...Аэропорт имени Хорхе Ньюбери встретил Наталью скверной погодой — со стороны залива Ла-Плата дул пронизывающий ветер, бросая в лицо мелкие и частые капли холодного дождя и Наталья сразу пожалела, что не вытянула свой ярко-зеленый зонтик из сумки еще в самолете.
Впрочем, копаться в большой сумке-каталке на открытом ветру бетонном поле аэропорта тоже не хотелось — и она лишь ускорила шаг, чтобы быстрее достигнуть серо-зеркальной застекленной стены здания терминала...
Как и на летном поле, где стояло всего три самолета, здесь было почти пусто. Наталья быстро прошла контроль, оказавшись третьей от начала очереди пассажиров и столь же быстро пересекла зал терминала и вышла наружу.
Небольшой бело-красно-синий автобус, похожий на российские «ПАЗики», ждал возле остановки — и Наталья устремилась к нему...
Это был автобус, который шел в Микроцентр — деловой район Буэнос-Айреса, куда и лежал путь Натальи.
Она с интересом смотрела в окна автобуса — на старинные, роскошной архитектуры, здания, соседствовавшие со стеклянно-бетонными «башнями» небоскребов, высокие стволы пальм, которые трепал сейчас океанский ветер, взлетающие над дорогой пешеходные мосты и эстакаду метро, по которой несся желтый поезд...
Она не была здесь раньше и все было ново и незнакомо для нее, но неблагоприятная погода и желание поскорее оказаться рядом с Антонио не позволяли ей увлечься красотами города.
Все мысли были о нем — Антонио Родригесе.
Она думала: «Антонио... Я, конечно, могла бы связаться с тобой и попросить тебя встретить меня в аэропорту... Но я хочу устроить тебе сюрприз своим неожиданным появлением... А затем... Затем я заключу тебя в объятия и мы забудем про то, что снаружи дует холодный ветер и идет мерзкий дождь... Нам будет тепло... И хорошо...».
С этой мыслью, мечтая о том, чтобы скорее оказаться в его объятиях, она вышла из автобуса возле одного из небоскребов, облицованного зеркальным стеклом и увенчанного синей вывеской «Родригес энтерпрайзес». С этой же мыслью, быстро, почти бегом, преодолев несколько десятков метров, она вошла в двери здания и ступила на вымощенный гладкой бордового цвета пол...
Она прошла между облицованными гладким прозрачным стеклом колоннами, в толще которых угадывались полированные металлические трубы, улыбнулась девушке за низкой, облицованной под темный мрамор, стойкой в тени широких листьев монстер, высаженных в вазонах из зеркального стекла и подошла к дверям лифта, который курсировал в прозрачной шахте, протыкавшей насквозь всю конструкцию здания — словно, лифт был космической ракетой в обрамлении мачт и мостков для технического обслуживания...
Наталья дождалась, пока хромированный цилиндр литфта быстро и плавно опустится к дверям шахты и откроет свои прозрачные двери, ввезла свою сумку и встала сама на мягкий бордовый ковер на полу лифта. Затем нажала на кгнопку с цифрой «двенадцать». Двери лифта медленно сдвинулись навстречу друг-другу, пол мягко надавил на ступни ног — и началось движение вверх.
Лифт поднимался - и Наталья с интересом разглядывала пролетающие перед прозрачными дверями лифта этажи - хромированные поручни у края лифтовой шахты на каждом этаже, замощенные сверкающей бордовой и бежевой плиткой полы, море тропических растений - декоративных пальм и монстер; по этим этажам проходили или стояли у огромных окон люди - мужчины в деловых костюмах и девушки в блузках и юбках корпоративных цветов...
Пять этажей этого здания были заняты центральным офисом принадлежавшей Антонио Родригесу сети ресторанов спортивного питания. А с шестого этажа началась жилая часть здания. Здесь уже не было людей в корпоративной одежде, свежей зелени тропических растений, блестящей керамической плитки бордового цвета...
Здесь на полу лежали темные ковровые дорожки, ярко горели лампы дневного света и уходили в три стороны от лифтовых площадок длинные коридоры со множеством дверей...
