Туман

               


Туман



Целую  неделю  шли  проливные,  но  тёплые  дожди,  вчера  распогодилось  и  я  приехала  сдавать  свой  новый  Сад.
Встала  рано  утром,  подрезая  и  приводя  в  порядок  растения. 
День  начинался  ясный,  чуть  в  прозрачной  дымке  испарений  влажной  земли.  Огромные  вековые  дубы  стояли  с  пожухлой  ржавой  листвой.  Изредка,  то  один,  то  другой  листок,  отрываясь,  падал.  Медленно,  нагоняя  грусть,  кружась,  подёргиваясь  в  разные  стороны,  опускаясь  всё  ниже,  шуршал  под  ногами  упавшей  надеждой.


Гнетущее  чувство  навалилось,  сжимая  удушливой  рукой.  Сердце  гулко  и  тревожно  билось.  Сплошная  стена  серого  тумана  медленно  ползла  в  мою  сторону,  ужасая  своей  расплывчатой  определённостью.  Да  именно  так.  Расплывчатая  определённость. 


Издали  туман  имел  четкую  границу,  наползая  на  холм,  на  котором  стояла  я.  И  чем  ближе  он  поднимался,  тем  расплывчатее  были  его  границы  и  тем  сильнее,  более,  определённее  понимала,  я  его  боюсь.  В  нём  клубились  все  мои  страхи,  не  знаю  почему,  но  беспричинный  ужас  овладевал  мной. 
Стоял  поздний  Октябрь. 
Я  заканчивала  свой  новый  Сад. 
Каждый  раз,  когда  мне  удавалась  моя  работа,  я  чувствовала  в  себе  опустошение. 

                1

Нет,  конечно  же,  не  опустошение.  Это  была  печаль  и  грусть  от  потери.  Я  теряла  частичку  себя,  отдавая  себя  создаваемому  саду.  Я  отдавала  свою  любовь,  которая  вряд  ли  кому  нужна.  Принимали  Сад,  не  думая,  что  я  в  него  вложила  свою  любовь,  свою  душу.  Но  я  не  жалела,  мы  все  исчезнем,  а  мои  Сады  останутся,  и  будут  цвести  моей  любовью,  и  с  годами  их  любовь  будет  всё  прекраснее.


За  всю  мою  творческую  деятельность,  а  создание  Сада,  это  творчество,  только  один  раз  пожилой  банкир  с  уставшими  глазами,  хозяин  своего  будущего  сада,  потряс  меня  своим  пониманием.  И  тем,  что  моя  задумка  его  так  глубоко  тронула. 


Он  стоял  на  садовой  дорожке  выложенной  из  тротуарной  плитки.  Чуть  с  боку  дорожки  в  глубине  сада  я  уложила  потрясающий  замшелый  валун.  Ну,  конечно  же,  не  я,  а  под  моим  руководством  ребята  из  нашей  бригады,  которые  подчинялись  мне. 


Валун  вклинивался  в  дорожку  сантиметров  на  двадцать;  у  самого  подножья  валуна  посадила  несколько  камнеломок  разного  вида.  Они  благодарно  прижились,  наползая  на  камень,  врастая  в  него.  Создавая  невероятную  трогательную  щемящую  любовь.  Он  застыл  у  этого  валуна,  и  в  его  глазах  стояли  слёзы.  Тихо  прошептал. 
-Какая  у  вас  красивая  душа,  сколько  любви  вы  вложили  в  этот  маленький   кусочек   Сада. 


Лучшей  похвалы  я  не  слышала  и  запомнила  эти  слова  на  всю  жизнь.  Такое  понимание  бывает  так  редко,  можно  сказать  никогда.  Правда,  проходили  годы,  люди  прорастали  в  свой  Сад,  а  Сад   в  них. 

                2

И  только  потом  понимали  и  оценивали  вложенную  мою  душу,  в  каждый  куст,  дерево,  камень. 
Вот  и  сейчас  мне  было  печально  и  грустно,  я  прощалась  со  своим  я,  своим  Садом.  Он  получился  необыкновенно  изысканным,  тонким  на  полутонах,  очень  лиричным  и  душевным.  Дай  бог,  чтобы  моему  Саду  повезло,  и  в  него  влюбились  его  хозяева.  Но  ощущение  потери,  очередной  потери,  ранило  душу. 
Мне  всего  тридцать  один  год,  вся  моя  жизнь  состоит  из  потерь. 


Я  стояла  перед  этим  наползающим  туманом  и  ужас,  наваливаясь  на  мои  ноги  свинцовыми  гирями,  придавливал  к  земле. 
Вспомнила  свое  несчастливое  детство. 
Мои  родители  погибли,  возвращаясь  домой,  ехали   в  автобусе.  Пьяный  шофер  на  «Татре»  несся,  как  ненормальный,  от  гнавшегося  за  ним  милицейского  Уазика. 

