Иллюстрации автора
Зима в этом году наступила ранняя. Еще не опали листья с берез, а земля уже покрылась снегом.
Потянулись птицы в теплые края, зайцы и белки торопились сменить летние шубки на зимние, чтобы охотникам и хищникам на снегу их было труднее заметить. Ну а медведи просто отправились на зимнюю спячку – до самой весны.
Уснула в берлоге и большая бурая медведица, спрятав под теплым брюхом крохотного медвежонка. Сама-то она лишь время от времени лапу сосала, а сыночка голодным не оставляла. Мать-Природа позаботилась, чтобы молоко у нее всегда было. От морозов и ветров косолапых оберегал их снежный домик.
Так и проспали бы мать с сыном до теплых деньков, да случилось иначе. Пришли посреди зимы в лес охотники – на лыжах, с ружьями. Все звери и птицы от них разом попрятались. Белки в своих серебристых шубках притаились на высоких заснеженных елях. Зайцы прижали к спине уши и притворились снежными комочками. Лисы и волки убежали от греха подальше.
Целый день бродили охотники по лесу, но никто им не попадался. Уж было собрались ни с чем возвращаться, когда вдруг увидели снежную горку. А из нее пар идет. Охотники были опытные и прекрасно знали, что это значит.
- Ага! – радостно вскричал один. – Никак берлога!
Вскинул другой ружье и ну палить в небо. Шуму наделал на весь лес.
От выстрелов, прогремевших над ее головой, проснулась медведица, зашевелилась. Посыпался снег со снежной горки. Поднялась медведица во весь свой рост, встав на задние лапы, и хрипло так зарычала, выражая свое недовольство, что ее не вовремя разбудили.
Увидев людей с ружьями, она с ревом пошла прямо на них. Ей нужно было защитить медвежонка, увести людей как можно дальше от берлоги.
Охотники стрелять в медведицу не стали. Изловчившись, они накинули на нее крепкую сеть, скрутили ее и, взвалив на сани, увезли, чтобы продать местному цирку.
Все это время медвежонок в берлоге сидел. Его и не заметили. А когда все стихло, он лапками глазки протер и начал озираться в поисках матери. В разрушенном домике ветер гулял, и некому было согреть малыша. Потрогал он лапкой снег – холодный. Потянул черной пуговкой носа воздух – тоже холодный. Как же теперь одному-то в лесу?
Позвал он маму – никто ему не ответил.
Долго сидел медвежонок в опустевшей берлоге и тихонько от горя и холода плакал. Его слезы, прежде чем упасть в снег, превращались в маленькие льдинки.
Старая серая ворона села на нижнюю ветку ели, сочувственно глядя на одинокого малыша.
- Ну чего нюни распустил! – сердито каркнула она. – Так ведь до смерти замерзнешь. Встань, побегай. Согреешься.
Медвежонок задрал голову и увидел заговорившую с ним птицу.
- А ты кто? – всхлипывая, спросил он.
- Неужто не знаешь?!. Ворона я.
Что мог он ответить, если видел ее впервые. Но совета послушался. Встал на все четыре лапы, попробовал походить, проваливаясь по брюшко в снег.
- На тропинку выходи, глупыш, - подсказывала с ветки ворона.
Шатаясь, побрел по тропинке медвежонок – один-одинешенек. Его крошечный хвостик дрожал от холода. Капельки на носу превратились в сосульки. И ужасно хотелось есть.
Вдруг что-то белое и пушистое свалилось на тропинку. Медвежонок со страху отпрыгнул и упал на задние лапы.
- Т...ты к...кто? – спросил он, часто моргая.
- Я...я з...заяц. А т...ты к...кто? – дрожа от страха переспросил незнакомец.
- А я почем знаю.
- Вот смешной! Ты, наверное, медвежонок. Ты похож на медведей, только маленький.
- Ме-две-жонок? – переспросил Мишутка и понуро втянул голову в плечи.
- Идешь-то куда?
- Не знаю.
- А что же ты знаешь? – расстроился зайчишка.
- Я ничего не знаю. Совсем-совсем ничего. – Медвежонок шмыгнул носом и опять громко заплакал.
- Ну что ты... – пожалел его зайка. – Идем!
И он повел осиротевшего бедолагу к себе домой.
Юркнул зайка в свой домик. А медвежонок сунул в норку нос и застрял.
- Что же нам делать? – Зайка в раздумье почесал задней лапкой за ухом.
- Не знаю, - тоскливо повторял медвежонок.
Потоптавшись на месте, он снова побрел по снежной тропинке. Хвостик его дрожал все сильнее.
Тропинка тем временем вывела сиротку на широкую дорогу. Ах, как хотелось малышу спать и есть! Да не было больше теплого маминого живота и густой, уютной шерсти. Слабые его лапки подгибались и отказывались идти дальше.
Сел Мишутка посреди дороги. Сам крошечный, а голова большая, взъерошенная. Сидит, качается, а слезинки-льдинки по дорожке катятся, постукивают.
И никому-то он не нужен. И никто о нем не позаботится. А тут еще ветер поднялся, и какие-то белые мухи в воздухе закружились. Да как много! Поймал Мишутка одну на язык, думал вкусно будет. А она тотчас растаяла.
Свалил ветер медвежонка на бок, а у того и силенок нет подняться. Так и остался лежать. И даже не услышал, как подъехали к нему сани, как зафыркала над ним лошадь, и как чьи-то руки подняли его с заснеженной земли и положили в сани, под шубу.
Открыл медвежонок глазки, заморгал. Ничего не понимает. Видит, красные языки в углу прыгают и весело потрескивают. Он ведь никогда раньше печки не видел. А от языков этих такое приятное тепло шло. Сам он лежал на пучке мягкой душистой соломы, а рядом стояла мисочка с чем-то жидким и белым. И так приятно, так знакомо от нее пахло, что у голодного медвежонка живот свело. Но он решил, что это опять тот противный, холодный снег, и отвернулся.
