щёлкнул кнопочкой, открылось фото арки с другого ракурса. В проёме виднелся маленький каменный мост.
– Она! И мост! Это тот самый мост! – заявила Олеся, сделала глоток коньяка на волне возбуждения и зашлась в кашле.
– Ну, что ж, теперь мы знаем где! За это не грех и выпить! – потирая руки, сказал Палыч и показал мне пальцем на бутылку.
Я плеснул, Палычу побольше, себе поменьше. Олеся, считай, уже выпила, и я не стал ей предлагать.
На экране ноутбука один за другим сменялись виды Царицынского парка, сделанные профессиональными фотографами. Виды на красно-белые дворцы сменяли улыбающиеся люди, неспешно идущие по каменным дорожкам. Недавние развалины, загаженные, втоптанные в грязь за время забвения, возродились благодаря умелым рукам реставраторов. Хотя старый парк – дикий и первобытный, мне нравился больше, я не мог не согласиться, что в новом амплуа он стал превосходным. Мы с Натой как-то побывали на открытии поющего фонтана – феерическое зрелище! Высоченные струи воды, подчиняясь волшебству технической мысли создателя, исполняли грандиозные танцы, под бессмертную музыку, на фоне величественных зданий прошлых веков.
Воспоминания, нахлынувшие на меня, услужливо извлекли на свет образ Наты, улыбающейся, такой красивой и желанной. Она стояла у фонтана, ловила капли в ладони, а потом махала на меня мокрыми руками и весело смеялась.
Уткнувшись в ноутбук, Палыч и Олеся принялись увлечённо изучать карту парка. Мой друг словно десяток лет скинул. Он резво управлялся с компьютером, исполняя указания Олеси открыть ту или иную фотографию, ссылку. Читал текст вслух, даже кашлять перестал!
Я решительно достал из кармана телефон и набрал номер Наты. Знакомая тётенька сообщила, что абонент недоступен и предложила перезвонить позже. Видение Наты улетучилось, осталась только пустота. Странная вещь! Как только я переставал видеть её образ, я тут же забывал про неё. И чем дальше, тем она быстрее стиралась из памяти. Раньше я постоянно думал о ней. Ехал на работу – думал, сидел на работе – думал, чем бы я ни занимался, мысль о ней не покидала меня. Я прикасался к ней – меня тут же обуревало страстное желание, я желал её всем своим существом. А сейчас, я с трудом пытался вспомнить, когда у нас было в последний раз.
Прошли всего сутки, может, чуть больше с того момента, как мы расстались…
Кажется, я забыл запах её духов…
И ... какой цвет её глаз?!
Неожиданно отвлекла меня Олеся:
– Андрей, глянь интересно. Какой огромный парк! И там есть фонтан. Поющий фонтан…
Я посмотрел на Олесю повнимательнее. Симпатичная девушка. Чуть вздёрнутый носик, большие глаза, приятный овал лица, тонкие губы. Я попытался вспомнить настолько же чётко Нату и понял, что не могу. Образ Олеси остался перед глазами, он сливался с образом Наты, и доминировал.
Палыч улыбался, исподтишка глядя на Олесю.
Вот это да! Старый хрыч, неровно дышит к ней?
Стоп! Он же не старый совсем. Он же только выглядит так, ему же на самом деле чуть за тридцать. В расцвете сил был бы… если бы не случай.
Глаза начали слипаться, я посмотрел на большие стрелочные часы на стене, давно за полночь. День оказался полон неожиданностей. И очень, между прочим, «стрёмных» местами.
– Люди-и… – позвал я. – Какие планы? Я спать хочу!
– Мы с Олесей тут много чего накопали. Нужно ехать в парк.
– Что сейчас?!
Палыч поглядел на часы и заявил:
– Нет, я думаю, сейчас смысла в парк ехать нету, но завтра предлагаю с утра пораньше отправиться на разведку.
– Понятно… Тогда я потопал спать.
Меня остановила Олеся:
– Андрей, неужели тебе неинтересно? Тут, у Палыча, полно всякой информации про пришельцев!
Палыча? Чего я пропустил? Это когда Зиновий Павлович успел трансформироваться в панибратского Палыча?
Он сидел с довольной рожей и теребил бородку.
Хм... Не хочется мне их оставлять одних, почему-то.
Я зло пошутил:
– Палыч, тебе лекарства пить не пора?
Он ничего не ответил, нахмурился. Отвернулся в компьютер и защёлкал мышью.
– Иди, выспись! – буркнул, – Завтра нам предстоит много дел. Парк большой. Остров, по карте довольно далеко от входа.
– Хорошо-хорошо, пойду. А вы чего делать будете?
Ответила Олеся:
– А мы поищем что ни будь интересное. Да, Палыч?
– Ага...
Я направился в коридор и оттуда крикнул:
– Не увлекайтесь только, – посмотрел на переноску с жуком и добавил, – Следите за жу... – неожиданно придумалось имя для существа, – Жужей.
– Жужей? – удивился Палыч.
– Ну да. По-моему, прикольно.
– И мне нравится. Жук Жужа, – хихикнула Олеся.
– Как скажешь...
Палыч назвал девушку на ты? Я взбеленился.
– Палыч, не балуй тут, побереги сердце!
Вышло грубовато. Олеся поняла, что причина нашей перебранки она. Затихла – не вмешиваясь.
– Андрей, не хочешь забрать Жужу к себе? – неожиданно предложил Палыч.
Вот те раз! И на кой чёрт он... она... оно мне сдалось?
– Чего? – буркнул я.
– Олесе будет спокойнее… И Аристарху, погляди, как он, бедняга, извёлся весь!
Кот, всё это время стороживший у переноски, жалостливо мявкнул, словно всё понимал и просил избавить его от мучений.
Чудно спелись! Все трое. Включая кота.
Ну ладно, ладно, оставайтесь тут, голубки… А я бесстрашно пойду ночевать один с этой тварью под боком.
– Ладно, – я взял переноску под мышку. – Дверь закрой! – и тихонько добавил, – Ловелас…
Палыч захлопнул дверь чересчур громко. На его лице при этом корчилась маска жуткого недовольства.
Так ему!
Странно, я то чего взъелся на Палыча? У меня же девушка есть. Самая лучшая на свете. Ната!
Я попытался представить её, но увидел опять лицо Олеси.
Что за наваждение?!
Светя мобильником под ноги, я побрёл вниз по лестнице – неохота было ждать лифт. Через три пролёта стало светлее. Вместе с освещением вернулось хорошее настроение.
С нехорошими предчувствиями открыл дверь. В квартире было тихо, темно и ... пусто.
Я вошёл в коридор и, конечно, споткнулся о пакеты. Забыл совсем про них!
Постоял минуту, позевал.
– Ладно, завтра разберу, – решил.
Для Жужи я нашёл замечательное место – туалет, где её... его(?) и запер. Главное, завтра спросонья не забыть.
Жужа. А что, хорошее имя. Вот ведь тварь неописуемая, инопланетная, а назовёшь её ласково и уже не так противно становится.
Пожелав спокойной ночи Жуже, я быстро умылся, почистил зубы и плюхнулся в постель, едва только скинув джинсы.
Спустя минуту мне снилась Ната.
У неё было лицо Олеси.
Глава 18. Зачем русалкам арка
Зачем русалкам арка? Они же рыбы!
Всю ночь мне снились русалки. Противные, пахнущие тухлой селёдкой рыбины сидели на берегу мутного озера и разглагольствовали о всемирном потеплении. Они прижимались ко мне своими холодными, склизкими телами, вызывая дрожь отвращения. Дряблые, сизые груди, болтались как старые тапочки. Не поэтому ли русалок на картинках рисуют с длинными волосами, которые закрывают грудь?
Одна из особо осклизлых полурыб, толстая брюхатая селёдка, повернулась ко мне. Скорчила тошнотную злую гримасу и рассмеялась в лицо. Вонь изо рта шибанула в нос похлеще пахнущего псиной пальто Палыча.
Она протянула ко мне руку. Я попытался отстраниться, но увяз в окружающем воздухе. Все мои движения почему-то стали такими медленными, ватными. Я никак не мог попасть по русалке рукой, чтобы оттолкнуть. Она ускользала, появляясь то тут, то там, пока её мельтешение не превратилось в серое пятно.
Серый ускользающий гуманоид поднял свою смазанную руку. В ладони вспыхнула яркая белая звезда, точь-в-точь как в больнице. Она бешено вращалась, вырастая прямо на глазах, пока не превратилась в голубую юлу.
Юла грозно взрыкнула, и низко гудя, устремилась ко мне с большой скоростью.
От ужаса я оцепенел.
Юла вонзилась в грудь, прошив одежду и плоть как бумажные, и наполнила тело нестерпимой болью…
Я открыл глаза, оглянулся.
Ярко мерцают часы на тумбе – пять утра. В окне предрассветная муть.
Что за чертовщина? Во рту тоже муть, как кошки сходили. Я потёр ладонями лицо – мокрое, противное, липкий пот застилает глаза. Но вставать лень, охота спать. Несмотря на дурацкий сон.
Минуту повалявшись в постели, я всё-таки решил сходить в ванную. Скрипя суставами, как старый дед, встал, побрёл, спотыкаясь в полутьме, в коридор. Снова наткнулся на столик с мелочью. Вот и выключатели на стене. Потыкал: кухня, туалет, всё не то! Ага, наконец, ванная.
Яркий свет резанул по глазам, я даже зажмурился. Постоял чуток, привыкая, вошёл внутрь. Открыл воду в рукомойнике и глянув в зеркало, отпрянул.
Из зеркала на меня смотрело чудище!
Грязно-серая кожа, кое-где шелушащаяся, отваливаясь пластами. Под буро-красными глазами набрякли синие мешки. Лоб испещрён бисеринками пота, на голове волосы сбились в вороньё гнездо.
Я зажмурил глаза и посильнее замотал головой, пытаясь сбросить наваждение. Голова закружилась, к горлу подступила тошнота. Я хрипло и безудержно закашлялся.
Выплюнул зелёную мокроту в раковину и снова уставился в зеркало. Стало лучше. Много лучше! У моего отражения из ужасного остались только мешки под глазами и причёска. Волосы изменились. Вчера только виски были седыми, а сейчас, то, что можно считать чёлкой, стало серебряным локоном, с редкими чёрными прожилками нормальных волос.
