Давно замечено, - на тех предприятиях, где рабочие имеют стабильную возможность "левачить", пролетариат быстро люмпенизируется. Обьяснение данному явлению очень простое, - шальные деньги людей не консолидируют, а разъединяют. Каждый стремится отхватить кусок поболее, а ежели видит в товарище конкурента, то в душе его возрождаются первобытные чувства зависти и ненависти не к хозяевам предприятия, нет, а именно к такой же жалкой личности, как и он сам, - к товарищу по лопате или мастерку. Явление это печальное и, разумеется, играет на руку алчному владельцу того предприятия, позволяющее органически перекинуть всплеск эмоций с одного бедолаги на другого, а самому подыгрывать то одному, то другому, посмеиваясь в душе над обоими и без помех продолжая их эксплуатацию. Несомненно, профсоюзы, которые защищают трудовой народ там, за бугром, могли бы и здесь сыграть положительную роль, разъясняя несознательному рабочему люду необходимость сплочения и отстаивания своих прав, да где же они? Те, бывшие советские деятели из этих союзов, прихвостни партийных руководителей, отхватив и приватизировав все, до чего дошли их длинные руки, плавно влились в ряды новых хозяев жизни, оставив народ один на один против дикой и беззаконной системы.
Олег Кузьмич Муковоз заведовал складом на Батайском алебастровом заводе, что в Ростовской области. Здесь надо сделать небольшое отступление и просветить читателя относительно должности заведующего складом. Дело в том, что существовало два склада: готовой продукции и общий. На общем складе были товары, предназначенные для функционирования завода, начиная от электрических лампочек и спецодежды до гигантских подшипников для дробилок и горюче-смазочных материалов. Ясно было, что Олег Кузьмич кой-какой навар с подведомственных ему товаров все же имел, иначе вообще не имело бы смысла работать с такой зарплатой. Однако доходы складчика готовой продукции были в десятки и сотни раз больше. Ушлый складчик продавал налево и направо готовый алебастр, строительный и медицинский гипс, получая колоссальные доходы. Естественно, какая-то доля прибыли шла ему в карман, некоторая часть оседала в кошельках дирекции и бесчисленных проверяющих, но большая - шла черным налом владельцам предприятия, которые по совместительству являлись также ростовскими братками, - парнями крутыми, зорко следящими за ручейком золотого, то бишь, алебастрового, потока.
Доходы люмпенизированного пролетариата получались следующим образом. На машине, обычно "Уазике", приезжали люди и просили алебастр. Ежели смотрящий разрешал, то рабочие быстро наполняли привезенные мешки продукцией, зарабатывая на этом какие-то деньги. В удачные дни, если начальство отсутствовало, то рабочие делили деньги и за насыпанный алебастр. В этом был большой риск, ибо, прознав об этом гешефте, смотрящий мог дать по мордам, а то и уволить, а потому дела эти делались под большим секретом и втихомолку. Конечно, бригадир, хоть и не работал, при дележе считался за двоих, а, кроме того, лично от него зависело, кого послать на погрузочные работы, вследствие чего был всегда окружен подхалимами.
Сам Олег Кузьмич попал на завод совсем не потому, что ему очень нравился алебастр или гипс, а совершенно случайно. Являясь высококлассным специалистом в области химических технологий, после крушения Союза Муковоз остался не у дел и по рекомендации приятеля устроился на завод, который тогда приватизирован не был. После того, как объявились новые владельцы, работать стало гораздо труднее, поскольку хозяева принялись минимизировать расходы и зорко следили за расходом материалов. Складчику выделили комнатку рядом с кабинетом бригадира цеха по обжигу дробленой руды и предупредили, что если поймают за руку на продаже хоть одной лампочки, то закатают в дробилку и перемелят, а потому перепуганный Олег Кузьмич срочно искал новую работу.
Бригадир цеха Петр Семеныч обожал играть в шахматы и данное обстоятельство использовалось хитрым складчиком для извлечения дополнительной, не облагаемой налогом прибыли. Ни один из рабочих цеха в шахматы играть не умел, или умел на детском уровне, так, что Петр Семеныч на четвертом ходе ставил противнику киндермат и злился. Олег Кузьмич же был классным игроком, неоднократно обыгрывающим даже кандидатов в мастера и противостоять бригадиру было для него раз плюнуть. Само собой, если играли просто так, без интереса, то складчик играл без огонька и проигрывал, но если играли всерьез, на деньги, то бригадир вчистую проигрывал. Часто на приглашение бригадира сыграть, Олег Кузьмич отказывался, ссылаясь на работу, и тут-то бригадир попадался на крючок, предлагая игру на деньги или на что-нибудь иное.
В кабинете Семеныча зимой было тепло, в отличие от остальных помещений, - хозяева не особенно тратились на обогрев здания, резонно полагая, что пролетариату надо вкалывать, а не греться. Поэтому зимой и в ненастную погоду рабочие под разными предлогами заходили в теплушку, да там и оставались, пока начальство не выгоняло. Олег Кузьмич всегда удивлялся разнообразию интересов трудового народца. В бригаде работали, например, двое рабочих, - Эльдар, смуглый татарин с раскосыми глазами и толстенький Венедикт, из местных, которые всегда меж собой спорили. Споры никогда не были по существу, то есть, по работе. Спорили они о том, какие племена входят в движение Талибан, кто был первым чемпионом мира по мeждународным шашкам, кто изобрел вакцину против оспы и о других, столь же интересных материях. Иногда споры выходили за рамки научного диспута и перерастали в оскорбления.