На двенадцатом этаже лифт остановился, бесшумно открылись его прозрачные двери. И Наталья вышла из лифта, остсновилась, ступив на ковровую дорожку , достала свой смартфон и набрала номер Антонио, который ранее переписала с его страницы на Фэйсбуке.
В динамике смартфона раздался один гудок, второй... Третий прервался на середине и знакомый ей голос спросил: "Алло? Это Антонио Родригес. Я...".
Она ласково прервала его: "Ты идешь встречать свою Наташу? Я стою возле лифта на твоем этаже. Поверь своему счастью... Чтобы я поверила своему...".
В ответ услышала его голос: "Наталья... Я сейчас..".
И через минуту в коридоре, прямо против ее глаз, открылась одна из дверей и она увидела его - Антонио спешил к ней. Он был обут в домашние мягкие тапочки, одет в расстегнутую рубашку и пляжные широкие шорты, на лице его радость соседствовала со смущением, а его глаза светились неподдельной нежностью к ней...
Вот он уже достиг ее...
Миг - и они заключили друг-друга в объятия...
Она крепко держала его в своих объятиях, полу-бессознательно перебирая пальцами завитки его каштановых волос, полу-закрыв глаза и тихо шепча: "Антонио... Антошка... Мой милый Антошка... Как же я скучала за тобой...".
В какой-то миг она почувствовала, что отрывается от земли...
В этот момент Антонио приподнял ее от пола и закружил, словно, на карусели, и она услышала его шепот: "Наташа... Моя милая русская леди... Все это время... я... тоже скучал за тобой...".
Нежность, море нежности было в его голосе...
Он поставил ее на ноги, взял за руку и повел в свою квартиру...
Они вошли в прихожую - и Наталья своей рукой закрыла дверной замок. давая ему понять, что в этот день он будет безраздельно принадлежать только ей.
А он, помогая ей снять ее намокшую легкую куртку, сказал: "Наташа... Ты промокла, я знаю... Моя ванна и теплая вода в твоем распоряжении... жалко, что нету женского шампуня, но есть универсальный, спортивный... Ты можешь обмыться и согреться, а я накрою стол... Ты пьешь шампанское?".
Она ответила: "Конечно!! Ой, Антошка, ты такой... " - и, не найдя больше слов, просто поцеловала его - хотела просто "чмокнуть", но, не совладав с собой, отдалась, помимо своей воли, долгому, страстному, буйному поцелую...
Затем, отъяв свои уста от его губ, сказала: "Да, я пойду искупаюсь... Но ты меня уже согрел... ладно, жди свою Наташку... Я быстро...".
Она подошла к дверям ванной и, уже входя в эту комнату, озорно посмотрела в его сторону, игриво и соблазняюще провела ладонями по намокшей ткани своей одежды, очерчивая линии своего тела - для него, для его взгляда...
...Пока она мылась, пока из ванной доносился прерывающийся звук тугих струй воды, Антонио накрыл небольшой столик перед диваном в зале своей квартиры - он постелил на него темно-красную бархатную скатерть, обшитую по краю черным кружевом, на столик поставил два фужера из черного венецианского стекла, небольшое блюдо, на которое он насыпал свежих маринованных оливок, затем - два блюда с едой - крабовым салатом и рыбными котлетами с паприкой...
На соседний стол, на котором стоял мощный музыкальный центр "Панасоник", он поставил изящный подсвечник и вставил в него три высокие тонкие свечи, зажег огонь...
Затем достал из мини-бара запотевшую от холода большую бутылку шампанского...
Вскоре из ванной вышла Наталья - довольная, дышащая свежестью и невысохщей еще влагой. она оставила в ванной свою мокрую одежду и теперь была накрыта поверх нижнего белья лишь огромным пушистым полотенцем небесного цвета...
Глядя на нее совершенно безумными, "по-уши-влюбленными" глазами, Антонио показал ей, чтобы она села на диван.
Затем он откупорил шампанское - осторожно, придержав пробку, чтобы она не вылетела вместе с фонтаном ароматного пьянящего содержимого бутылки и налил поровну шампанского в высокие и тонкие темные фужеры...
