8
Весна не сразу и не совсем в срок добралась-таки до угодий Тимофея Петровича. Лишь к середине апреля смёрзшиеся снега наконец-то окончательно разбередило, и оттаявшая земля свободно расправила онемевшие плечи под искрящимся в улыбке дневным светилом. В овраги и лощины дружно хлынули ручьи, на подсохших пригорках высыпала очнувшаяся мать-и-мачеха, с южных просторов вернулись стайки перелётных птиц, встряхнувшийся лес облегчённо загудел под порывами тёплых, обнадёживающе-мягких ветров.
А тут и разудалый май нагрянул. Деревья, уже не стесняясь былой наготы, щеголевато выставили напоказ обновлено-зелёные кафтаны и сарафаны. На лугах и опушках запестрела первая весенняя флора, поражая причудливыми ароматами окрестные ландшафты. Освободившиеся от тесных коконов мотыльки и бабочки ошалело запорхали среди всей этой упоительной идиллии…
В один из таких солнечных майских дней Тузька-Дружок вместе с Катей резвились за ближним выпасом, обильно усыпанным распустившимися одуванчиками. То вдруг пёс заполошно мчался за петляющей в свежей траве девочкой, то девчонка догоняла удирающую со всех лап собаку. Звонкий лай и пронзительный Катин визг долетали, пожалуй, до неба, оседая мелодичными колокольчиками в разомлевшей от солнца луговине. Увлечённые игрой, пёс и девочка не заметили, как вплотную приблизились к загородному шоссе, по которому то и дело сновали разнотипные автомобили.
Летевший на приличной скорости бордовый «Жигулёнок» вдруг резко затормозил, остановился, а затем дал задний ход. Пробегавшие неподалёку Катя и Тузька-Дружок лишь слегка покосились на застывшую у обочины машину и опять свернули к одуванчиковой лужайке. Но тут… То ли собаке послышалось? То ли в самом деле? Будто кто-то окликнул её. Причём назвал настоящим, родным именем.
Пёс на секунду остановился и обернулся на звук. Но никого, кроме тихо урчащего «Жигуля», вокруг не было. Запыхавшаяся дворняга лишь заметила, как в автомобиле ещё ниже опустилось боковое стекло, и оттуда вновь раздался приглушённый женский крик: «Тузик, Тузик! Тузенька! Это ты?»
Тузька ошалело уставился на «тачку». Катя тоже остановилась и, убрав со лба разметавшиеся волосы, изучающе поглядела на вишнёвое авто. Правая передняя дверца машины распахнулась и из неё вышла стройная женщина в розовой ветровке. Привычным движением ладони она провела по белокурым волосам и… Пёс в диком изумлении перестал дышать. Неужели Она? Грита?! Скандинавка?!
Тузик издал короткий звук, одновременно напоминающий львиный рык и поросячье хрюканье. Он весь подобрался, навострил лохматые уши и, медленно перебирая лапами, пошёл навстречу женщине. А та, подойдя к краю дорожной насыпи, с очень знакомой интонацией снова удивлённо-жалобно выдавила:
– Ту-узька! Тузик! Тузяшенька мой!.. Да неужто это ты? Боже! Какая удача. Похоже, я наконец-то нашла тебя… Тузька! Ну что ж ты стоишь? Иди ко мне! Или не признал? Это я, Грита!.. Ну? Иди сюда, мальчик мой!
Вдохнув побольше воздуха, пёс окончательно вышел из ступора и, радостно взвизгнув, стрелой помчался к стоящей на обочине Грите. О своих незаживших ещё обидах ему сейчас вспоминать не хотелось. Ведь впереди была та, о которой, несмотря ни на что, он не забывал ни на минуту.
Подбежав к насыпи, Тузик внезапно остановился. За рулём автомобиля сидел незнакомый человек – парень в белой футболке. Но не это обстоятельство так насторожило пса. На заднем сиденье через боковое стекло хорошо просматривался тот самый чёрный ризеншнауцер, с которым Грита в начале зимы «любезничала» возле булочной. Бородатый и тупорылый Кардинал тоже весь напрягся, не сводя с чужой дворняжки колючих, глубоко спрятанных под нависшими бровями глаз.
– Тузька, ну что же ты? Чего вдруг испугался? – не вникнув в ситуацию, ласково пропела Грита. – Иди ко мне, мой хороший! Я так по тебе скучала. Думала, что уж больше не свидимся. Иди, иди, Тузик, сюда!..