                3

Врезался  в  ту  сторону,  где  сидела  моя  мама  и  отец.  Мама  скончалась  на  месте,  а  папа,  умер  через  два  месяца.  Мне  было  одиннадцать  лет,  у  нас  не  было  родственников,  и  меня  отдали  в  детдом.  Хорошо,  мама  успела  приватизировать  квартиру,  и  она  осталась  за  мной. 


Меня  дома  любили,  я  была  послушным  и  не  бесталанным  ребёнком.  Уже  маленькой,  проявляла  недюжинные  способности  в  рисовании  и  пении.  Папа  не  мог  на  меня  надышаться,  так  любил  меня,  и  я  платила  им  той  же  монетой.  Этот  мир  заключался  в  них  и  мне  никто  был  больше  не  нужен.  И  вот  такую  любимую  и  любящую  швырнули  в  детдом. 


Первое,  что  сделали  со  мной,  это  отобрали  все  мои  игрушки,  а  потом  и  содрали  с  меня  красивые  вещи.  А  когда  я  расплакалась,  то  меня  ещё  и  избили.  За  все  эти  годы,  которые  провела  в  этой  тюрьме,  я  так  и  была  одинокой.  Не  примыкая  к  никакой  из  группировок. 


Один  только  человек  проявлял  ко  мне,  что-то  типа  сострадания,  как  мне  по  началу  это  показалось.  Только  потом  поняла,  он  просто  не  мог  выразить  свои  чувства  из-за  своего  увечья.  Это  был  глухонемой  садовник  со  страшным   изображенным  лицом  от  сифилиса.  Он  не  орал  и  не  щипал  или  бил,  как  делали  воспитатели,  а  молча,  иногда  мыча,  учил  меня  премудростям  садового  дела. 
Он  был  Бог. 
Мне  казалось,  растения  его  слушаются,  как  любящие  дети.  Его  любовь  ко  мне  заключалась  в  том,  когда  он  видел  меня  тихо  плачущую,  забившуюся  в  глубину  сада,    срезал  самую  душистую  розу  и  клал  её  у  моих  ног. 

                4

Он  ни  разу,  никому  не  дарил  цветов.  И  я  тогда,  ещё  маленькая,  понимала  всё  же,  сколько  любви  нежности  и  поддержки  было  в  этом  одиночном  цветке.  И  сейчас  вспоминая  его,  у  меня  застило  глаза  от  слёз. 


Его  все  звали  Молчун.  Боялись  его  до  жути  все:  и  старшие,  и  младшие,  и  весь  воспитательский  состав.  А  я,  не  смотря  на  его  жуткое  уродство,  впервые  увидев  его,  улыбнулась  и  сказала  ему. 
-Здравствуйте  дядя -  протягивая  руку. 
Он  не  слышал,  но  понимал  всё  по  губам.  Ошеломлённый  стоял  передо  мной,  протянул  руку  здороваясь  и  по  его  щеке  потекла  слеза.  С  ним  впервые  поздоровались,  не  испугались  и  не  побрезговали  его  уродством. 


Так  я  стала  его  единственным  другом  и  отдушиной  в  этом  безжалостном  и  бездушном  мире.  Его  держали,  только  за  то,  что  он  работал  за  копейки  и  при  этом  был  вторым  Лютером  Бербанком.  У  него  не  было  жилья,  и  ему  предоставляли  жалкую  каморку,  за  которую  он  держался. 
В  саду  он  творил  чудеса,  это  был  волшебник.  У  него  ни  разу  не  погиб,  ни  один  цветок,  куст  или  дерево.  Иногда  он  приносил  выкинутое  кем-то  почти  засохшее  растение,  и  оно  оживало,  это  было  невероятно,  но  я  сама  видела  это  своими  глазами. 


Всё  своё  свободное  время  я  проводила  рядом  с  ним  и  пыталась  ему  помогать.  Несмотря  на  его  неумение  говорить,  я  понимала  его  без  слов.  У  нас  была  какая-то  странная  взаимосвязь.  На  уровне  подсознания.  Я  точно  знала,  что  он  от  меня  хочет.  Всем  премудростям  садоводства  я  обязана  ему.  И  он  мне  передал  свой  дар.

                5


Я  любила  растения,  а  они  меня,  а  это  большая  редкость,  многие  старательно  сажают  по  учебникам,  правильно  выполняя  все  агротехнические  приёмы.  И  у  них  ничего  не  получалось,  я  брала  те  же  растения  плюя  на  все  приёмы,  просто  сажала,  ну  конечно  не  абы  как.  И  всё  же,  не  тратила  столько  усилий,  а  они  у  меня  приживались  и  буйно  росли.