Минуту постояв, вот так таращась в зеркало, я в сердцах плюнул, хорошенько выматерился на всех пришельцев в округе, ополоснулся и потопал досыпать дальше.
Сон, полный серых русалок, желания досматривать не было. Я приказал себе просто заснуть. Минуту поворочавшись, устроился на подушке так, чтобы нигде ничего не давило, и заснул.
Проснулся оттого, что какая-то зараза решила посверлить стенку. Звук был настолько чётким, что я испугался, не мне ли голову буравят? Я в ярости сбросил одеяло на пол и вскочил, обуреваемый желанием сходить к мастеру и потолковать по-мужски.
Но ужасный визг закалённого метала о бетон прекратился.
Вот урод!
Раздосадованный таким грубым подъёмом, я уселся посреди кровати и нахохлился. Глянул на часы – девять сорок пять. Ну что ж, ладно, в принципе неплохо вздремнул! Потянулся к мобильнику – пусто, ни СМС, ни звонков. Полминуты, соображая, стоит или нет, я всё же набрал номер Наты.
Абонент не абонент…
Отбросив телефон, словно он был раскалён, я побрёл в ванну, по дороге заглянув в туалет. Кроме всего прочего, глянул, как там пленница. Жужа сидела неподвижно посреди клетки.
Я залез под душ, и сделал воду погорячее. Не понимаю, как народ под ледяной водой купается? Бодрит тело и дух? Ну-ну, тёплая вода тоже бодрит. Причём приятно, а не так, как будто наждаком трут.
Подбодрив тело тёплой водой, и почистив зубы, я выполз наружу в отличном состоянии. Быстро оделся, взял телефон, ключи от машины, документы и поспешил к выходу. Споткнулся у двери о пакеты, которые я обещал сам себе разобрать вчера. Ладно, ещё полежат, потом разберу.
Вышел, захлопнул дверь и на подвернувшемся неожиданно лифте отправился в гнездо на верхнем этаже дома, где всю ночь ворковали голубки.
Лестничная площадка у квартиры Палыча, ночью такая тёмная и мрачная, утром оказалась вполне себе позитивной. Граффити, изображавшие, как я понял город роботов, были полны светлой, яркой краски и позитива. Множество железных истуканов трудились: кто-то красил стены, кто-то смазывал огромные шестерёнки, а кто-то просто болтал. Вышло очень даже красиво и стильно.
Я решил осмотреть угол, где обитала Жужа, до того, как мы её поймали. Следы присосок были чётко видны и только в одном месте. Кусок выдранной штукатурки валялся рядом на полу.
Как же она тут очутилась? И зачем? Первое, что пришло на ум – следить за Палычем и докладывать серым. Но тогда почему же до сих пор серые нас не накрыли? Если бы Жужа была передатчиком, они ещё вчера нас нашли и разобрали на запчасти. Факт!
Если предположить, что фабрика по производству клонов где-то в Царицынском парке, а Жужа, например, домашнее животное серых, то, возможно, оно убежало от них. Далековато как-то получается. Непонятно!
Я решил поделиться размышлениями с друзьями и направился к двери. Поискав кнопку звонка, ничего подобного не обнаружил, равно как на соседских дверях. Звонки тут явно не в ходу. Толкнул дверь, понял – заперта. Решил не церемониться, загрохотал кулаками.
Секунд через десять дверь приоткрылась, в щёлку осторожно выглянул Палыч. Узнал меня, открыл.
Я улыбнулся, несмотря на снедавшее меня чувство недоверия.
– Бодрого утра.
– Да куда уж там! – отмахнулся он.
Я вошёл в коридор, и по привычке, не разуваясь, направился на кухню. Там вовсю гремя посудой, орудовала Олеся. Изумительный запах яичницы с беконом просто поработил меня. Когда к нему добавился аромат кофе, я упал без сил на табуретку. Теперь мне стало знакомо состояние, когда хочется мяукнуть и попросить лапкой, как это делает большинство домашних котов.
– Олеся, привет! – заявил я, потягивая носом. – Как это я вовремя зашёл!
– Привет! – она улыбнулась. – Вижу, на запах шёл! – Олеся вытерла руки и громко крикнула, – Палыч, иди есть!
Он бесшумно появился и нырнул за стол.
– А, где жук? – спросил оглянувшись.
– Жужа? Дома в туалете оставил. О душевном здоровье кота твоего пекусь.
Олеся поставила перед нами тарелки с яичницей, кружки кофе и присела за стол сама.
– О-о вкусняшки какие! Олеся, ты просто чудо! – похвалил я её с набитым ртом. - Чудо!
Олеся засмущалась, потупила взгляд.
– Ешь давай, остынет, – буркнула.
– Ты чего не в духе-то?
Она отмахнулась:
– Да ну…
Её перебил тоскливый «мявк»:
– Мя-а-а! – раздалось снизу из-под стола.
Небывалые перемены произошли! Аристарх соизволил появиться на кухне в открытую. Пушистый хвост гордо поднят, уши на макушки, жёлтые глаза хитро прищурены. Кот тиранулся мордочкой о мою икру. Кажется, меня признали за своего?
Кот снова «мя-а-а-кнул», потёрся о ножку стола и уставился внимательным взглядом на меня. Мол чего пялишься, жрать давай!
– Котейко! Ну-ка топай к миске, там всё покладено, – Палыч вилкой указал коту куда идти.
А тот и сам знал, без помощников, так как беспардонно чавкал уже чем-то вкусным. Три серебряного цвета миски: с водой, сухим кормом, и с желеобразной кошачьей едой были наполнены доверху и даже с горкой – жри не хочу.
– Палыч, ну ты его и балуешь! – отметил я. – Он так лопнет.
– Не лопнет! Пусть ест, ничего для него не жалко.
– Смотри, рванёт – оттирать со стен придётся, – хохотнул я.
– Ладно, не порть ему аппетит… Ты лучше погляди, что мы вчера нарыли! – Палыч сунул мне ноутбук.
На экране была выделена небольшая статья. Я углубился в чтение.
Арка «Русалкины ворота». Сооружена в 1804 году на острове Верхнего Царицынского пруда после его углубления. Представляла собой башенку с примыкавшей к ней лёгкой аркой, которая была перекинута через протоку, разделившую остров на две части.
В глухих прибрежных местностях, подобных этому окраинному, словно не тронутому человеком уголку парка, в окружении рощ и овражистых холмов, по народным поверьям, обитали русалки. Не случайно «Арка на острове» сразу же получила второе прозвание «Жилище русалок».
На береговой лужайке возле «Арки-руины», девушки окрестных деревень собирались в дни широко отмечаемого праздника Троицы и водили хороводы на «русальную неделю» несмотря на необъяснимые и даже мистические случаи присущие этому месту.
Доподлинно известно, и многократно описаны факты исчезновения молодых девушек, которые, странным образом, возвращались на следующий день, но ничего не помнили о том, что с ними было. Считалось, что несчастных утягивают в своё подводное жилище русалки, которые выпивали душу, и надругавшись, отпускали. Девушки, побывавшие в подводном городе русалок, часто хворали, не могли зачать детей, быстро старились и умирали.
Русский фольклор богат на подобные необъяснимые происшествия, но нигде так неожиданно не сочеталась красота и мистическая составляющая.
За две сотни лет изменилась не только конфигурация береговой линии пруда, но и уровень воды, и характер пейзажа. Но арка осталась на том же месте, не сдвинувшись и на сантиметр.
В нынешнем виде арка восстановлена в 2006 году в соответствии с обмерными чертежами XIX века.
Я скептически пожал плечами.
– Ну и чего? В Москве куда ни плюнь, на мистический проход, тайник, или склад древних инопланетян наткнёшься.
– Ага, ага... Ты вот эти фото лучше погляди… – Палыч щёлкнул мышкой на папке с файлами.
Сменяя одну за другой, на экране замелькали фотографии Арки. Анфас, профиль, так и сяк. Цветные современные фото сменились чёрно-белыми, испещрёнными царапинами. Арка, всегда выглядела одинаково! Словно её не касались года, погода, и войны. Башенка разрушалась, строилась, вновь разрушалась, вокруг появлялись и исчезали деревья, даже остров некоторое время был разделён водой пополам, но арка - сама полукруглая загогулина - выглядела всегда новой.
Последняя фотография была датирована 1890 годом. На бледно-сером фоне арка с башенкой на которой развевался вымпел. Остров разделён водой надвое. В арку вплывает лодка с двумя джентльменами и барышнями, у них в руках зонтики.
– Вечная арка какая-то… – задумчиво сказал я. - И зимой и летом – одним цветом…
– Именно! На всех фотографиях она словно только что построена. Или кто-то следит за её состоянием, или она не разрушаемая в принципе, что невозможно, учитывая мировые войны и двухсотлетний возраст.
– Нам нужно посмотреть на неё поближе, – предложил я.
– Отлично! – обрадовался Палыч. - Тогда по-быстрому доедаем и отчаливаем.
Олеся не разделяла нашего оптимизма. Она согласилась ехать в парк искать арку, но как-то вяло, кисло. Кажется, Олеся и Палыч ночью поссорились, но сейчас усердно делали вид, что ничего не произошло.
Неожиданно где-то внутри меня чего-то такое защемило, заныло и закололо. По-моему, это недомогание называется ревность! Она зудела, когда я смотрел на Палыча, улыбающегося, довольного, как Чеширский Кот. Она кусалась, когда я замечал, что Олеся хмурится, пряча от меня глаза, как обиженный ребёнок.
Я выждал момент, когда Олеся скрылась в ванной, и мы остались с Палычем одни. Начал издалека:
– Палыч! А чего Олеся такая хмурая?
– А я почём знаю? – огрызнулся он, шкрябая щёткой тарелку в раковине, - Не знаю! А что? Вроде нормальная.
– Мне кажется, что-то у неё случилось...
– Не, ну ты нормальный? Если не заметил, то она вчера прошла инициацию… Вялость, депрессия – это нормально. Не выспалась, может быть…
Словосочетание «прошла инициацию» резануло стальной бритвой. Я потихоньку начал закипать.
– Инициацию?.. Не выспались?.. Палыч… А вы тут чего делали? Ты это тут как инициировал её?
– Андрей, я не понимаю причин твоего предвзятого отношения ко мне в этом вопросе!
У меня упала планка. Я зашипел сквозь зубы:
– Не понимаешь причин? Ах ты не понимаешь?.. Ща разъясню! Вы тут чего ночью делали, отвечай, старый хрен!
