В третьей детской областной больнице вот уже сутки происходит черт знает что. Рано утром скорая привезла годовалого мальчика, Сашу, с эктопией сердца. Сердечко Саши находилось не в грудной клетке, а в брюшной полости. И когда малютку несли в операционную по коридорам, то простые зеваки отводили глаза от ужаса. Какая-то дамочка упала в обморок, а бабушки при виде такого врожденного заболевания, начинали молиться.
Саша сразу же был доставлен в операционную, где его уже ждал врач, Сергей Михайлович. Это был пожилой мужчина, кардиохирург, профессионал своего дела, и главврач больницы. Он единственный, кто согласился рискнуть сделать такую сложную операцию.
Сергей Михайлович провел не одну операцию на сердце. Опыта у него было достаточно. Но эктопия сердца настолько редкое заболевание, что хирург столкнулся с ним впервые. Врач смотрел на выпирающий орган, видел, как он пульсирует. А когда до него осторожно дотронулся, то почувствовал, как на его плечи лёг тяжелый груз ответственности за жизнь малютки.
- Начинаем, - строго сказал Сергей Михайлович, гоня эмоции прочь. Напряжение в операционной можно было потрогать руками.
Волновались и нервничали все. Такого случая в больнице ещё не было.
И пока врач сражался за жизнь годовалого ребенка, мамаша истерила в коридоре.
- Ну, что вы, милочка, успокойтесь, - унимала медсестра женщину. – Сергей Михайлович лучший врач-кардиолог в городе. Он обязательно спасет вашего малыша.
Но на мамашу слова не действовали. Она кричала. Она ругалась. Она трижды с боем прорывалась в операционную. И трижды санитары её оттаскивали, потом отвели её в ординаторскую и налили ромашковый чай.
- Мой мальчик! – рыдала она, - Мой маленький единственный сын!
Слезы лились как из ведра. Мамашу трясло и знобило. Когда слезы прекращались, она начинала материться. Ругалась она, конечно же, на отца ребёнка, который избивал её во время беременности. А когда слова заканчивались, она снова начина рыдать.
А в этот момент медсестра в регистратуре, которая сидела прямо напротив входа, ощутила странный холодок. Её передернуло. Она оглянулась в поисках открытого окна или двери, но все было закрыто. Ей стало страшно. Она так ещё никогда не боялась. Сердце с каждой минутой билось все быстрее и быстрее, казалось, что ещё чуть-чуть и выпрыгнет.
Медсестра поднялась со своего рабочего места, вышла в холл и никого. И вдруг, запертая дверь черного входа, которой никогда не пользовались, распахнулась настежь, пропуская в помещение холодный ноябрьский воздух.
Медсестра вскрикнула от испуга и упала в обморок. А на пороге запасного выхода стоял высокий незнакомец в черном балахоне с надвинутым на лоб капюшоном, скрывающим глаза. А на губах его была довольная ухмылка.
Встретив такого человека на улице, можно было бы подумать, что это актер драматического театра, вышедшего покурить во время антракта. Вот только человеком данный индивид не являлся. На пороге черного входа третьей детской областной больнице стоял Смерть.
Медленно, величественно, гордо расправивший плечи, Он шел как будто не по коридорам больницы, а по красной ковровой дорожке, и в конце его обязательно ждал приз.
Грациозно поднимаясь по лестнице, он уже предвкушал, как заберет душу и поставит очередную галочку в бесконечном списке имен. Сегодня он уже забрал пятнадцать душ. Мальчик должен стать шестнадцатым.
Смерть вошел в операционную и довольно улыбнулся. Над малышом склонилась целая стая врачей. Сергей Михайлович спокойным голосом отдавал приказы, которые тут же исполнялись.
Сергей Михайлович усердно отгонял от себя плохие мысли. И с каждой минутой их становилось всё больше и больше.
«Что-то изменилось», - подумал он и ещё сильнее сосредоточился над своей ювелирной работой.
- Зря стараешься, - прошептал Смерть.
Не громкий хлопок, и в операционной их было уже двое.
Среднего роста, рыжеволосая, с ног до головы в веснушках в операционной стояла девушка-подросток. В джинсах, кедах и футболке не по размеру.
- О! Ты уже тут! Ну, кто бы сомневался! – воскликнула Жизнь.
Смерть лишь недовольно скривил губы.
А у Сергея Михайловича вдруг появилась надежда.
- Ну, как дела? – спросила Жизнь, подходя к Смерти.
Смерть же ничего не ответила.
– Всё прячешь своё лицо под капюшоном…- продолжила Жизнь, - Что стыдно людям в глаза смотреть?
И снова Смерть промолчал.
- Слушай, - протянула Жизнь и уткнулась носом в балахон, - ты его когда-нибудь стираешь? Попахивает, знаешь ли!