Но  самое  главное,  он  научил  меня,  любить  свой  труд,  вкладывая  в  него  свою  душу.  Уже  тогда  подростком  в  тринадцать  лет  я  поняла,  сад  без  души,  без  вложенной  в  него  любви - мёртв.  Когда  я  сама  впервые  сделала  маленький  уголок  из  небольших  камней,  скромных  папоротников  и  мхов.  А  мхи  разрастаясь,  наползли  на  камни  волнами,  создавая  невероятно  тонкий,  затрагивающий  самые  потаённые  чувства,  уголок  нежности  и  печали. 


Он  стоял  на  коленях  перед  моим  маленьким  творением  и  счастливый  плакал,  не  стыдясь  своих  слёз.  Прижав  меня  к  себе,  нежно  погладил  по  голове. 
Училась  я  отлично  и  много  читала.  Как  я  была  поражена,  когда  Молчун  впервые  принёс  мне  книги,  это  была  мифология  древней  Греции  и  рассказы  о  Карле  Линнее,  выдающемся  учёном  ботанике,  натуралисте. 


Эрудированный,  много  читающий  и  глубоко  одинокий  человек.  И  его  похвала  моей  тяге  к  знаниям  была  в  том,  что  он  робко  гладил  меня  по  голове.  На  песке  в  первые  дни  своего  пребывания,  написала. 
-Как  вас  звать? 

                6

-Бадри, - начертил  на  песке. 
Он  был  полукровкой,  его  мама  была  грузинкой,  а  отец  русским.
Волей  судьбы  его  мама  оказалась  в  глубине  Сибири  под  Туруханском,  где  сидел  в  лагере  её  муж.  Вскоре  он  погиб  на  лесоповале,  а  бедная  женщина  так  и  осталась  в  этом  богом  забытом  месте.  Из  лагеря  был  побег,  её  изнасиловал  один  из  заключённых,  он  был  болен  сифилисом.  Она  зачала  от  него  ребёнка,  скрывая  это  от  всех,  родила  Бадри. 


Бедный  Бадри  был  болен,  скрытно-латентным  сифилисом.  А  когда  болезнь  проявилось,  было  слишком  поздно,  он  потерял  слух,  умение  говорить,  и  его  лицо  и  тело  было  обезображено.  Но,  не  его  душа.
Я  стояла  перед  этой  невероятной  надвигающейся  стеной  серого  тумана,  вспоминая  горькие  дни  своей  молодости.  Каждый  раз,  вспоминая  своё  детство  и  молодость,  думала -  кто  там  наверху  решает  кому,  как  жить.  Почему  люди  должны  страдать  и  почему  страдают  те,  кто  не  должен. 


Почему  мерзавцы  при  жизни  живут  припеваючи,  опровергая  утверждение,  что  они  ещё  при  жизни  будут  наказаны,  я  таковых  не  видела,  а  вот  наказанных  Судьбой  добрых  сердечных  людей  было  так   много.
Всю  мою  жизнь,  проведённую  в  детдоме,  после  того,  как  погибли  мои  родители,  только  один  человек  меня  любил,  это  Бадри. 
Дядя  Бадри. 
Не  знаю,  кто  кому  был  больше  нужен.  Наверное,  я  даже  ему  нужна  была  больше,  моя  любовь  к  нему  была  единственным  утешением  в  его  не  сладкой  жизни. 

                7

Я  росла,  впитывая  знания,  которые  мне  передавал  мой  Молчун,  мой  дядя  Бадри.  Я  поклялась  себе,  когда  выйду  отсюда,  то  заберу  с  собой  дядю  Бадри.


Из  угловатой  девчонки  я  превращалась  в  красавицу.  Мои  родители  передали  свою  красоту  мне.  Но  мне  от  этого  стало  только  хуже.  Девчонки  меня  ненавидели,  и  учиняли  всякие  пакости,  а  старшие  ребята  не  давали  прохода.  И  если  меня  перестали  бить,  так  это  благодаря  дяде  Бадри. 
Однажды  когда  один  из  старших  пацанов,  а  мне  уже  было  четырнадцать,  и  я  округлялась  формами,  прилюдно  при  всех залез  мне  под  юбку,  сдирая  трусики.  Это  был  неуправляемый  дылда,  Дима.  По  кличке  Амбал.  Его  науськали  девчонки,  они  гоготали,  тыча  пальцем. 


