Прошло, наверное, часа два, сумерки сменились ночной темнотой, из-за горизонта робко показался один из трёх маленьких спутников Центрального Мира, будто обещая вступившей в свои права ночи, что он ничем не станет мешать ни ей, ни усталым путникам. За него это сделал кое-кто другой.
Василий проснулся не сразу и не сразу сумел осознать, что именно мешает ему спать дальше. Наконец, он открыл глаза. Перед ним колыхалось нечто аморфное, слабо, но явственно, светящееся. Колыхалось оно очень настойчиво, выписывая какие-то замысловатые кренделя вокруг спящего человека.
Несколько секунд Вася молча смотрел на этот диковинный танец, а потом заорал так, что у самого уши заложило. Квекс подпрыгнул вместе с мешком, а потом пулей выскочил из него.
— Что?! — закричал он, подпрыгивая на месте и крутясь во все стороны. — Что?! Где?!
— Там! — Василий с трудом освободился от своего мешка, запутаться в котором было очень непросто, но с перепугу и не такое удаётся.
Квекс уставился туда, куда он указывал, но там ничего не было. Он посмотрел на Василия.
— На что это было похоже?
— Ни на что! — выпалил тот, не задумываясь.
— Странно. Это должно быть из твоего мира.
— Никогда такого не видел.
— Может, ты просто не узнал?
— Да нет же! Оно было такое... полупрозрачное... светящееся... и колыхалось.
— Колыхалось? Что-то это мне напоминает... Нет, не может быть.
— Чего не может быть? — подозрительно поинтересовался Василий, предполагая, что это как раз может быть именно то, чего не может быть. И ничего хорошего он от этого, разумеется, не ожидал.
Но Ляух не успел ответить. В темноте перед ними снова начало сгущаться что-то полупрозрачно-мерцающее. Василий молча попятился. Ляух наблюдал за процессом сгущения с интересом.
Когда перед ним образовалось нечто почти круглое, с отростками, то и дело вытягивающимися в разные стороны, и некоторым сужением наверху, квекс хлопнул лапами и, ухмыляясь, заявил:
— Да это же форменный разделённый!
— Чего? Призрак что ли?
— Разделённый — это не призрак, — наставительно сообщил квекс, — потому что он ещё не умер.
— Но это же... это самое... без тела...
— Без тела, — согласился Ляух, — но не призрак. Это разделённый фоому. Первый раз вижу форменного разделённого фоому.
— А других видел?
— Конечно. Правда, здесь, в Пустыне, их видно лучше, но не всякий разделённый решится отправиться в Пустыню, а тем более — фоому. Да что там — ни один нормальный разделённый на это не решится. А фоому и вместе с телом смелостью не отличаются, а уж отдельно... Забьются в какой-нибудь угол и колышутся там.
Один в моей комнате чуть ли не целый год по ночам светился, потом пропал. Наверное, кто-то из ребят заходил и спугнул его. Я-то его не трогал. Жалко. Но тот был бесформенный. Фоому обычно бывают бесформенными. У них даже тело особенно форменным не назовёшь, так чего уж... Да, я кажется тебе не говорил, что разделённые бывают форменные и бесформенные.
— Не говорил, — машинально согласился Василий, как заворожённый наблюдая за фоому. Тот старательно и методично собирал и втягивал в себя расползающиеся во все стороны туманные отростки. Наконец, ему удалось практически полностью воспроизвести внешний вид того самого существа, которое так поразило Василия в первые минуты его пребывания в Центре, и глаза которого он тогда безуспешно пытался сосчитать.
— Видишь, как старается, — сочувственно заметил Ляух.
Фоому, поощрённый добрым отношением, попытался даже изобразить одежду, но это привело к тому, что конечности снова начали расползаться, а цепочка мерцающих глаз перекосилась, так что теперь проходила по диагонали. Фоому бросил бессмысленную затею. Если его настоящему телу и было что скрывать, то этому мерцающему облаку одежда была явно ни к чему.
— Правильно, — одобрил квекс, — лучше глаза поправь — перекосились.
Разделённый послушно поправил глаза и замерцал немного смущённо. В чём это смущение выражалось, невозможно было сказать, однако, Василий понял, что не ошибся, потому что квекс, обратившись к фоому, подтвердил его догадку.
— Ладно уж, не стесняйся, тут все свои. Я и сам пару раз подумывал о разделении, а принц и вовсе прыгнул во Вне. Правда, он разделяться не собирался. Он, понимаешь, увидел сначала хррга, потом — уж извини — фоому, ну и решил, что это страшный сон.
Фоому сочувственно заволновался.
— Однако, ты, как я посмотрю, отчаянный. Зачем ты за нами увязался?
Фоому заволновался ещё сильнее и даже сумел издать какой-то слабый булькающий звук, но дальше этого дело не пошло.
— Да-а... — протянул квекс, — сильно он жалеет, что разделился...
Светящееся облако всё пошло рябью, будто заплакало. Василий и Ляух дружно вздохнули. Обоим стало жаль несчастного форменного фоому.
