Моим любимым друзьям посвящается
На балконе с видом на Средиземное море и на вечность без названия, под чистым небом и с такими же чистыми, как небо, помыслами, за бокальчиком вина и даже кой-чего покрепче, оторвавшись от своих земных хозяев, растворившись в свободе, равенстве и братстве… и окончательно запутавшись в деепричастных оборотах этих чудных обстоятельств, оооо… так вот, на этом балкончике три счастливые души с превеликим удовольствием познавали и обретали друг друга.
Души были очень разные, но у них, у душ, свои законы, и если их сводит жизнь, особенно на балконе с видом на вечность и Средиземное море, то душам совершенно всё равно, что они разные, что одна из них похожа на нежное трепещущее сердечко иволги, другая – на большое облако. В штанах облако, шутило само облако...
Ну, а про третью, бирюзовую, ничего не скажу из скромности, так как это была моя душа.
Собственно, для меня это стало откровением – я была уверена, что здесь, на Средиземном море с видом на вечность, сразу же происходит полное слияние моей души со всем остальным хором жизни, и она, моя душа, совершенно перестает индивидуально быть… Так я думала, но против фактов не пойдешь: вот она, моя бирюзовая, вместе с двумя другими – пурпурным и нежно-голубым воздушными шарами висит над балконным столом, заставленным хумусом, халвой и виноградом, познает и обретает, и украшает собою праздник бытия…
– Девушки, – сказало облако, поднимая стакан с виски, – я боюсь, что еще немного, и я захочу здесь с вами остаться. Нет у меня никаких душевных сил оторваться от вас и улететь. Не гоните меня, я буду хорошо себя вести. Стихи вам буду читать. Вы ж любите Маяковского? И фокусы я умею показывать – в хорошем смысле! Потерпите меня, пожалуйста, еще денёк…
– Вы знаете, облако, – сказало трепетное сердечко иволги, она же поэтическая Велирия, она же Ирка, – я, лично, за честь сочту… Вы так хорошо его читаете, Маяковского… и сразу становится ясно, что между нами всеми, включая Маяковского, много общего. Что есть родственная связь между величественными облаками и сердечками маленьких пичужек… Даже защемило от этого родства… и слёзы рядом.
– Вот-вот, – обрадовалось совпадению облако, – и у меня слёзы рядом... Прольюсь слезами, дождиком, будете знать… И народ местный удивится. Может, пошутим, устроим дождик-то? С громом и молнией? Эй, вы! Небо! Снимите шляпу! Я иду! А, девушки?
– Не здесь, пожалуйста, – не на шутку испугалась я, с него станется… – не на святой земле, ладно? Тебе лишь бы шутки шутить, сумасброд от природы… Давай лучше мы с Иркой тебе расскажем о своём культурном развитии позавчерашнем? Хочешь?
– Мне всё про вас интересно, – сказал наш чудесный и великодушный друг-облако. – Я соскучился по добрым искренним отношениям. Рассказывайте.
***
Мы с Иркой лежали на волнах весь день, и, хоть и были очень даже реальными – в телах, черных очках и шляпах – всё-таки не до конца понимали, где вода морская, где ветер, а где мы сами – всё было одной температуры и одной природы, воистину…
– Какой-нибудь культур-мультур будем сегодня делать? – спросила Ирка, вдруг очнувшись. – А то платье есть красивое с кулоном, обидно.
– Имеется одна идея, – сказала я, подумав, – и идти недалеко, километра два…
Идея была сверена с картой и оценена в шекелях, если вдруг мы решим ноги не бить, а доехать на такси, как, собственно, и положено таким как мы леди на отдыхе – и признана полезной, идея-то. Отправляемся в парк Аполлония, – решили мы ни рано, ни поздно, а в четыре часа пополудни, – и Аполлония эта, она же цитадель крестоносцев, он же мусульманский город Арсуф, он же ближайший культур-мультур, очень даже имеет шанс нам понравиться.
Черное маленькое летящее платьице и его хозяйка Ирка взаимно украсили друг друга, я тоже вытащила немнущийся сарафан в крупную ромашку – в экзотическом месте мороженого поедим, мечтали мы, сядем посреди цитадели… наверняка там есть кафе какое-нибудь. Вот совсем не любим мы покушать, сказала Ирка, но радует, что здесь все такие. Не забудь планшет, ладно? Зря, что ли, нарядились в красивое? Запечатлеемся на фоне разрушенной крепости и фикусов-Бенджамин. В полной аутентичности с фикусами-Бенджамин и разрушенной крепостью…
– Зачем вы обижаете любящего вас слушателя, девушки? Я не хочу непонятных слов – я облако хоть и большое, но пожилое и пугливое, от аутентичности вашей могу растаять без следа. Налейте быстрее мне виски и продолжайте… но без этого, без аутентичности! Не дразните меня. Кстати, можете сопровождать рассказ иллюстрациями, если запечатлели события – мне ваши платьица с ромашками очень даже интересны, тем более маленькие и летящие…
***
Таксист привез нас к цели за несколько минут, оглянуться не успели. Молча взял деньги и мгновенно газанул в обратную сторону. Над открытыми воротами висело объявление PARK IS CLOSED. Приехали.