Я готов был вскочить и чего ни будь разбить. Лицо чьё-нибудь, например, вполне подошло бы.
Палыч испуганно забился в угол и выставил мокрые руки впереди:
– Андрей, да успокойся ты! Перестань! Не было ничего! И не могло быть…
И спрашивается, какая муха меня укусила?
– Не может быть! – прошипел я.
– Может! Потому что не может быть в принципе! Идиот!
– В смысле?.. – не понял я.
– Да пошёл ты! Без смысла!
– О-о! Мальчики, вы это чего тут не поделили? – Олеся вышла из ванной, причёсанная и повеселевшая. – Кто посуду моет? Давайте я ...
– Да, так, консенсус потеряли… – буркнул я.
Палыч подыграл:
– И уже нашли.
Интересно, что она услышала из нашей перепалки? И что думает по этому поводу?
– Понятно. Чисто мужские разборки? – она улыбнулась. – Я готова!
– Ну, я сейчас, домою посуду… – начал было Палыч, но Олеся вытолкала его в коридор.
– Иди уже! А то опять консенсус свой потеряешь …
Палыч зло зыркнул на меня и ушёл в комнату, я остался сидеть на кухне.
Олеся стояла у мойки вполоборота и тёрла губкой посуду. Самый что ни на есть интересный ракурс, но я не рискнул вот так нагло сидеть и разглядывать её. Поэтому тупо смотрел в пол, украдкой подглядывая.
Молчание затянулось.
– Далеко до парка? – спросила она, чтобы разрядить обстановку.
– Нет... Минут пятнадцать… Максимум.
– Хорошо… – Олеся выключила воду, вытерла руки полотенцем. – Я всё…
– Пошли?
– Пошли!
– Палыч, пошли, что ли?! Все тебя только и ждут! – заорал я.
– Это я вас жду… – пробубнил Палыч, высунувшись из комнаты.
Помахав на прощание коту, мы отправились на поиски мистических русалочьих ворот. Если честно, я совсем не был уверен, что мы найдём в парке хоть что-то путное. Но даже просто прогуляться с Олесей по летнему парку будет приятно.
– Жужуне хотите проверить? – пошутил я, но друзья активно замотали головами, – Нет?
Дружной толпой мы вывалились из подъезда и направились к стоянке.
«Ниссан» стоял борзо, лишив возможности выехать сразу три машины. Однако, раз никто не позвонил, значит, всё в порядке…
Только я это подумал, как увидел кирпич, лежащий прямо на капоте! Внутри всё оборвалось: ладно птицы, но кирпич – это серьёзно.
Мы подошли ближе и уставились на это чудо. Грязный и тяжёлый, кирпич лежал в центре, слава богу – на листке бумаги. Я поднял его и взял листок.
Прочитал:
– Включи телефон и не делай так больше, козёл!
В недоумении я достал мобильник. Звонков нет. Уровень сигнала – пять чёрточек. Я успел даже возмутиться, но потом – понял: на торпедо лежала табличка со старым, заблокированным номером. Стало немного стыдно, похоже, я обломал кому-то утреннюю поездку.
Произнёс негромко:
– Ну извини, братан! Лажанулся!
Вряд ли автор послания меня услышал, но мне стало немного легче. Ведь я не специально.
В поисках новых сюрпризов, я обошёл машину вокруг. Ничего. Обошлось вроде, а ведь могли и колёса спустить или даже порезать. Народ-то у нас ушлый.
Мы залезли в машину. Обжигаясь о раскалённую кожу сидений, мы наперебой с Палычем зафукали и зашипели. А Олеся, как ни в чём не бывало развалилась на заднем сидении, и дискомфорта не испытывала – у неё стёкла были затонированы.
День обещал быть жарким. Я вырулил на пустую дорогу и погнал в сторону парка.
Глава 19. Парк
– Тут несколько парковок… Давай на эту. Она удобнее, – по-хозяйски распорядился Палыч, указывая пальцем на въезд.
Он всю дорогу держал в руках планшет с открытой картой. Двигал пальцем по экрану, удалял, приближал... короче, делал очень умный вид.
– Как скажите, штурман! – усмехнулся я и повернул направо.
Поставив машину недалеко от ворот – удачно подвернулось место, мы направились в парк. Палыч предложил войти не через центральный вход, где, наверное, целая толпа отдыхающих, а через западный, со стороны Радиальной улицы. Он ближе к нам, да, пожалуй, и к арке тоже.
Перебежав небольшую улочку перед носом серого «Соляриса», мы пошли вдоль забора, окружавшего парк. Металл недавно красили. Неаккуратные потёки на прутьях и пролитая на траву чёрная жижа ясно говорили о том, что рабочие при этом не особо то и старались, спешили, делали кое-как.
Пройдя метров пятьдесят по дорожке, которая делала плавный правый поворот, мы увидели рабочих, красивших забор. Бодро тарахтя на каком-то восточном наречье, поругиваясь между собой, они продвигались вперёд, махая большими чёрными кистями. Как стайка мелких грызунов, пожирающих траву, они «пожирали» забор, оставляя за собой чёрный металл, и острый запах краски.
Мы обогнали маляров и подошли ко входу в парк. На воротах стояли «флоксы» – металлоискатели, как в аэропорту. Они зло гудели, и пищали на каждого, кто проходил сквозь них. Крупная тётенька полицейская, в чёрной форме, грустно смотрела на посетителей парка, стремящихся попасть внутрь. Ей было жарко, а мысли явно витали в гораздо более приятных местах, чем этот КПП. Каждый посетитель нёс на себе что-то металлическое: ключи, цепочки, брелочки и было совершенно бессмысленно осматривать всех. Кто захочет пронести и пулемёт пронесёт.
Пройдя ворота, мы поспешили за Палычем. Он как охотничий пёс, взяв след, пёр напролом по узкому мостку, расталкивая отдыхающих.
Я его окликнул:
– Палыч да не спеши ты так! Куда бежать? Жарко же, употеем…
Палыч остановился в паре метров от моста.
– Ладно, ладно, – недовольно согласился он. – Но нам нужно пройти около километра по этому берегу.
Я галантно предложил Олесе опереться о мой локоть:
– Мадам? Разрешите Вас пригласить на лёгкую прогулку?
Но Олеся проигнорировала мой благородный порыв. Она задумчиво приложила большой палец ко рту и покусала костяшку, что-то вспоминая.
– Лодочная станция… Остров… Там дальше будет заводь, и ещё остров. Обогнём заводь – увидим арку. Пошли!
Палыч рванул вперёд, за ним – Олеся.
– Ну… Теперь понятно, куда идти… – буркнул я раздосадованный, но всё же поспешил за ними.
Мы прошли мимо лодочной станции. Ну станция, это громко сказано! Так, пристань… Ушлый потный дядька выдавал катамараны и лодки страждущим, не бесплатно, конечно, но за деньги, и на определённое время. Отдыхающие чинно вертели педали, представляя себя не иначе капитанами посреди океана. Те же кто выбрал лодки – неумело дёргали вёслами, стараясь произвести впечатление на своих дам. Смотритель глянул на часы и заорал в мегафон: «10-й – время вышло! 10-й катамаран, на берег!» Я, лично, среди колышущихся на воде посудин катамарана с 10-кой на борту не увидел, но хозяину – виднее.
– А, может, и мы… того? – я кивнул друзьям на пристань.
– Ну… – Палыч заинтересовался моим предложением.
Но Олеся замотала головой и замахала руками.
– Нет, нет, нет! Я боюсь!
Вопрос – исчерпан, мы потопали дальше. Справа народ пинал мячики для тенниса. Ленивые, редкие «пок», «пок», говорили об успешном попадании по мячу. А чуть дальше, в лесу, расположился «Панда-городок» – аттракцион, облепленный визжащей от удовольствия детворой и напряжёнными родителями. Смелые отпрыски, причём девочек было чуть ли не больше чем мальчиков, покоряли всяческие препятствия, якобы, как панды. Получив шлем, страховочную упряжь и пройдя инструктаж, они отправлялись лазать по верёвкам, мостикам и брёвнам, подвешенным в метрах двух от земли. Родители следовали за детьми по земле, растопырив руки: пытаясь одновременно снять на телефон или фотоаппарат своё чудо и не упустить момент, когда это чудо начнёт падать.
По дороге вдоль берега, которая огибала небольшой мыс, мы вошли в тень – какое блаженство. Галдящая детвора осталась за поворотом.
У кромки воды копошились утки, штук тридцать не меньше. Они тихонько крякали – лениво переругивались между собой. Неожиданно одна утка заорала, как резанная, и расправив крылья, налетела на другую – поменьше и посерее. Та испугалась и бросилась в воду. Отплыв на пару метров, она подняла крылья вверх, накрякала на обидчицу, и гордо погребла к центру пруда. Послала короче обидчицу подальше и надолго.
Минут десять мы шли, не торопясь, наслаждаясь прекрасным воздухом, шумом деревьев, плеском воды. Мы обогнули заводь, о которой говорила Олеся, перейдя по мостику. Дорога начала потихоньку подниматься. Мы прошли стилизованный перекрёсток, направо пойдёшь – в туалеты попадёшь, прямо пойдёшь – до арки дойдёшь. Обогнули группу узкоглазых туристов, увешанных фотоаппаратами. Они что-то ярко обсуждали, махая руками, жаль не понять ничего – толи японцы, толи китайцы.
Пройдя ещё сто метров, мы увидели цель нашего похода – остров с одинокой аркой, которая пряталась в листве.
– Ох! Она… – выдохнула Олеся. – Ребята, это она!
Мы остановились на берегу у трёх больших деревьев, склонившихся над водой с небольшого уступа. За аркой, чётко похожей на букву n виднелся мостик на другом берегу.
– На том мосту стояли серые… – тихо сказала Олеся. – Я вспомнила. Один сказал: «Нехорошо», а второй ответил, что «Неважно». Кто-то из них подошёл ко мне и приложил руку к моей голове, и я потеряла сознание.
– А, на этот остров как попасть? – поинтересовался я. – Дорога есть? Может быть, мост?
– Нету. Только по воде. – уверенно ответил Палыч.
– Или над водой. Как я… Как меня перевезли. – добавила Олеся.
– Отвратно! – нахмурился я. – Я же говорил надо было катамаран взять!
– Если мы вылезем на острове, нас вон охрана снимет. – Палыч показал на красную лодку с надписью «МЧС». В лодке сидел бравый детина в тельняшке и сонно, одним глазом следил за плывущими вдалеке лодками.