Произнес: "Наталья... За нашу встречу!!" - и подал ей в руки один из фужеров. взяв в свою руку второй...
Фужеры соприкоснулись с тонким мелодичным звуком...
Шампанское оказалось превосходным.
После этого чувственного тоста они принялись за пищу - и она, как следовало ожидать, тоже оказалась очень вкусной.
Немного поев, Наталья почувствовала, что насытилась.
А вскоре Антонио. вновь, решил налить им обоим шампанского...
Но Наталья остановила его, сказав: "Антошка... Я не хочу быть пьяной... Лучше... иди сюда...".
Она жестом показала ему, чтобы он сел с ней рядом и легонько поманила его пальчиком.
Антонио сел рядом с ней - и она повернулась к нему, обняла его, положила свою точеную ножку на его колени...
Миг - и она уже, чуть-повернув голову, обняла своими устаим губы Антонио, закрыла глаза...
"Ах!!"
Это восхитительное, пушистое полотенце, такое мягкое, такое теплое... Оно совсем не скрывало, не пригашало прикосновений - и Наталья почувствовала, как Антонио робко, осторожно, нежно-нежно коснулся ее тела, положил ладонь ей на талию... нет, ниже, почти на бедро... Затем его ладонь, вновь, стала сильной, ласково-жесткой - ведь это была ладонь мужчины и она сама хотела, чтоб она была сильной... Это была ладонь ее любимого мужчины...
И вторая ладонь - та, которая обнимала ее за плечо - тоже была ладонью ее любимого мужчины...
Ее ножка, лежащая на ногах Антонио, почти незаметно, несколько раз дрогнула - и надетая на нее тапочка-шлепанец слетела на пол, беззвучно упала на ворсистый ковер...
А затем...
Она услышала шепот...
Шепот Антонио.
Он шептал ей стихи...
Она услышала тихое, но адресованное, явно, ей: "Ты окна откроешь, Чтоб я мог лететь, ты знаешь - я ночью приду. А я постараюсь Твой сон не задеть, Когда в твои мысли войду... Потом ты проснешься - И в лунном сияньи, В сердец единеньи И тел содроганьи, В укусах от страсти И стонах до крика, В одном лишь Вздыханьи До сладкого мига, Мы будем с тобой Одержимы любовью, А книга любви нашей писана кровью...".
Эти стихи она знала...
Она отняла уста от его губ, нежно положила руку на его голову, нежно прижала ее к своему плечу, погладила...
И негромко сказала, почти переходя на сладкий и совершенно искренний шепот: "Антошка... Ты такой хороший... Мой мальчик... Мальчик...".
Ее вторая ножка тоже поднялась на диван, подогнулась, устраиваясь удобнее...
Продолжая гладить его волосы, она, почти незаметно, тихо-тихо, уже мысленно, произнесла: "Мальчик мой... Давай ляжем...".
Она не знала, услышал ли ее Антонио - но он, как-то сразу, разомлел в ее объятиях и начал отлегать назад...
Наталья опустилась на диван вместе с ним, потянув за край, стянула с себя полотенце - и сейчас же ее тело, уже накалившееся от предвкушения страсти, почувствовало на себе его ладони - крепкие... сильные... желанные...
Она улыбнулась - и забыла обо всем...
А в это время, совсем в другом районе города, у ничем не примечательного старого каменного дома со "стрелой" - держателем для вывески, от которой ныне остались лишь ржавые металлические лохмотья, остановилось такси.
Рослый мужчина в форме бортпроводника вышел из машины, наклонился над открытым окном, в которое высунулась голова водителя и пристально посмотрел тому в глаза. Голова водителя сразу опустилась на край дверцы, мужчина в форме бортпроводника втолкнул ее внутрь машины и не церемонясь, устроил на подголовнике сиденья.
И ухмыльнулся, услышав громкий безмятежный храп водителя.
Затем он повернулся, прошел несколько шагов, толкнул пыльную покосившуюся дверь и вошел в дом...
Здесь, за дверью, уходила вниз и вглубь, почти сразу от порога, крутая каменная лестница, покрытая ярко-красной ковровой дорожкой, ярко горели электрические светильники и вился в их свете исходящий откуда-то снизу дымок с характерным сладковато-горьким запахом. Снизу, из глубины, доносилась музыка...
