И сказал Господь Моисею: Я вижу народ сей, и вот, народ он — жестоковыйный...
Заканчивался рабочий день. Оставалось выключить компьютер и убрать кое-какие документы в папки. Часы показывали три часа дня. Полуденное яркое солнце пробивалось через задёрнутые светлые шторы. Я продолжал неподвижно сидеть, откинувшись на спинку кресла. Закрыл глаза. Хотелось успокоиться, унять лёгкую дрожь, которая возникла пять-семь минут назад, когда закрылась дверь пациенткой..
Она была последней в списке записавшихся ко мне на приём. Её большие глаза, чёрные, как сама ночь, мягко излучали свет, и от всего её существа веяло чем-то загадочным. Молодая девушка, арабка по происхождению, изящным движением головы отбросила длинные тёмные волосы с левого плеча. В центре плеча я увидел чёрную точку, родимое пятнышко, которое было окружено более светлым ореолом кожи, напоминающим солнышко.
Я содрогнулся и почувствовал, как кровь горячей волной поднимается во мне.
Я сел в кресло. Её такое необычное родимое пятнышко всколыхнуло во мне память о другой девушке, ее матери, об их растоптанной страшной силой, судьбе…
Голова закружилась от проносившихся вихрем воспоминаний.
Где-то в глубине души зарождалась мощная волна музыки. «Реквием» Моцарта. Я вжался в кресло, ощущая до боли кисти рук, которые сжимали подлокотники. Музыка заполняла меня, казалось, что она способна разорвать моё сердце. Резко вскочив, я выбежал на балкон, с шумом вдыхая свежий мартовский воздух. С высоты пятого этажа стал смотреть на старую площадь, которая жила своей жизнью. Я видел внизу, в глубине, людей, которые спешили, хаотично двигались, стояли. Всё это напоминало живой муравейник и не вязалось с тем, что я переживал в данный момент. Я испытывал противоречивые чувства, когда смотрел вниз.
Медленно опустился в кресло. Чувствовалась усталость, разбитость во всём теле. Музыка продолжала звучать. Она завораживала. Стало происходить что-то мистическое. Я будто видел звуки реквиема, они закручивались тысячами нитей вокруг чёрной точки, которая была в центре светлого ореола с расходящимися лучиками по периферии, сплетались в кокон-саркофаг, плотно замуровывали его, как будто хотели погрузить саму жизнь в состояние покоя. Я не пытался противиться этому видению, а нити всё плотнее сжимали, прятали от меня светлое пятно моей памяти. Светлое пятно...
Кокон из нитей реквиема постепенно превращался во что-то тёмное, угрожающе-зловещее, что занимало всё пространство, музыка продолжала Звучать, стуча в мою память. Память же отматывала назад кадры- один за другим, стараясь ничего не пропустить из пережитого. В тот далекий сентябрьский день я тоже слушал « Реквием» Моцарта в Риме , в храме святого Петра.