- Заткнись! – жестко отчеканил он.
И рука Сергея Михайловича дрогнула. И в операционной тут же началась паника.
- Успокоились! – рявкнул на них хирург, а потом добавил уже более спокойным голосом, - вену задел.
И все снова вернулись в рабочее положение.
- Хороший врач, - проговорила Жизнь.
- Да, - подтвердил Смерть, - жалко ему репутацию портить.
Жизнь тут же встрепенулась и хитренько так протянула:
- А ведь можно и не портить…
- Можно, - согласился с ней Смерть, - но начальство требует.
Тут Жизни возразить было нечего. У самой начальник тот ещё «ангелочек».
Они молчаливо стояли некоторое время. Смерть, словно каменная статуя, не совершил ни единого телодвижения. В то время как Жизни просто не стоялось на месте. В ней бурлила энергия, она же и требовала выхода. Жизни хотелось шутить, веселиться, играть, плясать и петь от счастья. А этот стоит как вкопанный и ноль эмоция на лице, точнее на губах. Из-под капюшона только их и видно.
- Заканчивай шутить про балахоны, – наконец заговорил Смерть. – Знаешь же, что это униформа.
- Ага, - довольно улыбнулась Жизнь и достала из кармана джинс сильно помятый шоколадный батончик, - будешь?
Смерть недовольно скривил губы.
- Нет, - брезгливо ответил он, а потом добавил, - я на службе.
- То есть, когда будешь не на службе, от угощения не откажешься? – на одном дыхании выпалила жизнь.
Смерть грустно вздохнул и мрачно спросил:
- Чего ты добиваешься?
- Тебя, - без замедления ответила Жизнь.
А Смерть аж передернуло.
- Шла бы ты отсюда… - зло прошипел он. – Позоришь меня на все подземное царство. Надо мной все друзья смеются!
- А надо мной значит, нет? – вскрикнула на него Жизнь, повернулась к нему спиной и обиженно надула губы.
Они снова молчали какое-то время, наблюдая за операцией.
- Он ведь не выживет, - уже спокойно проговорил Смерть.
- Я знаю, - ответила Жизнь и с тоской посмотрела на малыша. Тот был бледный в крови и с торчащими внутренностями наружу.
Зрелище не для слабонервных.
- Не смотри, - мягко сказал Смерть, - потом кошмары снится будут.
Девушка расхохоталась:
-Вы только гляньте, кто расчувствовался!
Любой другой бы обиделся на его месте, но только не Смерть. Как он мог обижаться на Жизнь?
Вспышка и возле Смерти прямо в воздухе появился пергамент и перо, которое писало и писало без остановки.
Смерть мрачно глянул на имена, махнул рукой и пергамент исчез.
- Что новенького? – тут же влезла Жизнь.
- Тебе не понравится, - тихо ответил он.
- Младенцы? – ужаснулась она.
Смерть не ответил.
В операционной раздался единой облегченный выдох. И Сергей Михайлович, не веря своим глазам, заплакал от счастья. Слезы
катились по его щекам, попадали на губы, что делало их солеными.
Хирург чувствовал себя самым счастливым человеком на свете, ведь он сделал невозможное. Он пересадил сердце, он спас мальчику жизнь!
Вылетев пулей из операционной, он побежал искать истеричную мамашу.
- Двухходовка?! – воскликнула Жизнь. – Это же жестоко!
- А ты когда-нибудь видела милосердную смерть?
- Это жестоко!
Смерть грустно улыбнулся и прижал Жизнь к себе. Она обняла его за талию двумя руками и уткнулась носом в грудь. В такие редкие моменты он был счастлив. В нём будто что-то оживало, и невероятное тепло разносилось по всему организму. Кто бы мог подумать, что его враг станет ему ближе, чем кто-нибудь когда-либо.
- Я люблю тебя, - шептала девушка, - больше жизни люблю!
- Не говори ерунды, - чопорно сказал он, отодвигая Жизнь подальше от себя.
Вспыхнул свет и надоедливый пергамент появился в воздухе, как бы напоминая, что пора бы выполнить работу.
- Уйдешь? – спросил он.
- Нет.
Сначала он хотел настоять на том, чтобы Жизнь ушла. Ведь Смерть не хотел, чтобы она видела, как он убивает тело, как забирает душу. А потом он подумал, что может быть, видя его жестокость, она его разлюбит.
Смерть подошел к операционному столу, где еще лежал малыш. Высунул из балахона руку. Длинные, изящные пальцы коснулись пересаженного сердца и всё. Приборы тут же запищали. Оставшиеся врачи засуетились, склонились над ребенком, но сделать уже ничего не могли. Было слишком поздно. Смерть уже держал душу в своих руках. Мгновение и был открыт портал, который и переправил душу на тот свет.