- Ты - дурак, если не знаешь таких простых вещей, - говорил Веня татарину, - Даже ребенок знает, что пингвины живут только в Антарктиде.
- Сам ты дурак, - возражал Эльдар, - почитай мемуары Амундсена, так там он пишет, что когда не было еды, они ловили и ели пингвинов.
- Сам ты пингвин, дурень неграмотный, Амундсен писал это про Антарктиду.
- Про Арктику!
Споры прекращал Петр Семеныч, выгонявший всех из кабинета.
- А ну, марш работать. Ты, ты и ты, - на дробилку, остальные - в цех.
Техники на заводе было немало - разные тракторы, погрузчики и экскаваторы. Конечно, от ударных нагрузок техника часто ломалась и требовала ремонта. По-видимому, в этом деле были какие-то нюансы, ибо каждый вид техники имел своего специалиста. Более того, каждый подвид техники также обслуживался своим, особым техником. В частности, за ремонт японских тракторов "Комацу" отвечал механик по фамилии Чапаев, Михаил Чапаев, которого кликали Чапаем - крепко сбитый коренастый мужик средних лет. Кстати, из всего обслуживающего персонала наибольшим авторитетом пользовался именно он, и это обстоятельство было вызвано тем, что японская техника была наиболее сложной и в то же время наиболее надежной. За ремонт железного динозавра, то есть, совкового трактора ДТ-75М, отвечал тонкий, как глиста, техник Наполеон, с испорченными зубами и землистым лицом, периодически впадающий в запои. И вот однажды, как обычно, эти два товарища стояли за спиной играющего в шахматы бригадира и беседовали, Хотя слово "беседовали" тут совсем неуместно, шум от работающей техники вкупе с гвалтом прочего пролетариата стоял такой, что приходилось кричать. Чапай делал какие-то поучения Наполеону. И в этом момент Олега Кузьмича озарило! Боже мой! Да ведь такое, кроме дурдома, нигде не увидишь! Герой гражданской войны Чапаев имеет наглость поучать величайшего полководца и императора и учить его, как надо ремонтировать ничтожные лонжероны. Складчик, улыбаясь, откинулся на спинку стула а на вопрос бригадира о причинах веселья, показал рукой в сторону персонажей и изрек:
- Историческая сцена. Чапаев учит великого Наполеона.
Бригадир чувством юмора обладал, вытащил и вручил спорщикам деньги сo словами:
- А сейчас Чапай и Наполеон принесут нам пивка. Шагом - марш! Исторические персонажи потопали в буфет за пивом, а бригада заулыбалась, то ли от шутки бригадира, то ли от предвкушения халявного пива.
К концу весны бригадир обратился к складчику за советом.
- Слышь, Кузьмич, какое дело. Ума не приложу, где мои ребята пьют. Как перерыв, так их нет ни в цехе, ни в буфете, ни в подсобке. Обхожу всю территорию, - нет их и нет. А через полчаса все эти негодяи ходят уже совсем никакие. Где пьют, - ума не приложу. Поймаю, - гадам кости переломаю.
Угроза была совсем не мифической. Бригадир был детина что надо и частенько провинившихся рабочих побивал. Через пару дней Семеныч зашел к складчику.
- Ну, все. Дождуться они у меня. Узнал я, где они заливают.
- Где же?
- Знаешь цистерну за дробилкой? Так эти сволочи снесли внутрь той цистерны столик, табуретки, и на перерыв аккурат там и сходятся. Между цистерной и дробилкой - небольшой холмик, а потому внутри -благодать, - тепло и тихо. Эти сволочи туда с фонарями и водкой ходят и кайфуют. Ну, ничего, я им покажу. Пошли.
По дороге Петр Семеныч прихватил еще двух человек. Дойдя до цистерны, бригадир скомандовал.
- Берите по камню. Да нет, побольше. Так, двое становятся с одной стороны, двое с другой. На счет три бросаем. Раз, два три!
В цистерну полетели камни. Шум был страшный - гулкий и глухой, с раскатистым эхом. Потом наступила звенящая тишина. Через секунд двадцать люк откинулся и оттуда вылез Наполеон, а следом за ним толстячок Веня и еще двое. Исход рабочих из цистерны ужасно напоминал сцену из кинофильма "Они сражались за Родину", когда немцы из подбитого танка выходят сдаваться. Сходство усугублялось одинаковой рабочей униформой темносерого цвета. Само собой, после потешного зрелища бригадир пребывал в веселом настроении, а потому бить пленных не стал, а погнал работать.
После, когда все улеглось, болтун Веня рассказывал:
- Сидим, значит, все чинарем, уже одну уговорили, благодать, в общем. Вдруг как уши взорвались. Мы все попадали со страху. Думали, что завод взорвался. Столик опрокинулся, водка к чертям собачьим разбилась. И тут Наполеон и говорит, что, мол, люк наверняка заклинило, а мы тут и сгнием. А как вышли, так обрадовался, думаю, черт с ней с водкой, главное - живы.
А бригадир на следующий день велел люк заварить.
К следующему рассказу http://www.proza.ru/2015/11/04/2166