– Ну и чего он нам сделает? – не унимался я. – Он дрыхнет, вон на солнышке…
– Не обольщайся! Он друзей позовёт… Нам лишний шум не нужен. Чтобы поближе посмотреть у меня вот чего есть… – Палыч вытащил маленький бинокль, показал нам и уставился в него на арку.
Минуты две Палыч смотрел вооружённым взглядом, цокал, нукал, и выдал резюме.
– Арка как арка!
– Может, не та? – решил я уточнить у Олеси.
– Да та! Сто процентов. Я вылетела оттуда… – она показала в проём – …и полетела прямо сюда, к этим вот деревьям. А потом развернулась, здесь… и обогнув остров слева, полетела к мостику. Там, где мужик с фотоаппаратом стоит стояли серые. Хотя не совсем стояли… они мутные были какие-то.
– Нам нужно осмотреть мостик. Пойдёмте. – предложил Палыч.
– Дай в бинокль поглядеть? – попросил я.
Палыч отдал мне бинокль, а сам полез ковыряться в планшете.
Я глянул на арку через увеличительные стёкла. На удивление, бинокль оказался не обычной ерундой и китайской игрушкой, а качественной штуковиной. Я видел арку как бы в метре от себя, можно было различить все трещинки, дырки и пятна. Как уже сообщил Палыч арка оказалась совершенно обычной каменной постройкой. Красные кирпичи, белая побелка. Деревья вокруг – обычные, трава – зелёная. Следы, во множестве оставленные вокруг арки – человеческими. Постойте это как же так следы?!
– Палыч! Ты как смотрел? Там же полно следов, это же… это же – зацепка! – возбуждённо закричал я.
– Какая? Это обычные следы, – не понимая важности моего открытия, ответил Палыч.
– Необычные! – возмутился я. – Там ходил тот, кто связан с серыми! Клоны! Или даже это сами серые и ходили!
– Андрей, там ходили такие же балбесы, как и ты. Исследователи тайн, праздные бездельники, влюблённые парочки. Сотни людей! Всем им было интересно залезть на этот остров и полазить вокруг арки. А серые судя по нашей последней встрече, по земле не ходят…
Я понял, что сморозил глупость, и попытался реабилитироваться…
– Ладно, я и сам понял. Но ты согласен, что арку стоит рассмотреть поближе?
– Да. Но сначала давай поглядим вокруг. Арка пока что неприступный бастион. Пойдём, пойдём. – Палыч потянул меня за собой, догонять Олесю.
– Ну хорошо… – я вздохнул и сунул бинокль в задний карман.
По широкой дуге мы обогнули пруд и остановились на мостике, ровно напротив арки, но на противоположной стороне. Невысокий, блёкло-серый, он завис, чуть выгнув спину над тонюсеньким ручейком. Ручей брал начало где-то выше по склону. Тихо журча, он бежал по вымощенному камнем дну, проскальзывал под мостиком поменьше, и впадал в пруд.
Я глянул вниз. Под мостом спрятались утки. Они настороженно топтались у кромки воды, не зная, чего ждать от очередных зевак. Если повезёт – манны небесной, в виде крошек хлеба или даже куска батона или целой булки. Если нет – громкого крика или на худой конец камня.
Олеся остановилась у фонаря, одиноко торчащего рядом с мостом.
– Вот здесь стояли серые… – она указала на край. – А я вот тут лежала. – она кивнула на пригорок. – Сделала круг, вот там… над водой и оказалась тут…
Подошёл тяжело дыша Палыч, прислонился к фонарю. Прогулка его заметно утомила.
Я осмотрел мост и пригорок на которые указала Олеся, но никаких следов не обнаружил. Достал бинокль и уставился на арку.
– Могу вас поздравить, вид с этой стороны ничем не отличается, от той. И нам по-прежнему никак не попасть на остров. – заявил я и отдал Палычу бинокль.
– Андрей, ты ничего не замечаешь? – неожиданно спросил Палыч.
– В смысле? – не понял я.
– Ну ламп, фонарей синих… – он кивнул на фонарный столб.
– Не-а! Вокруг ничего нет. Это обычный фонарь.
– Вот это и странно! Если предположить, что арка – портал, дверь, то такое важное место должно просто кишеть приборами… Я бы утыкал всё тут камерами… Олеся, может быть, ты всё-таки ошиблась?
– Нет! Однозначно, это именно то место! – возмутилась девушка.
– Хорошо-хорошо! – Палыч поднял руки в примирительном жесте. – Тогда, получается, что серых совсем не беспокоят вопросы безопасности. Они твёрдо уверены, что в арку никто не проникнет.
– Ну мы этого не знаем наверняка и не узнаем пока не рассмотрим арку поближе.
– Может быть… Может быть… Но друзья, давайте не будем спешить брать лодку и плыть туда.
– Ну, почему же?
– Мне очень не хочется привлекать внимание. Андрей, ты забыл, что могут быть ещё такие же как мы информаторы? Они могут нас засечь!
– Живые камеры…, да ты прав… И что же делать?
Палыч пожал плечами.
– Не знаю. Давайте осмотрим внимательнее тут всё вокруг.
– Пойдёмте тогда в тень. Вон туда. – Летнее солнце пекло нещадно, я решил предложить уйти по дорожке, убегающей куда то в лес. – Олеся, ау!
Олеся стояла, погружённая в мысли.
– Да, да. – очнулась она. – Что-то я задумалась… Пойдёмте!
Мы не спеша побрели по каменной тропинке в лес. Лёгкий ветерок шумел листвой на деревьях – великанах. Дорожка начала потихоньку подниматься. В траве что-то резко зашуршало. Мы остановились. Серенькая чёрточка шмыгнула под упавшую ветку.
– Что это? – спросила Олеся.
– Мышка, наверное. – просто ответил Палыч.
– Фу! Гадость! – Олеся театрально передёрнула плечами.
В траве снова зашуршало. Я присел. Земля была утыкана маленькими дырками. Я и раньше видел такие, но не придавал значения – думал палкой кто наковырял. Из дырки высунулся серый нос с двумя чёрными булавками глаз. Зверёк опасливо повёл носом.
– Ха! Смотрите, точно мышь! – я указал пальцем на нору.
– Ой! Тьфу ты! – Олеся испугалась и отпрянула. – Кыш! – Она топнула ногой, и мышонок исчез.
Я поднялся с корточек и увидел впереди нечто интересное.
– Смотрите, решётка какая-то.
Дорога сменилась каменными ступеньками и начала забираться круче вверх. Мы остановились на небольшой площадке. В каменной стене была устроена небольшая пещерка, что-то типа грота, отделанного кирпичом. Овальный вход перекрывала крепкая металлическая решётка, за которой стояла статуя. Полуголая, как и положено статуям, девушка держала у груди цветы.
– Бедняга… кто ж тебя тут замуровал? – шутливо спросил я у статуи.
Но каменная девушка не ответила. Чему-то мило улыбаясь, она безмолвно глядела в сторону.
– Интересно, это мрамор? – Олеся сунула руку за решётку и погладила каменное изваяние. – Не понятно, гипс, наверное …
Статуя качнулась – Олеся отдёрнула руку.
– Не трогай, – посоветовал я. – Старая она, неустойчивая. Жалко, упадёт ещё…
– Ага.
– Странно… – Палыч погладил бороду. – Она тут стоит давно, но…
– А чего странного? Парку-то две сотни лет!
– Но её кто-то двигал.
Мы с Олесей переглянулись.
– Палыч, не морочь голову… Что не так?
– Смотрите. – он указал вниз, на кирпичи за статуей. – Видите? Слева на кирпичах следы ударов. Выбоины. А справа их нет. Как будто тумба на которой стоит девушка ударилась ребром о стену. И не раз.
Угол постамента и правда был сбит. А на кирпичах остались вертикальные выбоины. Кто-то двигал каменную статую внутри её клетки.
Палыч присел у самой решётки, просунул левую руку внутрь и начал чистить мусор, лежащий на полу. Я бы на его месте не спешил делать это голыми руками. Наш народ, к сожалению, особенно после повышения внутреннего градуса внешними вливаниями, становится чересчур азартным. Охота справить нужду в самых экстремальных местах входит в число экстравагантных способов показать себя. И не с лучшей стороны. Боюсь, в камере нашей пленницы всё же попахивало не только естественной сыростью…
Тем не менее несмотря на мою брезгливость, Палыч очистил пол с обеих сторон. На сером камне слева чётко проступили широкие царапины – скорее старые борозды в камне. Справа их не было.
– Похоже, её действительно двигали… И только в одну сторону.
Меня осенило.
– Палыч! Ты гений! По всем законам, под статуей должен быть люк, проход в какой ни будь секретный туннель. Давай двигать! Залезем!
– Ау, мальчики? Вы меня, конечно, извините, но если под ней есть люк, то даже я в него не пролезу. Тумба маленькая, туда разве что только ребёнок сможет протиснуться. Наверное, там просто схрон и давно пустой.
– Оттуда дует… – Палыч ткнул рукой куда-то за статую.
– Дует? Значит, там всё-таки проход! Давайте подвинем статую!
– Стой! Кто-то идёт!
Мимо нас пробежала радостно верещащая девчонка лет пяти, а за ней мальчик – чуть старше. Занятые весёлой игрой они не обратили внимание на трёх странных взрослых, ковыряющихся в мусоре у небольшого памятника. Но выше по лестнице спускались их родители, мужчина средних лет и женщина с ярко-фиолетовой причёской.
Палыч встал, погладил свою бородку, сделал задумчивое лицо. Нам с Олесей тоже пришлось сделать вид, что мы «просто» остановились поглядеть.
Парочка, лениво переговариваясь, остановилась у памятника и принялись разглядывать каменную пленницу.
– Красиво… – печально сказала женщина.
– Фигня, какая-то. – пробурчал мужчина.
– Ничего ты не понимаешь… – вздохнула она. – Романтика…
– Ну, куда уж мне понимать! – проворчал мужчина, разглядывая нас. – Пошли уже…
Мужчина взял женщину под локоть. «Странные они какие-то…» прошептал он ей в ухо. Она кивнула, тихо сказала «пойдём» они поспешили дальше.
– Давай двигать. – скомандовал я, как только семейная пара ушла на десяток метров вниз.
– Неудобно, как-то. Место, открытое… Народ тут ходит… – ответил Палыч.
