В 1979 году я был на усовершенствовании в г. Запорожье. Мы ходили по легендарной плотине Днепрогэса, с современного моста любовались поросшим лесом и ничем ныне не примечательным островом Хортица – колыбелью Запорожской Сечи, с уважением наблюдали четырёхсотлетний дуб, под которым, по преданию, вольнолюбивые козаки принимали кардинальные решения.
В симпатичном пивбаре нас поразил официант Володя – двухметровый юноша нес в руках двенадцать кружек пива! Большими пальцами он захватывал по две кружки, в остальных веером располагались ещё восемь.
Приветливый, уютный город. Никого не удивляло, что в самом центре Украины все говорят по-русски. Вывески магазинов, типа «Жiночiй одяг» - забавляли. Были среди нас четыре врача-западнянина, они лопотали по-своему так мудрёно, что их не понимали даже коренные киевляне.
Благие времена презренного застоя!*
Одна из задач настоящих записок – передать дух времени. Воспользуюсь случаем и несколько отойду от медицинской темы.
В середине семидесятых мне случилось работать в индустриальной Макеевке. Не ахти какая Украина, но Макеевкой-под-Новошахтинском её не назовешь.
Первое, что бросилось в глаза – отсутствие московского времени. Вместо привычного: «Говорит Москва, московское время четырнадцать часов» - звучало просто: «Четырнадцать часов. Говорит радиостанция Проминь (Луч)».
На рынках не было лиц кавказской национальности. Белобрысые пацаны торговали жердёлами, от мандаринов ломились полки в магазинах.
В книжных магазинах были дефицитные Шекспир и Сент-Экзюпери, но на украинском языке.
«Разумный», тонко дозированный национализм на Украине был всегда, ненавязчивый в восточной и отчётливый в западных её областях.
Мой сосед Юрий в 1972 году был на студенческой практике в местечке Калуш под Иваново-Франковском - там было единственное в Союзе открытое месторождение калийных солей. Он рассказал следующий эпизод:
В полупустое кафе зашёл цыган. Цыганка с мальчиком остались на улице. Цыган чистенький, в белой рубахе, цыганка тоже опрятна. В углу за столиком пятеро местных. Один из них приветливо улыбнулся и поманил цыгана пальцем. Дал пятёрку.
- Принеси нам, пожалуйста, пива!
Цыган принёс пиво, залпом выпил своё и вышел.
Вот так - вежливо, приветливо и до предела унизительно. По нашей земле ходишь, нашим воздухом дышишь!
Советские идеологи рисовали нам картину безоблачного братства союзных республик. Доверчивые россияне постоянно попадали в неловкие ситуации:
Закарпатье:
- А что, в этих лесах и бандиты есть?
- Яки таки бандиты?
- Ну-у, бендеровцы…
- А хто вам сказав, что Степан Бендера бандит? Це наш национальный герой, - ответила гид и группа туристов последовала дальше.
Особенно отталкивающие формы имел национализм в Прибалтике. В магазине вам говорили, что шоколада нет и тут же отпускали его стоящему за вами местному. В литовском селе заблудились две наших туристки и доверчиво спросили дорогу у местного фермера.
- Минут пять мы отступали по луговому бездорожью, а в спину нам, «московским сучкам», летела брань.
Распад державы развязал руки националистам.
В 1990 году коммерческие дела привели того же Юрия в город Луцк, западной Украины.
- Со мною был Вася Белик, мелкий бизнесмен и первостатейный балабол. Мы набрели на сходку местных патриотов. Вася был из восточного Донецка, где над националистами посмеивались.
- Так-так, - голосом лубянского следователя внятно заговорил Вася, - о чём мы здесь говорим, что мы читаем?.. – он перебирал ОУНовские брошюрки на лотке.
- Москаль!!! – выдохнул кто-то рядом.
Вокруг нас стремительно сгущалась зловещая тишина.
- Пошли отсюда! – я схватил Васю за рукав и потащил прочь. Скосив глаза, я увидел, что к нам направляется группа решительного вида парней.
За углом мы перешли с рыси на галоп.
Вначале мне не верилось, что если во Львове спросить дорогу по-русски, вам не ответят или пошлют в другую сторону.
В девяностых был такой анекдот: в трамвае московский гость спрашивает на жутком украинском:
- Яка слидующая останивка?
- Не останивка, а зупынка, - поправляет его львовчанин, - а ты, москалыку, вже прыйихав!
Анекдотами можно писать историю!
Неверно думать, что национализм имел массовый характер. В основном отношения трудовых людей разных национальностей были ровными и приветливыми. Однако отдельные представители умудрялись придавать национальную окраску добрососедским отношениям.
В Ташкенте, к примеру, за нашими летчиками, опылителями хлопка, на вечерней прогулке всегда следовала группа местных парней. На тактичном расстоянии, не угрожая, не провоцируя, но и не позволяя расслабиться.
Может и к лучшему: чужой, всё-таки, монастырь…
В «братских» республиках национализм имел «взрывной» характер. После безобразного всплеска ненависти Пражской Весной 1968 года, отношения чехов к нам были вполне корректны. Разве что на хоккейном поле нещадно били, да в свои пивбары категорически не пускали наших братьев-славян с вяленой рыбой.
- Там к пиву подаются соленые сушки и сухарики, столы и кружки не пропахли рыбой, - говорил мне случайный собеседник, сварщик высокого разряда, «варивший» в семидесятых газопровод в Чехословакию. Он курил хорошие сигареты, обмакивая фильтр в пиво. У чехов научился – никотину меньше и вкус приятный!
Вернёмся к медицине, которая тоже имеет национальные особенности.
…В Чечне 1970 года, к русскому хирургу подошли два джигита с ружьями:
- Если наш брат умрёт, умрешь и ты.
Вот и оперируй после этого аппендицит!
…В советском Азербайджане нашему хирургу коллеги сказали:
- Или бери деньги за операции, или уезжай! Не порти нам пациентов!
…Бакинский армянин говорил мне:
- Если я вызвал «Скорую» и не сунул доктору в карман халата хотя бы трояк, я до конца дней себя уважать не буду!
Так и хочется сказать: «Им было легче, у них на шее не сидели четырнадцать младших братьев с их землетрясениями, наводнениями, лавинами и селями».
Оставим, наконец, эту беспокойную тему.
. . .
1970 - 2015 г.г.
* фраза «Благие времена презренного застоя» - название книги чукотского писателя-геолога Ёсика Тибилова, осетина по национальности.
Фото из НЕТа - ДнепроГЭС и мост на остров Хортица (кстати - "хорт" охотничья собака).