-Ой,  наша  шлюха,  с  голой  жопой! 
Видя  мой  позор  глумливо  хохоча.
Это  происходило  в  столовой,  я  держала  поднос,  когда  он  сдернул  с  меня  трусики.  Впервые  я  потеряла  голову,  если  раньше  я  всё  сносила  молча,  то  тут  этим  подносом  с  погаными  щами,  в  которых  я  не  разу  не  видела  и  кусочка  мяса,  разваренной  гречневой  мазней  зеленоватого  цвета,  въехала  в  его  ухмыляющееся  лицо,  врезав  со  всей  силы  ногой  в  его  пах.  Все  окаменели,  зная  буйный  нрав  Амбала,  его  боялись  воспитатели,  а,  что  там  говорить  про  ребят. 


Он  погнался  за  мной,  я  со  всех  ног  побежала  в  сад,  за  нами  вся  столовая,  полюбоваться  бесплатным  шоу,  смотреть,  как  меня  будет  обрабатывать  Амбал. 
Он  свалил  меня  на  землю,  я  со  всего  размаха  проехала  по  мелкому  гравию,  обдирая  свои  ноги,  руки  и  лицо.  Залезая  на  меня,  замахнулся  кулаком,  чтобы  ударить  в  лицо.  Как  тут  же  взлетел,  как  пушинка  и  отлетел  в  сторону. 

                8

Бадри,  обладал  нечеловеческой  силой,  не  смотря  на  свой  невысокий  рост. 
Амбал  вскочил,  выхватывая  самодельную  финку.  К  нему  подтянулись  его  псы - кореша.  Дядя  Бадри схватил  старую  покрышку,  которая  была  предназначена  для  клумбы.  Так  нравилось  нашей  Директрисе  «эстетке».  Мыча  на  глазах  потрясенных  ребят,  разорвал  эту  покрышку.  Даже  тупой  Амбал  вник  в  шаткость  своего  положения.  Все  поняли,  что  я  под  защитой  Молчуна  и  его  невероятная  сила  одних  до  смерти  напугала,  а  у  других  вызвала  подобострастное  уважение.  Но  Амбал  слишком  был  туп  и  злопамятен,  чтобы  забыть  своё  унижение. 


Мне  исполнялось  шестнадцать  лет  этим  летом,  которых  я  так  ждала,  чтобы  выйти  за  ворота  этого  кошмара.  Я  гуляла  по  саду. 
Мой  Молчун  заболел,  пошёл  в  поликлинику,  а  я  разговаривала  с  цветами,  о  своём  скором  освобождении  и,  что  я  их  никогда  не  забуду. 
Белые  лилии,  источая  дивный  аромат,  печалясь,  качали  своими  белоснежными  головками,  я  почувствовала  тревогу.  Вот  так  разом,  всем  телом  поняла,  мне  угрожает  опасность.  На  наш  сад  падала  сплошная  стена  жуткого  тумана. 


Я  дико  заорала,  когда  прямо  передо  мной  появилась  ухмыляющаяся  рожа  Амбала.  Он  свистнул,  зажимая  мне  рот.  Появились  его  подельники,  меня  насиловали  зло  и  жестоко,  да  вдобавок  после  каждого  своего  оргазма,  избивали.  Я  лежала  не  шевелясь.  Растерзанная  и  обесчещенная,  когда  появился  мой  Молчун. 

                9

Руками,  голыми  руками  он  оторвал  причинное  место  Амбала,  переломав  ему  руки,  остальные  успели  убежать. 
Дядю  Бадри  арестовали,  весь  детдом  объявил,  что  я  шлюха  и  жила  с  Бадри.  Мои  слова  никто  не  принимал  во  внимание.
И  мой  Молчун  получил  шесть  лет. 


Выйдя  из  этого  кошмара,  я  искала  дядю  Бадри,  через  год  его  нашла  умирающего.  В  лагере  узнали,  он  изнасиловал  якобы  детдомовку  и  его  хотели  «опустить». 
Он  оторвал  у  нескольких  человек  их  причиндалы.  В  карцере,  куда  его  загнали  на  месяц,  подхватил  скоротечный  туберкулез,  и  когда  я  его  нашла,  он  уже  был  безнадёжно  болен.  Меня  так  к  нему  и  не  пустили.  Я  потеряла  человека,  которого  полюбила  и  люблю  до  сих  пор,  который  вложил  в  меня  свою  тонкую,  ранимую  душу  и  любящее  сердце. 
Всё  это  вспомнила  стоя,  у  этой  жуткой  стены  тумана.  Туманы  бывают  разные,  но  этот  был  такой,  как  в  последний  год  в  саду  детдома.  Он  не  предвещал  ничего  хорошего. 