Тут кто-то взял его осторожно за затылок и макнул носом в миску. Мишутка обиженно фыркнул, облизнулся... А что! Вкусно. И даже очень.
Он не стал ждать повторного приглашения и с жадностью вылакал все молоко. Даже донышко вылизал. Потом поднял выпачканную в молоке мордочку и посмотрел наверх. Перед ним стоял мальчуган и весело улыбался. Он устроился рядом с Мишуткой на соломе, погладил его.
Медвежонок был очень слабенький, но все же решил защищаться. Ощетинился, зарычал, представив себя большим, сильным и грозным, как мама. Рык получился совсем не страшным, а каким-то даже жалким – тоненьким хриплым писком...
Мама! Где же она? Почему его бросила? Ему так одиноко и страшно среди чужих.
Мишутка жалобно заскулил, подполз поближе к меховой курточке мальчика, напомнившей ему мамин живот, и уткнулся в нее носом.
Он не мог знать, сколько дней и ночей прошло с тех пор. Но ему было тепло, уютно и сытно в маленькой комнатке, заменившей ему берлогу, где каждый день плясали красные языки в печке, пахло теплым хлебом, молоком и душистым сеном.
Мальчик кормил его вкусными вещами, ухаживал, играл с ним. Мишутка совсем перестал его бояться, принял, как своего друга, и с удовольствием затевал с ним веселую возню.
Так прошла зима. И однажды, выбежав на крылечко и потянув черной пуговкой носа воздух, медвежонок почувствовал, что запахло весной.
Снега во дворе почти не осталось. А с горки с журчанием бежал звонкий ручеек. Сел медвежонок на ступеньку и стал с грустью смотреть на видневшийся вдали лес. Мама, наверняка, вернулась и повсюду ищет его.
- Ты зачем вышел!? – услышал он строгий голос мальчика. – А ну-ка домой!
Мишутка послушно вернулся в комнату. Но запах весны не давал ему покоя. Он даже перестал играть с мальчиком. Теплое весеннее солнышко, заглядывая в окно, словно выманивало Мишутку. И он часами лежал перед закрытой дверью, положив мордочку на лапки и тихонько поскуливая.
Однажды рано утром он незаметно подобрался к двери, которую мальчик забыл закрыть, протиснулся в щель и, неуклюже спрыгнув в крыльца, выбрался за калитку. Виновато оглянувшись на приютивший его дом, медвежонок со всех ног припустил к лесу. Он бежал долго, не останавливаясь, пока не запыхался. Ему все казалось, что вот сейчас раздастся голос мальчика: «Ты куда!?. А ну-ка домой!»
Он очень полюбил мальчика, но ему так хотелось найти свою маму, что не было больше сил терпеть. Добравшись до опушки леса, медвежонок тяжело упал в траву.
- Ты кто? – раздался испуганный шепот из-за куста.
Это был тот самый зайка, Мишутка узнал его по голосу. Только стал он в два раза больше. Белая шубка висела на нем клочьями, а из-под нее проглядывал серый мех – косой менял свой зимний наряд на летний.
- Я медведь, - храбро и с достоинством ответил медвежонок.
Он уже не был таким слабеньким и пугливым, как в тот страшный день, когда пропала его мама и он оказался один-одинешенек в лесу. За зиму он подрос, окреп, а густая, темно-коричневая шерска на нем лоснилась.
- Тот самый? – удивился заяц. – Какой ты стал большой и красивый. Откуда ты взялся?
- Во-он из того домика. Я провел там всю зиму...
- Как!?! Ты жил среди людей??? – От страха и удивления ушки зайки встали торчком.
Косой очень боялся людей и потому решил убраться от опасного гостя по добру по здорову – отпрыгнул в сторону и замер за ближайшим стволом дерева. Лес еще не успел одеться в листву, и зайке больше негде было спрятаться.
А Мишутка снова вспомнил про маму и решил попробовать отыскать их берлогу. Если она нашлась, то ждет его там.
До самого вечера бродил он по лесу, и даже стал подумывать, не вернуться ли ему обратно, к доброму мальчику, который, наверное, повсюду ищет его.
Его внимание привлек веселый визг. Выглянув из-за дерева, Мишутка увидел двух медвежат, резвившихся на лужайке. Они кубарем катались на молодой, ярко зеленевшей траве.
Сердце медвежонка радостно забилось. Он выскочил из своего укрытия и остановился посреди лужайки.
Прервав игру, медвежата уставились на него круглыми мутными глазками. Они были еще совсем маленькие. И тощие после голодной зимней спячки. Мишутка стоял и смотрел на них, пытаясь припомнить, были ли у него братик и сестричка до того, как пропала мама.
Вдруг затрещали ветки, и на лужайку вышла большая медведица. Она удивленно и совсем не по доброму посмотрела на незнакомца. Ведь у нее было только два детеныша. Откуда же взялся третий?!.
- Мам-ма! – радостно закричал Мишутка, бросаясь к ней под брюхо.
Он хорошо помнил, как это вкусно и приятно, когда по мордочке струится теплое мамино молоко.
Медведица обнюхала ластящегося малыша, лизнула его... Ей стало жаль неприкаянного сиротку, принявшего ее за свою маму.
«Ну что ж, - подумала она, - у меня было два детеныша, пусть теперь будет три.» И еще раз, уже по-матерински лизнула притихшего Мишутку, который был ужасно счастлив, что, наконец, нашел маму.
Опубликовано в журнале Seagull, Балтимор, США. Ноябрь 2015:
http://www.chayka.org/node/6806