Он потянул носом воздух, ухмыльнулся еще раз и шагнул вниз...
Он прошел десять ступеней.
Здесь лестница делала поворот и здесь же находилась крохотная лестничная площадка.
Внизу, еще на десять ступеней ниже этой площадки. в темноте - так как там уже не было светильников - угадывалась неплотно закрытая дверь, пробивался по ее контуру яркий свет и вместе с ним - музыка и дым марихуаны...
Но ход туда сейчас перекрывала распутного вида девица с недобрым выражением глаз, окруженных наслоениями весьма неаккуратного макияжа.
Он должен был остановиться.
Между тем, эта девица оглядела его с ног до головы насмешливым изучающим взглядом и спросила: "Ты кто такой? Пока не скажешь, кто ты и к кому ты, я тебя не пущу... А может и свистну Рукастому Пабло - и он разукрасит тебя прямо здесь, а потом вышвырнет наружу...".
Он не ответил.
Но он поднял руку и положил ее ей на плечо, слегка помял это плечо пальцами...
Она спросила: "Эй, какого дьявола?! Меня трогает лишь тот, кто платит за это!!".
И тут же в ее голове успокаивающе, испаряя всю ее твердость и напускную сердитость. изгоняя из ее тела силы, поплыл мелодичный презвон тысяч бронзовых колокольчиков и негромкий благожелательный мужской голос произнес: "Ты забываешь про все... Все на свете... И забываешься... Забываешься сладким сном... Спишь... Спишшшь...".
Она попыталась убрать его руку с плеча, тряхнула головой, произнесла - томно, лениво, будто, мгновенно опьянев: "О, мой идальго..."...
Но все было уже запоздало - сон уже обуял все ее естество; она, под его рукой, медленно опустилась, села на колени, привалилась к каменной кладке.... И засопела...
Мужчина еще раз потянул широкими ноздрями воздух и, быстрым шагом пройдя оставшиеся десять ступеней, распахнул дверь...
Перед ним, в нескольких шагах, в залитой светом электрических ламп комнате, стоял низкий стол старинной работы.
На нем лежали карты, а вокруг сидели несколько мужчин.
Н менее трех из них курили - и курили они именно марихуану.
И не менее четырех пар глаз удивленно и не очень-то благожелательно, в упор смотрели на него.
Он, в течение нескольких секунд, не двигался, лишь цепким изучающим взглядом обводил комнату.
Затем произнес: "У тебя, Грассо, стритт-флэш. не упусти. А у тебя, Джоуи, пистолет под столом, на коленях. По-моему, "Иерихон". Хорошая пушка, но не вздумай ею воспользоваться. У меня в правом кармане брюк "тридцать восьмой" "Кольт" и ты даже представить себе не можешь, как быстр он может оказаться в моих руках...".
Плотный, крепкотелый и смуглолицый Джоуи чертыхнулся, выложил на стол большой блестящзий пистолет и произнес: "Чтоб я сдох...".
Незнакомый мужчина, стоящий в дверях, пообещал ему: "Успеешь.".
Он сделал шаг им навстречу, немигающие глаза тяжело вперились в глаза, казалось, всем сидящим сейчас за этим столом и девушке, прислонившейся к никелированному шесту на небольшом возвышении в глубине комнаты...
И сейчас же в головах у всех у них, словно, загремели, раскручиваясь. лопасти вертолетных винтов и зазвучало: "Вас всех одолевает сон... Вы ничего не можете с этим поделать... Вы начинаете спать... Спать... Спать... Спать...".
И веки нескольких мужчин опустились, чья-то голова откинулась на подушку дивана, а чья-то упала на грудь; девушка у шеста, обхватив его, прислонилась к нему головой и оползла вниз, тоже смежив веки...
Все заснули...
А мужчина подошел вплотную к спящему Джоуи и произнес: "Джоуи. У меня есть работенка - как раз для твоего "Иерихона". И для твоего дружка Сиззи, который храпит рядом... Я скажу вам, что делать, пока вы будете спать...".