Я  отпустила  домой  бригаду,  наводя  последний  лоск  в  Саду.  Завтра  должны  приехать  милые  люди,  которым  я  делала  этот  Сад.  На  втором  этаже  роскошной  бани,  находилась  просторная  комната  отдыха  с  большим  удобным  диваном,  где  я  могла  остаться  и  переночевать.
Поёживаясь,  я  шла  в  такой  густой  седине  тумана,    даже  трудно  было  различить  дорожку.  Стало  темно,  да  и  время  уже  было  позднее.  Поднимаясь  на  крытую  террасу  перед  баней,  включила  свет.  Чертыхнулась,  опять  отключили  свет.  И  страх,  который  сотрясал  моё  тело,  обернулся  жуткой  явью. 

                10

Сзади  меня  облапили,  закрывая  рот  и  грубо  вталкивая  в  предбанник  бани.  Вырывалась,  мыча,  задыхаясь,  в  темноте  чуть  сумеречных  окон,  меня  тащили  на  второй  этаж.  Скрутили  руки  за  спину,  молча,  толкали  вверх  по  ступенькам. Толкнули  на  середину  комнаты.  Потеряв  равновесие,  упала  на  палас.  Обернувшись,  увидела  на  фоне  чуть  светлого  окна,  высокую  фигуру  тёмного  силуэта  мужчины. 
-Что  вам  надо? 
-Не  берите  грех  на  душу. 


Раздался  странный  звонкий,  я  бы  сказала,  радостный  молодой  смех. 
-Ну  конечно  же,  тебя,  зачем  же  я  тебя  сюда  затащил.
Потрясённая  этим  задорным  смехом  и  той  жуткой  ситуации,  которая  ничего  хорошего  мне  не  предвещала. 
-Брать  грех  на  душу,  это  моя  специализация. 
Мне  стало  страшно  так,  что  зубы  застучали  мелкой  дробью. 
-Мне  сдирать  с  тебя  одежду,  или  ты  сама  разденешься? 


Я  заорала. 
-Не  хочу,  Боже,  помоги  мне. 
Этот  доморощенный  философ,  звонко  смеясь. 
-Ты  думаешь,  он  и  вправду  тебе  поможет.  Брось,  разве  не  он  сам  трахнул  деву  Марию.  Причем,  не  спрашивая  её  согласия.  Да  вдобавок  нашёл  ей  мужа,  который  знал,  что  это  не  его  ребенок,  разве  это  не  верх  цинизма.  Боже,  любит  подобные  сцены,  он  большой  любитель  пикантных  сцен.  А  если  учесть,  что  мы  все  сыны  божьи,  так  ему  не  чужд  инцест. 

                11

Уже  серьёзно. 
-Раздевайся  и  поживей. 
Поняв  всю  обреченность  своего  положения,  я  стала  раздеваться. 
-Зачем  вы  живёте,  что  хорошего  вы  привнесли  в  эту  жизнь.  Вы  изнасилуете  меня.  Какая  вам  радость  в  этом.  Принять  тело  любимой,  которая  сама  отдастся  всей  своей  душой,  всем  своим  телом,  ни  это  ли  высшее  наслаждение. 


-Ты  хочешь  пофилософствовать.  Что  же,  ты  раздевайся  и  говори. 
-Вы  несете  одно  зло,  которое  корёжит,  судьбы  людей. 
Он  усмехнулся. 
-Ты  хочешь  сказать,  что  от  нашего  траха,  я  покорёжу  твою  судьбу.  Брось,  ты  не  наивная  непорочная  девица.  Я  не  собираюсь  тебя  убивать  и  делать  тебе  больно.


Ты  творишь  свой  сад,  каждый  раз  новый,  разве  ты  не  получаешь  удовольствие.  И  я  творя,  как  ты  сказала  Зло,  получаю  несравненное  удовольствие. 
-В  чем  разница? 
-Я  созидатель,  а  вы  разрушитель. 
Он  громко  расхохотался. 


-Скажи,  упавшее  дерево,  которое  разрушают  грибки  и  личинки,  или  опарыши  и  прочие  поедальщики  трупов,  они  тоже  зло.  Ведь  они  разрушители. 
-Они  не  насилуют  живых. 
-Да  ты  извращенка, - а  насиловать  мёртвых  можно. 
Я  опешила  от  его  вывода.  Заикаясь. 
-Что  вы  путаете  божий  дар  с  яичницей.  Они  не  насилуют,  а  вы  насилуете.  Я  не  хочу,  а  вам  на  это  наплевать,  вы  хотите  удовлетворить  свою  похоть. 

                12

-У  тебя  нет  мужа,  я  знаю.  Ты  красива  и  молода,  на  тебя  засматриваются  мужики. 
Перебивая  его. 
Ну  и,  что?
-Разве  вечерами  лежа  в  постели,  ты  не  мастурбируешь,  представляя  рядом  с  собой  возбудившего  тебя  типа. 
-Разве  ты  не  удовлетворяешь  свою  похоть? 
-Не  в  желании  дело,  а  в  том,  что  я  никого  не  насилую,  а  вы  насилуете. 