– Я думаю, им всем плевать… – я засунул руки за решётку и взял статую за талию. – Мы быстро! Олеся, постой на «шухере»!
– Ладно, давай пока никого нет.
Я попытался сдвинуть влево каменную девушку, но смог только качнуть её.
– Хм! Не двигается…
– Попробуй в другую сторону. Возьмись ниже, за тумбу. – подсказал Палыч.
Я так и сделал. Ровным счётом ничего не изменилось. Небольшая в принципе статуэтка не могла быть такой тяжёлой, что-то мешало.
Палыч подошёл, взялся за камень.
– Давай! Налегай!
И мы налегли… И ещё раз.
Олеся стояла поодаль, погружённая в свои мысли. Вдруг она повернулась и упавшим голосом произнесла.
– Ребята, неужели это всё правда?
– Что? – хором спросили мы.
– Арка… Серые… Неужели вы на самом деле полезете в арку? – она кивнула в сторону острова.
– Ну мы не знаем пока как… – я сделал акцент на слове «как».
– Андрюша, да вы как дети малые! А вдруг там что-то ужасное? Не нужно нам туда… Не нужно...
– Да ладно, Олеся, мы аккуратно! Нужно выяснить...
Острый конец камня впился мне в ладонь, я решил взять статую поудобнее. А схватившись – резко дёрнул и нечаянно её повернул…
Каменная девушка неожиданно легко, вместе с постаментом крутанулась вокруг вертикальной оси и стукнулась о стенку грота. Как раз в том месте, где были выбоины.
Что-то щёлкнуло.
Глава 20. Осиное гнездо
Статуя девушки повернулась боком, издав громкий щелчок – словно треснул камень. Увы! Решётка не опустилась, а грот не превратился в подземный ход.
– Сломали? – удивился Палыч.
– Не знаю! Может быть, мы не в ту сторону крутили?
Я осмотрел грот внимательнее, но не нашёл никаких изменений. За исключением того, что статуя девушки теперь смотрела строго в направлении арки.
Солнце забежало за тучи. Стало сумрачно.
– Ну, чего у вас там? – спросила недовольным голосом Олеся. – Долго мне ещё охранять эти ступеньки?
– Мы её повернули. Но, правда, ничего не изменилось… Иди к нам! – позвал я Олесю.
Я повернулся, чтобы улыбнуться и в этот момент услышал гудение. Гудело со стороны арки. Низко, басовито, с приглушённым рокотом.
– Палыч, ты слышишь? – спросил я шёпотом.
– Гудит… как бы…
Олеся, окружённая сиянием, поднималась по лестнице. Я глянул чуть выше и остолбенел!
Арка светилась небесно-голубым светом. Как гигантский стробоскоп она непрерывно пыхала, оставляя зайчиков в глазах. Резкие чёрные силуэты деревьев, моста и фонарей оставались пятнами на сетчатке. Из центра арки вырывались всполохи холодного пламени. Голубое зарево залило остров мертвенно-бледным полотном.
– Ни хрена себе! – выругался я.
– Вот чёрт! – выдохнул Палыч.
Олеся, поняла, что за её спиной происходит что-то неладное и медленно повернулась.
– Мальчики, вы чего наделали? – с тихим ужасом в голосе произнесла она.
Я опомнился, бросился к статуе. Нужно вырубить эту штуку! Просунул руки сквозь решётку, схватил каменную девушку за плечи и, крякнув от натуги, повернул направо. Статуя встала на своё место, но не совсем! Квадратный постамент, похрустел каменной крошкой и застрял. Я покачал статую, дёрнул на себя, повернул налево, потом направо… Что-то мешало!
– Палыч помоги! Она застряла! – заорал я.
Теперь вместе, мы, ругаясь и пыхтя от напряжения, попытались вернуть статую в первоначальное положение. Толкали, крутили туда-сюда, но упрямая девица не поддавалась. Какой-то пары сантиметров не хватало чтобы довернуть обратно. При очередной попытке она заскрипела и застыла вполоборота.
Олеся, подгонявшая нас криками «быстрей-быстрей», прошептала:
– Боже мой! Смотрите! – она показала на арку.
– Олеся, что там? – не выдержал я.
– Там тёмное пятно… Оно движется!
Я подошёл поближе. Рядом встал Палыч. Арка перестала яростно сверкать и теперь ровно светилась ярко-голубым. По всей её ширине медленно тёк тот самый, похожий на патоку, голубой поток.
Но Олеся указывала на что-то, чуть левее арки.
Я прищурился, но ничего не увидел.
– Что там?.. Где? – прошептал я.
– Смотри прямо на кусты! – Олеся помогла мне понять место.
И точно! В кустах что-то было. Толи серая рябь, толи мутное мельтешение скользнуло по залитым ярким светом листьям. Неясное пятно, по форме похожее на перевёрнутую грушу, плыло приминая траву.
– Эта штука похожа на ту, что мы видели на бензоколонке! – заорал я.
– Тише! Не кричи! – зашипел на меня Палыч. – Смотрите! Справа ещё…
Чуть правее острова, над водой, не спеша плыла вторая груша. Покачиваясь в такт волнам, словно клякса мазута на воде, она скрылась за поворотом.
Мы открыли ящик Пандоры и теперь из него полезла всякая нечисть. В подтверждение моих слов из арки вылезло третье мутное пятно и поплыло в нашу сторону.
– Там, внизу, что-то шевелится, – Олеся снова показала на арку и брезгливо поморщилась. На острове копошились какие-то чёрные точки.
Какая она, оказывается, глазастая!
– Палыч, погляди в окуляры! Чего там ползает? – вспомнил я про бинокль.
– Точно! Ща! А я и забыл, – Палыч вытащил бинокль и уставился в него.
Расплывчатое пятно уже долетело до моста и прошло рядом с фонарём. Я только сейчас понял, что фонарь «под старину» изменился, превратившись в блестящую жирным металлом, суставчатую конструкцию. Раньше у фонаря была остроконечная верхушка, но теперь, там торчали четыре загогулины, похожие на пальцы скелета. На кончиках висели толстые белые бочонки, излучавшие синий свет. Чуть левее, в тени деревьев виднелся ещё один такой же столб. Дальше я увидел ещё два, и на том берегу – один.
Пятно остановилось на полянке между двумя мостами. Оно висело в раздумье, медленно вращаясь, словно оценивая всё вокруг.
– Палыч, ну чего там, на острове? – поторопил я.
Палыч цокнул языком.
– Жуки, – заявил он. – И какие-то ещё многоногие твари. Штук десять, наверное, жуков… и две, метровой длины, змеюки, со множеством лап.
– Ребята! – воскликнула Олеся. – Что же мы наделали! Арка – портал! Мы его открыли и теперь в наш мир стали проникать все эти твари. Если мы это не прекратим, неизвестно, что будет дальше.
Она обхватила ладонями лицо и в ужасе закачала головой.
– Знаете, что странно? – неожиданно заявил Палыч. – Людей нет!
До того момента, как мы включили арку-портал неподалёку гуляло множество людей. Теперь их не было. Не может быть, чтобы они все испугались и убежали, и мы этого не заметили. Обязательно должны были найтись любопытные, которые остались бы поглядеть, что произошло. И кто-то обязательно залез бы на остров. И даже в арку.
Слева появилось движение. Несколько человек быстро бежали по дорожке у воды.
– Как нет? Вон толпа целая! – заявил я в полной уверенности, что вижу бегущих людей.
– На них серая форма. Полицейские, что ли? – Олеся очень удивилась. – Палыч, глянь в бинокль, кто это?
Палыч и сам догадался – вскинул руку с биноклем.
– Это определённо не люди! – сообщил он. – И они не бегут... Они скорее летят…
– Пятна из арки? – спросил я.
– Нет. Эти двигаются рывками... Они как будто одновременно в нескольких местах… Это серые! Как в больнице!
– Серые… – выдохнула Олеся. – Пришли узнать в чём дело!
Она сохраняла спокойствие всё это время, но после появления группы серых инопланетян, кажется, была готова сломаться.
Я подошёл поближе и положил руку ей на плечо.
– Тише… Тише… Всё будет хорошо! – прошептал я.
Олеся грустно кивнула.
– Я думаю нам нужно спрятаться! – сказал Палыч. – Они приближаются!
Мы примостились у дерева, за старым стволом. Невысокая трава мало помогала, но мы были в тени и довольно далеко от берега.
Серые остановились. Пока они двигались – за ними тянулся шлейф, казалось, что серых целая толпа. Теперь же было хорошо видно, как над мостиком напротив арки зависло всего три человекоподобных фигуры. Как и в больнице, серые непрерывно мельтешили – взгляду не за что было зацепиться, они постоянно ускользали из поля зрения.
Размытое пятно груши уменьшилось в размерах и перестало вращаться. Оно напомнило мне хищника, выжидающего момент наброситься на добычу. Серые на мосту явно его видели, но висели на одном месте и ничего не предпринимали.
Неожиданно ослепительно сверкнуло, раздался громкий треск. Один из серых исчез и мгновение спустя – появился на другом мостике, заняв позицию между нами и хищным пятном. Отчётливо запахло озоном, хотя до этих прозрачных пришельцев было довольно далеко.
Пятно «гу-у-укнуло»! Да так громко, что заглушило звуки арки. Оно колыхнулось, как бурдюк и стало буквально прозрачным. Снизу проявилась ножка, завершив, таким образом, образ летающей груши.
– Висит груша – нельзя скушать, – тупо пошутил я, но мои друзья даже ухом не повели.
Ближайший к нам серый приподнял руку-отросток и зажёг яркую белую звёздочку. Она завертелась, постепенно превращаясь в юлу.
Ну что ж, это мы видели – сейчас мутному пятну не поздоровится!
Но хищное пятно с быстротой молнии прыгнуло на серого. Тот замельтешил пуще прежнего и попытался уйти вправо. Но не успел... Пятно догнало серого, окутало его дымкой, и закружило в бешеной карусели. Его втянуло внутрь, и он исчез спустя мгновение, даже не пикнув. Белая звёздочка, вращаясь внутри пузыря, превратилась в светлую полосу и постепенно сместившись к краю – вылетела как из пращи. Пролетев метров десять, она ударилась о камень и рассыпалась стеклянными брызгами по пыльной земле.
Серые на мосту пришли в движение. В смысле они его и не прекращали. Но сейчас они нервничали, мельтешение напоминало танец взволнованных мух. Они трусливо переминались и не решались напасть на хищное пятно.