Такой вот парадокс, сказала я, одновременно открыто и закрыто. Если верить написанному, то мы должны пойти обратно, домой, а это глупо. Но что тут еще делать-то, если закрыто? ни души вокруг… тишина полная, только далёкий шум волны где-то внизу, под скалой… очень-очень далёкий, это у нас просто слух хороший…
А с другой стороны – ведь открыто! Вот черт…
– Вряд ли мы здесь мороженое поедим, – тихо вздохнув, сказала Ирка и поправила красивый кулон на длинной цепочке. – Ну ничего, потом поедим, правда?… в другом месте.
– Зато мы здесь совсем одни, не о таком ли счастье мы иногда мечтаем? – как-то убедительно сама собой зазвучала из меня банальность, даже, я бы сказала, таинственно зазвучала… и уже через секунду наши загорелые ноги в шлёпанцах сами вошли в ворота.
Покой. Молчаливые внимательные птицы, дрожащий над землёй воздух, камни с историей, море внизу под скалами, вскрытые пласты времени со следами султанов, крестоносцев, мореходов… Всё прошло, всё кончилось, остался покой, превратился в новую жизнь… Не было у нас иного слова, кроме слова «покой», хотя пожаловаться на скудный лексикон ни одна, ни другая не имеем права. Замедляясь дыханием, останавливались несколько раз, замирали, произнося – боже, какой здесь покой…
Маленькое трепетное сердечко иволги обратилось к небесам, напитываясь их мудрой бесконечностью и беспечностью, а что-то моё, бирюзовое, проросло корнями сквозь камни прямо к центру земли…
– И что, девушки, кроме свободы, беспечности небес и центра земли вообще никого не было?! Зря наряжались? – Облако на балконе весело хохотало над нами, от души любуясь нашими фотографиями в планшете.
– Это ты из зависти…
– Это я из зависти, детка. Это я из зависти. Но вы с птичкой мне всё сейчас расскажете, и я будто бы там побываю. Проплыву позавчера над вами в этой Аполлонии. Закрою вас от прямого попадания чего-нибудь, пока не знаю чего. Пока не знаю. Вы ведь собирались рассказать что-то… смешное?
– Ну да… относительно смешное. Тебе понравится.
– Вам понравится, – весело подтвердила птичка, в смысле Ирка.
«Детка, как думаешь, она мне долго будет выкать? – подумало, взглянув на меня, облако, – я совсем старый?»
«Старый он! Ты мне в сыновья годишься, мой лорд, если разобраться. Только жить начинаешь…» – я послала свои мысли прямо ему в стакан с виски, и он оценил. Причмокнул. Промокнул салфеткой седую бороду. Подмигнул грустным глазом. Моя леди, сказал взгляд. Спасибо тебе, моя леди… И я увидела его, настоящего – что нечасто бывает! – в ярком пурпуре…
***
Налазившись ящерицами по развалинам цитадели, наделав художественных постановочных снимков, спев теплому морю «ой мороз-мороз, не морозь меня», мы осознали, что культурная программа на сегодня завершена. Солнце садилось, успев нам строго приказать – марш домой, быстро! Забыли, как здесь в октябре все происходит? У вас минут двадцать, потом закатываюсь.
Ворота оказались запертыми. Пространство закрылось…
Мы бегали по периметру, пытаясь обнаружить портал – в России точно нашли бы. Здесь же этот периметр засажен терновником, а за терновником – высокий забор с колючей проволокой, и ни одного лаза… Я и на кроличью нору согласна, подумала я.
