Здравствуй мой хороший
Я обещала тебе рассказать о моем учителе физики Михнике – Михаиле Николаевиче Трофименко. Обычно обещанного три года ждут, а тут вот вспомнилась школа, те чувства, и я решила не откладывать этот рассказ.
Михником его звали за глаза все: школьники, учителя, родители учеников, в общем, весь город знал его. Он и мой папа ветераны войны, и поэтому знали друг друга не понаслышке.
Если говорить про меня, то мне кажется, я знала его всю жизнь, хотя и не понимала кто это. С первых классов я видела его на всех школьных мероприятиях, он руководил школьными ансамблями, отвечал за иллюминацию новогодней елки, за радиожурналы и прочие многие мероприятия. Всегда подтянутый в темном костюме, он вызывал уважение одним своим видом. Может быть в иной ситуации он бы казался страшным, как все необъяснимое и непонятное малому ребенку. Его худоба, была сильнее, чем просто сухость, цвет лица серо-коричневый, что еще резче очерчивало череп обтянутый кожей.
Но странно, я всегда испытывала к нему что-то теплое, почти родственное, хотя общаться мы начали только в девятом классе, когда он стал преподавать у нас физику.
В отличии от учителей, которые учили мою старшую сестру активистку и отличницу, он никогда меня с ней не сравнивал. Я была для него Ленка.
Знаешь, я чувствовала в нем тогда и сейчас что-то родственное. Бывает, практически не знаешь человека, даже общаешься с ним редко, а чувствуешь что он ближе тебе, чем самая кровная родня. Возможно, и он чувствовал то же.
Как-то вовремя урока у него начался приступ, язва разыгралась, он дал нам неожиданную самостоятельную работу, сел на стул в проходе около меня. Вроде бы как от моей первой парты в углу он видел весь класс, на самом же деле он сидел с закрытыми глазами, сползая периодически со стула от сильной боли. Я понимала, что ни словом, ни делом не должна выдать его состояние, поэтому решала задачи, готовая в любой момент сорваться за медсестрой, вызывать скорую.
Урок закончился, все тихо разошлись, мы уважали Михника и все понимали, что не просто так прошел этот урок для него, и для нас. Кто-то попытался съехидничать, мол загнулся Михник, но его жестко одернули даже те кто считался плохим учеником.
Язва у Михника была с войны. Он служил фотографом, летал на самолетах, фотографировал местность для карт. Как однажды кто-то сказал, что были они смертники и летчик и фотограф, так как на гражданском самолете кроме пистолетов у обоих оружия не было.
Знаю, что их сбивали, но ему везло, он выжил. О войне он не рассказывал, как и мой папаня. Видимо люди, действительно пережившие горе и страхи войны, не стремятся возвращаться к этому даже в воспоминаниях. Только однажды на уроке, не знаю почему, он вдруг сказал, что однажды ему пришлось вытаскивать из ямы обуглившиеся тела, людей фашисты живьем загасили известкой. Помню, как захрипел его голос от нехватки воздуха, страшное это было зрелище даже в воспоминаниях.
Один раз видела его жену, как позже узнала вторую. Михник забыл лекарства дома и попросил меня сбегать за ним к нему домой. Это была первая из двух просьб, которые я для него выполнила.
Открыла мне дверь красивая женщина, мне тогда показалось сильно моложе Михника, было в ней что-то от него, наверное, интеллигентность и мягкое отношение к людям.
Позже мне рассказали, что первый брак у Михника не сложился, жена оказалась алкоголичкой. Пила сильно даже во время беременности. Он развелся, когда сын был несмышлёнышем, женился второй раз. Сын рос хорошим мальчиком, но в шестнадцать вдруг сорвался, стал пить так же сильно как мать. Он не работал, требовал у отца деньги. От второй жены детей у Михника не было. Может поэтому он так возился с нами – учениками.
Он брал в ансамбль не только отличников, как требовали тогдашние правила. Он учил киномехаников, радиоделу, фотографии всех желающих, в его лаборатории при кабинете физики и в сетевой за сценой вечно крутилась толпа мальчишек, готовых ради Михника на все.