— Да не переживай ты, ждать-то недолго осталось, — утешил его квекс. — Я вот понять не могу, чего ты сюда приволокся? Разве ты не знаешь, что разделённым в Пустыню нельзя? Здесь тебе почти так же легко потеряться, как и во Вне.
Фоому сжался от страха, уменьшившись чуть ли не вдвое. Хотя разделённый не мог говорить с ними, все его чувства были как на ладони. Даже при желании, он мог бы скрыть их только одним способом — исчезнуть. Но фоому не хотел ничего скрывать, напротив — он желал быть понятым.
— Ты хочешь идти с нами, чтобы помочь? — не без удивления спросил квекс, которому неплохо удавалось расшифровывать колыхания разделённого, сопровождаемые эмоциональными волнами.
Фоому радостно затрясся, подтверждая предположение квекса.
— Всё ясно, — обратился Ляух к Василию, — этот светящийся клочок тумана увязался за нами и мечтает быть нам полезным. Когда открывается новый Переход, разделённые могут снова соединиться со своими телами, так что его дальнейшая судьба зависит от исхода нашего путешествия, хватаешь?
— Теперь начинаю ухватывать. Но чем он может нам помочь? И зачем ему понадобилось меня пугать?
— Он не собирался тебя пугать. Просто хотел привлечь внимание, ведь днём его плохо видно.
— Не видно — и хорошо. Честно говоря, не велика потеря.
— Но он же должен спросить у тебя разрешения, — удивился Ляух.
— А если я не разрешу, он отстанет? — скептически поинтересовался Василий.
Фоому тревожно затрепетал.
— Конечно, отстанет. Но ты должен знать, что тогда он может не найти дороги назад и сгинуть в Пустыне.
— Он же призрак, ну то есть разделённый, и мы ничем не можем ему помешать таскаться за нами — разве нет?
— Нет, — ответил всерьёз удивлённый Ляух. — Мы можем не позволить ему и прогнать.
— Как?
— Очень просто, — квекс искоса глянул на совсем притихшего и сжавшегося фоому, — сказать, чтобы он уходил...
Фоому крупно задрожал.
— И он уйдёт? — всё ещё не веря, переспросил Василий.
— Конечно, уйдёт, — подтвердил Ляух.
— А он действительно может нам чем-то помочь?
— Вряд ли. Не представляю, что это может быть за помощь, — нехотя признал квекс.
Василий неожиданно осознал, что решение принимать должен он. Ведь это он — принц из нового мира, а Ляух только сопровождающее лицо. Васе совсем не хотелось брать в спутники привидение.
Сколько бы Ляух ни поправлял его, он особой разницы не видел и считал фоому привидением. Даже днём — и то как-то не по себе от сознания, что оно всё время болтается где-то поблизости, следит за тобой... — других-то занятий у него нет, а про ночь и говорить нечего.
В общем, толку от него примерно столько же, сколько было жителям Центра от случайно забредшей к ним козы. Он, конечно, безвредный, но...
Какое ему, Василию, дело до какого-то многоглазого инопланетного привидения? Вот только призрака ему и недоставало. Вернуться он не сможет... Нечего было тащиться сюда! Сначала разделился, теперь жалеет, потом увязался за ними... надо же думать о последствиях! Вася посмотрел на дрожащего фоому.
— Ладно, пусть остаётся. Куда ж его теперь... — сказал он почти неожиданно для себя самого.
Фоому заволновался, заколыхался благодарно и радостно, быстро увеличиваясь в размерах и решительно пресекая всякие поползновения своих ложноножек и ложноручек разбежаться в разные стороны. Вскоре, однако, он снова немного приуныл, излучая, хотя и не слишком сильные, но ощутимые, волны тревоги и страха.
— Не бойся, — обратился к нему квекс и хотел даже хлопнуть лапой по плечу, но вовремя остановился.
— Чего тебе теперь бояться?
Фоому немного приободрился.
— Да и вообще, ты смелый парень — вот что я тебе скажу! Сначала разделился — это тоже поступок, хотя и глупый, теперь пришёл сюда (или прилетел?). Я-то знаю, как фоому боятся Пустыни и вообще открытых пространств. А ты... знаешь, ты какой?
Фоому вытянулся, напряжённо ожидая продолжения.
— Ты настоящий полосатый фоому! Вот уж не думал, что фоому могут быть полосатыми, но ты — именно такой!
Василий, укладываясь спать, с интересом посмотрел в сторону разделённого. Ему было любопытно, как тот воспримет такую своеобразную похвалу.
То ли фоому хорошо знал, что значит для квекса — "полосатый", то ли просто почувствовал, какой смысл Ляух вкладывает в это слово, но он увеличился в размерах, засветился заметно ярче прежнего и вместо страха испускал теперь волны довольства, симпатии, благодарности и некоторой, если так можно выразиться, скромной гордости.
Василий вздохнул и быстро провалился в сон, успев напоследок подумать о том, почему он разрешил фоому остаться — по доброте душевной или из-за своей слабохарактерности?
Продолжение: http://www.proza.ru/2015/11/05/2102