Старательный, грамотный молодой . Внимательно слушает старших коллег, всегда готов поучиться новому. Приятный человек. «Петя, Петя», - только и слышится в комнате. Петю опекают старожилы. Всем приятно, когда младший напарник не филонит, прислушивается к советам, да еще и вежлив без заискивания. Петя рад помочь и сам от помощи не отказывается.
Он быстро проходит все ступеньки должностной лестницы: , конструктор 3-ей, 2-ой, 1-ой категории, ведущий конструктор. Всегда аккуратно одет, очки в роговой оправе. Его можно поместить на агитплакат - он идеален. Комсомолец, коммунист, член партбюро.
Очередной телефонный звонок, и соседка – тоже ведущий конструктор, только старше лет на пятнадцать, негласный наставник молодых - зовет:
- Петя, главный срочно требует.
- Спасибо, Любовь Николаевна, - улыбается Петя и, поправив на ходу галстук и очки, убегает.
Возвращается минут через пятнадцать.
- Что там, Петь?
- Э-э-э Петр Сергеевич, - слышат в ответ коллеги. – Петр Сергеевич, - повторяет более уверенно и настойчиво солидный человек. И все словно впервые видят его скромный деловой костюм, галстук со стальным отливом, холодные глаза за стеклами очков. Был Петя, да вышел. А вошел начальник конструкторского бюро, Петр Сергеевич. У него и фамилия подходящая: Царев. Это было раньше смешно, а теперь совсем не смешно. С царем на «ты» не говорят, и Петр Сергеевич быстренько и без мордобоя приучил звать себя на «вы» и по отчеству.
И пошел Петр Сергеевич вверх солидным шагом. Не вприпрыжку, как раньше. Не весенним ветерком несло способного конструктора вверх - если только это, на самом деле, верх, как думают многие. Порой уже, как ледокол сквозь лед, шел Петр Сергеевич сквозь чужие глупые и неправильные мнения, легковесные решения и неоправданные самомнения.
Отдельный кабинет у заместителя главного конструктора, Петра Сергеевича Царева. Без лишней роскоши, сугубо деловая обстановка. Все в его жизни подчинено интересам дела: все об этом догадываются, когда попадают к нему в кабинет.
Один из бывших старших наставников и начальников Петра Сергеевича, сейчас уже – пенсионер, но работает. Смайнали, как на флоте говорят, с начальников бюро до ведущего конструктора. А он к этому спокойно. К успехам ученика относится благожелательно. Вообще он - человек благожелательный. Ученик тоже желает бывшему наставнику добра и, мало того, прилюдно желает. Как говорил другой мой заводской коллега: показывает респект и уважуху.
Но случается с бывшим наставником беда – ломает шейку бедра: гололед. На седьмом десятке это – проблема. Отлежал в палате, выписали на долгий больничный домой.
И тут обращается наставник к ученику с простейшей просьбой, совершенно логичной в его – наставника - системе ценностей. Ни денег просит, ни льгот. Просит разрешить перевезти из служебного кабинета компьютер домой. Кто-нибудь из молодых специалистов возил бы ему задания, он бы делал расчеты, а потом кто-нибудь увозил бы готовое на завод. Дескать, без дела лежать-сидеть тоскливо и неэффективно.
Рабочий компьютер у наставника был недавно модернизирован. У завода на это денег не нашлось, поэтому сын наставника за свои купил, что надо, и сам поставил. Завод к этому отнесся благосклонно и даже сказал бы сыну и отцу спасибо за апгрейд им не принадлежащей техники, но дела отвлекли, да и не за спасибо же мы работаем?
На просьбу учителя ученик реагирует тоже совершенно логично, но уже в своей системе.
- Эрнест Иосифович, - говорит ученик тоном, каким говорят неразумным детям, что стекло есть нельзя, - компьтер - это же материальная ценность.
Долежал, досидел, доковылял наставник свой больничный без компьютера. И без того хватило ему размышлений о жизни. Через пару лет он умер, а я, слушая на кладбище спичи больших начальников о том, как ценили Эрнеста Иосифовича, и каким он был бриллиантом (не зря же орден имел за оборонные разработки), невольно вспоминал историю с компьютером. Эрнест Иосифович был ценным работником, жаль только, что ценность его была ниже ценности компьютера.
То, что через несколько лет компьютеры стали неизмеримо мощнее и при этом дешевле, ситуацию не изменило. Уверен и не разубедить меня никому и ни в жисть: обратись сегодня Эрнест Иосифович с аналогичной просьбой к ученику, ответил бы Петр Сергеевич точно так же. Даже, если бы арифмометр попросил учитель, счеты, боюсь подумать - корку хлеба, едва ли был бы ответ другим.
А человек, при этом, он вовсе не злой, Петр Сергеевич. И конструктор хороший. И ко мне, что характерно, всегда относился очень неплохо. Не так, конечно, как к Эрнесту Иосифовичу, ну, так ведь и я – не он. Моя-то ценность - скорее бесценность, едва ли на арифмометр потяну и то, как говорится, в базарный день. Но та история меня научила навсегда: не проси у Петра Сергеевича. Дольше проживешь.