- Не плачь, - мягко сказал Смерть. – Всё живое когда-нибудь умирает, ты же знаешь.
- Знаю, - ответила она и вытерла слезы тыльной стороной ладони. – Придешь вечером?
Смерть шумно выдохнул. Он совершенно не хотел отвечать на этот вопрос.
- Я буду ждать тебя на закате. Помнишь, где мы познакомились?
Он лишь кивнул.
- Ну, я пошла, - робко пробормотал она.
- Если ты знала, что он умрет, то зачем приходила? – вдруг спросил Смерть.
- Вот придешь, тогда узнаешь, - и она исчезла.
Смерть еще некоторое время смотрел на размытое пространство, где еще пару секунд назад стояла Жизнь. Потом обругал себя самыми обидными словами, которые он только знал, пошел работать дальше. Тут же перед ним появился пергамент со следующим именем и диагнозом «инсульт».
Далеко ходить не надо было. Смерть вышел из операционной, прошел пару кабинетов и зашел в ординаторскую. В ту самую ординаторскую, где медсестра и санитар успокаивали мамашу. Он нервно вздрагивала и смотрела куда-то вдаль время от времени всхлипывая.
Сергей Михайлович уже сказал ей радостную весть. Операция прошла успешно! Мальчик жив!
«И снова двухходовка», - подумал Смерть и стал выжидать.
Сергея Михайловича уже вызвали обратно в операционную, где он попытался реанимировать ребенка. Но тщетно.
Хирург вышел из операционный бледный словно труп. И на ватных ногах побрел к ординаторской. Он остановился перед самой дверью и долго подбирал слова. Всё думал, как бы так сказать по мягче.
Набрав в грудь побольше воздуха, он зашел в комнату и тут же выдал:
- Он мертв.
Но мамаша не отреагировала. Тогда врач подошел к ней, так по-отечески потрепал её по плечу, и когда она обратила на него внимание, сказал:
- Ваш сын мертв…
И всё. Еще одна душа в капкане смерти и галочка на пергаменте.
У неё закатились глаза, чашка с ромашковым чаем выпала из рук, и женщина рухнула на пол.
«Вторая смерть за полчаса», - подумал Сергей Михайлович, щупая пульс,- «такого у меня еще никогда не было».
Это был тяжелый день не только для главврача, но и для всех сотрудников больницы. За день Смерть забрал ещё семь жизней.
И возвращаясь вечером домой, он просто валился с ног от усталости. Ему хотелось снять весь тот негатив, что он накопил за рабочие сутки.
Он снял свой рабочий балахон и повесил на крючок в прихожей. Высокий, темноволосый, в белой хлопковой рубашке, заправленной в черные брюки, он выглядел не старше тридцати, хотя самому уже было за триста.
У него был огромный дом со всеми удобствами. И даже служанки были: убирали, стирали, гладили, готовили, а иногда и ублажали его. Но это было все не то.
Он снял обувь и прошел на кухню. Есть хотелось зверски. На столе его уже ждал обед и приветливая улыбка кухарки.
- Добрый вечер, господин, - поздоровалась она, а он лишь махнул на неё рукой, мол, проваливай, пока ноги на месте.
<i>«Я буду ждать тебя на закате. Помнишь, где мы познакомились?»</i> - эхом раздалось у него в голове.
Конечно же, он помнил день и место их встречи. Море, пляж, кругом полно туристов. И пьяный, что решился на длинный заплыв. И вот, когда он уже забрал его душа, вмешалась она.
Такая бойкая и задорная, заговорила ему зубы, а он ишь стоя и не понимал, что с ним происходит. Это уже потом он перечитал кучу литературы, влез, куда влезать не стоило.
Он лишь мельком взглянул в окно и тут же сорвался с места. Открыл портал на тот самый пляж и облегченно выдохнул.
- Я знала, что ты опоздаешь, - сказала Жизнь, кидая камушки в море. – Знаешь, без балахона тебе намного лучше. У тебя такие глаза…
Он подошел к ней и крепко обнял. И снова это невероятное теплое чувство, расходящиеся волнами по телу. Да, он любил. Нет, это не была любовь с первого взгляда. Это больше похоже на привязанность, которая стала любовью, очень сильной любовью.
Она развернулась в кольце его рук, поднялась на носочки и осторожно, робко, боясь спугнуть, губами коснулась его губ. И всё! Барьеры рухнули. Чувства, что годами держались на замке, вспыхнули и засияли ярче звёзд.
Они целовались на берегу моря. Солнце давно уже скрылось за горизонтом. И только луна да звезды освещали пляж.
Нельзя тьме без света,
И день без ночи ничто.
Вот и Жизнь без Смерти
Никто.