« Ах, Эдгар, дивный вечер…»- тихо, с восторгом выдохнула Элиза. Ее расслабленный взгляд коснулся мужчины, сидящего рядом в кресле. Блики от затухающего камина играли на его профиле, пребывающем, кажется, в спокойной задумчивости. Через короткую паузу, словно очнувшись, он развернулся к собеседнице. Полумрак комнаты выгодно укрыл его мимику. По лицу пробежала дрожь. Так реагируют, чувствуя страх,- внезапный и тяжелый. Обычно после этого возникает желание вскрикнуть, убежать. Но Эдгар быстро сумел обуздать возникшие эмоции. Теперь только крайняя нахмуренность пролегла глубокими морщинками меж густых бровей.
Элиза продолжала болтать, изящно, заигрывая, касаясь то бокала, то локона волос, выбившегося из прически. Эдгар же наблюдал, как меняется минуты назад юное и привлекательное лицо девушки.
Нос расплылся, словно исчез, оставив только невнятную вмятину. Рот сузился, превратившись в две тонкие, бесцветные пластины. Глаза округлились, остекленели и перестали моргать. В дополнение исчезли и волосы. Что-то жуткое, похожее на рыбу, голосом Элизы рассказывало, как скучно было на прошлой неделе, когда Эдгар был в отъезде, как будет вновь скучно, если он повторит «долгое и невыносимое исчезновение».
Эдгар отвернулся, залпом выпил содержимое бокала, зажатого в пальцах, и больше не оборачивался. Его взгляд блуждал в камине, где нервно подмигивали догорающие угли. А в голове- светлой, но лихорадящей, блуждали мучительные мысли. Человеческая жизнь так коротка, как полено, брошенное в костер. Однако как обидно, если твое полено короче сучка. И ты предчувствуешь это. Словно муравей, вдруг замерший в середине тропы, отбросивший травинку, потому как- все равно ею не воспользоваться, да и не дотащить ее до норы. Ха, на это даже сил не останется, пусть время и позволит…
Он думал долго, абсолютно отключившись от мира, пока глаза не начало болезненно пощипывать. Нет, не от жара камина, да, и не оттого, что веки забывали моргать. Это - от усталости, пока невидимой, но начинающей отрывками себя проявлять все чаще. Рядом посапывала Элиза. Она уснула в кресле, не смотря на неудобное положение. Мозг заботливо выключил ее организм, так много болтающий, выключил, как неутомимое дитя. Эдгар встал, направился к двери.
Совсем недавно он любил наблюдать, как спит Элиза. Обстоятельства позволяли- они обручились месяц назад. Теперь и мысли, и тело, и посапывание жены были рядом .Однако… Эдгар не прикасался к жене, не трогал и ее мысли. Лишь первое время сидел у постели спящей Элизы, прислушиваясь к дыханию, постаныванию в порыве недолгого сновидения, наблюдал за ее расслабленным телом, чувствуя сердцебиение.
Сегодня это было уже не интересно. Как надоедает мечтать о соседской лошади, которую тебе все равно не продадут. Сравнение никчемное, однако… Времени для мыслей- масса, вот они и роятся, глупые.
Эдгар вышел из комнаты, прикрыл дверь. Тишина окутала замок, словно плотный клубок тонко- звенящих насекомых. Невидимые, они просачиваются в щели, камни. Проникают и в голову едва уловимым гулом. Ночная тишина не выносит шума, как не способен выдержать день исключительный вакуум звуков. А потому ночь наказывает за излишнюю активность. И если не способна одурманить сонливостью, тогда в ее силах обрушить на плечи одиночество. О, это не то одиночество, которое ощущаешь в толпе людей, потеряв близкого, и не то, когда жизнь забросила в одинокую сторожку на краю леса. Да, было однажды такое в жизни Эдгара, еще в подростковые годы. Ночное одиночество- это другое. Это словно борьба с исключительной тишиной, борьба со временем, борьба с соблазном- разозлиться на судьбу, а вместе с тем и на те недвижимые тела, что спят и спят повсюду, наконец, это борьба с самим собой. Своим странным организмом, который настроился на путь самоуничтожения…
Эдгара мучили бессонницы последние несколько месяцев. И вот третий день- полное отсутствие сна. Как и предсказывалось в записной книжке, когда-то уроненной семейный доктором.
В кустах вскрикнула какая-то ночная птица, зашуршала трава шагах в пяти правее… Эдгар остановился в середине парка, на газоне и словно слился с покоем травы, деревьев, воздуха. Ощущение бодрости в теле, ощущение легкости век и мыслей были обманом благополучия. А внутри- словно признаки проклятия: легкий озноб; напряжение, как натянутая пружина; едва ощутимая грань с сумасшествием. Они блуждали в теле вместе с ночной тишиной. Вот снова Эдгару на мгновения показалось, что он почти слился с этим миром. Его больше не пугаются те существа, шелестящие в траве и вскрикивающие за деревьями, которые созданы блуждать в ночи. Захотелось расправить руки и взлететь, оставив позади абсолютно все… Жаль, это ощущение оказывалось недолгим. Снова одолевали мысли- будь они неладны. И вновь Эдгар бухался на скамью, закрывал веки, которые сопротивлялись, натягивались. Силой еще послушных мышц Эдгар заставлял их замереть, укрыв лихорадочный взгляд. Медленно и мучительно организм переходил из стадии задумчивости в стадию полной прострации. Так и встречал рассвет.
Продолжение следует. http://www.proza.ru/2015/11/06/1889