– Смотрите, справа! – Олеся кивнула в сторону.
К серым двигалось ещё одно пятно – то, которое, как мы думали давно уплыло за поворот. Но оно вернулось. На расстоянии метров двадцати оно отрастило хвостик, и потихоньку, не отсвечивая, приближалось к серым.
– Может быть, стоит предупредить их? – взволнованно спросила Олеся.
– Не думаю, что мы можем чем-то им помочь! Да и должны ли? – резко ответил Палыч. – Непонятно, что тут происходит, и чья это война. Мы игроки слишком малого калибра! Привлекать внимание к себе – явное безрассудство. Пусть они сами разберутся!
– Но оно же их убьёт! – не унималась девушка.
– Олеся, успокойся… – начал было я, но она прорычала:
– Это убийство!..
Раздался знакомый треск. Вспышка яростно выделила силуэты. Один из серых трусливо сбежал! Он появился метрах в десяти слева от моста.
Мутное пятно смазалось и прыгнуло… Спустя мгновение серый, оставшийся на мосту и не успевший среагировать, превратился в мелко перемолотый пепел внутри чудовищной мясорубки.
Олеся отвернулась, не в силах смотреть на пиршество инопланетных чудищ.
Траектория прыжка хищного пятна прошла через чудный фонарь у моста. Пятно сбило его, и он завалился набок, грозя упасть совсем. Одна из четырёх ламп разбилась, осыпавшись мириадами осколков.
Фонарь вздрогнул, заскрипел, но устоял.
Оставшийся в живых серый явно был не в себе. Потрескивая электрическими разрядами, он метался из стороны в сторону. В какой-то миг он остановился, зажёг в руке звезду, вырастил юлу и подбросил её в воздух. Она зависла, беззвучно левитируя и сверкая, на высоте пары метров. Серый разошёлся! Сделал ещё две юлы. Одну – отправил к арке. А другую – бросил, широким размахом запульнув её в сторону. Она поспешила куда-то по одному ему известным делам.
Фонарь в очередной раз скрипнул. Покачнулся. И грохнулся оземь!
В воздухе словно лопнула туго натянутая струна. А в радиусе нескольких десятков метров трава стала зеленее. Воздух наполнился звуками и солнечным светом, а вода – движением.
На тропинке у воды, на мосту, и около него появились люди.
Молодая парочка стояла в обнимку на фоне арки. Парень в красной футболке отпрянул, испугавшись, когда обнаружил рядом мутный шар, наполненный бешено вращающейся пылью. Девушка в светлом платье тонко закричала. Парень схватил подругу за руку и побежал вдоль берега. Девушка безвольно бежала за ним. Вскоре они достигли границы света и тени и исчезли.
Мужчина, лет за сорок, в коричневом пиджаке, споткнулся, когда увидел хищный пузырь перед собой, и так и остался стоять перед ним.
Четверо ребят, лет семнадцати, двое парней и две девушки, о чем-то увлечённо спорили на тропинке у второго моста. Открыв рты, они уставились на арку, полыхавшую голубым огнём.
Гул арки, яркий свет и непонятные шары возникли неожиданно для многих. Со всех сторон слышались крики и недоумённые возгласы.
Бежавшая бездомная собака буквально налетела на остатки фонаря и поджав хвост от страха, заливаясь писклявым лаем, бросилась прочь. Как только она поравнялась с границей света и тени – границей, за которой действовали оставшиеся фонари, она пропала.
Оставшийся серый был ошеломлён не меньше окружающих. Этим воспользовался ещё один, третий мутный пузырь. Охранная юла заверещала, но больше ничего сделать не успела. Хищное пятно молниеносно настигло жертву и размолов серого в пыль осталось висеть на месте.
– Всё! С меня хватит! – заорала Олеся. – Я хочу уйти отсюда! Давайте убираться к чёртовой матери!
Мы с Палычем переглянулись.
– Олеся, послушай, – аккуратно начал Палыч, – давай не будем спешить, ведь это реальный шанс узнать истину!
– Какую истину?! – Олеся истерически засмеялась. – Палыч, ты чего? Да они нас сожрут! В кисель выжмут!
– Они как бы уже поели… – вставил я.
Олеся уставилась на меня как на идиота и категорично заявила:
– Поели?! Я не хочу, чтобы меня тоже… поели… Пускай мне осталось жить всего несколько лет, как вы говорите, но я хочу прожить эти несколько лет!
Олеся прислонилась спиной к дереву, закрыла руками лицо и заплакала.
– Я не хочу… Не хочу… – вторила она жалостно всхлипывая.
Палыч покачал головой и сделал мне знак, мол успокой её как-нибудь, а сам уставился в бинокль.
– Олеся, пожалуйста, не плач… – я попытался утешить девушку, но она и не слушала.
Я подсел поближе, прикоснулся к её волосам и легонько провёл рукой. Олеся отдёрнула голову, но я не перестал её гладить. Постепенно она успокоилась.
– Плохо дело! – прошипел Палыч.
Я вопросительно вскинул подбородок, но вместо ответа Палыч сунул мне бинокль.
Я приложил тёплый пластик к глазам, чуть покрутил колёсико, и настроив резкость, навёл его на арку.
Среди копошащихся на острове многоногих зверюг бродило знакомое мутное пятно. На фоне синего, полупрозрачного потока, текущего в проёме арки, парило ещё одно.
– Капец! – брякнул я.
Мы разворошили осиное гнездо. Из улья вылетели голодные инопланетные осы и мы не знаем, как их загнать обратно…
Глава 21. Женя
Три мутных шара, как не в чём не бывало висели над землёй – кружились себе потихоньку, переваривая остатки серых. Арка гудела. На острове копошился ковёр из инопланетной живности. Хищные пятна бродили среди мелочи, и похоже, она их совсем не интересовала.
Люди, для которых всё происходящее оказалось полной неожиданностью, в большинстве своём поступили правильно – бросились врассыпную, и прочь от арки. Но четверо подростков, наоборот, оживлённо жестикулируя и гогоча, ринулись к берегу, поближе к ней.
– Нужно их остановить! – заявил Палыч. Он поднялся с земли, и сложив ладони трубочкой, закричал. – Эй! Вы! А ну назад! Это опасно!
– Палыч осторожнее! – предупредил я. – Накличешь беду!
Он отмахнулся и снова закричал. Но арка гудела громко, ребята были увлечены и не слышали. Как заворожённые, они глядели на чудо-остров. Добравшись до моста, достали мобильники и стали позировать на фоне невиданного зрелища.
– Давайте уйдём, а? – Олеся встала с корточек и спряталась за стволом. – Позовём полицию…
– Палыч, они тебя не слышат! – сказал я.
– Не слышат! – подтвердил Палыч. – Нельзя их там оставлять! Я пойду туда!
– Палыч, ты издеваешься? – Олеся с укором уставилась на него. – Ну куда ты, извини меня, конечно, старый хрыч, пойдёшь?! Нужно уходить!
– Они могут погибнуть! – заявил он.
Палыч был прав – ребята рискуют!
И Олеся – права. В том смысле, что Палычу туда идти не следовало! В случае опасности он не сможет быстро убежать. А я – смогу. Кроме того, моя способность видеть инопланетные приборы могла бы пригодиться. А вдруг юла? Или зверь какой специфический.
Я прекрасно понимал всю опасность предприятия, но всё же брякнул.
– Я пойду…
– Никто никуда не пойдёт, – закричала Олеся. – Андрей, нет! Я тебя не пущу, это самоубийство!
– Олеся, ну пойми… – я взял её за руку и сжал в ладонях, – жалко ребят. Я обещаю – буду осторожен. Туда и обратно!
– Нет! Опомнись! – она выдернула руку. – Нет!
– Всё будет хорошо! – пообещал я.
Пора уже идти, а то, чего доброго, Олеся меня переубедит. Я повернулся к Палычу.
– Ты по дорожке беги. Напрямик не надо, – посоветовал он. – Смотри по сторонам. Если что, покричим!
– Присмотри за ней, – я кивнул в сторону Олеси. – Я быстро!
Я махнул рукой и побежал по тропинке вниз. Нужно было пробежать метров сто, или чуть меньше.
Настойчивое гудение арки усиливалось с каждым шагом. Я старался внимательно смотреть по сторонам, не отрывая, тем не менее, взгляда от группы ребят на мосту. Они беззаботно «фоткались», оживлённо обсуждая происходящее.
Мужчина в коричневом показал рукой на кусты у арки. Он явно заметил хищное пятно и указывал на него. Ребята уставились на остров.
Мне осталось пробежать чуть меньше чем полпути, и я решил рискнуть – крикнул в надежде, что меня услышат.
– Эй! Эй, на мосту! – заорал я, но никто не обернулся. – Эй вы! Уходите с моста! – продолжал кричать я на ходу.
Один из пацанов, тот что поплотнее, с короткой, под ёжик стрижкой, наклонился и поднял с земли камень. Он прикинул силу броска и метнул его в сторону острова. Камень, размером с хоккейную шайбу, описал красивую дугу и шлёпнулся прямо в гущу инопланетных жуков. Камень срикошетил от чьего-то тела и упал недалеко от правой стойки.
Чёрный ковёр вспенился множеством лап и тел, улепётывающих с места падения камня. Хищное пятно, маячившее слева, хладнокровно осталось висеть на месте, а то что было в центре, медленно подвинулось – разузнать причину паники.
Вот бестолковые!
До моста осталось метров десять.
– Не делайте этого! Это опасно! – заорал я. – Уходите отсюда! Эта тварь вас сожрёт!
Девушки, как по команде, повернулись ко мне. Мужик – тоже. Парни продолжали пялиться на остров.
– Вы кто? – спросила светлая. Мужик недоверчиво уставился на меня.
Я преодолел последние метры и остановился перевести дух. Парень с ёжиком на голове нагнулся и снова швырнул камень – не успел я и слова произнести.
– Пацан, кончать швырять камни! – заорал я на него. – Эти твари хищники!
И ребята, наконец, обратили внимание.
– Дядя, а ты кто такой? – спросил тот, что с ёжиком.
– Чё это за фигня? – спросил меня второй. Выглядел он, на мой взгляд, поумнее своего друга. Он цыкнул на первого, – В натуре, харе, Толян, кончай!
– Да ладно тебе, Саня, по приколу же! – отмахнулся Толян с ёжиком.