-А  если  я  буду  с  тобой  нежен  и  тебе  понравится,  кем  я  буду?  Видишь,  как  зыбка  грань  между  удовольствием  и  насилием. 
-Да  о  чём  вы,  вы  себя  то  сами  слышите. 
-Это  ты  себя  не  слышишь. 
-Вникни  в  себя,  тебе  тридцать,  ты  одинока  и  боишься  мужчин,  но  каждую  ночь,  ложась  до  исступления,  трёшь  свой  клитор,  сотрясаясь  от  оргазмов.  Разве  ты  в  мыслях  их  не  насилуешь. 
-Нет! 


-Даже  в  мыслях  они  меня  любят,  а  я  их! 
-А  ты  их,  спрашивала,  им  нравятся  твои  мысли.
Но,  это  только  мои  фантазии. 
-Да,  ты  девочка,  лукавишь. 
-А  где  же  тогда  духовность?  Чем  ты  лучше  меня.  Один  убил  одного  человека,  другой  двадцать,  разве  они  оба,  не  убийцы.  Палач  убивает  и  это  его  работа,  а  другой  ему  платя  за  его  работу,  разве  не  является  истинным  убийцей  дав  добро  на  их  смерть.  Всех  тех,  кого  обезглавил  палач. 

                13

Ирония  в  том,  что  тот,  кто  убивает  миллионы,  ну  например  Наполеон,  становится  героем,  преобразователем  мира,  убивая  руками  других,  а  вот  презирают  палача  или  конкретного  убийцу.  Ты  грешишь  в  своих  мыслях,  а  я  в  делах,  если  твой  любимый  в  мыслях  желает  другую  женщину,  разве  он  тебе  не  изменил,  какая  разница,  в  мыслях  он  это  сделал  или  наяву.  Может  наяву, это  произошло  по  стечению  обстоятельств. 
Перебивая. 


-Вспомните  слова  Насреддина,  оттого,  что  тысячу  раз  произнесёшь  халва,  во  рту  слаще  не  станет.  Я  может  и  грешна  в  мыслях,  но  и  только.  А  вы,  грешите  овеществлёно.  Я  не  ломаю  людские  судьбы,  а  вы  рушите. 
-Не  останавливайся,  сними  брюки  и  блузку.  Он  стоял  на  коленях  рядом,  видела  его  огромные  чёрные  провалы  глаз. 
-Ну  и  чём  я  поломаю  твою  судьбу,  тем,  что  доставлю  тебе  и  себе  удовольствие. 


Слушала  этот  красивый  глубокий,  тонкий  на  модуляции  голос.  Странный  насильник.  Чуть  касаясь,  гладил  мои  коленки  в  чулках.
-Ты  обвиняешь,  что  человечеству  несу  Зло.  А  ты  вдумайся,  Зло  совершенно,  оно  двигатель  прогресса.  После  войн,  огромный  всплеск  в  развитии. 
-А,  что  вы  забываете,  сколько  людей  гибнет,  исчезали  целые  народы. 
-Да,  согласен,  но  больной  зуб  выдёргивают,  чтобы  сохранить  другие.  Другие  народы  оставаясь,  совершенствовались.  Зло  имеет  огромное  творческое  начало. 

                14

-Посмотри,  много  ли  ты  знаешь  об  обустройстве  Рая.  Кисельные  берега,  ничего  неделание,  и  никаких  страстей,  тихое  вечное  паразитирование  на  благах  дарованных  праведной  жизнью.  Разве  это  не  тюрьма.  Душа  твоя  попадёт  в  Рай, - ты  мне  заявишь,  а  вот  моя  в  Ад.  И  я  должен стремиться  в  эту  вечную  богадельню,  во  имя  чего,  что  я  потерял  в  этом  дурдоме? 


Посмотри,  как  описывают  Ад,  какое  сложное  хозяйство,  как  там  думают  о  человеке,  не  давая  ему  превратиться  в  гриба  трутовика,  на  теле  блага. 
Он  говорил  истово,  гладя  мою  грудь,  кончиками  пальцев,  дотрагиваясь  бережно  до  сосков. 


