(начало:http://www.proza.ru/2015/09/09/1903)
Однако в больнице я выспалась, отлежалась, и силы вернулись. И аппетит. Есть хотелось даже ночью, а какая в больнице еда? Мужу пожаловалась, он стал мне котлеты носить. Запрещено, конечно, да мы приспособились: я из форточки верёвку спускаю, он под окошком стоит, привязывает к верёвке свёрток с котлетами, а я его наверх поднимаю.
Наступил день перед операцией, входит лечащий врач в палату - у меня внутри всё сжалось: «Сейчас...». Вдохнула и выдохнуть не могу. А он оглядел нас, смутился, как всегда, и объявляет: «Сегодня будет профессорский обход. Пожалуйста, наведите порядок. А вы, - обращается он ко мне, - готовьтесь, завтра вас прооперируем, профессора не задерживайте... После 6-ти вечера не есть. Вечером вас вызовут для подготовки». Повернулся и вышел.
Я воздух выдохнула. «Слава богу, - думаю, - ещё один день мой!» Соседки по палате, даже самые слабенькие, начали прихорашиваться, порядок наводить – женщины ведь! Переговариваются о том, какое Профессор светило: «Лучший в области специалист» - «Нет, не в области, к нему и в московском центре прислушиваются», а мне не до того: есть хочу! «Хоть котлет поем напоследок», - мелькнуло в голове. Бегом – к автомату, звоню мужу: «Мне вечером есть нельзя. Неси поскорее».
Вскоре муж веткой в окно постучал. Влезла я на подоконник, фортку открыла, бросаю вниз верёвку. «Давай», - кричу.
Ваня старательно авоську с пакетом привязал, и я потянула её вверх, осторожно, чтобы не выронить. Муж на меня смотрит, а лицо у него такое, будто больно ему. Показалось даже, что глаза красные. Я переживаю, а слюна-то чуть не капает: есть охота, несмотря ни на что.
Вдруг дверь распахивается, и входит Профессор, крупный такой громкоголосый мужчина. За ним наш врач и зав. отделением протиснулись.
Я замерла в ужасе: такое светило, а тут я, в распахнутом латаном халате и застиранной ночнушке, босая, на одной ноге на подоконнике стою. Так и застыла, в руке верёвочка, на которой - котлеты за окном.
- Эт-то что такое?!- загремел Профессор басом на всю палату, -кто...?
- Мы не…Не мы…, - пропищала зав. отделением, а молодой наш покраснел до слёз и рта раскрыть не смеет.
- Вижу, что не вы! Кто эта больная? Диагноз?
- Ф-фёдорова Т-татьяна Ив-вановна, - заикается палатный. Подошёл к Профессору и шепчет на ухо, но я-то на слух никогда не жаловалась, разобрала: «Безусловно, саркома… Быстрый рост… Только картина крови нетипичная... Решили поскорее… Тотальная резекция…Завтра…».
Боже мой! За время, проведённое в больнице, я в названиях начала разбираться. Значит, всё, никакой надежды…Как же Леночка? Узнает и… В глазах потемнело, руки-ноги отнялись. До сих пор не пойму, как котлеты мужу на голову не уронила. Профессор понял, что я всё слышала, смягчился слегка и спрашивает: «Татьяна Ивановна, что вы делаете? Простудитесь!».
Напугал! При таком-то диагнозе! А он продолжает:
- Что там у вас?
- К-котлеты, - а сама свёрток в палату втащила и форточку закрыла.
- Зачем?
- Есть хочется! Очень!
- Как?! – у Профессора челюсть отвисла. Подозвал палатного, посмотрел мою карту, хмыкнул. Подошёл поближе, поглядел мне в лицо внимательно…
- Ложитесь, я вас осмотрю.
- Прямо здесь? – хором воскликнули мы с врачом. Профессор коротко взглянул на нас, и вопрос отпал. Палата замерла.
Он быстро ощупывал меня, иногда останавливаясь, хмурясь и похмыкивая, потом долго измерял пульс. Лицо его постепенно меняло цвет, наливаясь кровью. Я лежала, ни жива, ни мертва, в глазах стояли слёзы. Из-за них лицо Профессора казалось отражением в воде.
Наконец, он улыбнулся мне, слегка натянуто, и сказал: «Чего дрожите, мамаша?»
