4
Как-то в начале сентября Грита пришла за Тузиком не к вечеру, как обычно, а ещё до обеда, часов в одиннадцать. Такому обстоятельству пёс, несомненно, был только рад. Тем более, что немного осунувшаяся и довольно бледная на вид прибалтийка без долгих объяснений вывела его во двор и пошагала по направлению к району, где они ещё ни разу не гуляли. Тузька, задорно покручивая хвостиком, торжествующе затрусил рядом со своей обожаемой покровительницей.
Через несколько кварталов они вышли к невзрачному бетонному забору, за которым виднелся ряд невысоких аккуратных зданий, показавшихся Тузику довольно знакомыми. И когда в его чуткий нос ударил своеобразный запах сырых простыней и медикаментов, пёс вдруг вспомнил…
В его памяти сразу же возник образ бывшего хозяина, высокого и статного, ещё совсем не старого мужчины. Сюда, в это здание, Тузька проводил его в последний раз. Здесь, под окнами, дожидался он появления Клавдии Григорьевны, когда та заходила в этот стационар, навещая мужа. Однажды она вышла вся бледная и здесь же, на пороге, жутко разрыдалась. Сбежались люди, усадили женщину на скамейку, стали отпаивать корвалолом. После того случая пожилой хозяин в их квартире больше не появлялся…
…У дверей «приёмного покоя» Грита остановилась и внимательно посмотрела на несколько растерявшегося Тузика.
– Тузька! Ты что, дружище, нос повесил? Или догадался, что меня в больницу кладут?.. Ну не переживай, пёсик! Всё образуется. Ох ты мой славный, умный и преданный Тузяшка!
Она присела на корточки и обняла собаку.
– Я ведь ненадолго, понимаешь? Ещё неизвестно, насколько запущена болезнь… Ты вот что. Покарауль пока мои вещи. Вот эти две сумки, ладно? А я зайду, справлюсь у медсестры, есть ли сегодня свободные места в стационаре. Не скучай! Я скоро! Будь здесь и никуда не уходи. Жди меня, Тузька!
Грита бодро выпрямилась и решительно перешагнула порог пропахшего лекарствами учреждения. А верный Тузик, поозиравшись по сторонам, улёгся рядом с вещами молодой женщины и, протяжно вздохнув, отрешённо положил печальную мордочку на передние лапы. Прикрыл глаза…
И снова ему вспомнился бывший хозяин – Пётр Терентьевич, который когда-то был и его первым другом, и активным опекуном, и просто хорошим человеком. Вспомнилось, как с наступлением теплп они часто отправлялись вместе на рыбалку, как по выходным целыми днями пропадали в загородных перелесках или на огороде, как перед сном бродили по опустевшим улицам засыпающего города. Будто при ускоренной киносъёмке промелькнули в собачьей памяти кадры-картинки из его прошлой, вполне счастливой и достаточно многообразной жизни. А теперь? Чего уж говорить про сегодняшнюю житуху? Вся радость – только в общении с Гритой. Да и та не слишком, похоже, стремится находиться с Тузиком неразлучно. Какие-то неведомые житейские проблемы и сложные обстоятельства постоянно отвлекают и сдерживают её, а несчастной дворняге не дают почувствовать себя полноценной и самой счастливой в мире собакой…
– Тузик?! – словно сквозь дрёму донеслось до него. – Скучаешь? Не тужи, я уже пришла.
Грита, немного грустная и взволнованная, склонилась над псом. Погладила его за ушками. Протяжно вздохнула.
– Вот, дружище, иду в стационар. В больницу меня определяют. Лечиться надо… Но это ненадолго. Врач сказал, что самое большее – на неделю. Так что ты уж потерпи, не обижайся на меня…
Тузик, всё сразу поняв и оценив, хотел было с отчаяния поскулить и даже повыть немного, но не решился. Вокруг то и дело сновали какие-то люди, а он не был склонен разводить сентименты при посторонних. Лишь обречённо опустил мордочку, уткнувшись в ноги своей хозяйки.
А женщина, сама заметно приунывшая, нашла всё же силы улыбнуться.
– Пёсик ты мой! Хороший! Добрый!.. Как я буду без тебя? М-м?
Тузька неожиданно чихнул. Потом ещё раз.
– Во! Правильно говоришь! – сразу оживилась прибалточка. – Я, кажется, придумала! Давай сделаем так.
Лицо у Гриты мгновенно просветлело, а Тузик тотчас же насторожил чуткие уши.
– Слушай меня внимательно! Я сейчас пойду в корпус, офрмлю документы, и мне дадут койку в палате. А ты сиди здесь и смотри на окна. Понял? Как только я освобожусь, так сразу открою окно и крикну тебя. Моё отделение будет на первом этаже. Гляди туда, хорошо?.. Ну всё. Жди, Тузенька! Я постараюсь быстро. Пока, мой славный!