-Благодаря  Злу  существуете  вы, - праведники.  Ибо  откуда  берётся  праведность,  как  не  на  руинах  Зла.  Ты  видишь,  Зло  повержено - давая  начало  праведности.  Зло  питательная  среда,  как  твой  навоз  для  цветов.  С  чем  сравнить  сладкое,  если  вокруг  тебя  одна  патока  и  елей.
И  только  боль,  горечь,  разруха,  заставляет  человека  мобилизоваться  и  творить.  Я  творец,  а  не  разрушитель,  это  я  жертва,  а  не  ты. 
Потрясённая  слушала  этого  ненормального,  который  плёл  вокруг  меня  кокон  лжи.  Читая  мои  мысли. 


-А,  что  плохого  во  лжи?  Она  оборотная  сторона  правды,  да  и  только,  самый  наглядный  пример  дуализма. 
-Ложь  убивает, - ты  скажешь,  а  правда,  разве  не  убивает? 
Приходит  подруга  и  говорит  тебе -  твой  муж  трахает  несовершеннолетнюю. 

                15

И  это  правда,  а  вечером  запершись  в  ванне,  ты  вскрываешь  свои  вены.  А  другая  подруга,  зная,  молчала  или  лгала,  говоря,  какой  он  у  тебя  замечательный.
-Что  лучше? 


Что,  по-твоему,  лучше,  день  или  ночь?  Белое  или  чёрное. 
-Нет,  вы  не  правы,  надев  чистое  белое  платье,  замарав  его  всего  одним  чёрным  пятном,  что  вы  скажите? 
-Что  ты  испачкалась. 
-Вот  именно,  на  мне  будет  грязное  платье,  уже  от  одного  единственного  пятнышка.  А  теперь  представим,  что  на  вас  тёмный  костюм  и  на  вас  белое  пятнышко,  что  вы  услышите. 


-Вам  скажут,  что  на  вас  светлое,  понимаете  светлое  пятно.  Даже  тут  человек  различает  грязь,  от  света. 
-Но,  не  было  бы  грязи,  было  ли  бы  это  светлое? 
-Зло, - я  еще  раз  повторюсь - созидатель.  Посмотри,  как  сплачиваются  люди  в  беде,  получая  очередную  порцию  Зла.  Сколько  в  человеке  рождается  того,  о  чём  он  и  не  подозревал.  И  это  творит  Зло. 


Его  руки  ласкали  моё  тело,  нежно  и  трепетно,  а  мне  было  мерзко.  Но  в  глубине  души  я  чувствовала  его  ласку  и  бархатистость   пальцев,  которая  смущала  меня  своей  нежностью. 
-Лучшее,  что  создал  человек,  он  отталкивался  от  Зла,  которое  его  подпитывало,  давая  ему  силы. 
-Разве  печаль,  тоска  не  отблески  зла,  которые  в  человеке  создают  человека.  Посмотри,  идет  счастливая  пара,  влюблённая  друг  в  друга.  Присмотрись  к  такой  паре. 

                16

Они  ничего  не  видят,  как  глухари,  они  слепы  и  глухи  в  своей  любви. Рядом  умирают,  страдают,  просто  несчастны.  Они  глухи,  им  плевать  на  весь  мир.  Что  им  до  Мира,  они  счастливы. 
Но  зато,  сколько  дифирамбов  их  так  называемой  «Любви». 
У  человека  украли  деньги  на  рынке,  где  он  хотел  купить  шубу  в  подарок  своей  жене,  сотворив  с  ним  Зло.  Он  идёт  и  видит,  как  одинокий  старик  уронил   булку  в  грязную  лужу  и  плачет,  потому  что,  это  были  последние  копейки,  на  которые  он  купил  хлеб. 


Может  первый  и  пройдёт  мимо,  но  заметит  и  его  сердце  обольётся  состраданием  к  этому  несчастному,  понимая,  как  ничтожно  его  горе  с  горем  этого  старика,  а  другой,  подойдя  и  утешит,  дав  ему  денег,  но  счастливый  пройдёт  и  не  заметит. 
Вот  моё  Зло,  творящее  Добро,  сострадание.  И  твоя  Доброта,  делающего  человека  эгоистом. 


Он  прижимал  меня  к  себе,  нежно  гладя  по  моим  волосам,  шепча  мне  в  ухо.  Мне  было  стыдно  самой  себе  признаться,  но  его  ласка  эхом  рождала  во  мне  неясную  тревогу.  Но  не  страха,  а  чего-то  запретного. 
-Нет,  ваши  слова  мишура,  они  лживы  и  вы  плетете  свою  сеть,  как  паук. 
-А  разве  он  не  нужен,  спасая  нас  от  всяких  мух,  комаров  и  прочей  нечисти.  Ты  наделяешь  того  или  иного  отрицательным  только  потому,  что  лично  тебе  это  неприятно  и   мерзко.  Разве  это  не  зло,  против  которого  ты  так  борешься.
-Любая  Божья  тварь, - тварь  Божья.  А  у  тебя  любовь  выборочна.  Где  же,  твоя,  правда? 