Меня это «мамаша» задело: выглядела я моложе своих лет, а уж ему в мамаши я точно не годилась! А он будто моей обиды не заметил: «Дело-то житейское. Саркома – имя для дочки неподходящее. Катенька или Машенька лучше, а?».
Я непонимающе уставилась на него. «О чём это он?», - мелькнуло в голове.
- Мамочка-а! Я вам, вам говорю! – Профессор слегка потряс меня за плечо, - дочка у вас будет. Вы меня слышите?
Я не выдержала, разревелась. Громко и безудержно. С жизнью прощалась, а тут мечта всей жизни исполнилась – как такое пережить?
Профессор, успокаивая, похлопывал меня по плечу, что-то говорил ободряющее, потом, обернувшись к коллегам, изменился в лице.
- Кто? – загремел Профессор,- ставил диагноз?!
Я даже всхлипывать перестала.
- Я, - пролепетал палатный, на основании заключения участковой …и динамики…
- Выйдем, - коротко бросил Профессор и, взглянув на меня: «С вами решим позже».
Врачей ветром сдуло из палаты, за ними вышел Профессор, и хлопнула дверь ординаторской. У меня от пережитого кружилась голова, но я скользнула вслед за ними и приникла ухом к двери. Профессор уже не гремел, скорее, шипел.
- Я чему тебя учил?! Головой думать надо, а не…
- Извините, но ведь такое увеличение… Динамика…Гемоглобин низкий…Возраст больной…
- Динамика! Ты видел больных в такой стадии? Да ещё таких, у которых слюнки от котлет текут? Больную видеть надо, а не историю болезни!
- Представляешь, что чуть не натворил?! Приди я с обходом завтра…
Послышался невнятный писк.
- А вы где были? – это он, видимо, заведующей, - куда смотрели? Не явись я сюда – человека бы убили! В общем так: вам, Ксения Семёновна, будет выговор, ему – строгий и учти (послышался какой-то всхлип), - ещё раз такое - диплом на стол положишь! Я всё сказал!
Дверь распахнулась, чуть не сбив меня с ног.
- А вы что здесь делаете? Марш в палату, вещи собирать!
- Куда?
- Домой, к мужу! Котлеты не забудьте! Рано вам ещё в больницу, через полгода сюда придёте, в другое отделение. Ну, что вы опять? Эх, женщины! Болезнь – слёзы, радость – слёзы…
*****
Рассказчица примолкла, улыбаясь своим воспоминаниям.
- Да-а, - сказала, наконец, мама, - приключение...Хорошо, что конец счастливый!
- Так ведь не последнее, - лукаво взглянула на неё рассказчица, - приключение-то.
- А что ещё? Расскажите!
- Хорошо, в двух словах, вижу, вам пора.
*****
В положенный срок пришла я в тот же дом, только в другое отделение. Обстановка там, конечно, совсем иная: лица радостные, а если и поплачет кто, так потому, что вместо сына дочка родилась. Или наоборот. И у меня на душе так легко, хорошо было: Леночка на неделю раньше меня сыночка родила, внука мне подарила.
И у меня всё прошло благополучно, даром что возраст – «старая первородка». Катюшу весь персонал сразу полюбил: спокойная, серьёзная, характер-то опытным акушеркам сразу виден. Лежу я, жду, когда дочку кормить принесут, вдруг на соседнюю справа, свободную, койку приводят новенькую, совсем молоденькую девчонку.
- Здравствуйте, - улыбаюсь.
- Здрас-сь, - легла и отвернулась к стенке.
- Кто у вас? - пытаюсь не обижаться: может, чувствует себя плохо.
- А вам-то что? – прозвучало неожиданно злобно.
- Не трогай ты её, - советует соседка слева, - некоторые не в себе бывают.
Все затихли, а тут и детей принесли, и мамочки о новенькой тотчас забыли. Ей-то, понятно, дитё нескоро увидеть, говорят, отдохнуть обоим надо.
Покормила я своё счастье, она засопела и уснула. Гляжу на неё – не нарадуюсь.
Вдруг на койке новенькой– шорох. Смотрю - она полотенцем грудь перетягивает.
- Это…зачем? - удивилась я, оглянулась растерянно.
- Тише ты, - делает большие глаза соседка слева, - может, у неё ребёнок… - и глазами на потолок показывает.
Меня как кипятком ошпарило. Вот балда! У девчонки горе, а я к ней с расспросами.
(Окончание: http://www.proza.ru/2015/11/06/2108)