Я любила физику, но не как науку, а как объяснение окружающей жизни, быта. Михник же часто задавал задачки с этой же связью. Это были неожиданные и веселые контрольные, иной раз анонимные, говорил главное, что он увидит, как мы понимаем физику. Помню один вопрос из такой самостоятельной: «Зачем открывают рот, когда подслушивают?» Ну, я и ответила, что до ушей расстояние через рот короче. Он смеялся, смеялся весь класс и я, хоть я и честно призналась, что это мой вариант ответа. А ты знаешь, почему? Уверенна, нет!
Потому, что звуковые волны отражаются от влажного рта и наслаиваются на основную волну, получается усиление звука.
В десятом классе Михник стал вести у нас астрономию. Как же мы любили эти уроки.
Как-то он объяснял, как дышит вселенная. Руки разводит сильнее – вдох, сводит – выдох. Вдруг как захохочет, мы сидим понять ничего не можем, а Михник нам: - да вы же всем классом дышите как вселенная, вдох-выдох» Тут и мы рассмеялись, так как поймали себя на том, что сидели затаив дыхание не понимая, почему он смеётся, и задышали лишь, когда он повторил вдох-выдох.
Понимаешь меня, мой хороший, такого учителя нельзя забыть, он действительно Учитель!
Моя первая любовь в школе так же была связанная с Михником. Нет, я не была в него влюблена, но мальчик Саша был одним из тех, кому покровительствовал Михник. И наша прощальная встреча была в классе физики. Потом, мой хороший я расскажу об этом, потом, сейчас речь о Михнике.
Вторую просьбу я выполнила на выпускном экзамене по физике.
Принимали экзамен Михник и директриса, я была готова почти сразу, но делала вид, что еще нет, очень хотела пройти за кафедру и сдавать Михнику, а не за столом перед директрисой. Видимо он заметил, потому как отпустив очередного сдавшего, сказал: - Ленка, готова? Идем.
Я отвечала бойко, не помню первый вопрос, но задачка была из оптики – преломление лучей света. Я любила темы из жизни, а это так интересно когда объясняет: твое отражение в воде, радугу на краешке зеркала….
Директриса даже перестала слушать своего экзаменуемого, слушая, как я говорю. Помню, я тогда капроновый чулок порвала о кафедру – трагедия в то время, но не расстроилась, потому как услышала от Михника: - Молодец, Ленка! Даже согласный кивок директрисы для меня ничего не значил. Главное меня похвалил Михник.
Вышла в коридор. Поболтала с одноклассниками, тут Михник выходит, говорит: - Ленка, сходи в столовую, там тебе мой обед дадут. Поднос оказался неожиданно тяжелым, да и путь длинным через громадную столовую, продолжительный холл, по лестнице на третий этаж. Все-таки я донесла несколько тарелок, стаканы не расплескав – это задача для меня мелкой (оказалось обед для всех членов приемной комиссии) была сложной.
А вечером нам объявляли оценки, Михник сказал, что пятерка одна единственная из всех трех классов и она у меня. Он поглядел на мою первую парту не нашел меня там, мы сидели с теми с кем хотели и где хотели, ведь это были наши последние встречи в школе: - Ленка ты где? Я отозвалась, и опять услышала: - Ленка, ты молодец!
Правда директриса тут же уточнила, что в аттестате все равно четверка будет, так как в четвертях одни четверки, но меня это не расстроило. Я была в восторге от похвалы Михника. Я вообще придерживаюсь мнения лучше знания в голове, чем на бумаге.
Почему я сегодня вспомнила Михника? Михаил Николаевич Трофименко мой учитель физики, человек воспоминание о котором и сейчас вызывает во мне такую волну тепла и благодарности, что не поделиться этим с тобой мой хороший я не могла.
Да и еще я вдруг подумала, что меня так редко хвалили, и так мало любили, что то немного внимание, которое мне перепало от Михника, все-таки сделали из меня в ходе жизни достойную его ученицу.
До свидания, мой хороший. Это была я и мое воспоминание о моем Учителе.
31.10.15