– Ребята, поверьте мне, отсюда лучше сваливать! И немедленно! Вот, смотрите! – я показал на ближайший мутный пузырь, – Эта штука только что сожрала другую серую штуку. Вон там, – я показал на остров, – ещё две голодные!
– А это, типа, пришельцы? Да? – спросила светловолосая девчонка.
– Ребята давайте уже уйдём! – поддержала меня её подружка, худенькая шатенка. – А вдруг они действительно опасные?
– Лика, да чё те со мной боятся? – выкатил грудь колесом Саня. – Мы с Толяном всем пришельцам ща накиряем!
Мужик в коричневом пиджаке молча таращился на меня. Немой, что ли? Неплохо одет, на левой руке золотая печатка с тёмным камнем. Полноват. Лицо – кровь с молоком, длинные, до плеч волосы. А глаза – пустые.
На острове возникло какое-то сумбурное движение. Центральное пятно, раскидав жуков, медленно направилось к нам. Арка продолжала полыхать синим огнём и угнетающе гудеть.
– Ребята, уходим, немедленно! – заорал я. – Смотрите! Оно движется сюда! – я показал рукой, и вся компания уставилась на хищный пузырь.
– Бежим!
Я забежал вперёд и толкнул девчонок, показывая путь наверх. Они неуверенно направились к нашему убежищу. Я схватил Толяна за плечо, развернул его и заорал в ухо:
– Туда бежать!
Толян заворчал, но потрусил за девчонками. Мужик и Саня, когда я к ним повернулся, поняли без слов – ринулись за остальными.
Я оглянулся. Пятно добралось до воды, и сейчас, словно осторожный купальщик решало, нырять или не нырять. Очень хотелось рвануть за ребятами, но я понимал, пятно не остановиться. Неплохо бы отвлечь его! Но как? Интересно, а есть у этого существа глаза? Или уши? Может, оно слепое и реагирует на что-то другое. Тепло? Может, радиоволны?
Пятно неуверенно зависло у края берега.
На глаза попался камешек. Я схватил его и швырнул. Камень шмякнулся за пузырём, опять напугав жуков. Пятно нервно передёрнулось. Может быть мне показалось, но оно словно повернулось. Я схватил ещё один камень и зашвырнул его дальше. Он с резким щелчком отлетел от арки и упал в траву.
Хищное пятно неохотно двинулось в центр острова.
Получается! Получается! Значит, они могут слышать!
Я обернулся, чтобы удостовериться, что ребята в безопасности. И как раз вовремя – успел заметить исчезновение обоих девчонок. Они добежали до границы, где зелёная трава превращалась серую, и растворились. Просто и непринуждённо, словно выключили проекцию. Бежавшие за ними ребята заорали благим матом, и ускорились. На границе света и тени Толян притормозил, а Саня в прыжке пересёк границу и исчез. Толян заорал, как раненный бык и бросился за ним. И тоже исчез!
Мужик в коричневом пиджаке остановился. Четыре человека исчезли на его глазах. Он повернулся, в растерянности раскинув руки, ожидая моей команды.
Я, вот, чего ему должен посоветовать, а? Кричать я не буду, однозначно! Раз инопланетные зверюги слышат – отныне шёпот мой лучший друг. Я жестом приказал мужику не шуметь.
Пятно на острове, похоже, потеряло след. Оно медленно шарахалось у кустов в поисках источника шума. И не находило.
Пока оно не передумало, я решил убраться подобру-поздорову с открытого места, и затрусил лёгкой рысью к моим друзьям.
Мужик стоял с дурацким выражением растерянности на пухлом лице, пока я к нему не подбежал. Он ждал, и едва я поравнялся с ним – открыл рот, чтобы задать вопрос.
– ?..
– Я видел! – предугадал я. – Да! Они пропали…
– Но как?
Я пожал плечами.
– Вот так!
Мужик нахмурился задумавшись. Странный он какой-то… Тугодум!
Вдруг он уставился мне за спину, поднял руку и ткнул во что-то вдалеке, указательным пальцем.
– Во! – сообщил он.
Пятно, не найдя ничего интересного в кустах, или поняв, что его обманули, решило всё-таки перебраться через воду и выяснить причину того, что заинтересовало его в первый раз. Сейчас оно вползало на берег.
– Уходим! – бросил я и хлопнул мужика по плечу.
Он вяло качнулся и сделал шаг назад.
Краем глаза и заметил за деревом Палыча. Он показывал на хищное пятно и жестами требовал поторопиться. Пятно уже забралось на мост и тихонько висело рядом со своим пообедавшим собратом.
Мужик тупил. Я психанул, повернул его и пнул в спину.
– Да пошли же! – зашипел я и мы перескочили границу.
Мужик замычал, но никуда не исчез. Ну слава богу! Вроде цел! Я обрадовался, махнул мужику, мол – не отставай, и поспешил к Палычу.
Взбежав на пригорок, где прятались мои друзья, я радостно сообщил:
– Ну, всё! А теперь валим отсюдова!
Олеся отлипла от дерева, за которым пряталась всё это время и подошла ко мне.
– Ты молодец! – сказала она восхищённо. – Только не делай так больше… Ладно?
Она посмотрела мне в глаза. Я увидел страх, радость, восхищение и даже тонкую нотку страсти.
– Ладно… – я подошёл ближе, не в силах оторвать взгляд от её больших карих глаз. И почему я раньше не замечал, какие они красивые?..
Я взял её за руку. Ещё чуть-чуть, и я готов был утонуть в её глазах, но Палыч бесцеремонно испортил момент…
Он хрипло закашлялся, как бы невзначай и спросил:
– А это кто? – он показал на мужика, которого я притащил с собой.
Я с укором уставился на Палыча. Олеся отдёрнула руку и направилась к лестнице, ведущей выше.
– Ну он сам расскажет! Наверное, – буркнул я. – По дороге…
Мужик был согласен. Он рьяно закивал головой: всё расскажу, только подальше от этого места.
Палыч критически осмотрел его. За малым не обнюхал, как меня два дня назад. И ни к кому конкретно не обращаясь, сказал:
– Идём…
Мы направились по лестнице, неспешно понимавшейся вверх по склону. Впереди Олеся, затем я с Палычем и, наконец, спасённый мной мужик.
– Странный он… – шепнул мне Палыч.
– Ну, да, тормозит… – ответил я еле слышно. – Логично, в таких обстоятельствах...
– Я не в том смысле!
А, я понял… Палыч его понюхал всё-таки! Но раз панику не подымает, значит, мужик не представляет опасности.
– Друг! Тебя как-звать-то? – спросил я мужика не оборачиваясь.
– Женя…
Вот так, мужику под пятьдесят, а он: «Женя». Надеюсь проблем с ним не предвидится. Выйдем из парка и тут же распрощаемся.
Пятно зависло у моста, потихоньку колыша воздух. Странное оно какое-то, совсем апатичное. По сравнению с первыми тремя – нерасторопное. Или они так только на серых кидаются?
– Палыч, а ты знаешь куда идти? – спросил я.
– В принципе, да… – он неопределённо пожал плечами.
– А что нам делать дальше, ты тоже знаешь? – не унимался я.
– В принципе…
– Палыч, да что с тобой? – не выдержал я.
– Странно это всё, вот что! – зарычал он и ринулся вперёд. – Не могли мы так просто включить этот портал! Это только в сказках – рычажки и сложные системы блочных передач. Они… – имея ввиду пришельцев, Палыч указал в сторону острова, – …не стали бы лазать сквозь решётку и двигать статую.
Глава 22. Предатель
Лесенка круто завернула налево. Олеся остановилась у перекрёстка – тропинка разделилась на две, уходящие в противоположные стороны.
– Направо пойдёшь – к метро попадёшь. Налево пойдёшь – к чужим придёшь, – озвучил я ситуацию. – Палыч куда нам? Машина с другой стороны пруда.
Палыч достал планшет и открыл карту. Поелозил по экрану пальцем и нахмурился.
– Интернета нет, – буркнул он. – Карту увеличить не могу…
Я достал мобильник. Злосчастная надпись: «Нет сети» светилась в уголке.
– У меня – тоже, – сообщил я друзьям. – Наверное, арка глушит.
– Наверное… – Палыч погладил бородку. – Я помню куда идти. Справа – выход из парка, метров через триста. Там метро, – он замялся, – но нам нужно решить другой вопрос…
Палыч критически осмотрел Женю. Решал, наверное, стоит ли при нём говорить о тех вещах, в которые мы были посвящены, а он – нет. Наконец, повернулся ко мне и сказал:
– Там… – он кивнул в левую сторону – …ответы на все наши вопросы.
Олеся поняла к чему клонит Палыч.
– Вернуться? Нет! Я туда не пойду, – зарычала она. – Хоть убейте! Не пойду! – она упёрла руки в бока. – Вы ничего не сможете сделать с этими тварями, если они нападут. И никто не сможет…
– Олеся, если мы не узнаем… другого варианта, может и не быть.
– Всегда есть другой вариант! – Олеся смешно топнула ногой. Как маленькая девочка, которая хочет настоять на своём. – Андрей… ну скажи ему!
Друзья уставились на меня. Ожидали, что я скажу. Мимоходом, так, предложили сделать непростой выбор. Я даже опешил слегка.
Женя стоял тихо. Ничего не спрашивал. Хлопал глазами, периодически, переводя взгляд то на Олесю, то на Палыча. И правильно – не стоит лезть с расспросами, пока старшие бранятся.
– Я не знаю, что вам ответить, и не смотрите на меня так! – начал было я отбрыкиваться, но решение нашлось само. – Олеся пусть идёт к метро! А мы пойдём к арке… Посмотрим, что там… Хотя я тоже не совсем понимаю, что мы сможем там сделать…
– Одна? – перебила меня Олеся. – Я… – она осеклась.
Воздух наполнился еле слышным писком. Тоненький зуд, появился везде и сразу. На фоне размеренного гула арки он казался совершенно беспомощным. Хотя теперь всем прекрасно понятно, что любой звук или свет может являться источником угрозы.
Не меняя тональности, писк усилился. Он стал навязчивым и неприятным, словно забрался внутрь головы. У меня заныли зубы.
Олеся стояла испуганно озираясь. Палыч морщился. А Женя – вжал голову в плечи и закрыл глаза.
