Брежнев еще был жив, но уже начал развлекать публику непередаваемым произношением слова "систематически". Вообще сказать, в народе спорили, специально ли вводит приколист-референт это слово в доклад или нет - уж больно потешно Леонид Ильич его выговаривал. Некоторые говорили, что, дескать, пегий кардинал партии Михаил Суслов всякий раз, когда правил текст, непременно и незаметно втискивал это слово туда в самом несуразном контексте, например, "империализм продолжает систематически загнивать" и потом радовался, как в дикции генсека этот империализм гниет с эротическим оттенком. Другие утверждали, что. мол, самому Брежневу это слово очень нравилось и он сам добавлял его к месту и не к месту. Как бы то ни было, это навеки осталось тайной, наряду с Железной маской и могилой Чингиз-хана.
Если история с Железной маской действительно выглядела таинственно, то Железный занавес, отделявший Советский Союз от прочего мира мифическим не был. И если, например, в дружественную Польшу или Болгарию еще можно было съездить по путевке (которую надо было выбивать), то в Западную Европу и прочие Галапагосские острова - ни за какие коврижки или по большому блату. Или за большие деньги. Конечно, родственники партийцев туда ездили, глазели на Елисейские поля и привозили кучу шмоток на зависть знакомым, но прочему народцу путь на Запад был заказан. Оставалось лишь облизываться и втридорога покупать вожделенные джинсы "Вранглер" у спекулянтов-фарцовщиков.
Тем не менее лазейки были. За определенную мзду можно было попасть на работу в торговое представительство и поработать с годик, заработав на кооперативную квартиру и машину. Именно так поступил Михаил Егорович Шептухин, устроившийся в торговом представительстве Советского Союза в Испании, откуда в Москву поступали вкуснейшие апельсины. Собственно, устроил Мишу на эту работу давнишний знакомый тестя, который, в свою очередь, являлся отцом ответственного лица, принимавшего решения по данному вопросу, однако на ход дальнейших событий данное обстоятельство никак не влияло.
Итак, Миша работал в торгпредстве шестой месяц и уже успел освоиться и привыкнуть к новому укладу жизни. Хотя чего-то в этом укладе не хватало. И Миша очень хорошо знал, чего именно. Элементарно не хватало огненной воды, которую наш герой привык потреблять там, на родине. Нет-нет, не подумайте, что Шептухин был акоголиком. Конечно же, нет. Просто он любил в конце недели, в день святой Пятницы, снять напряжение и откушать несколько стаканчиков антидепрессанта и почувствовать, как Христос босыми мягкими шагами ступает по душе. Но этого делать было нельзя. Перед поездкой ему были даны на этот счет строжайшие инструкции. Естественно, не дома, за кухонным столом, а в известном здании на Лубянке. Сама обстановка в этом страшном здании с гулкими коридорами, внушительный тон куратора с неприятными намеками начисто отбили у Миши желание снять душевние напряжение привычным методом. Потому Шептухин тосковал и с нетерпением ждал конца срока, дабы вернуться домой, к женушке, детишкам, любовнице Оленьке, которой обещал привезти презент и родной торговой базе, на которой трудился во славу Отечества и родной семье.
Миша отлично помнил, когда у него в голове появилась эта крамольная мысль - именно на третий день, когда он обнаружил в чуланчике пятилитровый стеклянный баллон. Тем не менее, однажды возникнув, мысль потихоньку оформлялась и, наконец, через пять месяцев окончательно созрела. Миша купил два пакетика дрожжей, килограмм сахара и резиновые перчатки. Дело, как говорится, было привычное. Через десять дней, аккурат в пятницу, перчатка, натянутая на горлышко емкости радостно отсалютовала, рапортуя, что брага готова. Тем же вечером Миша утолил жажду и достиг состояния нирваны. На душе было радостно, хотелось петь и веселиться, чего по понятным причинам делать было никак нельзя, а потому торговый представитель вышел подышать ночным испанским воздухом, втайне надеясь на некие романтичные приключения. И как в воду глядел. На близлежащей площади темпераментная публика отмечала какой-то местный праздник, распевала народные песни, танцевала и веселилась. Миша немедленно оказался втянутым в компанию и закрутился в бешеном хороводе. Стало совсем хорошо , а потому им было принято решение поддать жару в испанский танцевальный огонек. Нетвердой походкой Миша взгромоздился на невысокую трибуну и взмахнул рукой, требуя тишины. Действительно, испанцы притихли и с интересом ждали выступления. Наконец, Шептухин громко икнул и визгливым, пьяным голосом запел.
На морском песочке, я Маруську встретил,
В розовых чулочках, талия в корсете,
Ла лалала, ла лалала, талия в корсете...
Испанцы исступленно подхватили:
- Ла лалала, ла лалала, талия в корсете...
- Ла лалала, ла лалала, талия в корсете...
Вдохновленный Мишка запел второй куплет, затем третий, а потом пошел по второму кругу. Публика была в восторге, завелась и очень долго певца не отпускала. Домой Миша вернулся в третьем часу ночи, совершенно счастливый, на радостях допил брагу и завалился спать.
- Все! Никаких бражек! - твердо решил на следующий день Миша, однако выбрасывать емкость не спешил.
А в понедельник его ждал неприятный сюрприз.
- Ну, рассказывайте, Михаил Егорович, как вы дошли до жизни такой.
- Что вы имеете в виду?
- А сами вы не догадываетесь?
Разумеется, в голове молнией мелькнули тысячи мыслей, однако Миша благоразумно промолчал.
- Что вы делали в субботу вечером?
- Ничего особенного. Вышел, немного прогулялся.
- И все?
- Вроде все.
- А без вроде?
- Все!
- Так. А кто же выступал перед публикой? Кто призывал к свержению монарха?
- Я ничего не делал. Я просто...
- Что просто? Говорите, не стесняйтесь.
- Ну, народ веселился и я тоже спел там песню.
- И какую же?
- Из кинофильма " Свадьба в Малиновке".
- А вы знаете, что вас показывали по телевидению и комментатор сказал, что вот, выступает русский разведчик и призывает народ к революции.
- Не может быть, - в ужасе простонал Миша.
- Может, может. Так что же с вами делать, а? В таких случаях у нас есть инструкция. Отправить на родину, а там пусть компетентные органы на месте разберутся.
Миша почувствовал, как падает в пропасть.
- Не надо никуда отправлять. Как-нибудь уладьте это дело, а?
- Не так-то это просто, Михаил Егорович. Хотя... Хотя все зависит от секретаря торгпредства. Захочет Павел Андреич - замнет дело. Не захочет - даст ход.
- А вы не могли бы замолвить за меня словечко, а?
- Не знаю, не знаю. Павел Андреич любит испанскую мадеру. Может, несколько бутылочек и примет...
- Понял, Олег Петрович. Через час буду, благодетель вы мой.
Вечером в квартире у Павла Андреевича состоялась грандиозная пьянка.
- Павлуша. А теперь давай выпьем за здоровье нашего Миши, а?
- Давай, Олежка. Открывай новую бутыль. Ты, эттто, младец! А Мишка наш лопух.
- Прально. лопух! Но аппаратура не при нем, а при нас, ха-ха-ха.
К следующему рассказу http://www.proza.ru/2015/11/05/2214