Вернее, именно на кроличью нору я и рассчитывала…
– Если мы спустимся к морю, мы сможем спастись, – сказала маленькая и решительная Ирка, и мы галопом побежали к обрыву и остановились как вкопанные, добежав. Причудливая тропа крутилась и вертелась сверху вниз, резко и дерзко, от наших застывших ног прямо к морю, ничего не боясь и ничего не обещая… Бирюзовая легкая козочка, полупрозрачная и нечеткая, возникла и пропала – куда ты, стой! Козочка вновь появилась, легко прыгнула с камня на камень, бестелесно, как мечта девушки о любви. Оглянувшись, встретилась со мною глазами, потянула за собой... Ладно, подумала я, очнувшись, не сейчас. Слишком круто для наших шлёпанцев. Спускайся без нас…
Мы, вообще-то, в высокоцивилизованной стране, Ирка, сказала я. И у нас есть телефоны. Девять-один-один никто не отменял… Просто позориться неохота, правда, птичка? Ничей покой нарушать не хочется. Приедут, достанут, отругают… стыд какой. Давай думать, у нас ещё есть немного времени до темноты... Надо как-то задержать солнце, отвлечь его… Шучу, прости, солнце…
Ирка бегала – ртуть! – искала что-нибудь, что можно применить как рычаг, чтоб перевернуть ситуацию. Все оказывалось либо тяжелым, либо вкопанным в землю.
Мы встали в маленький ряд, лицом к этим запертым воротам. Врешь, не возьмешь, сказали мы. Орлёнок, орлёнок, взлети выше солнца...
Включилось боковое зрение – в колючках терновника вспыхнул пурпурно-яркий маячок! Кто-то прицепил воздушный шарик, или он потерялся в пространстве – как мы? – или закрепился в нужном месте – для нас?..
Аллилуйя… Откуда-то проявился контейнер на колесах для мусора. Вот он – большой, метра полтора в высоту, с крышкой пластиковой. Его можно передвинуть куда угодно, он же на колесах! Почему мы раньше не увидели? Сто раз здесь, вроде, пробегали… А чтоб влезть на него, на этот большой контейнер, нужен вооон тот маленький, тоже на колесиках. Вот люблю я эту страну, Ирка!
– Сумку давай сюда, куда ты с сумкой-то, – перекрестила она меня, и я, как старшая и смелая, первой полезла с маленькой помойки на большую – не поминайте лихом! Конечно, чуть не провалилась, но ведь не провалилась… сижу в результате на бетонной стене двухметровой высоты.
Мы спасены, сказала я, сверху осмотрев все обстоятельства места. Тут, со стороны свободы, почему-то есть на что поставить ногу – брусок какой-то деревянный, кем-то вкопанный, дай бог вам всем здоровья… Ну, Ирка, я дальше полезла, вниз, пока не передумала...
Что я сейчас сказала? Со стороны свободы?!. Как относительно понятие свободы…
***
Перед восхождением Иркин кулон на сверкающей цепочке был ею снят и спрятан в сумку, для сохранности. Какая же она героическая, думала я, ловя её болтающиеся ноги на стене и пытаясь хоть одну из них приспособить на возникшую из ничего опору, на брусок этот…
Когда всё, наконец, кончилось, и она повисла на руках, я услышала какое-то бульканье – фотографируй скорее! никто ж не поверит иначе... и я поняла, что она булькает от смеха! – вот ведь еле висит, а смех напал такой, что аж свело её…
А потом, отсмеявшись, почистила черное маленькое летящее платьице, вытащила из-под забора сумочку, достала кулон и повесила на шею. Вот теперь всё. Закончили культур-мультур...
***
– Я знал, детка, что тебе всё нипочём… где там виски-то? А ты, маленькая птичка, не испугалась ли?
– Что вы, что вы, я не успела, некогда было! Мне важно было вспомнить, какая нога у меня длиннее, чтоб не перепутать при спуске. Доктор говорил, какая, а я забыла…
На балконе с видом на море, с чистыми, как небо, помыслами, три счастливые души познавали и обретали друг друга… Признавайся, лорд, ты подкатил нам контейнеры эти?! Спасибо тебе...
P.S. Это стихи, написанные Облаком вслед...
А 27 августа я навсегда... или на время?.. попрощалась с моим любимым верным другом. Сильным и ранимым. Прекрасным.
Не знаю что такое бог
А здесь его вообще не называют
Хотя, когда им плохо, вспоминают
И молятся когда последний вздох
На родине его живу в отеле
душой ягненка
в своем львином теле
Балкон, беседа – делаемся ближе
И правду говорим
как можно тише…
Вот девочка
совсем уже не плачет
И говорит – была, мол, не была…
Не знаю, будет ли еще удача,
Зато на облаке я бирюзу нашла…
и море плещет
словно бирюза,
Велирии иль иволги глаза…
В секунду черное – и сразу голубое…
Как с морем быть?
И как с твоей судьбою?
Поверьте мне –
Арсуф иль Аполлонья…
И в цитадели нет для нас спасения.
Ведь без тебя свобода за забором –
Как тот контейнер.
Только без везенья…