Грита, послав пёсику воздушный поцелуй, опять исчезла за дверью больницы. А Тузик послушно отошёл в сторону, сел рядом с тротуаром (чтоб не мешать прохожим) и вопросительно завертел головой: в каком же окне появится его любимая скандинавка? Минут через двадцать в третьем от левого крыла оконном проёме появилось наконец знакомое лицо. Тузька, взвизгнув, бросился в ту сторону. Грита, уже в малиновом халатике, перевесилась через подоконник.
– Привет, лохматый! – бодро окликнула она собаку. – Ну как? Дождался? Не убежал?.. Молодец, умница! На вот тебе… – и она бросила Тузику два свеженьких пряника.
Тот с удовольствием цапнул предложенное угощение и, смачно почавкав, умильно облизнулся. Поднял кверху мокрый чёрный нос.
– Вкусно? – улыбнулась женщина. – Знаю, знаю, любишь ты прянички. Эх, шёрстик ты мой… – Грита на секунду задумалась. – Ну? Запомнил мои окна? Теперь можешь прибегать ко мне, навещать. Я буду очень рада тебя видеть. Вдвоём и время быстрее пролетит, правда?.. Приходи вечером, Тузька! Сюда, к этим окнам. Найдёшь?.. А сейчас извини, брат. Мне надо на процедуры идти… Да, и ещё. Пожалуйста, присмотри там за берёзками, которые мы в лесопарке посадили. Навещай их, не давай ребятишкам топтать и ломать. Хорошо?.. А теперь беги. Жду тебя к вечеру. Приготовлю чего-нибудь вкусненькое. Договорились? Ну всё. Пока, Тузик! Целую!
Грита захлопнула окно и исчезла в глубине больничной палаты. А Тузька, «пометив» бордюрчик под её подоконником, ещё раз взглянул на окна и не торопясь потрусил к выходу из больничного городка.
«Я и без всякого угощения навещал бы тебя, – пробормотал бы сейчас пёс, если б умел говорить. – Чего мне там, у бабки, делать-то? Сидеть на балконе и слушать её старческие причитания? Она никогда слова-то доброго не скажет. А уж чтоб погладить… Варится только в своих проблемах… Да, тоска зелёная. Как дальше жить? Кому я нужен? Грита меня брать к себе не хочет, а старушке и вовсе нет дела до какой-то дворняги. Вот и существуешь действительно, как собака. А для чего? Кому-то на забаву? Вместо игрушки? Эх, лю-юди…»
…Почти две недели Тузька добросовестно проверял посаженные в лесопарковой зоне саженцы берёзы и навещал выздоравливающую Гриту. По вечерам, особенно, когда стояла тихая и солнечная погода, они подолгу разговаривали через открытое окно. Правильнее сказать, говорила, конечно, женщина. А пёс лишь внимательно вникал в человеческую речь, выражая свои чувства тихим поскуливанием, взвизгиванием и глухим рычанием. Встряхивание ушами, перебирание передними лапами и повиливание хвостом также входило в своеобразный собачий лексикон, который заменял Тузику словообразующие звуки.
Наступил наконец и долгожданный день выписки. По заранее условленной договорённости Тузька с утра прибежал к заветному окну, откуда Грита жизнерадостно помахала ему ладошкой. Дескать, жди, я скоро выйду. И верный Тузик ждал. Почти два часа.
А потом… Потом они опять каждый вечер гуляли вместе. Снова были весёлые игры, долгие разговоры, трепетные ухаживания друг за другом и вкусненькие кусочки угощения, от которых у Тузика иногда выступали непрошенные слёзы умиления. Однако при всём желании у него не было возможности растолковать находящейся рядом женщине, что задевает его не столько трогательное подкармливание одинокой, в общем-то, псины, сколько молчаливо-непонятный отказ Гриты быть постоянно с ним, жить вместе под одной крышей. Ведь ему так хочется провожать и встречать её с работы, с готовностью выполнять несложные команды по дому, бдительно охранять сон спящей хозяйки и защищать её от посягательств любых врагов. Почему она не хочет окончательно приблизить его к себе? При том, что любит его, несмотря на беспородность, и знает, как ему живётся у пожилой бабки. В чём тогда дело?..
К сожалению, Тузька не понимал и не ведал, что помимо любви в человеческом мире существуют такие понятия, как семейные обязанности, бытовые удобства и элементарная порядочность. И то место, на которое он мысленно претендовал, на сегодня было занято ризеншнауцером Кардиналом. Не могла же Грита вышвырнуть того на улицу или продать кому-то ради Тузика? Слишком было бы подло и бесчеловечно. Оттого женщина сама терзалась в поисках выхода из сложившейся ситуации. Возникший «треугольник», безусловно, требовал логической развязки…