Но двортерьер застыл как вкопанный. «Неужели она так ничего и не поняла? – нервно перебрал лапами пропавший пёс. – Издевается, что ли? Опять таскается с этим мордоворотом. Осталось только булку ему в пасть сунуть. И погладить по загривку…» Тузик непроизвольно оскалил клыки и глухо зарычал. Из автомобиля ему аналогично ответил Кардинал, прибавив к могучему рыку злобное лаянье. Прибалтийка оглянулась и только сейчас всё поняла. Тузька, не решаясь приблизиться к женщине, смущённо потоптался на месте, а затем, уныло опустив морду к земле, поплёлся обратно, к солнечной лужайке. Катюшка, наблюдавшая всю эту сцену издали, решила на всякий случай вмешаться и не дать своего приёмыша в обиду.
– Дружок! Дружо-ок! – тоненько крикнула она и коротко свистнула. – Идём домой! Кушать пора. Пошли! Догоняй! – и тихонько засеменила к ближайшему перелеску.
– Что-о? Дружок? – удивлённо протянула Грита. – Не поняла…
Пёс поднял мордаху, проследил глазами за удаляющейся Катей и обернулся к женщине. На нижних веках у него отчётливо проступили скупые собачьи слёзы. Слёзы жгучей обиды и разочарования.
Грита, не найдя больше сил созерцать это душераздирающее действо, резко обернулась к сидящему за рулём парню и отрывисто бросила:
– Лёшка! Поезжай один. Я пока не могу. Мне надо многое выяснить… Я потом позвоню тебе. Когда освобожусь. Поймаю попутку и приеду… Ну, чего ждёшь? Гони! Будь осторожней…
Уже не оборачиваясь, Грита быстро спустилась с насыпи и побежала к Тузику, который неторопливо трусил за Катей.
– Эй! Девочка! – на ходу закричала скандинавка. – Подожди! Не уходи! Я хочу поговорить с тобой… Тузька, остановись! Это же я, Грита! Куда ты уходишь?..
Катя, испуганно оглянувшись и резко вскрикнув, внезапно задала такого стрекача по направлению к лесу, что даже Тузик недоумевающее приотстал. Он опять обернулся на голос Гриты и, жалобно заскулив, улёгся в траве. Терзаться и делить себя на части у него уже не было сил. Блондинка, запыхавшись, приблизилась к нему и обессилено упала рядом.
– Вот я тебя и нашла! – отдышавшись, произнесла она и протянула руку к собаке. – Тузик! Ты узнал меня? Я – Грита. Из города. Помнишь лесопарк? И наши берёзки? Они ещё выше стали… Боже! Целых полгода я повсюду тебя искала. Куда ж ты пропал, Тузик?
Женщина дотянулась до пса и нежно погладила его между ушей. Тот ещё жалобнее заскулил, смахнул передней лапой вновь выступившие слёзы, осторожно подполз к Грите и положил морду на её колени.
– Ой! Узнал! Узнал, мой ушастик! – обрадованно откликнулась прибалтийка и прижалась щекой к мокрому собачьему носу. – Ну вот и славно! Значит, ты на самом деле и есть мой Тузяшка…
Непрошенная солёная влага покатилась по её щекам, а пёс, дрожа каждой шерстинкой тела, принялся аккуратно слизывать эти капельки шершавым языком.
– Где же ты пропадал всё это время, разбойник? – продолжая всхлипывать, забормотала чуть слышно Грита. – Я ж тебя каждый день по всему городу искала. Во всех ветлечебницах побывала. В охотохозяйство постоянно заглядывала. Даже Клавдия Григорьевна, бабулька твоя крёстная, помогала мне. А ты словно в воду канул. Как же так, Тузька? Почему ты не давал о себе знать? М-м?.. И ещё… Кто эта девочка, что бегала сейчас с тобой? Новая хозяйка, да? Тебя украли? Силой увезли из города? Обижали? Или нет?.. Эх, Тузенька! Я ж с ума чуть не сошла! Ведь я люблю тебя, глупенький. Очень-очень люблю! Слышишь? Роднулька ты моя!..
Долго-долго лежали так в траве женщина и собака, не смея поверить, что вновь обрели друг друга. И только после того, как солнце начало скатываться к лесу, они наконец поднялись и не спеша побрели к шоссе. Ловить попутную машину до города. Оба и без слов поняли, что теперь уже никогда не будут расставаться…