                17

Я  задумалась,  он  меня  запутал,  не  заметила,  как  прижалась  к  нему,  а  он  тихо  шелестел  у  меня  под  ухом,  кончиком  языка  лаская  ушную  раковину. 
-И  все  же,  вы  не  правы,  вы  просто  передергиваете. 
-Ладно,  назови  мне  хоть  одну  причину,  факт,  где  добро  выше  зла.  Мне  стало  легко  и  светло  на  моей  душе.  Я  вспомнила  своего  папу  и  маму,  моего  дядю  Бадри. 


-У  вас  есть  мать? 
Как  эхо  печалью  в  голосе.
-Была. 
Вот  его  больное  место,  печаль  рождённая  любовью.
-Помните  себя  маленьким. 
-Да,  конечно. 


-Наверняка  вы  иногда  оставались  один.  Разве  вам  не  было  страшно  оттого,  что  рядом  с  вами  не  было  вашей  матери,  вашего  оплота,  не  осознанного  вами  по  причине  малых  лет. 
Он  притих,  прижимая  меня  к  себе. 
-Помните,  она  приходила  и  счастливо  вам  улыбалась,  и  весь  мир  расцветал  от  её  любви  к  вам,  вы  тянули  к  ней  ручонки,  счастливо  улыбаясь,  потому,  что  даже  своим  маленьким,  своим  детским  умом  понимали,  что  без  её  Любви,  её  Доброты,  вы  ничто. 


Он  замер,  руки  дрогнули. 
-Разве  счастливые  любящие  глаза  матери,  не  великая  созидающая  Доброта,  которая  выше  вашего  Зла. 
Мою  руку  обожгло.  На  меня  капали  его  раскалённые  слезы.  Я  прижав  его  к  себе,  гладила  его  волосы,  тихо  покачиваясь. 

                18


-Не  отчаивайтесь - и  к  вам  придёт  любовь,  и  понимание  близкого  человека,  и  вы  не  будете  блуждать  впотьмах,  размахивая  факелом  ослепляющим  светом  Зла.  Которое  так  ослепляя,  не  даёт  вам  увидеть,  что  вы  семимильными  шагами  идёте  к  своей  пропасти.  Есть  незыблемые  постулаты.  Не  требующих  доказательств.  Одно  из  них.
-Это  Вера  в  Добро. 


-Да,  я  согласна,  есть  ночь  и  день.  Но  человек  не  животное,  каждый  раз  оставаясь  в  темноте,  увидев,  мы  идём  к  мелькнувшему  вдалеке  огоньку.  Потому  что,  только  Вера  в  Доброе  заставляет  человека  идти  вперёд,  а  не  затаиться,  в  темноте  ночи,  как  это  делает  Зло. 


Мы  замерли,  обнимая  друг  друга.  Глубоко  чувствуя  свое  одиночество.  И  я,  всем  сердцем  понимала  как  это человек  несчастен  в  своем  одиночестве  души  и  тела,  и  разума.  Ему  не  на  кого  было  опереться,  и  он  боялся  этой  пустоты  с  детства,  заполняя  вакуум,  вокруг  Души,  Злом. 
Я  вздрогнула,  когда  поняла,  что  обнимаю  его  полностью  обнажённая,  прижимая  его  к  своей  груди.  Он  вздохнул,  тяжело  встал,  поднимая  меня. 
-Ты  победила. 
-Нет,  не  я.


-А  ваша  совесть  и  ваша  ещё  не  пропащая  душа. 
-Я  буду  всегда  тебя  помнить,  ты  дала  мне  Свет. 
-Прости  за  боль,  которую  тебе  причинил. 
Спускаясь  по  лестнице,  остановился. 
-Ты  создала  свой  самый  лучший  Сад,  который  глубоко  тронул  меня,  твоей  любовью.
Он  растворился  в  темноте  упавшей  ночи.  Густой  туман  заглушил  звуки  его  уходящих  шагов. 

                19

Я  голая  стояла  у  окна,  прижавшись,  горячим  лбом  к  холодному  стеклу.  Туман  сгущаясь,  прилип  к  земле  белой  кисеей,  сползая  вниз  по  холму.  На  небе  сверкала  бледноликая  Селена,  освещая  свой  подлунный  мир  Надеждой. 
По  моим  щекам  текли  слёзы. 
«Ты  создала  свой  самый  лучший  Сад,  наполненный  твоей  любовью».  Это  был  второй  человек,  который  так  близко  принял  мой  Сад,  пропуская  через  свою  душу.  И  я  укрепилась  в  своей  Вере,  только  Любовь  и  Добро  творят  этот  Мир.   

23  Октября  2006