Гигантский музыкант натянул струну – она зазвенела, закричала, страдая от невыносимой муки, и… не выдержала. С оглушительным грохотом она лопнула где-то высоко в небе, сверкнув бледным отблеском, который пробился даже сквозь кроны деревьев. Стало заметно темнее. Вороньим крылом по небу прошла волна. Словно чья-то тень нависла над нами…
«Что это?» – этот вопрос читался на лицах моих друзей, да я – выглядел так же.
Писк исчез так же, как и появился. Вернулся привычный гул, который издавала арка всё время. Если бы она, к примеру, взорвалась, или закрылся портал – гул, наверняка бы исчез. Смысла идти проверять – не было.
Олеся опомнилась первой.
– Я одна не пойду! – заявила она.
– Не одна! – попытался успокоить её Палыч, – Вот, Евгений, с тобой пойдёт.
Я посмотрел на Женю. Он безмолвно закивал, утверждая, что не против свалить отсюда подальше. Компания Олеси его вполне устраивала.
Отпускать Олесю с незнакомым, да ещё и туповатым, на мой взгляд, мужиком было неправильно. Арка никуда не денется. Проводить Олесю займёт совсем немного времени.
– Палыч, давай их проводим? На всякий случай! – предложил я.
Палыч скривился. Отвернулся. И прошептал, что-то типа: «детский сад».
– Ну или подожди меня здесь?
– Ладно! – буркнул он. – Пошли проводим…
Он поднял планшет и посмотрел на карту.
– А и так понятно… – проворчал он и махнул рукой. – Пошли. По этой дорожке, – он показа вправо, – выйдем на центральную дорогу. Она доведёт до выхода из парка. А там и до метро недалеко…
Я кивнул. Понятно. что ж тут непонятного?
Олеся не дожидаясь нас пошла по дорожке. Мы – за ней.
Женя подошёл ко мне вплотную и тихо спросил:
– Ребята, а чего это было, а?
Я усмехнулся. «Дошло наконец?».
– Научный эксперимент. Не наш, – соврал я.
Но врал ли я, на самом деле?
– Как «Элдридж»?
– Кто?
– Ну «Элдридж» – корабль, который исчез!
– Он имеет ввиду «Филадельфийский эксперимент» 1943 года, – влез в разговор Палыч, – в котором американцы решили поиграть в «невидимость», а в итоге сожгли эсминец и угробили весь экипаж. Говорят, Эйнштейн тогда открыл «врата» в параллельный мир. Или в ад…
Женя закивал головой и подхватил:
– Писали, что корабль исчез и попал в параллельный мир. Некоторые люди пропали. Кто-то видел неизвестных существ, – Женя вздохнул. – Весь экипаж сошёл с ума.
– Ну что ж, теперь у нас тоже есть свой эксперимент – Царицынский, – пошутил я. – С неизвестными науке существами и воротами в параллельный мир.
Мы вышли на широкую «улицу» утопающую в тени деревьев. Через каждые двадцать – тридцать метров стояли корявые столбы с голубыми лампами. Дорога уходила вдаль, сужаясь постепенно в мутную серую тропинку. Мне она напомнила мрачный футуристический туннель, испачканный синими пятнами по бокам.
На дороге – ни души. Ветра нет. Листва на высоких деревьях – не шелохнётся. Гробовой покой нарушал только отдалённый гул арки…
Несколько минут мы шли молча угнетённые сумраком Мёртвой аллеи...
Светящаяся и гудящая Арка наверняка наделала «шума». Толпа, хлынувшая из парка вызвала немалую панику и, естественно, парк оцепили всевозможные спец-команды вроде ОМОН, а может быть, даже – военные.
Аллея кончалась. Уже был виден конец пути. Назрел вопрос о том, как должны вести себя на выходе Олеся и Женя, и как мы состыкуемся позже. Поскольку Палыч молчал, я решил побеспокоиться об этом.
– Олеся, скоро выход, – сказал я. – Там, скорее всего, менты и военные. Нельзя, чтобы они нас увидели. А вам с Женей придётся молчать обо всём. И нужно сейчас договориться, о том, где мы встретимся…
Она остановилась. Решимость и злость сошла с её лица, проявилось беспокойство.
– Может быть, вы передумаете, а? Ребята?! – спросила она с мольбой в глазах.
Палыч тяжело вздохнул.
– Нет! Олеся, нет!
– Палыч, прости, я всё понимаю. Но… я боюсь за вас…
– Да всё будет хорошо! – отмахнулся Палыч. – Поверь, хуже не будет!
Не сильно он обнадёжил Олесю, конечно, но она смирилась, пошла потихоньку в сторону выхода. Мы поплелись следом.
– Несложно изобразить панику, – проворчала Олеся. – На выходе таких как мы – беженцев – полно. Если спросят – я скажу, что ничего не видела, испугалась и убежала.
Женя забеспокоился.
– Я не смогу молчать, – заявил он. – Зачем молчать? Я расскажу, всё как есть и про арку, и про существа…
О! Тоже мне добропорядочный гражданин, спаситель человечества, объявился. Ну расскажет – да и ладно. Если не заберут в психушку, то посмеются и отпустят с миром.
– Как хочешь, – бросил я через плечо. – Психушек в Москве много, а в стране – ещё больше. Лучше молчи!
– Не стоит меня пугать! – неожиданно твёрдым голосом заявил Женя. – Я не дурак, и прекрасно понимаю, здесь происходит нечто необычное и вы все имеете к этому непосредственное отношение.
– Ага, придумай ещё, что это мы открыли портал… – ляпнул я сгоряча.
Женя немедленно отреагировал:
– Я так и думал… – произнёс он хитро.
Палыч посмотрел на меня укоризненно и отвернулся. Ну кто меня за язык тянул? Женя отошёл от первого шока и понял, что мы в этом деле люди совершенно неслучайные. Во-первых, я – появился из неоткуда, в самый подходящий момент разогнал всех у моста, крича о смертельной опасности. Во-вторых, Палыч, странный дедок, стремящийся вернутся к ещё более страной арке и что-то там выяснить. И, наконец, Олеся – девушкам свойственно преувеличивать опасность, но эта постоянно твердит о смерти, будто знает наверняка. Я бы на его месте тоже догадался о нашей заинтересованности.
Нужно от него избавиться, причём чем скорее – тем лучше! Хотя, нет! Нужно, чтобы Олеся и этот хитрый Женя вышли порознь. Олеся должна успеть скрыться.
До выхода осталось метров пятьдесят. Я ожидал увидеть просвет, но в конце аллеи маячило тёмное пятно. Дорога раздвоилась, огибая высоченное дерево и окружавшие его кусты.
Олеся, чувствуя скорое спасение, летела впереди, как на крыльях.
Женя, опасаясь с нашей стороны подвоха, отстал. Внимательно за нами наблюдая, он шёл метрах в четырёх позади. Я нагнулся к Палычу и быстро прошептал:
– Его надо задержать! Иначе у Олеси будут проблемы!
– Понял… – кивнул он.
Я молча кивнул на Олесю: «Предупреди!», а сам чуть приотстал. Палыч ускорился – поспешил к ней.
Женя, действительно оказался не дурак. Он разгадал наш манёвр и со всех ног рванул в сторону. Я не ожидал от него такой прыти и потеряв две секунды, бросился за ним.
По широкой дуге, чтобы не схватили, Женя обогнул моих друзей и побежал к выходу. Палыч стоял, пытаясь закрыть Олесю от неизвестной угрозы, а она удивлённо пялилась вслед беглецу. Я ветром проскочил мимо них.
Топот туфель эхом следовал за мерзавцем. Женя тяжелее меня и медленнее, но у него – фора в пять метров. Я поднажал и немного сократил дистанцию.
– Женя, подожди! – заорал я в надежде его образумить, но он не оглянулся.
Ещё чуть-чуть, и подлый толстяк в коричневом пиджаке достиг бы финальной развилки. Но случилось нечто совершенно неожиданное. Я бежал точно за ним, уцепившись взглядом за шов на спине – мне нужно было видеть цель! Но Женя с громким «чмяком» наткнулся на невидимую мне преграду и буквально отлетел от неё в противоположном направлении – прямо на меня.
Я не успел никак отреагировать и на полном ходу врезался в Женю. Его затылок с хрустом встретился с моим носом и мир, рассыпавшись фонтаном цветных осколков, превратился в непроглядную тьму.
Глава 23. В западне
Сначала вернулся звук. Арка гудела. Ходил кто-то, разговаривал – только слов не разобрать. Шуршало что-то, рядом. Шур-шур-шур. Шур!
Потом появилась боль. Нос, невероятно выросший в размерах, размеренно пульсировал. Я попытался вздохнуть, но не тут-то было, что-то мешало.
Я открыл глаза. Темень – непроглядная. Хотя, нет – просто темень. Я моргнул. Ресницы зацепились за что-то. На лице лежала тряпка!
– Очухался? – спросил знакомый голос. – Как ощущения?
– У-у! – ответил я, выражая одним единственным звуком своё состояние.
Палыч убрал мокрую тряпку с моего лица. Я инстинктивно приготовился зажмуриться, но вместо солнца увидел мрачные деревья, парящие в сером мареве. Они высились надомной как каменные великаны, безмолвные и неподвижные.
В спине, над правой лопаткой жутко заныло. Корень или камешек впился в тело, и оно жаловалось. Я приподнялся и сел.
– Андрей, ну ты как? – Олеся присела на корточки передо мной. – Голова не кружится?
– Нет... Всё нормально… – я прислушался к своим ощущениям. – Вроде… Только нос болит!
Я решил посидеть минутку, прийти в себя.
Каждый день терять сознание – это уже слишком. Говорят, это очень вредно, для психического состояния, да и для физического, тоже. Не хило это Женя меня двинул. Я потрогал нос и тут же пожалел об этом. Тихо нывшая картофелина, именно так мне сейчас представлялся нос, взорвалась болью.
– У-и-у! – выдал я.
На глаза навернулись слёзы. Я готов был убить Женю за это. Кстати, а где же он?
– А где этот гад? – спросил я озираясь.
Женя сидел на пригорке, метрах в пяти от меня. Он хмуро посмотрел на меня и отвернулся.
– Палыч! А чего произошло то? – спросил я не отрывая взгляда от мужика. – И почему он… тут сидит?
Почему он не убежал? Руки ноги не связаны. Ну не из жалости же он остался?
– Мы не можем пройти, – грустно сказала Олеся.
– В смысле? – не понял я. – Куда пройти?
– Тут какой-то барьер… – ответил Палыч.